***
Иль Дотторе должен был покинуть Снежную через два дня. За короткое время, которое было у него на подготовку, ученый смог подобрать нужных людей и отсеять тех, кто явно не подходил для такой ответственной миссии. Многие из них не хотели рисковать своей жизнью на чужой земле без видимой на то причины. Клятва… О ней Дотторе сам вспоминал очень редко. «Воля крепка… Как вечная мерзлота…» Клятва, принесенная когда-то… и достаточная сумма моры, и люди, неожиданно изменившие свои взгляды в противоположную сторону, охотно соглашались. Если бы у них не было соглашения с бывшим Гео Архонтом, то Второй предвестник не предпринял бы никаких действий. Он полностью на стороне тех, кто отказался. Однако его самого подталкивали интерес и желание исследовать что-то новое. Упускать возможное поле для исследования не в его правилах. Но даже правилам свойственны исключения. Он не закончил эксперимент. Долгожданный потомок не появился на свет. Обстоятельства не оставляли выбора. В любом исходе ему пришлось бы покинуть Заполярный дворец. Рано или поздно. Пусть это будет так не вовремя появившаяся болезнь где-то в глуши мира или нехватка ресурсов для воплощения великой миссии. — И это нужно захватить с собой, — Дотторе кладет планшетку с исписанным вдоль и поперек листом на стол. Сведения о том, что обязательно нужно взять с собой. Часть они переместят по железной дороге, остальное сразу отправится экипажем. Морской путь полностью перекрыт, и дорога займет достаточное время. — Ваше Сиятельство, сыворотка еще в разработке, и требуется еще несколько тестирований, — робко возмутился молодой стажер. — Я неясно выразился? — Дотторе тихо цыкнул. — Нет, довольно ясно, — ученый закрывает контейнер с пробирками. Второй предвестник устало вздохнул. Судьба не раз намекала на то, что Дотторе давно стоило разобраться со всеми делами и поселиться на долгие годы в Заполярном дворце. Как любой представитель человеческого рода, он откладывал все на потом. Как и ожидалось, проблема сама себя не решила. Вдобавок к этому пришла беда, из-за которой он точно вынужден покинуть обжитый, пусть немного захламленный и слегка опасный, уголок. Закончив приготовления, Дотторе с чистой душой попрощался со всеми и отправился в противоположное крыло. Он заранее спланировал как и с кем проведет оставшееся время. Получить от стражи информацию о том, где спрятался омега, не составило труда. На этот раз он весьма неоригинально скрылся в своих покоях. Второй предвестник уже предвкушал, до чего в этот раз додумался Панталоне в попытках избежать неизбежное. Дотторе предполагал, что тот успел уже возвести неплохую баррикаду. Ничего, альфа любитель разбирать и собирать механизмы, и речь не только о бездушных машинах. Что только не попадало к нему на стол! А чужое укрытие разберет в два счета. — Шкаф или тумбочка? — вслух размышлял ученый веселым тоном. — Тумбочка? Нет, просто книгу швырнет. Ему же тяжести нельзя поднимать. Он же книголюб… Тогда, возможно, обойдется словесными оскорблениями. Поток брани как-нибудь переживем. Дотторе шел по длинным коридорам, заставленным множеством дверей, заставляя суетливых слуг еще больше суетиться и убегать как можно дальше от его зловещей персоны. Проходя мимо широкого окна, наполовину закрытого шторой, ученый понял, что утро только наступило, и солнце только-только поднялось над горизонтом. В это время обычные люди еще досматривают последние сны. И тот, к кому он собирался так невежливо ворваться, был среди тех самых обычных людей. Второй предвестник понимал ценность сна, но, если он промедлит еще час, кое-кто непременно спрячется от него. Застать врасплох — его коварный план. Сонный и тепленький глава банка не готов будет оказать сильное сопротивление. А там и потискать при особом усердии получится. Второй предвестника все еще не покидали раздумья о том, как стоит покончить с зазнавшейся мерзавкой, что посмела открыть свой поганый рот на последнем собрании. Синьора давно заслужила урок, который бы напомнил, где её место. Думал он достаточно и пришел к одному выводу. Если он сам попытается отомстить, то омега точно на него обидится. Обидится и не даст потискать, а этого до ломоты костях хотелось. Придется засунуть свою кровожадность подальше. — Такая тонкая душевная организация… А как мне его обхаживать-то после такого? Не подпустит же, — грустно вздохнул мужчина. Обхаживать Дотторе собрался решительно. Омега появился как спонтанная идея, но стал чем-то вроде зависимости. Потребность заставляет не мириться с тем, что есть, а пытаться двигаться вперед. Дотторе привык удовлетворять любое свое желание, будь то исследование механизмов исчезнувшего региона или омега, который привлек его внимание еще в молодости. Особенно сейчас, когда кто-то прыткий носит его потомка. На подсознательном уровне альфу тянет к родной крови. Это нормально. Дотторе знал, что омега смирится. Гормоны и природа окончательно возьмут свое. От скрипа двери Панталоне открыл глаза и быстро заморгал. Перед глазами расплывались рыжие круги откуда-то слева. Омега сощурился, и полутемная комната обрела нормальные очертания. Из окна доносился мягкий оранжевый свет. Возле столика виднелся тот самый знакомый силуэт человека, который прервал его сон. Кажется, Девятый предвестник разучился удивляться. Вокруг все странно затрепетало, словно что-то должно произойти. Когда они были здесь вдвоем, это не заканчивалось ничем хорошим. Не стоит испытывать судьбу. Ему стоило повторить инцидент с сожжением только уже со своей спальней. Но перенести работу из одного кабинета в другой в здании его банка — не проблема, только обживаться в малоизученном месте рискованно. Смириться с тем, что каждая стена в его спальне, каждый предмет интерьера, подобранный с такой тщательностью, — свидетель ужаса, легче, чем сменить знакомый уголок на неизвестность. Иногда он размышлял над тем, чтобы собрать все вещи и переехать в свой кабинет в банке. В идеальном исходе вернуться в Ли Юэ. Но Панталоне оставался реалистом, подобное теперь недостижимая мечта. Из достижимого у него только оставить пометку в завещании, что он хочет быть похоронен на родной земле. — С чьего позволения ты здесь в такой ранний час? — хриплым голосом спрашивает омега, глядя на то, как альфа по-хозяйски подходит к столику. — С моего. Этим утром я провел короткие переговоры с самим собой и успешно получил разрешение на раннее посещение ваших покоев, — ученый снимает перчатки с рук. — Грубо. Очень грубо. — Тебе тоже доброе утро, — Дотторе берет в руки графин и наливает в чашку прозрачную воду. — Скоро принесут завтрак в постель. Не находишь это романтичным? Дотторе не обманывался относительно их отношений. Хрупкое равновесие, основанное на деловом соглашении, было нарушено, и он все еще спотыкался на осколках разбившегося доверия. Ученый был непоколебим в своем стремлении создать идеального потомка. Они словно вернулись в прошлое, когда их отношения были полны враждебности и желания навредить друг другу. — Покинь мои покои, — сказал омега, приподнявшись на локтях. — Ну чего ты с самого утра уже ворчишь? — Дотторе аккуратно присел на постель с чашкой в руках и протянул живительную жидкость. Омега не стал сопротивляться и даже поддался в игре ученого, покорно принимая предложенную помощь. Панталоне губами касается краешка фарфора, делая осторожные глотки прохладной воды. Опустошенная посуда быстро отправилась на тумбочку. Пока омега наслаждался влагой в пересохшем рту, Дотторе ненавязчиво положил свою руку, освобожденную от перчаток, на выпирающий из-под одеяла живот. Через одеяло и ночную одежду передавалось тепло. Панталоне затаил дыхание и подавил в себе желание гневно воскликнуть и сбросить наглую конечность. Он засмотрелся на мужчину перед ним, что с таким упованием гладит живот. Без маски, с коротко остриженными волосами и исчезнувшими следами недосыпа, Дотторе выглядел значительно моложе. Как искаженная копия его молодых лет. Шрам и искорки безумия, со злобным прищуром и превосходством, видимым в каждом его жесте, напоминали о реальности. Панталоне на секунду задумался о том, как ребенок с внешностью Дотторе мог родиться в среде обычных пустынников, в месте, где круглый год светит обжигающее кожу солнце. — Ошибки. Всегда случаются ошибки. Я одна из них, — Дотторе помрачнел, но быстро натянул свою излюбленную игривую улыбку, за которую, как предполагал Панталоне, Академия прощала юному ученому его дерзкое поведение. — Как ты себя чувствуешь? Где-нибудь болит? Ощущаешь напряжение в мышцах? Могу сделать еще один укольчик, только больше нельзя, и лечебный массаж. С Дотторе всегда так. Он не очень любит говорить о своем прошлом, только иногда упоминает какие-то детали. Они прошли этап, когда оба отказывались говорить о прошлом. По прошлому можно понять, какой человек сейчас и каким он станет в будущем. Ошибки… никто не простил альфе ту ошибку, совершенную в прошлом когда-то в Академии. Второй предвестник в нынешнем не умел прощать чужие оплошности. Панталоне оступился… его ошибку ему не простили. Жестоко, но справедливо. Он никогда этого не забудет. Если бы омега не ответил вовремя, то альфа мог бы принять молчание за согласие на любые действия. Но как только Панталоне нашел достойный ответ на провокацию, его сильно пнули изнутри, казалось бы, выбив весь воздух из легких. — Рад, что хоть кто-то со мной разговаривает, — сказал Дотторе, тихо млея от счастья. Наконец-то Панталоне подпустил его к себе, так и ещё его потомок показывает успехи в развитии. Он учится ориентироваться в пространстве, и это было для ученого настоящей радостью. — Пожалуйста, помолчи, — умоляет его омега. — Он измучил меня своими капризами по ночам. — Интересно, в кого же он такой капризный… — Я тебя сейчас ударю. — Ладно-ладно, сдаюсь, — с улыбкой альфа поднял раскрытые ладони вверх в знак капитуляции. — Я догадываюсь о причине твоего недуга. Мне известно, что ты ешь много сладкого. — Это обвинение? — вопросительно вздернул бровь омега, после чего нахмурился. Его сон нахально прервали, ещё и обвиняют в чем-то. Ещё Девятому предвестнику стало интересно, кто ещё, помимо поваров, находится в заговоре с Вторым предвестником. Садовники? У них даже схожие интересы есть. — Нет, что ты. Это просто возможная причина. Из-за сладкого он излишне возбужден. Двигается много, но пространства для маневра мало. Панталоне удержался от того, чтобы не закатить глаза. — Хорошо, я запомню. А теперь мне нужно привести себя в нормальный вид и заняться делами. Секретарь уже всполошился, обеспокоенный его отсутствием. У Панталоне назначена важная встреча, которую пропускать нельзя, да и дела не ждут. Девятый предвестник слишком долго откладывал все, что можно было и не стоило. Приступить к действиям нужно немедленно, но на пути у него есть препятствие, очень уверенное в себе препятствие. Панталоне приподнимается, но не успел он сделать пару движений, как мышцы ног сковало от боли. Ужасная, пронзительная боль отозвалась во всем теле. На долю секунды омега забыл, как дышать. Внутри все стянуло и затрясло с необъяснимой силой. — Тише, спокойнее. Такое бывает. Девятый предвестник зажмурился от боли, позволяя делать с собой все, что угодно. Спасительное одеяло, что подобно оборонительной стене защищало его от чужого посягательства, бесцеремонно стянули. Дотторе согнул его ногу в колене, омега тихо зашипел и перевернулся на бок, чуть свисая с кровати. Медленные массирующие движения растирают кожу и разминают сначала колено, затем постепенно переходя до самой стопы. Панталоне вздрагивает, когда теплые руки надавливают на середину подъема. От легкой неприятной боли омега громко выдыхает, нервно облизывает губы, не отводя пристального взгляда от каменных плит. Панталоне чувствовал себя совсем обнаженным, но на деле был облачен в ночную шелковую пижаму, которую ученый проигнорировал, приподняв ткань до коленей. — Что ты… делаешь? — омега поворачивает голову в сторону увлеченного его телом альфы. — Усиливаю кровообращение и снимаю скованность мышц. — Как благородно, — ядовито отозвался Панталоне, но прозвучало это весьма жалко. Жалко, как и сам он. — Давно так тяжело встаешь с постели? — Дверь за твоей спиной, — отворачивается от мужчины Девятый предвестник. — При беременности любое недомогание превращается в осложнение. Ты практически не гуляешь на свежем воздухе, сидишь в кабинете да бумажки перебираешь. Длительная неподвижность ослабляет мышцы. Увеличение массы тела и смещение центра тяжести с ослабленными мышцами дает такой результат. Сильное нажатие отозвалось неприятной болью, что омега закусил губу. Он ещё и виноват, прекрасный исход. — Когда же это все закончится уже? — устало и едва слышно шепчет Панталоне, куда-то вниз. Но его шепот достигает чужих ушей. — Осталось чуть больше месяца. Но мы всегда можем ускорить это дело. Твоему уставшему рассудку маленькое расслабление пойдет только на пользу… — Пожалуйста, не трогай меня, прошу, — на грани истерики сипло шепчет омега, чувствуя, как чужие руки поднимаются выше, выше допустимого. Мышцы подрагивали от напряжения. — Только не сейчас… — Как скажешь, — отступает ученый, ощущая, насколько на пределе омега, словно еще чуть-чуть и он сорвется. Новая истерика Второму предвестнику не нужна. Омеге надо беречь нервы. — Просто так говорю, мало ли… может чего надумаешь… — Будь добр, оставь меня в покое, — слабо лягнул ногой Панталоне, когда боль стихла. — Мне некогда выслушивать твои идиотские предложения. Ты не представляешь, сколько банк теряет моры каждую минуту моего отсутствия. — Не идиотские. Подумаешь, пропустишь пару часов, — отмахнулся альфа. — Банк Северного королевства не обеднеет от потерь в пару тысяч. А толкать товар по завышенной цене и без тебя умеют. — По-твоему, я похож на жалкого торговца, повышающего цену товаров перед праздником и делающим «выгодную скидку» во время самого праздника? — Нет, ты намного хуже, моя роза. Ты продаешь людям хлам за огромные деньги. — Пошёл вон. Дотторе удалился, подмигнув перед тем, как окончательно уйти. Как только тот покинул пределы спальни, появились служанки с передвижным сервировочным столиком, на котором в центре композиции из блюд возвышалась ваза с яркими фиолетовыми лепестками и чарующим ароматом.***
Неприятным и вынужденным Панталоне считал провождение своего общества в компании младшего из Фатуи. Собрал возле себя всю мелочь и развлекает её. Чайлд, загнанный в угол, почти безвылазно отсиживается в Заполярном дворце. Как известно Девятому предвестнику, Тарталья пару раз виделся с семьей, а после по приказу Царицы вынужден только поддерживать душевную переписку. Ради безопасности главного искателей приключений на одно место заперли во дворце. Здесь сам Панталоне даже не знал, ради безопасности самого Одиннадцатого предвестника или тех, кому этот неутомимый ребенок мог не нарочно навредить. Склонялся он скорее к последнему. Секретарь предупредил его, что перенес все дела, и это утро он мог посвятить себе. Валяться в постели, когда даже там тебя могут застать неприятности, банкир не собирался. Перед тем, как приступить к делам, которые Панталоне выполнял отдаленно в отделении Ли Юэ, он попросил принести парочку кремовых пирожных. Потому что кто-то понятия не имеет о сбалансированном питании. Ещё недовольно пинается, если не получает свою положенную порцию сахара. Какая неблагодарность. Девятый предвестник употребляет правильную пищу, соблюдая правила разнообразного и полезного рациона. С какой грустью Панталоне смотрит на вино, поданное на общий стол. С какой искренней печалью выдыхает и весь вечер давится через разочарование виноградным соком? А этот паразит упирается и капризничает. Дотторе намекнул, что со сладким стоит завязывать. Но как это объяснить тому, с кем омега пытается сосуществовать уже долгие месяцы? Не успел он съесть кремовое безумие, которое и едой-то назвать сложно, как к нему с благородным предложением помощи ворвался вездесущий Тарталья. Этот мальчик странно на него посмотрел и вызвался помочь навести порядок в бумагах. Сегодня Панталоне ограничился официальным стилем, и пиджак не смог скрыть и даже подчеркивал его беременность. Происхождение странного взгляда для Девятого предвестника ясно как день. — Тебе не стоит прыгать по верхам и тяжести таскать. А я себя хоть чем-то займу, а то скоро от скуки начну из окон прыгать. Ты знал, что на каждом этаже у нас по двадцать четыре ступени на каждой из лестниц? Так и сидели. Девятый предвестник, закончив есть пирожное, дотянулся до бумаг, которые Тарталья так усердно доставал с верхних полок. Он лениво просматривал содержимое, пока рыжеволосый омега прыгал у шкафа с тряпкой. По мнению мужчины, это все больше напоминало какой-то ритуальный танец по привлечению пыли, чем на легкую уборку. Панталоне упрямо пропускал мимо ушей сбивчивую и невнятную речь Одиннадцатого предвестника. Младший из Фатуи громко что-то бубнил себе под нос, доставая с верхних полок то, от чего следовало избавиться. — …Моя матушка, когда была беременна Тоней, тоже очень много ела сладкого. Говорила, примета такая: сладкого хочется — к девочке, — Тарталья изгибает шею под немыслимым углом. — Если мясного — то к мальчику. А ещё, если много тошнит, то к мальчику-омеге… Апчи! Святая Селестия, давно здесь рука человека была?! — Будь здоров, — непроизвольно вырвалось у мужчины. В его руки попали свежие отчетности. Любопытные отчетности. Управлять Банком Северного королевства, находясь в Ли Юэ, проблематично. Пока Панталоне прятался в Ли Юэ, дела главного отделения банка перешли в руке Пульчинелле. Пусть и омега оставался при должности, Пятый предвестник под предлогом «особого положения» предложил свою помощь. Открытой войны они никогда не вели. Их взгляды на управление финансами слегка не схожи. Холодная война в пределах бумаг и только. Все бы ничего, но, к сожалению, есть одно большое «но». Совет директоров состоял из шести образованных и тщательно отобранных людей. Это были те, кто поддерживал порядок и руководил банком в его отсутствие. Они контролировали поступление и расход средств в банке, вели учет правильного процента векселей. Панталоне же занимался сверкой документов, привлечением инвесторов и, самое главное, определением темпа торговли. Один из директоров подал в отставку. Омега не знал об этом. По забавному стечению обстоятельств, прошение об отставке не дошло до него, как оказалось, Пятый предвестник вызвался урегулировать эту ситуацию. Он же и подобрал нового кандидата на эту должность. Антуан Морен, уроженец Фонтейна, работал в отделении своего родного региона не один год, а именно пять лет, если быть точным. Однако после случайного стечения обстоятельств он был переведен в Снежную и впоследствии назначен одним из директоров. — Сладкое к девочке? — задумчиво спрашивает омега, пытаясь вспомнить, о чем так увлеченно рассказывал Тарталья. — Да, есть такая примета. Девятый предвестник аккуратно кладет бумаги на стол. Хорошая примета. Каково будет разочарование гениального ученого, если его потомком окажется девчонка? Женщины — прекрасные создания, но альфам-мужчинам этого не понять. Помнится, он уже рассуждал об этом. Природа злорадно рассмеется Дотторе в лицо. Панталоне желал увидеть такой исход, но понимал, что не сможет лицезреть чужое поражение. Увидеть, как великий создатель Архонтов потерпит неудачу из-за случайности — несбыточная мечта. — А в Ли Юэ есть похожие приметы? — невзначай спрашивает юноша, ставя коробку на стол, но не рассчитал скорость и высоту падения оной. Коробка с грохотом плюхается на стол, сбивая статуэтку и миниатюрные весы, играющие роль дополнения к интерьеру. Панталоне переводит взгляд на пол. Весы пережили падение, что нельзя сказать об статуэтке из корляписа. Одиннадцатый предвестник хватает короткие пряди на затылке и стыдливо отводит глаза. Окно красивое, а шторы так полное олицетворение великолепия. Девятый предвестник вздыхает и прикрывает глаза на мгновение. — Я подниму. Она слегка повредилась… Я обязательно найду такую же. — Не нужно. О чем ты говорил? — Панталоне станется не смотреть на беспорядок, хватает первую исписанную важными датами отчетную книгу и усаживается на диван. С его огромным животом это выглядит отнюдь не элегантно, а скорее неуклюже. Он так гордился своей грациозной походкой, которую оттачивал в течении долгих лет. Завлекательная. Так, чтобы нужный человек не смог не бросить взгляд вслед. От этой завлекательности не осталось и следа. От болей в ногах не ходил, а больше перекатывался. — Приметы в Ли Юэ. — То, что в Снежной понимается под приметами, в Ли Юэ подразумевает как предрассудки, — наставническим тоном проговаривает омега, но, когда видит, как неуклюже юноша пытается замести следы преступления, то слегка поднимает голос: — Не трогай, не хватало ещё, чтобы ты порезался. Что обо мне подумает Царица, когда узнает, что ты таким изрезанным от меня ушел? — Хорошо, я понял. Этих предрассудков много? — Неважно, — Панталоне увлекается чтением дат, бросая редкие взгляды на юношу. — Чжун Ли пропустил эту часть в просвещении культуры Ли Юэ? Стоило скользнуть с его языка этому имени, как Тарталья ощетинился, как уличный щенок, что злобно скалит зубы на человека. Сандаловый аромат, привычно смешавшийся с природным запахом Одиннадцатого предвестника, даже не оставил отголоска своего присутствия. Неужели у них всё так не сладилось? Реакция на одно имя, прозвучавшее в стенах кабинета, говорила о многом. — Он… мы с ним мало говорим, — с предельной осторожностью юноша ставит очередную коробку, боясь задеть и уничтожить очередной предмет искусства. «Конечно. Во время секса сложно думать, не то, что разговаривать», — размышляет Панталоне, скрывая проступающую ухмылку. Регратору казалось, что помани его пальцем Гео Архонт, то он тут же умчится, не оглядываясь на Фатуи. — Как только… если меня отправят в Ли Юэ, то я… неважно, — Тарталья подходит к стеллажу возле окна и прикасается к книгам, проводя пальцами по корешкам. Девятый предвестник снимает оправу очков и вместе с отчетностями кладет все на круглый стол. Он медленно встает с дивана. На этом же маленьком столике с самого утра стояли цветы. Их лепестки белоснежного цвета. Панталоне не знал, кто отправитель. На Дотторе не похоже. Утром служанка протараторила что-то про важного господина и поспешно выпорхнула из кабинета, оставив его с цветами в руках. — Чайлд, я вижу, тебя что-то гложет изнутри, — Панталоне переставляет букет из цветов на окно. — Нет. Тебе показалось… — Уверен, что нет. Это связано с Чжун Ли, верно? — омега касается белоснежных лепестков. — Нет и… — Аякс, — впервые настоящее имя юноши прозвучало не с упреком, а с теплотой. Панталоне оставляет цветы и подходит к парню, нежно касаясь его сильного плеча. Лазурные глаза удивленно распахиваются. — Ты должен меня понять. Иногда я бываю строг с тобой, но я всегда желаю тебе только добра. — Да, ты чересчур… Панталоне дернул Тарталью за рукав, тот от неожиданности подавился воздухом. — Неужели ты забыл… — приблизился к нему старший омега и бурно зашептал. — Ты, как и я, часть соглашения. И, поверь мне, они используют любую возможность, чтобы сильнее обязать, пускай бывшего, но сильнейшего Архонта. Одна маленькая жертва и полный контроль… — Нет… — Кто дает тебе лекарства, Чайльд? — мужчина опускает подбородок юноши, отступает на пару шагов, слегка морщась от ноющей поясницы. — Дотторе… — Посмотри на меня и скажи, можешь ты ему доверять? Готов променять сражения, кровавые битвы, путешествия по регионам и благополучие семьи на это? — Панталоне указывает на себя. — Нет, — во взгляде лазурных глаз виднеется решимость. — Тогда я готов помочь тебе. Никто не узнает… Дверь распахивается без какого-либо предупреждения. Тарталья в который раз вздрагивает и оборачивается. Девятый предвестник смиренно опускает руки с пальцами в замке на живот, ненавязчиво выделяя его. — О чем шепчетесь? — с порога спросил ученый, вальяжной походкой пройдясь по кабинету. Второй предвестник, как всегда, появился неожиданно и нахально. Врывался в кабинет Панталоне как к себе в лабораторию, вызывая очередную порцию тихой злобы у омеги. — Тарталья лишь оказал мне небольшую помощь. Высокие стеллажи иногда доставляют неудобства, — мягко улыбается Девятый предвестник, сдерживая рвущуюся злость. — Насчет неудобств, а ну кышь отсюда, взрослые будут разговаривать, — альфа легко хлопнул рыжеволосого по руке, тот айкнул, осматривая поврежденную конечность на наличие синяка. — Мы не закончили, — натянуто улыбается Девятый предвестник. Панталоне чувствует неладное, беспокойно сжимает и разжимает пальцы, прощупывая кожей каждое из многочисленных колец. Он трижды пожалел, что не подумал надеть перчатки. Жарко, но мягкий бархат смог бы придать ложное чувство защищенности. — Закончили, — твердо произнес Второй предвестник. Тарталья, тоже ощутив напряжение в воздухе, опомнился и быстро унесся в сторону двери, бубня что-то про сверхважные дела и как давно он не дышал цветами в саду. — Постигаешь новые вершины грубости? Дотторе не знал понятия стыда и приличия. Не успел Тарталья скрыться в неизведанном направлении, Второй предвестник приблизился и положил ладонь на огромный живот. Панталоне едва сдержался, чтобы не вздрогнуть и дернуться. — Нет пределам возможного и невозможного, — другая рука ученого обхватывает руку банкира и, пока он не успевает опомниться, тот подносит её к губам. — Ты прекрасно выглядишь. — Как и всегда, к чему эта лесть? — задал вопрос омега, решаясь на честную беседу. Ещё он сдерживался от приступа гнева, который направил на Второго предвестника с небывалой силой. Эти чувства пугали. Один лишь запах вызывал неугомонную бурю эмоций, таких противоположных. Панталоне смотрит ему в глаза. Фиалковый взгляд не спрятан под оправой очков. — Способ убедить тебя согласиться на то, что тебе точно не придется по нраву, — признается Дотторе, прекращая раздумья над тем, как удачно подобраться и расположить к себе омегу. — На что я должен согласиться? — с усталостью в голосе спрашивает Девятый предвестник. Он не понимает, сколько можно уже изводить его бредовыми идеями. — Осмотр. Один маленький осмотр, и я отстану. — Поклянись. — Клянусь всеми своими удачными экспериментами! А у меня их не так много, и ими я не привык разбрасываться.***
— Я не предупредил тебя о своем отсутствии. Надеюсь, это не предоставило проблем? Панталоне откладывает книгу с отчетностью на левый угол стола. Закончив уборку в комнатах Заполярного дворца, он взялся за сердце экономики Снежной. Главное отделение банка положено держать в чистоте и порядке, но для Девятого предвестника в одно время была важнее его собственная безопасность. — Нет. Я подстроил ваше расписание, учтя это. Все задачи расставлены по приоритетности и срочности, — Александр чуть подрагивающими руками протягивает листок ему в руки. — Я прикрою окно. Теплый ветерок разносится по всему кабинету, колыхая порывами тонкую ткань штор. Девятый предвестник не возмущался, когда секретарь оборвал воздушный поток, закрыв окно. У его секретаря, как и многих людей в близком окружении, развилось чрезмерное чувство заботы. Составленное расписание волновало его больше, чем эта лишняя и абсурдная обеспокоенность собственных подчиненных. Панталоне хмурится, бегло пробегая глазами по строчкам. Он собирался отложить лист, но глаз зацепился за одно маленькое уточнение. Этим утром у него должно было состояться чаепитие с представителем одной из влиятельных дворянских семей Снежной. Их фамилия давно на слуху у каждого. Отказать этому господину в встрече — оскорбительно. Глава семьи Гинцбургов, чей дальний предок перебрался в Снежную и укоренился за счет строительства мест по добычи важных ископаемых, включая бесценное золото, из которого чеканили мору, известен нетерпеливым характером. Терять влиятельного и возможного партнера, который не раз писал официальные письма, настаивая на встрече, невыгодно. Грубость — отменять встречу буквально за несколько часов. Дотторе лишил его хорошей прибыли. Какой уже раз по счету он упускает прекрасные возможности по вине этого безумца? Предстоит применить недюжинную смекалку и настойчивость, чтобы сгладить эту неприятность. — Насколько был зол господин Гинцбург? — Ни насколько. Он больше опечален, что встреча не состоялась. — Хорошо. Очень хорошо. Вечером у него назначена встреча с советом директоров. Куда более страшное испытание, чем попытка загладить вину перед влиятельным человеком.***
Вечер подкрался незаметно. Панталоне ворвался в свой кабинет в заполярном дворце, с силой распахнув двери. Он почти задыхался. Задыхался от гнева и злости. — Окупаемость данного проекта, по подсчетам, минимальна, — не сдерживая ехидства, ответил не так давно назначенный на должность директора Антуан Морен. Он собирался пустить в дело скопленные деньги на вложения в проект по развитию промышленности в отдаленных и заснеженных местах. Люди, оторванные от столицы, заслуживали лучшего. Стоит учитывать тот факт, что не так давно там обнаружены важные ископаемые. Ценная руда, выкапываемая только в когда-то, до прихода Ордена Бездны, Разломе. — Продажами мы сможем окупить вложенные инвестиции. Иногда стоит отказаться от выгоды и вложиться ради перспектив. Имидж благотворительных строителей — вот что важно. Тысячи благодарных людей. Разве не ради этого мы служим Снежной? — Панталоне улыбнулся. Он изящно обхватил пальцами фарфоровую чашку. Панталоне мерил шагами кабинет. Он закончил с документами, уволил тех, кто заслуживал, и повысил старательных сотрудников. Беспокоил его новый управляющий финансами — вороватый, хамоватый мужчина. С ненавистью относящийся к его положению. Панталоне мог бы уволить его, если бы не один маленький нюанс. Этот уроженец Гидро региона быстро нашел подход к каждому, и омега даже не мог того прилюдно унизить. — Согласно проведенному анализу, этот проект превышает стоимость допустимых неоправдавшихся вложений, — поддержал молодого коллегу закоренелый и уважаемый самим Девятым предвестником директор. — В краткосрочной перспективе — да. Однако, если мы сможем привлечь инвесторов, заинтересовать рабочий класс. У проекта есть неопределенности, — настаивает омега. — Но стоит ли говорить о том, каким образом был получен огромный капитал банка? Мы вложили достаточно моры в продвижение на рынке Глаз Порчи. Это были риски, огромные. Панталоне спрятал лицо в ладонях и тихо пробурчал проклятья. Унизительно. — Риски есть в любом деле, даже выходя на улицу прогуляться до булочной, есть шанс того, что домой ты уже не вернешься. Вы упускаете репутационную ценность вложения в этот проект. Сколько благодарных людей получат дом и стабильную работу. Банк Северного королевства не обрушится от одного крупного вложения, пусть не оправдавшего себя. Вам не стоит волноваться, Антуан. Строительства вашего нового поместья для второй любовницы не заморозится из-за одной маленькой рисковой идеи. — В таком деле стоит быть осторожными… — неуверенно начал другой давний сотрудник банка. — Вы точно уверены, что готовы вернуться к работе? Не пора ли вам, как омеге в положении, отправиться в отпуск. Как полагается, — ухмыляется Морен. В нем кипело и бурлило негодование. Стоило вспомнить направленные на него взгляды, когда он что-то объяснял и доказывал, внутри все закипало. Взгляды на раздутый живот весьма красноречиво толковали, насколько важно они оценивают его мнение. Словно то, что он беременный омега, искажает его восприятие и разум. — Мой разум не затуманен. Неужели вы сомневаетесь в моей компетенции? В порыве гнева он бьет ладонями по подоконнику. От очередного прилива гнева его отвлекает звук разбившегося стекла. На полу лежали белоснежные цветы в окружении стекла. Панталоне раздраженно фыркнул, хотел позвать служанку, как вдруг заметил что-то необычное. Маленькую прямоугольную записку. Он точно уверен, что до этого её не видел. Глазами он пробегается по буквам. «…Благодарю, что позаботились и отменили встречу за два дня… А. Гинцбург». Никому нельзя доверять.