***
Девятый предвестник уже плохо помнил, что стало следующим толчком, после которого они стали зажимать друг друга, когда вздумается. Секс — это место, где нет обид и не существует громких титулов. В нем нет места внешним проблемам. Это все остается там, в тяжелой реальности. Здесь же есть место только для альфы и омеги, что желают поскорее насытиться процессом. Встречались в его спальне, редко позволяя перейти их тайне за пределы. Целовались настойчиво до крови, а иногда лениво наслаждались вечерами в компании друг друга, перемывая косточки коллегам и распивая очередной шедевр вин Фонтейна. Сначала Панталоне не сдавался без боя, потом свыкся. Он привык к вспыльчивости Дотторе. Привык, что если сейчас, то это означает перенести совет директоров на следующий день. Панталоне злился, но быстро смирился. Так нужно. Их переключает по щелчку, когда дело касалось секса. Они могли трахаться, наслаждаясь друг другом, уделяя большое внимание ласкам, а могли как животные сношаться, получая концентрированное удовольствие, растекающиеся по венам. Дотторе нравилось балансировать на грани удовольствия и боли. Панталоне вынужден был снова смириться. Но вскоре ему самому начало нравится. — Не оставляй следов, — просил он. Разум затуманило вино. Он не избавился от привычки пользоваться одурманивающими рассудок средствами. Так легче. — Да ладно, словно никто из них не знает, с кем ты проводишь эти холодные ночи, — Дотторе снова пренебрегает его просьбам, впиваясь зубами куда-то в шею. Девятый предвестник как всегда отзывчив. Наверно, соскучился по плоти альфы, раз продолжает так бурно реагировать. Дотторе и Панталоне не сразу нашли общий язык — это пришло со временем. Их отношения не выходили за пределы сделки. Они не выходили за пределы его спален и кабинета. И никогда не должны перешагнуть эту грань. Репутация дороже всего для Панталоне. А прикрывать искусанную шею надоело. Когда их грязное дело было сделано, Дотторе покинул его, а он остался один в своей спальне. Все вокруг напоминало о том, чем они занимались этой ночью. Стол, кресла, кофейный столик, ковер и даже упавшая картина со стены. Дотторе, наверно, поставил себе цель разложить его во всех углах. Кровать Второй предвестник обходил десятой дорогой, это очень забавляло омегу, вплоть до того момента, когда ноющая боль не напоминала о себе. В теле ощущалась приятная нега. Меньше всего хотелось идти на собрание. С реорганизацией банка у него появилось много проблем. Денег, коими он располагал, сейчас недостаточно. Архонты! Если бы он не взялся за дело, то Заполярный дворец нечем было бы отапливать. Создавать валюту увы они не способны. А её катастрофически мало. Единственный вариант — это привлечь мору из других регионов. Но как это сделать? Что может предложить Снежная, чего не могут дать другие регионы? Весь следующий день он будет думать о том, как увеличить их скромную казну. Новые нанятые им люди перспективны и исполнительны. То, чего не хватало старому управлению. Прошлый владелец банка Северного Королевства, близкий друг Пятого предвестника, а еще известный жулик. За сотрудничество ему обещано место в Фатуи. Панталоне навсегда запомнил раскрасневшееся от злости одутловатое лицо бывшего главы банка, когда он сообщил новость о том, кто теперь управляет банком. Всё предметы роскоши или, как их окрестил Девятый предвестник, безвкусица, были проданы. Прежде чем осуществить свой план по захвату сердца торговли, ему стоит начать с Снежной. Следует навести порядок в своем доме, а только затем браться за соседние. Пока он по ступенькам выстраивал систему порядка, отношения с Доктором стали прочнее. Дотторе невыносим. Его просьбы об увеличении бюджета вызывали раздражение. Что уж говорить об нечитаемом почерке? Или наглом поведении? Он смирился. Смирение стало основой отношений с Вторым предвестником. — Нужно чем-то жертвовать, — повторял он себе каждый раз, когда был на грани срыва. От предвестников и придворных не ускользнуло их резко изменившиеся отношения с Дотторе. Заметив такой интерес Второго предвестника к нему, многие стали любезничать с ним или наоборот обходить десятой дорогой. Раньше зная, что он слабый по силе и толком не закрепившийся на посту Девятого предвестника, многие бросали нелестные эпитеты вслед. После того, как на одном вечере все стали свидетелями того, как он ведёт вежливую беседу с присланным Дотторе сегментом, смешки и едкие комментарии пропали. Второй предвестник знаменит своей нетерпимостью, лишит жизни и ни у кого разрешения спрашивать не станет. Время шло, а они всё сильнее сближались. В их разговорах появилась откровенность. Они говорили о всяком. Никогда не касаясь прошлого. Прошлое каждого из них — запретная тема. Когда по утрам он стал замечать у себя на столе розу цвета электро стихии, Девятый предвестник понял, что что-то изменилось. Каждое утро неизменно на его столе появлялся одинокий цветок в вазе. Он мог бы предположить, что какой-то из его подчиненных проникся глубоким уважением к нему и таскал цветы из далекого региона. Мог, но это была бы величайшая глупость.***
Полутьма укрыла Заполярный дворец. Панталоне выключает лампы, застегивает фибулу мехового плаща и покидает кабинет. Повсюду зажигают газовые фонари, а гвардейцы только-только завершили смену караула. От Доктора ни весточки, а значит он мог отправиться в свои апартаменты. Мог, да только одна навязчивая мысль не давала покоя. Настало время действовать. Теперь, когда они сблизились, Девятый предвестник сможет предложить одну идею. Лаборатория Дотторе пропитана всевозможными запахами. Высушенными растениями, странными ингредиентами, что хранились на полках, жутким запахом спирта, но сильнее всего был металлический запах. В центре комнаты стоял стол, заваленный всем, чем только можно. Беспорядок Девятый предвестник осуждал и старался подобного у себя не допускать, но не приучать же Дотторе к порядку? Может когда-нибудь он прочтет ему лекцию о том, как важно соблюдать чистоту. Порядок на столе, порядок в голове. Но не сегодня. Ему очень важно, чтобы у Второго предвестника было хорошее настроение. — Почему не спишь? — спрашивает омега. За окном уже ночь, а Дотторе усердно продолжал работать. Стоило давно привыкнуть, что альфа часто засиживался до утра. Его график работы круглосуточный и никакими законами не ограничен. Дотторе усмехается, откидываясь на спинку стула. Спать? Какой спать, когда у него ещё куча дел. Убивать время можно по-всякому, а ему предстояла задача провести расследование какого черта у них растворяется этиловый спирт так быстро? Прикладываться от отчаяния к бутылке — его исключительная привилегия. А спирт то заканчивается! — Мои силы равны силам Архонта, зачем мне сон? — отвечает он. Девятый предвестник подошёл к столу и аккуратно положил найденные листки. На столе ученого можно найти всякое разное. Панталоне моргнул, не веря своим глазам. Сегодня точно самый странный день из всех. Ему точно надо сходить провериться. Ибо то, что происходило, никак не могло быть реальностью. Дотторе и пишет отчеты. Как же так? Далекие звезды в ряд выстроились или с Селестии спустилось божество? Панталоне, чтобы не спугнуть, ненароком решает заговорить о чем-то нейтральном: — Над чем работаешь? — он поднимает с пола разбросанные листки с неудавшимися чертежами и вопросительно смотрит на альфу. — Новая сыворотка или совершенный механизм… Панталоне переводит взгляд на листки. — … или очередная глупость за огромные деньги? Легкое шуточное замечание усталый Дотторе воспринимает в штыки. — Что ты вообще понимаешь? — он хватает его за руку. — Ты роза. Стой себе в вазе и радуй глаз. — Ты сравнил меня с растением? — удивился омега. — В моем кабинете одно окно, а у тебя целых два. А цветы, как мне известно, любят свет и влагу. В твоей лаборатории наилучшие условия. — Режешь прямо по сердцу, — Дотторе снимает с головы маску, устало выдыхая. — Что за наработки? — интересуется Панталоне. В его руках оказываются чертежи. Прежде чем пойти на сделку с Дотторе, он как мог изучил полностью его биографию. А подкупив одного слишком разговорчивого сегмента, узнал всё, чем занимался и чем занимается по сей день ученый. Только его познания мягко говоря слишком скудны. — Наработки? Скорее хрень, с которой я сижу уже семьсот двадцать два часа. С появлением своего коллеги Дотторе старался не выказывать усталость. — Если ты сделаешь, то это станет чем-то важным для Снежной? — Банкир вертит в руках чертеж, окончательно убеждаясь в мысли оставить свою идею, с которой пришёл, на потом. Когда ты вступаешь на путь исследований, то сначала шагаешь с восторгом, а затем на дороге появляются амбиции. Когда-то давно Дотторе мечтал достичь великих открытий, сделать для своего региона что-то грандиозное. Потом уже ему недостаточно было что-то сделать, он хотел прославить своё имя, стать тем, кто мог смотреть свысока на людскую глупость. Как давно это было. — Ты даже не представляешь насколько, — с воодушевлением начинает он с таким видом, словно объясняет очевидные истины, которые понимает каждая сторожевая собака. Чем дальше он распинался, тем сильнее уходила надменность в жестах. — Вечный генератор энергии позволит нам использовать технологии уничтоженной цивилизации. Нам больше не понадобится чистая энергия, заключенная в кристаллах, — в руках появился тот самый желтый кристалл, и быстро исчез, — Да, это важно. Дотторе трёт ноющую переносицу. — Даже растениям нужен сон. Энергия солнца и всё прочее. Пойдём спать, Дотторе. От таких слов ученый оживился. — Жизнь даже в форме растений вызывает определенное благоговение. Сложно отказывать людям, оказавшимся на растительном уровне, — Дотторе отрывает взгляд от своих чертежей. — Раз меня уговаривает такой омега, грех отказывать. Дотторе встает из-за стола. — Ах, да, и смени уже этот халат, — бросает Банкир, а затем, обнаглев в край, стягивает с Дотторе то, что уже сложно назвать халатом. Сопротивления альфа не оказывает, позволяя снять с себя ткань. — Ну вот, вытащил меня из комфортного халата и не стыдно? — Второй предвестник театрально вздыхает. — Это же память! Там недельное пятно от кофе, вчерашнее пятнышко от чая, след от красителя, а прожженный рукав? — Прекрати ребячиться! На ночной раунд у альфы не было настроения, но он не отказался от возможности провести вечер в компании омеги. На прощание Дотторе оставляет заснувшей омеге короткий поцелуй ниже роста волос. Благодарность. Панталоне подарил ему возможность отвлечься от работы. Дотторе умел быть благодарным, когда это нужно. Возвращаться в лабораторию нет желания. Впервые за две недели он посетил свои комнаты. И вовсе не для того, чтобы спать. Внутренние сомнения не позволяли Дотторе сомкнуть глаз. Призраки прошлого мучили и по сей день. Сложно избавиться от предчувствия, что, как только он сомкнет глаз, то люди из Академии ворвутся к нему и уничтожат всё, чем он дорожил. Заснул. С той поры Панталоне позволил прижиться мысли о том, что альфа вовсе не страшный зверь, каким он ему казался. Ох, как же он ошибся. Дотторе не ласковый зверек. Он псих, чей ход мыслей остается загадкой для большинства. Однажды он на себе узнал насколько непредсказуемым бывает его коллега. Панталоне на стол одним днем было положено приглашение на особый вечер в Ли Юэ. Быть приглашенным на одно из важных мероприятий льстило. Хороший повод выгулять новое ханьфу из лучшего шелка и с богатым орнаментом, вышитым драгоценными камнями. Где-то в глубине души он успел соскучиться по палящему солнцу и морскому запаху. Он не чувствовал усталости, только странный прилив сил. Такая дальняя поездка совсем не утомила его. Вечер, посвященный долгому сотрудничеству торговой гильдии, в самом разгаре. Сегодня он в образе главы торговой гильдии из Снежной, он скрыл свою истинную внешность, спрятавшись под личиной обычного беты. Он ловил множество взглядов от ненависти до восхищения. Его не интересовали люди, что шептались за его спиной, рассматривая его богатое одеяние, подчеркивающее высокий статус. Центром внимания был не он, а молодая танцовщица из Сумеру. Она заявилась, покачивая бёдрами, явно пытаясь привлечь чьё-то внимание. Светловолосая хрупкая девушка привлекала взгляды всех мужчин. Панталоне нашёл её очаровательной. В отличие от Дотторе, возле которого по молодости ошивались красавицы с формами, его привлекали тонкокостные девушки. Красота в изяществе, считал он. — Прошу простить меня, — извиняется мужчина перед ним. — Вы случайно не прибыли от Снежной? Бета перед ним улыбчив и красотой не обделен. Что побудило банкира продолжить разговор, неизвестно. Может то, что бета был слишком обаятелен и, в отличие от многих, не смотрел с презрением или интересом? А может, потому что впервые он нашел равного собеседника? Здесь, на этой светской вечеринке, он мог сбросить с себя надоевшую маску и побыть один день кем-то из прошлой жизни. Сейчас жизнь не расписана по минутам. Панталоне не забывался, не допуская никаких фривольностей. Только самую малость. Когда началось выступление, то он уже был изрядно пьян. Так непривычно наблюдать со стороны за выступлением искусниц. Когда-то он также выступал среди своих молодых учениц, касаясь струн гуцинь или изящно двигаясь по сцене с веерами. — Ты великолепен, — с улыбкой говорит его новый знакомый. Он переборщил с алкоголем. Глупость — это он поймет позже. Ужасная глупость обернувшаяся неприятностью. Что-то внутри требовало его остановиться. Проявить прежнюю стойкость. Панталоне был расслаблен алкоголем и ему просто хотелось отдыха. Побыть на несколько мгновений самим собой. Он страшно устал притворяться кем-то. Смиряться, а не изменять. А ещё он хотел почувствовать контроль. Ощутить немного контроля. Без сомнений омега последовал за своим новым знакомым. Дойти до уединенной комнаты им не удалось. Мужчина прижал его к стене, припал к губам, целуя. Ему понравилось. Он прижимался лбом к стене, а чужие руки нагло залезли под одежду, мурашки пробежали по телу. Шёлк сполз с плеча, а бета укусил обнаженную кожу. Это отрезвило Панталоне. Что он творит! — Нет, — он развернулся и оттолкнул мужчину. — Почему? — удивился тот. Последствия близости могли привести к чему-то непоправимому. Если не прекратить, то каждый последующий шаг может привести к ужасным последствиям. Несмотря на возбуждение, он покинул вечер. Одна близость не стоила чести. Когда он вернулся в Снежную, то узнал интересную новость. — Второй предвестник отбыл в Сумеру, — вскользь сказал его секретарь. — Хорошо, — кивнул Панталоне, приступая к работе. Его ждало много работы. А ещё он успеет забыть тот случай. Прошла неделя, и он с головой погрузился в работу. За семь дней ничего не произошло из ряда вон выходящего. Разве что наконец-то Царица вернулась во дворец. В честь этого устроили небольшой праздник. Как полагается, Панталоне принёс Крио Архонту клятву на крови. Он ожидал увидеть кровожадное высшее существо, что смотрит на всех с высока, но никак не опечаленную женщину с самой очаровательной улыбкой. Еще ему пришло два письма из Сумеру от Дотторе. Он трижды перечитывал письмо, вслух не веря своим глазам. В письмах он жаловался на отвратительную солнечную погоду и скуку. А ещё высмеивал когда-то их бывших наставников. Посмеялся Девятый предвестник от души. Вечера он скрашивал в компании сегментов. Разговоры за чашечкой чая утомляли, и он возвращался в спальню, быстро засыпая. Дотторе прибыл в Заполярный дворец через три дня. Как только солнце скроется за горизонтом, он навестит его, и они поговорят. Поговорить не получилось. — Чертова шнуровка! — борется мужчина с ненавистным шнурком. Борьба была выиграна и не в пользу Банкира. Второй предвестник добрался до желанной шеи, оставляя на бледной коже поцелуи. Ткань стягивалась усерднее, освобождая миллиметры кожи. Бледная и мягкая, как всегда… но Дотторе не мог поверить своим глазам. Это не след от удара или проявление болезни, нет, на коже виднелся отчетливый след зубов. Он хорошо помнил, что таких следов не мог оставить. — Что это?! — рычит альфа, отрываясь от омеги. Такой скачок от наслаждения к гневу малость выбил из колеи Девятого предвестника. Он судорожно пытался собраться с мыслями. Разум отказывался идти Панталоне на встречу. Сердце пропускает удар и начинает колотиться в три раза сильнее, оно отчаянно вбивается в ребра. Вспомнил. Тот вечер. Когда он познакомился с известным торговцем шелком, тот оставил ему след на шее. — Отвечай! Омега переводит на него пустой взгляд. Как спастись из безвыходного положения? — Одна деловая встреча… — он хочет оправдаться, сказать, что это глупая случайность, но Панталоне не знал, как объяснить это. — Ах, вот как теперь проституцию называют, — ядовито восхитился Дотторе. — Деловые встречи. — Я не… — говорит он еле слышно, боясь усугубить ситуацию, чтобы не спровоцировать дальнейший конфликт. — Шлюха, — цедит Дотторе и хватает его за грудки. — Вдоволь развлекся? Вот как ты решил работать на благо Снежной?! Где твоя гордость, тварь?! Он захлебывается от возмущения. Суровая маска на миг сошла с лица. Губы чуть приоткрылись. Дотторе нередко шутил, но до оскорбления никогда не опускался. Воздух обжег грудь. Много обидных слов он наслушался за свою жизнь. Может он слишком привык, что альфа скорее обсыпает глупыми комплиментами, чем будет оскорблять. Молчание распаляло альфу. Панталоне как тряпичную куклу толкнули в сторону стола со всякой всячиной. С громким звуком попадали все предметы со стола. Из состояния дикой ярости альфу вывел тихий всхлип и запах крови. Панталоне медленно касается правой руки. На пальцах кровь. Что-то разлилось по полу, прожигая пол, шипя и булькая. Если б эта жидкость разлилась по столу. Он мог без руки остаться. Образовалось молчание. В ту же секунду Панталоне почувствовал небывалый прилив смелости. — У тебя вообще остались моральные принципы? Нет, не отвечай, вижу, что их нет, — храбрится банкир, никак не показывая какую боль испытывает, он лишь вытаскивает стекла, что застряли в плоти. — Ты не имеешь права мне приказывать! Я могу выбирать кого захочу. В уговоре не было сказано… Уговор. Его он составил на следующий день после их первой ночи. Никому из них не запрещалось иметь связи. Если честно, он не ожидал, что может произойти такое. — Единственный выбор, который я тебе предоставлю — это выбрать, как ты умрёшь, — холодно бросает Дотторе. То, что у Дотторе не все в порядке с головой, он понял еще в Академии. Когда все альфы заглядывались на формы, этот же делал комплименты его волосам. Но бросаться обвинениями, пускай даже за то, чего не было. Обвинять его в неверности и называть шлюхой. Кто-то проснулся от сна? Он долгое время был частью Чайного дома. Брачных клятв никто никому не давал, тогда что это такое? — Ах, мораль. Мораль существует только для того, чтобы существовать. Обвиняешь меня в отсутствии морали, но посмотри на себя. Опустился на уровень шлюхи! Прожигающий взгляд исподлобья Дотторе запомнил навсегда. — Только понял? — ухмыляется Панталоне. Боль придавала сил, вызвала неистовое бешенство и злость. Хотелось схватить острый скальпель со стола и вонзить в своего обидчика. С остервенением воткнуть в горло, чтобы услышать ласкающее слух клокочущее дыхание. Его страстным желанием в ту секунду стало услышать булькающие звуки и вдохнуть оседающий на языке запах металла. Дотторе не на шутку засмотрелся на Панталоне. Таким яростным он ещё омегу не видел. Вот что кроется за личиной благородного всепрощения. Нет, врёт. Альфа помнит их первую встречу. Он выжидал, когда омега наконец-то начнёт действовать. Сейчас Дотторе был готов простить эту омерзительную выходку. Если его сумерская роза покажет свои шипы, то он без промедлений пожертвует редчайшую смесь во всём Тейвате, то, что поставило его на вершину биологической цепи. Второй предвестник задумался, куда воткнут ему этот скальпель? Сердце — самый возможный вариант. Каково это, почувствовать металл в груди? Девятый предвестник рефлекторно облизывает пересохшие губы. Он поднял глаза на Дотторе и столкнулся с слишком напористым взглядом. От такого омега опешил. Панталоне попытался взять себя в руки, глубоко вздохнул и начал считать до десяти про себя. Один, два, три… Это надо прекратить. — Я пойду, — морщась и крепко сжав руку, он покидает обитель Второго предвестника. Охваченному беспокойством ему дорога показалась кратким мигом. Следующие тридцать минут он провел в тяжелых терзаниях. Он злился на самого себя. За свою глупость. Мучительно хотелось сбежать куда подальше. Временное помутнение. Всё зашло слишком далеко, чтобы отступать. Все его бесполезные попытки взять под контроль и натянуть поводья провалились. Короткий стук, а затем к нему заходит знакомый ему сегмент. — Что ты забыл здесь? — спрашивает Панталоне. — То же, что мелкое стекло в твоей руке, — невозмутимо говорит «Гамма», нагло заняв его стол, где он достал что-то из принесенного чемодана. — Садись, — кивает он на стул, закатывая рукава. Панталоне не сопротивляется, покорно садится и разматывает наспех перевязанную руку тканью. Ткань успевает прилипнуть к ране. «Гамма» останавливает его, чтобы сделать это сам. Холодные руки осторожно смазывают рассеченную плоть. Сам сделал, сам исправил? Дотторе не церемонился, когда толкал его в груду стекла. Повезло, что живой остался. Отделался раной на руке. Неужели этого безумца замучило чувство вины? Пальцы проходятся по горящей коже, забирая всю причиненную боль. — Ты сам виноват, — заканчивает перевязку сегмент. — Еще скажи, что сам оступился и упал на стол. «Гамма» выдохнул. — Слишком узко смотришь на мир вокруг. — Узко? Передай ему, что я разрываю наш уговор. — Другие считают тебя умным, — под другими он имел введу остальных сегментов, догадался банкир. — Но ты до невозможности глуп. Двери снова распахнулись, и вошла служанка, она поклонилась, поставила поднос с одной чашкой, покинула комнату. От чаши исходил манящий аромат. Аромат, который Панталоне запомнил на всю жизнь. Вот как. Он не поверил ему. — Знаешь, я хотел провести осмотр. Убедиться в том, что всё это полный бред, — ответ молчание. — Он сказал «нет». Так настойчиво. А теперь пей. Он пьет несколькими подходами, выпивает всё до дна. Всё так же отвратительно на вкус. — Молодец. С этого дня твой настойки меняются. — Это месть такая? — горько улыбается Панталоне. Дотторе, когда-то сразу предложил ему перейти на другие средства от течек, чтобы уберечь здоровье. — Нет, просто усовершенствованные, — объясняет «Гамма». — Доброй ночи. Вскоре Панталоне узнал из доноса, что Дотторе отбыл из Заполярного дворца. Привыкший к ночным походам во владения Второго предвестника омега плохо спал. Чтобы унять бессонницу, он стал задерживаться на работе. Лишний час в компании бумаг мало что изменил. Он всё также ворочался в кровати, переворачиваясь с бока на бок, желая наконец-то уснуть. Не выходило. Слишком он успел привыкнуть, что перед сном, помимо моральной усталости чувствовал, еще и физическую. После ссоры их встречи прекратились. На третий день он покинул покои. Плащ, подбитый мехом, омега накинул на ночную одежду. Несмотря на уверенность в том, что не замерзнет, Панталоне поежился, когда ступил на каменную дорожку сада. Он долго гулял по заметенному снегом саду. Это помогало. Панталоне промерзал до костей, а после засыпал глубоким сном. Последствия ночных прогулок под прохладным ветром нагнали его неожиданно. — Простой народ далек от идей верхушки. Им больше понятен язык выгоды. Думаю, если мы организуем выплаты, еда или деньги, то так мы сможем увеличить армию в два раза всего лишь за несколько лет, — сегодня у Панталоне была назначена встреча с Четвертым предвестником. Он старался идти прямо, но ноги не слушались. Голова сильно разболелась ещё ранним утром. Работа есть работа, отменять её из-за легкого недомогания не допустимо. — Что ж, хорошая задумка, — скупо ответил Капитано. Панталоне не услышал ответа, у него закружилась голова. Он тихо оседает на землю. Капитано успевает подхватить Девятого предвестника. — У него жар, живо разойтись! — Капитано отдает приказ обеспокоенным слугам. Не обращая внимания на удивленные взгляды гвардейцев и слуг, он донес его до медицинского корпуса, где ему время от времени сегменты Дотторе зашивали раны. Доносились встревоженные голоса. — Что нового? — Дотторе опустился в кресло, глубоко вздохнув. Поездка в Сумеру вымотала его. Он ненавидел всем сердцем этот регион дураков, но только там он мог раздобыть нужные материалы и редчайшие ресурсы, оставшиеся от разрушенной цивилизации Каэнри’ах. — Один из сегментов пострадал при попытке запуска механизма, — сегмент «Дельта» зачитывал записи из своего блокнота. Визит на земли Дендро Архонта для проверки эксперимента — удобное прикрытие для истинной цели. Он правда побывал там. Недолго. Оставив сегмента, он изменил облик и отправился в образе странствующего торговца в Ли Юэ. Его не покидало желание найти этого посмевшего покуситься на то, что принадлежит Иль Дотторе. Побывать то побывал, но узнать, с кем провел вечер омега, не смог. Тогда на мгновение его посетила мысль, что, может, это вовсе не след бурной и страстной ночи, а насилия? Гордость — вот чем зацепил его омега. Променять её на страстную ночь? Ох, кто же должен быть любовником, чтобы гордый и ищущий во всем выгоду согласился на подобное? — Критично? — буднично интересуется он, словно это простая обыденность. — Нет, но требует вашего вмешательства. Удача ему улыбнулась. Он нашел того самого смельчака, посмевшего посягнуть на его гордую вещицу. Пребывая в шоке, наглый вор даже кричать от боли начал с опозданием. Его предсмертные крики вызвали ужас среди слишком впечатлительных служителей Царицы. Казнить ублюдка он решил на базе в Ли Юэ. Вор взвыл, как раненый зверь, когда клинок прошёлся по чувствительной нижней плоти. Он не выдержал и пустил своей посмертный хрип. Тело упало на спину, медленно истекая кровью. — Жаль… а мне понравились эти полы, — вздохнул Дотторе, продолжая любоваться делом своих рук. Двери закрылись. Мертвая тишина. Запах крови не успел выветриться, навсегда отпечатавшийся в комнате. — Позже, — отмахнулся Дотторе, одним надоедливым сегментом больше, другим меньше. — Есть ещё одна незначительная новость, — Дотторе кивнул, говоря этим, чтобы сегмент продолжал. — Девятый предвестник вчера попал в медицинский корпус… — Что?! — сорвался с места Дотторе, пока сегмент кричал ему вслед. Не такие новости он ожидал услышать по возвращению в Заполярный дворец. Ворвался в медицинский корпус он эффектно. — Что с ним? — Дотторе прислушался к ровному стуку сердца. Это подарило ему странное облегчение. Вот он спит безмятежным сном. — Простуда, — продиагностировал «Гамма», передавая записи о состоянии пациента своему создателю. — Я дальше сам, можешь быть свободен, — разобраться с такой глупостью, как простуда, для него раз плюнуть. Сегмент удаляется, а Дотторе смотрит на омегу. Этот омега стал наваждением. Он не смог погасить то пламя, что возникло в нем после того, как он случайно ощутил запах. Настолько притягательный, что он преследовал его во сне. Там, в Сумеру, Дотторе скучал по его ядовито-сладкому запаху. Проснулся же Панталоне, когда он не успел уйти. Дотторе резво накинул халат и притворился незаинтересованным, продолжая перебирать стеклянные баночки, поражаясь тому, какой беспорядок навел один из сегментов. — Дотторе? — Нет, — коротко отвечает он. — Его здесь нет. Панталоне улыбается, наверно, впервые за столько дней. — Мне интересно, как так получилось, что сам создатель сегментов знает о них так мало. «Гамма» ненавидит халаты, он закатывает рукава до локтей, а, когда чем-то увлечен, прикусывает кончик языка. — Умница, раскусил, — язвит Дотторе. — Скажу Пьеру, чтобы выдал тебе орден за сообразительность. Альфа снимает перчатки и бросает их на стол, собираясь оставить омегу в гордом одиночестве. — Постой, — умоляюще просит омега. — Давай поговорим. Если он позволит Доктору уйти сейчас, то больше шанса что-то изменить у него не будет. — Присядешь? — он указывает рукой на стул. Дотторе фыркнул, но согласился выслушать омегу. Даст ему минуту своего ценного времени. — Дотторе, прости меня, — говорит он, касаясь рукой альфы. Мягкостью в голосе он пытался добиться ответной признательности. Иногда он забывал, насколько горд выбранный им союзник. Гордость и мания величия сделала из обычного дастура-стажёра Зандика то, кем он является. Неплохой путь успеха — мнил себя богом, стал богом. — Я совершил глупость. Мне не передать того сожаления, которое я испытываю. Альфа перевел взгляд на омегу. Панталоне виновато улыбается и прислоняется лбом к чужому плечу. Вот как ему это удается? Как этой омеге удается свести весь его гнев на нет и заставить делать Дотторе то, чего он не собирался. — Учти, моя сумерская роза, это первый и последний раз. Иначе вырву с корнем, — впервые надоедливое прозвище произнесено с каким-то особым теплом. Дотторе прижал его к себе, носом уткнувшись в кудрявые волосы. Самым важным для Панталоне было то, что он прощен. Он окончательно расслабился и закрыл глаза. — Рана на руке до сих пор заживает, — без обиды сказал Панталоне. Вот же злопамятность! — Дай приласкаю, и всё пройдёт! — предложил Дотторе, хитро улыбнувшись. — Руки убери! Я болею.