Чистое сердце

Чжань Цянсян знал своё дело, любые слухи об императоре он пресекал, сохраняя достоинство Луншэн-ди. Но всё же особенное положение гостя, имя которого так и не стало известно каждому, бросалось в глаза, как бы он ни старался. После праздника Чжунцю император провёл во флигеле Шуйсяньдянь трое суток, никого не желая видеть, не показываясь ни слугам, ни самому Цянсяну. А на четвёртый день он вернулся к государственным делам, и приподнятое его настроение невозможно было не заметить. Чжань Цянсян терпеливо выждал, пока министры расскажут о делах, переждал цепочку просителей, которых пожелал увидеть Луншэн, перетерпел рассказы нескольких гонцов, повествующие о том, как живёт империя Лимин и как обстоят дела на границах, но когда все эти дела были окончены, выступил со своего места, опустился перед императором на колени и глубоко поклонился, так и замирая едва ли лбом не коснувшись пола. — Сколько раз я просил тебя, когда мы остаёмся одни, забудь про эти церемонии. Мы выросли едва ли не как братья, ты звал меня Лю Фэем, к чему это, Цянсян? — с благодушной улыбкой спросил его Луншэн. Но Цянсян не спешил подниматься. — Этот ничтожный ослушался приказа императора, потому не смеет прикрываться прошлым, — глухо ответил он. — И в чём же ты ослушался? — удивился Луншэн. — Ни за что не поверю, что у тебя не было причины на это. — Та девушка… Та, что посмела… — Цянсян глубоко вздохнул. — Она всё ещё в столице по моей вине. — Цянь Су, — назвал девицу Луншэн. Теперь Цянсян не выдержал и робко посмотрел на него, удивление его было беспредельным. — Она не назвалась тебе? — продолжал император. — Тянь Лэйдянь сказал, что над нею довлеет проклятье. Оттого только она решилась на свой поступок. А отчего ты не проводил её прочь?.. — Цянь Су, — забывшись, повторил Чжань Цянсян и тут же спохватился: — Верно, убийца императора Чживэя, насильник, заклинатель, владеющий тёмным искусством, проклял её, чтобы она попыталась совершить убийство и тем самым себя приговорила к смерти. Я… выслушав её рассказ, я… самовольно решил представить её наставнику. Если кто и снимет проклятье, разве не он? Луншэн поднялся со своего места, приблизился и заставил Цянсяна встать. — Те, кто зовёт тебя богом войны, не знают, насколько доброе и благородное твоё сердце, — улыбнулся он. — Если ты взял на себя заботу о Цянь Су, так тому и быть. Судьба не была к ней благосклонна, так хоть теперь ей улыбнулась удача. Что же, наставник нашёл решение её проблемы? — Да, Луншэн-ди, — кивнул Чжань Цянсян. Но не только о деве Цянь собирался он спросить, потому на миг отвёл глаза, набираясь смелости. Император же внимательно смотрел на него и опередил, сказав: — Но сердце твоё всё ещё неспокойно. Наверняка хочешь снова рассказать мне, что Тянь Лэйдянь — не человек вовсе, что императору Чживэю удалось обманом пленить дракона, почти небожителя, верно?.. Чжань Цянсян едва не лишился дара речи. Так император уже обо всём знает?.. — Предостеречь меня хочешь?.. — продолжал Луншэн, на этот раз отвернувшись. — Но, Цянсян, кем бы он ни был, я уже люблю его. — Это дракон, Ваше Величество, — всё же рискнул Чжань Цянсян. — Человеческие жизни для него разве не пыль? Если он не принёс клятвы, значит, в любой момент может убить вас, вдоволь наигравшись… Ваше Величество, нельзя быть столь беспечным! Луншэн замер, перестали раскачиваться бусины на императорском головном уборе. В зале мгновенно воцарилась глубокая тишина. Чжань Цянсян сверлил взглядом гордо выпрямленную спину, но сердце его билось чрезмерно быстро. Да, Луншэн был его императором, но ещё и другом, почти что братом. И даже дракону он не собирался давать его в обиду! — Я не верю легендам, Цянсян, не доверяю сказкам, не гоняюсь слепо за исполнением древних пророчеств, но знаю, что поцелуй человека не способен вскружить голову и вызвать влечение, — сухо заговорил вдруг Луншэн. — И глаза человека не будут то гореть золотом, то обращаться зеленью. Не сумеет человек прикосновением рук излечить старые шрамы, даже будь он великий лекарь, даже направь он всю свою ци… Я не дурак, Цянсян. Но ты не прав. Я и не беспечен. Цянсян едва не упал на колени, хотя Луншэн не гневался на него и говорил спокойно. Лишь что-то в голосе его было особенное, что-то странное звучало в нём. — Тянь Лэйдянь — действительно истинный дракон, — продолжал Луншэн. — Но он не играет со мной. Кто сказал тебе, что он — не принёс клятвы?.. — Чжань Цянсян от удивления чуть приоткрыл рот, но не нашёлся с ответом. Луншэн коротко взглянул на него и взмахнул рукой: — Ступай. Мне нужно разобрать эти письма, а вечер я хочу провести во флигеле Шуйсяньдянь. *** Шло время, осыпалась осень, и ветра с горных вершин принесли холода. Наступил сезон Дасюэ. Шэн Юань, искавший путь исцеления от проклятья для Цянь Су, наконец разобрался, что следует сделать. Однако стоило ему объяснить это самой деве Цянь, что носила теперь просторные одежды, надёжно скрывающие округлившуюся фигуру, и та только горько расплакалась. — Даши, — опустилась она на колени, — уберите талисман, что сдерживает проклятье, и дайте ему уже умертвить меня. Разве же кто-то согласится ради меня на то, что вы предлагаете? Как такое возможно? Кому нужна девушка, у которой под сердцем дитя преступника и убийцы, да ещё и владеющего тёмным искусством? Шэн Юань не успел ответить ей — в зал, где они были вдвоём, широким шагом вошёл Чжань Цянсян. Поначалу, когда привёл Цянь Су сюда, он навещал наставника раз в неделю, затем стал бывать чаще — каждые пару дней срываясь из императорского дворца. Вскоре стал приходить не с пустыми руками — то приносил засахаренных ягод, то изящную шпильку, а после появились и бусы, и браслеты, и дивной красоты ткани. С неизменной скромностью принимала Цянь Су дары, но даже однажды не примерила ни одной простейшей заколки. И вот теперь Чжань Цянсян остановился на пороге, а в руках у него снова была корзина, наполненная подарками. — Даши, отчего дева Цянь плачет? — поразился он. — Неужели даже такой мудрости не сдалось проклятье?.. — Цянь Су с трудом поднялась и быстрым шагом скрылась в соседней комнате, пряча порозовевшие от смущения щёки за широким рукавом одеяний. — Что тут случилось? — повторил вопрос Чжань Цянсян. — Проклятье спадёт с девы Цянь, если она поклонится Небесам и земле, станет честной супругой кому-то, — вздохнул Шэн Юань. — Но уже в сезон Чзинчжэ она разрешится от бремени. Кто же согласится взять в дом такую жену?.. — Я соглашусь, — выпалил Чжань Цянсян прежде, чем подумал, что говорит. Короткий вздох послышался от самой двери, и тогда Чжань Цянсян оставил корзину и в один прыжок подскочил туда. Дева Цянь Су ладонями закрыла лицо, всё так же рыдая. — Как я могу согласиться, если каждый вспомнит, как на празднике Чжунцю я попыталась убить императора? Как можешь ты хотеть меня в жёны, если в моём чреве растёт дитя другого мужчины? — Мне всё равно, я выращу этого ребёнка как своего, — отозвался Чжань Цянсян. — И я, и император знаем, что ты не желала никому зла. Но если хочешь, я сейчас же отправлюсь во дворец и попрошу императора дать позволение на свадьбу. — Цянь Су, вся дрожа, посмотрела на него, и Чжань Цянсян мягко обнял её за плечи. — За это время я так полюбил тебя, что не мыслю ни единого дня порознь, — добавил он. — Военачальнику приходится покидать дом, — покачала головой Цянь Су. — Это сейчас император не собирает армии и не готовит поход, но разве же так будет всегда? — Если захочешь, я оставлю службу, Луншэн-ди знает, что такое любовь, он отпустит меня, — твёрдо ответил Чжань Цянсян. *** В праздник Дунчжи во дворце устроили не обычное пиршество — перед лицом императора дева Цянь Су и военачальник Чжань Цянсян принесли друг другу клятвы и поклонились Небесам и земле, стали супругами и перед небожителями, и перед людьми. Отныне во флигеле Цзюйхуадянь появилась хозяйка, и никто не посмел вспомнить о прошлом. Луншэн был рад за Цянсяна, но когда наступил вечер и молодые удалились на брачное ложе, сам он загрустил и вышел в заснеженный сад, украшенный алыми фонарями. Падал неспешно снег, а Луншэн пренебрёг подбитым мехом плащом, словно желал, чтобы холода пробрались в самую душу. Остановившись в стороне от света, он глубоко задумался и даже не услышал чужих шагов, пока на плечи не опустилась тяжёлая ткань. — Отчего грустит мой император? — голос Тянь Лэйдяня звучал особенно вкрадчиво и тихо. — Хорошо, когда супруги живут словно бы одной душой, — начал Луншэн, — одним будто сердцем. Но если жизнь одного против жизни другого — лишь крохотная снежинка, что едва коснувшись ладони тает, можно ли назвать союз счастливым? — А ты пожелал бы, чтобы я стал твоим супругом? — рассмеялся Тянь Лэйдянь. — Но, Фаньхай, тебе следует подумать о будущем. Тебе нужен наследник, императрица, а лучше и несколько наложниц, чтобы детей было побольше. Так поступают люди. — Настанет время — и я найду наследника, — упрямо покачал головой Луншэн. — Но ни императрицы, ни наложниц не будет. Когда окончится век моей матушки, я велю закрыть дворец Мэйхуадянь, и врата его не откроются, чтобы впустить другую женщину. Глупо просить истинного дракона о том, чтобы он связал судьбу свою с человеческой, для него равной пылинке, вот я и не прошу. Но сам не оскорблю тебя, приводя в свою постель кого-то ещё. Тянь Лэйдянь задумчиво посмотрел на него, чуть сощурился. — Я услышал тебя, Фаньхай, — отозвался он. *** Едва начался сезон Цзинчжэ, как пришли тревожные вести. На равнины выкатилось большое войско, направляясь прямиком к границам империи Лимин. Сразу несколько мелких княжеств собрались с силами, чтобы одолеть противника, разделить чужие земли. По случаю Тянь Лэйдянь как раз заглянул во дворец Шаояогун и тоже узнал о надвигающейся опасности. Выслушав донесение, Луншэн не велел послать за Чжань Цянсяном, лишь глубоко задумался, разминая переносицу. — Отчего не прикажешь явиться сюда Чжань Цянсяну? — спросил Тянь Лэйдянь, рассматривая его пристально. — Со дня на день его супруга разрешится от бремени. Он обещал ей, что не оставит в такой час, — отозвался Луншэн. — И я не стану принуждать его отказаться от собственного обещания. Наставник у нас был один, в воинском деле я разбираюсь не хуже него. Мне и вести войска. Осталось только продумать, как собрать больше подготовленных людей и защитить простой народ… — Фаньхай… — Тянь Лэйдянь приблизился к нему, подступил к самому трону, куда никому не дозволено было подходить, взял Луншэна за подбородок. — Фаньхай, отчего не попросишь о помощи меня? — Я уже попросил тебя обо всём, о чём отважился, Лэйдянь, — отозвался Луншэн. — Мне не нужно большего — ты рядом со мной, ты… делишь со мной постель. О чём мне ещё просить? Я способен… Но Тянь Лэйдянь поцеловал его в губы коротко и яростно, затем схватил за запястье и поднял с трона. — Идём, мой император, — сказал он. — Я покажу тебе, что значит моя клятва. *** Луншэн последовал за Тянь Лэйдянем, и как только они покинули дворец, его словно подхватил чёрный вихрь, поднявший высоко-высоко. Далеко внизу остались и ступени ведущей ко дворцу лестницы, и императорский сад, и заснеженные деревья, и причудливые крыши флигелей. Ещё мгновение — и Луншэн осознал, что сидит на загривке чёрного дракона — огромного дракона. Грива его отливала серебром и кутала императора, защищая от холода, чешуя то казалась полночно тёмной, то отливала голубым и зелёным, как вороново крыло. Дракон развернул к Луншэну рогатую голову и пророкотал: — Что же, теперь ты боишься меня, Фаньхай?.. — Тянь Лэйдянь, — протянул к нему ладонь Луншэн, — наконец я могу увидеть тебя в истинной форме. И дракон понёсся вперёд, в считанные мгновения оставив позади столицу империи Лимин. Очень скоро достигли они границ и увидели с высоты кажущееся бессчётным воинство. Луншэн глубоко вздохнул: — Тяжело будет выстоять в такой войне. Но дракон только расхохотался, чёрной молнией устремляясь вниз. Войска остановились, люди замерли от страха и удивления, когда увидели истинного дракона. А когда тот замер перед войском, мало у кого достало смелости продолжать удерживать оружие. Сначала небесные молнии ударили в мёрзлую землю, заставив её содрогнуться. Часть войска тут же повернула назад, отступая беспорядочно, забывая о чести и доблести. Когда же эта волна схлынула, Тянь Лэйдянь зарокотал, и голос его был подобен небесному грому и разносился далеко-далеко: — Вы пришли поклониться императору Луншэну или бросить ему вызов? Вот мы здесь и ждём вашего ответа. Не все военачальники рискнули назвать себя и выступить вперёд. Кое-кто сразу обратился в бегство. Но те, что остались, принесли присягу императору. Никому не хотелось спорить с правителем, что был избран истинным драконом. *** Когда Тянь Лэйдянь принёс Луншэна обратно в столицу, они узнали, что Цянь Су родила дочь.