Заглянуть в прошлое...

             Кэйа сморгнул: кажется теперь он точно не спит. Попытался встать – тщетно, попытка отозвалась сильной болью по всему телу, заставляя его упасть на кровать обратно.       — Проснулся? — раздался голос позади.       Кэйа повернул голову: в дверном проёме стоял Дилюк, скрестив руки на груди.       — Проснулся, — повторил Альберих, понимая, что, похоже, разговора избежать ему не удастся, ибо сейчас он не в состоянии куда-либо убежать.       Рагнвиндр, выдохнув, прошёл к кровати. Приблизившись, он склонился над капитаном и положил руку ему на лоб, проверяя температуру.       От столь неожиданного действия тот вздрогнул, что не ускользнуло от внимательных глаз Дилюка.       — Не нервничай. В противном случае мне придётся влить в тебя успокоительное, иначе твое сменчивое настроение может плохо сказаться на твоём состоянии... — отчеканил винодел, вглядываясь в лицо синеволосого.       Дилюк всегда был объектом обожания Кэйи. Он всегда равнялся на него и старался во всем поуспевать за братом. Пошёл по его стопам: стал рыцарем. А после – и капитаном кавалерии, как и Дилюк раньше. Но это произошло лишь после смерти Крепуса. После ухода Дилюка из рядов рыцарей. После той ночи.       — Люк, — произнёс Кэйа, спустя несколько секунд молчания.       — Что? — отозвался красноволосый.       — Что произошло? — наконец задал вопрос каэнриец, который терзал его всё это время.       — А вот это уж лучше Вы мне расскажите, что произошло, сэр Кэйа, — потребовал Дилюк, больше склоняясь над синеволосым, отчего тот невольно сглотнул: мысль о том, что сейчас он выглядит и является уязвимым, пропустила волну мурашек по всему телу. Винодел недоуменно поднял бровь:       — Ты, случайно, не заболел перед тем, как пойти с Кли ко мне? — спросил он.       — Никак нет, мастер Дилюк, я бы не позволил вести себя таким образом... — рассмеялся Кэйа и тут же прикусил губу, от поступившей боли из-за резкого движения.       — Тебе лучше сейчас не делать резких движений и не давать волю эмоциям, иначе это плохо...-       — Да, господин. Я уже слышал, господин. Слушаюсь, господин, — съязвил Кэйа, глядя прямо в глаза красновласому.       В глазах Дилюка мелькнула злоба: в мгновение ока он схватил Кэйю за волосы и оттянул назад, склоняясь ещё ближе. Альберих зашипел от поступившего дискомфорта.       — Язвить будешь своим собутыльникам и друзьям, а таким людям как ко мне – тебе стоит проявлять уважение и вести себя должным образом. Неужели Ордо Фавониус совсем запамятовали дисциплину?       От сильной натяжки в краях глаз поступили слёзы, и синеволосый сморгнул, пытаясь не дать им показать себя, но Дилюк, кажется, заметил это раньше, ибо ослабил хватку.       — Сейчас ты мне всё расскажешь, иначе я тебя покалечу сильнее, чем кто-то покалечил тебя, — рыкнул Рагнвиндр, отпуская волосы и отстраняясь.       Кэйа сглотнул и еле заметно кивнул, но этого было достаточно: названый брат притянул стул и устроился слева от капитана кавалерии.       — Я тебя внимательно слушаю, — сложил руки на груди винодел, вновь устанавливая зрительный контакт.       Рыцарь поколебался, всматриваясь в потолок, словно там написаны все подробности минувшего боя, словно там написано, как Кэйа, только весь раненый, только весь в собственной крови и только весь без сознания оказался дома у, – Звёзды, – Дилюка?       — Я... Увидел подозрительную тень, — начал как можно правдоподобнее Кэйа, — Это было похоже на слежку, — сказал он, но на самом деле просто предположил, — поэтому я решил, что лучше узнать, кто это. Сам знаешь, что щас в городе неспокойно, в связи с тем, что...-       — Что пропадают владельцы Глаз Бога, — закончил за него владелец винокурни.       — Верно. Так вот... Этот "некий" оказался на территории Вольфендома и напал на меня из-за спины, как только я ослабил бдительность, и как только подвернулся момент, — продолжал Кэйа, — Он оказался довольно силён. Возможно, у Вас появился новый противник, мистер Полуночный Герой, — тихо усмехнулся рыцарь.       Дилюк только раздражённо выдохнул. Его крайне раздражало это пошлое прозвище, придуманное мондштадтцами – и Кэйа это знал и умело пользовался этим, чтобы вывести его на эмоции. С тех пор, как винодел вернулся с долгого путешествия на родину, он был уже не тем Дилюком – он изменился. В глазах больше не мелькал тот огонёк. В глазах больше ничего нет. Все эмоции он смог погасить, теперь он – отстраненный, хоть и внутри точно кроется всё ещё тот Дилюк. Кэйа знает это – он видел его. Когда доводил Рагнвиндра, чтобы вывести на эмоции, чтобы увидеть хотя бы злость и ненависть, презрение и отвращение к себе, чтобы хотя бы знать, что это – Дилюк. Тот Дилюк. Его Дилюк. Что прежний Дилюк ещё жив в нем. И что его можно пробудить.       Брат дал знак продолжать.       — После этого я вступил с ним в бой. Его умения не уступали моим – как и сила. В общем, наши силы оказались равны, — пояснил Альберих, стараясь устроиться поудобнее и вплести в эту ложь как можно больше правды. Кэйа всю жизнь врал. Всем вокруг. И самое верное, что он всегда говорил, это: "Если хочешь, чтобы твоя ложь звучала как можно правдоподобнее – добавь в неё как можно больше правды. Хотя бы немного"       — А что потом?       — А что потом? — повторил Кэйа, издав смешок, — А потом всё – я потерял сознание и думал, что наконец помру достойной смертью, пока меня кое-кто не спас, — он сделал акцент на одном слове, явно намекая на обиду на его спасателя, то есть – его собеседника, и в его взгляде появилось недовольство.       — Я могу отнести тебя обратно и мы можем переиграть сценку, или я тебя просто задушу там, — предложил винодел.       — Отличная идея, мастер Дилюк! Я не против! Давайте, я сажусь на лошадь и скачу к этому месту, а Вы нападёте и прикончите меня прямо там!       Владелец винокурни устало прикрыл глаза.       — Прекрати паясничать, шут гороховый, — возмутился он.       — А то что?       Собеседник нахмурился.       — Я тебе больше никогда не налью вина, — раздражённо произнёс он.       — Пфф. Ладно, — он попытался махнуть рукой в его привычной манере, но не получилось – боль предупреждающе усилилась, и он отказался от этой затеи.       — Подробности боя помнишь? Каким оружием пользовался противник, какая внешность была, может, возраст? Глаз Бога?       — О, да, Глаз Бога... — он замешкался. — Пиро двуручник. Внешность... Кажется, янтарные глаза и тёмные волосы. Касательно возраста – я думаю, что лет двадцать, может, чуть больше...-       — Врёшь, — резко прервал его Дилюк, нахмурившись.       — Что? Не вру! Мне это не будет на руку, Дилюк, — тоже нахмурился в ответ каэнриец.       — Кэйа, — выдохнул он. От своего имени тот вздрогнул. Он привык к добавлению к своему имени "сэр". Он так желал услышать свое имя, без всяких "сэр" и тому подобного... А сейчас.. Сейчас, когда он услышал это, он хочет зажаться и убежать от всех, как делал в детстве... А ведь раньше было по-другому.       Раньше он мог услышать это родное "Кэй" в любую минуту, когда хочет и когда нет. Хотя, он редко когда не хотел...        ***              — Кэй!       Кэйа обернулся: в дверях стоял Дилюк, улыбающийся и держащий в своих маленьких ручках букет лилий калла.       — Люк, — улыбнулся синеволосый.       Маленький Рагнвиндр, приняв это за знак, прошёл внутрь комнаты и плюхнулся на кровать рядом с братом.       — Ты до сих пор выглядишь не очень, — заметил Дилюк, приложив руку ко лбу того.       — Знаю-знаю. Не говори Аделинде – она из меня всё вытрясет и будет ужас как волноваться!       — Но она ведь права. Тебе не стоило тогда гулять под дождём босиком и без дождевика... — он положил руку на его плечо.       — Кэй.       — А?       — Пообещай мне, что ты никогда больше не будешь так делать, — прошептал он, резко потянув его на себя, и заключил в объятья. Красные локоны развились на обнажённой шее, несколько из которых даже умудрились проникнуть под одежду.       Кэйа безмолвно замер, окунувшись в ощущения, даруемые маленьким Рагнвиндром. Он не мог представить себе: за что Архонты послали ему это чудо, это сокровище, эту звезду?              "— Ты ведь всегда будешь охранять меня и защищать, верно, Кэй? — спросил однажды Дилюк.       — Да. Да, моя маленькая звездочка. Я буду охранять тебя, как моё самое лучшее сокровище. Лучик мой..."              — Люк...       — Я очень испугался, когда узнал, что ты мучался в лихорадке после той ночи, Кэй... — продолжил он. — Просто пообещай мне!       Маленький Альберих обвил его шею руками. Одну он пропустил меж красных волос, зарываясь в них, и поглаживая затылок.       — Обещаю... Обещаю, мой лучик.        ***              — Я жду, — напомнил о себе нынешний Дилюк, обрывая поток приятных воспоминаний о нем старом. Возможно, Кэйа хотел бы вернуться в то время? Всё исправить? Возможно. Хотел бы.       — Я тебе рассказал всё, как было, — вздохнул Кэйа.       Рагнвиндр раздражённо цокнул. Лишь у одного человека получалось выводить его больше всего – у капитана кавалерии Ордо Фавониус. Последний, между прочим, знает его с детства: все слабые места, привычки, вкусы и... "Хотя... После смерти отца он изменился – ни для кого не секрет – в нем многое поменялось". Так что сейчас Кэйа знает лишь малую часть о нынешнем Дилюке – и всё о прошлом.       — Мне нужно знать всё в подробностях, что произошло. Как выглядел этот противник. Всё о нем. Всё то, что ты успел подметить. Твоё упрямство сейчас не к чему, все итак знают, что ты – распущенный павлин, — за последнее Кэйа сделал обиженное лицо, — так что не упрямься, а расскажи мне всё, что знаешь, — потребовал он, а после, сделав паузу, добавил:       — Только правду.       — Помнится мне, однажды я рассказал тебе правду. В итоге ничего хорошего из этого не вышло, — не выдержал Кэйа, переходя на полу-крик, игнорировав поступившую боль.       Оба замолчали. Кэйа со злобой и презрением уставился на Дилюка. Тот тоже смотрел в ответ: только неудоуменно и... С горечью?       О да, все прекрасно помнят этот день. Все – Дилюк и Кэйа. Когда Дилюк, упивавшись горем, сидел в кабинете отца. Когда Кэйа, зайдя без разрешения – впрочем, как и всегда – сказал злополучные три слова, которые изменили всё. Которые изменили их. "Нам надо поговорить".       — Это ради города, Кэйа. Ради его безопасности. Кто знает, что этот человек.. или нечеловек, может сделать?       "Да, так я тебе всё и расскажу, Дилюк. Представь себе: погнался за какой-то тенью, где в итоге стал драться со своей копией. Конечно, так я тебе всё и скажу. Да ты меня после этого отправишь к лекарям, мол, сэр Кэйа с ума сошёл! А мне этого не нужно. Я совершенно нормальный. Ну, по крайней мере, я на это надеюсь..."       — Я не могу тебе этого рассказать, — выдавил он, отводя взгляд.       Дилюк замер. Неужели... Неужели это связано с Каэнрией? Неужели Кэйа всё-таки выберет родину и предаст Мондштадт...?       Нет. В любом случае Дилюк не позволит этому идиоту навредить Мондштадту. Если понадобится, то он задушит его собственными руками.       — Ради Архонтов, Кэйа... — он устало накрыл рукой свой лоб, зарываясь в красные волосы.       — Дилюк.       Он перевёл свой взгляд на него.       — Я.. Ты.. Не поймёшь меня. Посчитаешь за идиота и сумасшедшего.       — Мне не нужно так считать, услышав лишь твой рассказ: ты и так походишь на идиота и сумасшедшего.       — О, Люк, ты мне льстишь, — обворожительно улыбнулся Альберих. Впервые за сегодня.       — Я тебя внимательно слушаю, — вновь повторил он, скрестив руки на груди.       — Обещаешь после этого не вести меня к лекарю с причиной "сошёл с ума" или "шизофрения"?       — Обещаю.       — Мм.. Как бы тебе сказать... Поверишь ли ты мне, что я дрался со своей копией?       Названый брат замолк, уставившись в одну точку, словно задумываясь. Хотя, наверно, так и было.       — Может, ты просто перепил? — подытожил он.       — Эй! Я не пил бы перед походом к тебе с Кли! Я при ней всегда трезвый! — возмутился он.       — Слабо верится.       — А ты поверь.       — ...       Он хотел сказать, что верил всю свою жизнь ему, вверял всю свою жизнь ему до одного момента, до тех пор, пока не... Но это будет лишним. Каэнриец понял его без слов: отвёл взгляд и продолжил:       — Он оказался сзади меня... Прошептал какие-то слова, его дыхание оказалось таким... ледяным... словно он не живой... Всё то же: глаза, волосы, повязка... Словно моё отражение выползло из зеркала. Он владеет тем же мечом, тем же элементом, что и я... Только вот... Глаза Бога я у него не заметил. Он ему не понадобился, чтобы издавать вселяющий ужас лёд... Он был холоднее, чем какой-либо другой лёд. Он был холоднее, чем странный голубой лёд на Драконьем Хребте. Он был холоднее, чем самая холодная погода в Снежной. Он был холоднее, чем... чем мой лёд.       — И что в итоге.. случилось?       — Наши силы оказались почти равны. Логично, ведь да? — тихо усмехнулся он, — По каким-то неизвестным причинам он оказался сильнее меня... Аналогично этому я щас в таком состоянии, — он вытянул указательный палец, сомкнув остальные в кулак, намекая на раны.       — Хм... Вот как, — многосмысленно хмыкнул он, поднимаясь с стула. — Ясно.       — И что ты собираешься делать? — задал вопрос Альберих виноделу, что уже стоял в дверном проёме, намереваясь оставить капитана кавалерии в покое. Тот, обернувшись, уронил лишь:       — Ожидать.              Он не заметил, как провалился в глубокий сон сразу же, как только Дилюк перешагнул в коридор из его комнаты. Конечно, в этот день, это дневное время его будут сопровождать такие привычные и уже ставшие родными, вселяющие ужас, страх, сожаление, печаль, горе утраты, смех, разочарование и тоску – сны. И вот он снова переживает этот наполненный ужасом кошмар, который снится ему уже который раз...       Он оказывается в кромешной тьме. Не видно ничего, кроме рук, что тянутся к нему из этой тьмы. Они трогают его везде, где только можно: волосы, лицо, губы, нос, шею, спину, бедра, талию... А он может лишь только кричать и пытаться вырываться, а в ответ на эти жалкие попытки слышать лишь издевательский и самодовольный смех, роняя стыдливые слезы и молясь Архонтам, в которых он никогда не верил, чтобы этот ужас, настигший его вновь, скорее закончился, чтобы он смог проснуться, побежать в комнату к Дилюку, плюхнуться к нему в кровать, тем самым разбудив его – уже всё равно – разрыдаться ему в плечо и, теребя красные локоны, слушать успокаювающие слова, слышать этот бархатный шёпот и ощущать горячее дыхание у своего уха, ощущать на себе этот полный любви и нежности взгляд карминовых, прекрасных, восхитительных глаз и наконец утонуть в тепле, окутавшем его, приняв в свои раскрытые объятья и, в конце концов, застыть в этом моменте на долгие-долгие годы... Навсегда.. Рядом с ним. Рядом с Дилюком.       В конце послышался раздирающий уши крик – кажется, его собственный – и картинка начала стремительно размываться, тускнея. Соскочив, он проснулся в холодном поту посреди ночи. Это можно было судить по луне, заглядывающей в комнату через окно, и по освещению.       Чувствовал он себя, как ни странно... Лучше, чем раньше. Похоже, он проспал около 7-8 часов. Ну, это не удивительно – он же типа "больной". По крайней мере, на данный момент – да. Похоже, что лекарства помогли...       "Видимо, Барбару позвали. А нет, точно, она же...       Не думай. Просто подойди к столу и возьми воду.       Ты же хотел пить, верно?       Ах точно". Он даже не заметил, как у него пересохло во рту от пережившего им очередного кошмара.       Он, аккуратно встав (конечно, не спеша), прошёл к столу и взял стакан, намереваясь налить воды.       Боковым зрением он заметил движение слева от себя. Прямо в тёмном углу.       — Дилюк? — позвал он.       В темноте что-то опасливо сверкнуло голубым свечением, а потом свет появился: теперь стало видно лицо и его очертания.       — Ну привет, — поздоровался он. В комнате моментально повезло холодом.       Кэйа сглотнул: он побледнел мгновенно, сердце зашлось в непонятно-страшном ритме, ускоряясь. В висках начало стучать.       — Ну-ну, чего же ты, Кэй? Не бойся меня, — оскалился он, поднимаясь со стула и лёгкой походкой прошагивая к рыцарю.       Тот попятился: глаза округлились, пот поступил на лоб, губы нервно задрожали. Пальцы непроизвольно расжались, и стакан устремился вниз: в мгновение ока послышался звук разбитого стекла, и по полу разнеслось множество осколков. Капитан упал навзничь, прижавшись затылком к холодной стене. Его взгляд был сфокусирован только на одном человеке – или нечеловеке – Кэйе Альберихе. Только другом.       — Что.. Что тебе нужно? — он старался не выдавать своего страха, но голос предательски дрожал.       — Легко, Кэй. Всё очень легко. И это к твоему разочарованию, — он поставил руки по обе стороны от капитана, заключив того в ловушку, — ведь ты не любишь лёгких путей и способов. Мы не любим.       — Не мы, а я, — вновь возразил Кэйа.       Фальшивка в ответ лишь хмыкнула, отпуская рыцаря из своего плена и, встав в полный рост, скрестила руки на груди.       — Неужели тебе не надоело? — в глазах мелькнул лёд. Ещё больше льда, но помимо него появились чернота и презрение.       — Что за бред ты опять несешь? — неудоменно моргнул Кэйа.       — Неужели тебе не надоело так жить? — наконец по-нормальному спросил он. "Что?"       — О чем ты? — попытался сделать недоумевающий вид Альберих, но сам прекрасно понимал, что он знал. Они оба знали, о чем идёт речь.       — Кэйа, Кэйа... С тобой по-другому невозможно, — он утомленно накрыл лоб рукой в таком знакомом Кэйе жесте. Так же делал и Дилюк Рагнвиндр, когда уставал от несносного Альбериха, от его болтовни и от него самого.       — Тебе не надоела эта рутина? Эти постоянные монотонные ежедневные поручения и задания, эта бесполезная защита города, эти нескончаемые упрёки со стороны магистра или других людей, эта ноша по имени рыцарь Искорка, о которой ты обязан заботиться и за которую ты должен нести ответственность, это нескончаемое чувство вины и укоризна за свое прошлое и свои поступки, это непонимание, какую сторону тебе выбрать, что тебе делать и как дальше жить, как исправить ошибки прошлого и как измениться, эти взгляды алых очей, бросаемые на тебя, полных презрения и ненависти, злости и желания уничтожить тебя непосредственно и прямо на месте, эти удачные попытки скрыть свою беспомощность и всю боль, что таится в твоей душе, за улыбками, шутками и смехом, эти удачно-неудачные попытки на время скрыть себя настоящего в алкоголе и потом, когда он вновь попытается всплыть наружу, снова прислонить к губам бокал излюбленной Полуденной Смерти и вновь погасить его. И ещё вот это, — он подошёл к Кэйе и задрал рукав, подставив под свет шрамы, нанесённые непосредственно им самим. Последний быстро одёрнул руку и ударил второй по руке фальшивки, чем дорого отплатился: боль пришла очень быстро и была столь сильной, что он просто упал набок, зашипев и стиснув зубы.       Внезапно его осенило, и он повернул голову в сторону копии:       — Ты... Ты – это я настоящий?       — Наконец до тебя дошло, — усмехнулся он.       — Что тебе нужно?       — Избавить тебя от страданий, Кэй. Это моя истинная задача, — честно признался он.       — Тогда уйди и не возвращайся, — рыкнул второй.       — Нет. Это не поможет ни тебе, ни мне, — возразил он.       — А что же тогда поможет? — спросил Кэйа, хотя итак знал ответ.       Копия, замешкавшись, наклонилась и, взяв осколок, протянула рыцарю.       — Вот, что поможет, — наконец сказал он и, дождавшись, когда настоящий капитан кавалерии возьмёт осколок, вышел из комнаты, беззвучно закрыв дверь.              Кэйа уже сидел, а не лежал на своей кровати, с осколком стакана в руке, и разглядывал точно такие же остальные осколки на полу, а также разлитую жидкость, которая уже утекла к столу. Вздохнув и мысленно попрощавшись со всеми, он трясущейся рукой прислонил осколок к шее и сделал порез на сонной артерии. С шеи потекла кровь...