***
Киллуа наблюдал за Аллукой, с довольным видом уплетающей мороженое. Они наконец-то могут выдохнуть спокойно — Иллуми вместе с Каллуто принимают участие в экспедиции на Тёмный континент, а значит братьев какое-то время не будет видно на горизонте. Насколько Киллуа понял со слов Миллуки, Иллуми убивал сразу несколько зайцев: брат намеревался выполнить заказ по защите кого-то, чью личность не разгласил даже отцу с матерью, а также обеспечивал защиту и поддержку Каллуто, отправившегося в экспедицию в качестве семейного экзамена для получения самостоятельности. Изначально отправится должен был Киллуа, родители надеялись, что именно это событие станет для него экзаменом, но он наглым образом в очередной раз смылся от семьи и опять упрямится, не желая брать на себя наследование ремесла и всего, что ему сопутствует. Вот и пришлось Сильве спешно выдвигать другого сына в качестве представителя семьи, ведь в стороне Золдики никак не могли остаться, это был бы удар по репутации, да и место на корабле терять банально не хотелось, вдруг и правда, что путное получится. Единственным, кого было жаль, так это Каллуто — Киллуа любил брата не меньше чем Аллуку с Наникой, но то, как он поддавался семейному влиянию — отдаляло их. — Ну ничего, зато мы сможем к Гону в гости съездить спокойно, — с улыбкой произнёс Киллуа, потянувшись за чашкой с горячим шоколадом, но его пальцы дрогнули, когда он услышал слова сестры: — Да, и к Леорио потом съездим, как и договаривались, — важно кивнула девочка, совершенно не заметив реакции брата, которому стало не по себе. Аллука не знала всей ситуации, Киллуа не объяснял, понимая, что сестра вместе с сущностью не обрадуются тому, что произошло в ту ночь, тем более что очень удачно им прижал хвост Иллуми — прямо в Свардани натравил своих марионеток, вынудив спасаться бегством из города. Киллуа тогда пришла гениальная мысль, скорее даже отмазка: чтобы уберечь Леорио и Гона от Иллуми, они не будут с ними даже связываться, иначе старший брат может об этом прознать и использовать их в своих целях. Аллука, прекрасно понимающая на что способен Иллуми и совершенно не желавшая чтобы беззащитные Гон и Леорио подверглись опасности, но при этом не обладающая должным опытом для оценки ситуации — приняла слова брата за чистую монету. Она верила Киллуа и ничуть не сомневалась в его словах. Киллуа, видя такое доверие, в тот вечер стало противно от самого себя в первый, но не последний, раз. Каждый раз, когда Аллука заводила разговор о Леорио, ему становилось тошно. От того, что он врёт сестре и от того, что осадок от лжи подруги поднимался из глубин сознания. Он злился на Леорио, на то, что всё её доверие и поддержка были основаны на том, что она знала будущее. Всё, что казалось в девушке странным, каждое подозрение в её адрес, наконец-то обрело объяснение, и от этого становилось противно. Уже на экзамене она знала, что с ними будет, но ни словом не обмолвилась. Их безопасность? Нет, лишь красивые слова, прикрывающие её трусость и желание жить в комфорте, в то время как они всё преодолевали сквозь слёзы и кровь. Обида гложила Золдика, съедала изнутри, и то, что приходилось улыбаться Аллуке, когда она заводила речь о Леорио, лишь ухудшало ситуацию. Он не пытался анализировать всё, что было сказано в тот вечер, более того, стоило Аллуке завести речь о том, как она с Наникой скучают по Паладинайт, как тут же хотелось высказать всё, что он думает по поводу этой лгнуньи. Леорио — прямое доказательство тому, что Нанике, Аллуке и ему грозит опасность. Не ясно, когда и от кого, но это призрачное ощущение опасности преследовало Киллуа изо дня в день. И единственным подтверждением его страхов было существование Леорио. Золдик отмахивался от всего, что пыталась донести до него Леорио. О том, что ей было страшно, о том, что она не хотела, чтобы всё так получилось, что знала она далеко не всё и теперь не знает о том, что будет дальше, и самое главное — он отрицал то, что она к ним привязалась и была искренней. Все слова девушки, вся забота и поддержка, всё это казалось одной большой ложью, и от этого было обидно. И даже не потому, что это была ложь, а потому, что ему безумно хотелось в эту ложь верить. Первый раз он осознанно понял, что с ним творится и какой он идиот — в первых числах января. Просто вспомнил о том, как два года назад он познакомился со своими первыми друзьями, как они вместе проходили экзамен и как сам год назад в первый раз позвонил подруге, хвастаясь получением лицензии. Он проклинал день, когда позволил Нанике и Леорио встретиться, отчаянно желая быть в неведении, ведь тогда бы он по-прежнему считал подругу глуповатой и трусливой, но доброй и заботливой. Искренней. В тот вечер его слова о ненависти к подруге и о том, что лучше бы её не существовало, приняли совершенно иной окрас. Они стали полны сожаления о том, что он так привязался к Леорио, сам того не подозревая, а она оказалась одной из самых жестоких людей в его жизни. Вся боль, которую ему причинила семья, в попытках воспитать из него достойного наследника, меркла на фоне лжи Леорио. Поманила его добрым словом, теплыми объятиями и ласковым, всё понимающим и всепрощающим взглядом, а потом втоптала всё в грязь, разбила на кусочки и даже не сожалела об этом, в открытую признав. Киллуа казалось, что так больно из-за другого человека ему ещё никогда не было. Даже боль от того, что он мог потерять Гона, его лучшего друга, казалась совершенно другой и не такой острой. Вероятность потерять Гона или поссориться с ним опустошала и обессиливала, обесцвечивала его мир, бросала обратно во тьму. Гон был его путеводной звездой, озарявшей дорогу, его ориентиром и недосягаемым идеалом, к которому хотелось стремиться. Он равнялся на него, восхищался и завидовал. И каким же кощунством показалась мысль, что без него он сможет прожить. Он продолжит идти по дороге, в темноте, спотыкаясь и ошибаясь, не видя красоты этого мира, которую ему показал Фрикс. Особенно четко он осознал эту кощунственную мысль сейчас, но зародилась она ещё в больнице, когда его обняла Леорио. Леорио, ставшая солнцем. Если Гон осветил и показал ему путь в ночи, то рядом с Леорио он словно после холодной ночи, озябший и измотанный — отогревался и набирался сил. Она была манящим теплом солнца, к которому он тянулся, но до безумия боялся сгореть. Киллуа буквально чувствовал, как его ломает от нежелания признавать, что все слова Леорио, дарящие надежду — ложь, а объятья — колкие путы, в которых хотелось остаться. Иррационально и глупо, но ему хотелось верить. В её ложь, в то что каждое её слово было искренним. В то, что что она молчала ради их безопасности. Что она действительно привязалась к ним. Что она привязалась к нему. У Киллуа ушло ещё несколько месяцев на то, чтобы осознать, что же он натворил. Ведь, если Леорио действительно не врала, действительно приняла сложное решение для их благополучия, не сбежала несмотря на свою трусость… Его с головой поглотило чувство вины. Вины, которую он не представлял, как искупить. Леорио спускала ему множество колкостей, улыбаясь, но он помнил, какой у подруги был взгляд, когда он действительно её задел. Он уже тогда боялся её потерять, но даже извинившись и проявив первые неуклюжие попытки позаботиться — не осознал важность места, которое подруга занимала в его жизни. А при последней встрече, уговорив её довериться и вынудив всё рассказать, вместо того, чтобы сдержать обещание и попытаться помочь — обвинил во всём, сказал, что ненавидит и что лучше бы её не существовало. За такое не прощают. Может, если бы он сразу опомнился и пришел извиниться, Леорио бы поняла и простила, но спустя столько времени… Киллуа не смог найти в себе силы ни позвонить, ни написать, про личную встречу и вовсе не шло речи — он боялся вновь увидеть тот взгляд, которым окинула его подруга после того как зарядила пощёчину в Йорк-Нью. Пустой и безразличный, холодный, словно он был для неё незнакомцем. И ему было даже представить страшно, как она взглянет на него после всего, что он наговорил на этот раз. Аргумент, который он когда-то привел Аллуке, чтобы не ехать к друзьям, стал прекрасной отмазкой для него самого. Он убедил себя в том, что как только станет сильнее или, когда Иллуми от него и Аллуки отстанет — поедет и извинится. Одно облегчало груз вины на его плечах — он ничего не сказал ни Гону, ни Курапике. Дни тянулись один за другим, вина продолжала грызть Золдика, а он убеждать себя в том, что, когда увидится с Леорио — извинится, и не важно, сколько потребуется времени, он сделает всё, что в его силах и даже больше, чтобы она его простила. По крайней мере, он в это верил. И вот, день, когда все отговорки себя исчерпали — настал, позвонил Миллуки и насмешливо сообщил, что Иллуми сваливает в экспедицию на Тёмный континент. Аллуке не потребовалось долго думать, чтобы принять решение, и она живо затребовала поездку в гости к Гону и Леорио. Первым делом, Киллуа решил заглянуть к Гону. Когда он позвонил ему на домашний — трубку подняла Мито и с радостью согласилась, чтобы он с сестрой приехал в гости, будет племяннику сюрприз. Киллуа с этого только посмеялся, а потом подумал о том, что это действительно хорошее решение, первым делом съездить к Гону. И даже не потому, что он соскучился по другу, с которым не связывался в течении года, а потому, что может спросить совета у его тёти. Мито, как понимающая женщина, наверняка сможет подсказать что-нибудь хорошее. Именно поэтому он сейчас сидел с Аллукой в аэропорту в ожидании своего дирижабля, с которого они потом пересядут на корабль и доплывут до Китового острова. — Братик! Смотри! — Дернула его за рукав рубашки Аллука, вырывая из воспоминаний о прошедшем годе. Киллуа взглянул в сторону, куда указала сестра. По телевизору шла прямая трансляция церемонии отплытия «Кита» из порта Какина, и все присутствующие в кафетерии то и дело с интересом посматривали, кого же из верхушки понесло на верную смерть. Если бы Аллука не привлекла его внимание, то Киллуа было бы в принципе плевать, кто там такой самоубийца, но сестра попросила посмотреть, и он посмотрел. Сердце, казалось, ушло в пятки. Большую часть экрана занимала произносящая пафосную речь Чидл Йоркшир — председатель ассоциации охотников, за её правым плечом возвышался мужчина в костюме быка, а за левым… — Это же Леорио, да? — Уточнила Аллука, а у Киллуа словно язык к нёбу прилип. Он даже рта открыть не мог, попросту прикипев взглядом к экрану и разглядывая каждую черточку лица подруги. Определенно, это была Леорио, но… Строгий костюм, аккуратно собранные в высокий пучок волосы, легкий макияж и непривычно светлые, почти желтые, глаза со спокойным и сосредоточенным взглядом. Киллуа её не узнавал. Девушка на экране казалась чужой и незнакомой. — Братик! — Недовольно позвала в очередной раз Аллука, и Киллуа, моргнув, отвлекся от телевизора — там уже всё равно что-то говорил ведущий, но образ подруги словно отпечатался на внутренней стороне век, и он всё равно продолжал её видеть перед собой. — Аллука, подожди меня, — попросил подросток, поднимаясь с диванчика и чуть не спотыкаясь о ножку стола в попытке как можно скорее скрыться от людских глаз, — мне… я скоро вернусь. Подожди немного. Золдик практически выскочил из павильона кафетерия под удивленным взглядом сестры и рванул на улицу из здания аэропорта. Ему не хватало воздуха, перед глазами всё ещё стоял образ Леорио и начинало казаться, что она смотрит прямо на него. Завернув за угол, он уперся руками в стену, тяжело дыша и не понимая, как так вышло. Он отказывался верить в увиденное. Леорио там просто не могло быть. Трусливой, слабой Леорио там быть не должно. Она ведь сама говорила, что выборы были последним, что она знала. Она же совершенно не приспособлена к тому, чтобы быть охотником, она же должна была учиться на врача и тихо сидеть в Свардани, так какого черта она там? С отчаянным криком, Киллуа ударил по стене, отчего кулак раскрошил стену без особых проблем. Золдик знал, что из себя представляет Темный континент, один из его предков сгинул там. Он по-своему даже переживал за Каллуто и, что б его, Иллуми, ведь они как ни как его братья, пусть даже старшего и хотелось прибить. Но Леорио… Леорио, их слабая подруга, не стремящаяся в бой и переживающая по всяким пустякам, заботливая, добрая и теплая. Она там просто не выживет. Киллуа опустился на тротуар и схватившись за голову болезненно заскулил, совсем как побитая собака. Внутри всё болело от отчаяния и понимания, что сейчас был последний раз, когда он её увидел, а последними сказанными им словами будут слова ненависти и сожаления, что она появилась в этом мире. Когда-то, почти год назад, он думал о том, что если бы не она, то у него, Гона и Курапики в друзьях была бы та, настоящая Леорио, которую из-за этой безымянной девчонки они никогда не узнают. Но всё осознав, он понял, что подружился именно с этой Леорио, что именно она, не помнящая своего имени, была ему дорога, а не та, которую он не знал. И именно эту Леорио он вынудил довериться ему, а потом подло оттолкнул и предал. Киллуа не знал, чего пытается добиться, лихорадочно обхватывая себя руками. Он словно пытался уловить что-то ускользающее, пытался нащупать это на своем теле, а то и вовсе где-то под кожей, какое-то ощущение, которое отчаянно не хотел терять, но никак не мог найти и от этого становилось больно до такой степени, что оставалось тихо выть раненым зверем. Золдик настолько привык думать о том, как будет извиняться перед подругой, как она влепит ему пару пощечин, накричит и выскажет всё, что о нём думает, а потом простит, что потерять эту надежду оказалось невыносимо. Сидя на корточках и глотая слезы, Киллуа впился пальцами в свои плечи до боли. Он отчаянно не хотел, чтобы Леорио исчезала из его жизни, но именно к этому всё и шло, хотя его предупреждали, что, если ничего не изменит, когда-нибудь он её потеряет. Единственного человека, кто ни разу его не оттолкнул, чьи слова внушали веру в лучшее и в чьих объятьях было невероятно тепло. Осознание этого разрушало Золдика, словно всё, ради чего он жил, это было солнце, носящее чужое имя и приведенное в их мир для кого-то другого. — Наника… — Мысль попросить сестру о помощи стала единственной, за которую он смог уцепиться и не утонуть в отчаянии. Это было подло, нарушать очередное обещание, но он верил, что Наника поможет. Она тоже скучала по Леорио, поэтому поймет. Вернёт её обратно, даже если именно на Тёмном континенте был тот, кто привел Леорио в этот мир и ждал встречи, даже если туда вел её путь и отправиться туда было её решением, даже если она будет зла на него за такое самовольство. Он просто не мог потерять солнце, в чьём тепле так долго боялся сгореть.***
— Леорио, ты как? — Тихо спрашивает Чидл, стоило им подняться на корабль и скрыться от камер. И без того бледная последние дни Паладинайт казалась вообще мертвенно серой, из-за чего контраст с её посветлевшими глазами был несколько жутким. — Нормально, просто надо отдохнуть, — произносит Леорио, и председатель кивает. С момента, когда они оказались достаточно близко к важным представителям экспедиции, Леорио не прекращала использовать ауру, стараясь считать всех, кого нужно, и уловить кто из этой шайки как к кому относится. Так, Леорио поняла, что большинство принцев терпеть друг друга не могут, и пусть с виду были благодушными, в их ауре прекрасно ощущалось отношение к своим родственникам, когда они появлялись перед камерами для демонстративной посадки сперва на паром, а затем и на корабль. Ей уже сообщили, что во время экспедиции будет проведена борьба за престол Империи, так что не удивительно, что от некоторых принцев буквально веяло жаждой крови. От многих фонило предвкушением, от некоторых — страхом. От людей с такими эмоциями хотелось бежать, но было уже поздно, одно радовало — они будут на разных палубах, только вот, многие знакомые охотники были в охране принцев, и ради их же безопасности стоило выполнить свою часть обязанностей. Самым сложным было отделить эмоции друг от друга и не раствориться в общем шуме толпы, так и норовящем заполнить разум. Приходилось изо всех сил держать себя в руках, и не выдать что что-то не так, ведь чем больше проходило времени, тем сложнее было вынырнуть из потока чужих эмоций, а организм как на зло отвечал на ментальное перенапряжение физически — голова болела, руки подрагивали, а ноги становились ватными и даже стоять было тяжело. Единственным желанием было поскорее убраться от людей, чтобы не чувствовать ни направленного внимания, ни восторга, ни злобы, ни предвкушения. Вообще ничего. С каждой минутой, проведенной перед людьми, Леорио чувствовала, как становится всё хуже и хуже, и каково же было облегчение, когда они сошли с парома на специальную платформу у корабля, и стали подниматься на свою палубу. Мизайстом первым заметил, что Паладинайт шатает и она вот-вот упадет, поэтому подхватил её под руку и направил к стене коридора, чтобы не мешать остальным. — А говоришь всё в порядке. — Фыркает мужчина, когда Леорио цепляется за его руку. — Нормально, значит нормально, — ворчит девушка, переводя дыхание. — Я же говорила, что прощупаю всех нужных людей. Немного только отдохну, и отчет составлю. — Чидл, ты совсем загоняла девчонку, — пожурил председателя охотник. — Хотя обещала на врача отучить. — Вообще-то, это и в её интересах, — разведя руки в стороны, словно бы она тут вообще не при чём, ответила Йоркшир. Что поделать, но Леорио оказалась ответственным сотрудником, которому можно было доверять. — И отучу, вот с сегодняшнего дня и начну. Так что давай, проваливай по своим делам. — Не волнуйтесь, я приду в норму, и Курапику успокойте, я его направленное беспокойство чуть ли не кожей чувствовала, — хохотнула девушка, и Мизайстом с улыбкой кивнул, передавая Паладинайт в руки председателю. Чидл помогла Леорио дойти до предоставленной ей комнаты, где девушка попросту рухнула без сил и отключилась на несколько часов. Отдохнуть нормально не удалось, да и стоило проснуться, как неохотно пришлось сесть за отчет. Она лишь выложит свои наблюдения, а выводы уже пусть делают сами, думать не было никакого желания. Краткий и ёмкий отчет не занял много времени, и вскоре Леорио уже направилась к Чидл, дивясь тому, как можно было палубу превратить в самый настоящий город. Конечно, клаустрофобам здесь делать нечего– коммуникации на потолке вместо синего неба очень давили, и даже ей было жутко, стоило лишь представить, что произойдет, если вся эта громада потерпит крушение. Долго думать о таком развитии их «круиза» не пришлось — главное здание мед центра третьей палубы встретило её шумихой и толкотнёй. — Леорио! Отлично! — Йоркшир ненадолго отвлеклась от раздачи указаний на пришедшую Леорио, пробежала взглядом по предоставленному документу, кивнула и сунула его за пазуху. — А сейчас, живо за работу, у нас аврал. Эти сволочи обвели нас вокруг пальца и перераспределили всё в обход нас прямо перед отплытием! Теперь катастрофические недостачи по персоналу, оборудованию и препаратам! Выслушав Чидл, Леорио еле сдержалась, чтобы не высказать всё, что думает по этому поводу.В среднем один врач на двадцать человек для двух верхних палуб и ни одного для пятой. Им, на третьей палубе, ещё повезло иметь три более-менее снабженных пункта медпомощи с персоналом, но чем ниже палуба, тем больше на ней сосредоточено людей и меньше медицинских ресурсов. Просто отвратительный беспредел, подвергающий опасности весь корабль. Мизайстом уже сообщил о беспорядках с летальным исходом на третьей и четвертой палубах, морги пока что справляются, но что творится на пятой… Будет чудом, если в ближайшие дни не вспыхнет какая-нибудь эпидемия. А ведь прошло не так много времени с момента отплытия из порта Скарро… Напряжение росло с каждым часом, оно буквально витало в воздухе. Все старались держать себя в руках, выполняя свои обязанности, но чем больше Леорио слышала и видела, тем больше понимала: если они доберутся до пункта дозаправки — уже будет чудо. Помимо медиков им не хватало ещё и военных, и это было проблемой даже большей, чем возможная эпидемия. Мизайстом честно пытался взять всё под контроль и вел переговоры с высшими чинами, но они упрямились и многому не верили, чем усложняли ситуацию. С Курапикой и вовсе связаться было проблемой, и Паладинайт ничего не оставалось, кроме как верить в него. Единственное, ей обещали сообщить, если с ним что-то случится, но из-за творящегося повсюду хаоса даже это было затруднительно. Обилие работы немного отвлекало, но даже так девушка нет-нет да слышала чьи-нибудь рассуждения и, пусть это были даже надуманные слухи, всё равно они добавляли нервозности. Двенадцатый и восьмой принцы уже были убиты, это пытались держать в строжайшей тайне, но люди всё равно об этом узнали и шептались, лишь больше усугубляя ситуацию. Битва за престол, проходящая на верхних палубах — влияла на всё происходящее. Леорио засыпала и просыпалась с одними и теми же мыслями: чтобы всё обошлось, чтобы Курапика выжил, и чтобы корабль хотя бы не потонул посреди бушующих волн. Одиннадцатого августа, на четвертый день с отплытия «Кита», военные наконец-то приняли меры по усилению охраны, принявшись шерстить палубы под предлогом поисков безбилетников. Леорио с Чидл только повздыхали на это. На третьей палубе безбилетников не так уж и много, на четвертой будет больше, но, что они собираются делать на пятой? И даже если поймают, то что толку? В тюрьму? Или за борт? Они уже здесь, и бежать им некуда. В любом случае, самым паршивым оказалось в результате проверки пассажиров обнаружение Иллуми, Каллуто и одиннадцатого принца Фугецу на третьей палубе. И если с последним всё удалось решить довольно быстро и беспроблемно, то вот с первыми двумя… — Нельзя, чтобы Курапика о них узнал, — вздохнула Леорио, сидя вечером с Мизайстом в переговорной. Она валилась с ног после целого дня беготни, но всё же пришла на настоятельную просьбу мужчины о разговоре. — С другой стороны, если он узнает о них в неподходящее время… Иллуми и Каллуто скорее всего преследуют какие-то свои цели, и лишь используют труппу. Ладно, хрен с ними, от меня-то вы что хотите? Чтобы я поговорила с Курапикой или этими двумя? — А ты можешь? — Спокойно уточнил охотник, и Леорио глянула на него так, словно он идиот, не понимающий сарказма. — Я на дуру похожа, лезть к Золдикам? — Ну, с одним из них ты прекрасно ладила. — Это было давно и не правда. — Хмыкнула девушка, ощутив, как сердце неприятно кольнуло при упоминании Киллуа. О мальчишке она старалась не вспоминать. — Тем более, что эти двое — прекрасный образец воспитания их родителей. Не удивлюсь, если это своеобразный экзамен для младшего из братьев, а то и вовсе им дали шанс попытаться стать наследниками семьи. — А разве наследник у них не старший ребенок? Иллуми. — Не знаю, как сейчас, но раньше — нет. Так что лучше не лезть к ним и продолжать обращаться как с дорогими гостями, пока сами не напортачат или не выдадут намерений. — Не хочешь перевестись в полицию? — Резкая смена темы выбила Леорио из колеи, и она даже не сразу нашлась, что ответить. — Нет, мне и среди врачей хорошо. Если враг тупой, то я умру в числе последних. — Хорошо, я понял, — улыбнулся Мизайстом, немного даже жалея, что Паладинайт не стала председателем, а потом именно Чидл её и отхватила себе в помощники. — С Золдиками решили, что с Курапикой делать будем? Ты лучше всех его знаешь. — Не переоценивайте меня, — цыкнула Леорио, не радуясь тому, что её столь высоко оценили, ведь по факту на неё скинули ответственность за принятие важного решения. — Мне бы лично с ним поговорить… — Но это пока что невозможно. — Знаю, тогда давайте так: пока пауки не лезут на верхние палубы — придержим информацию и расскажем лишь в случае, если они начнут активное вмешательство в войну за престол. Если удастся устроить мне личную встречу с Курапикой до всего этого — я сама всё расскажу. — Хорошо, — кивнул Мизайстом, принимая такой расклад, ведь сам примерно этого и хотел добиться. — Спасибо, что учитываете мой приоритет, — поблагодарила напоследок Леорио, прежде чем выйти из переговорной, а затем и покинуть здание, отведенное представителям охраны. Кто бы ей раньше сказал, что палуба может представлять собой целый город — не поверила бы, но факт оставался фактом. Одно разочаровывало: вместо неба — потолок с виднеющимися там коммуникациями, давящий, словно надгробная плита. Передернув плечами от появившейся ассоциации, Леорио двинулась по улице, совершенно не обратив внимание как из здания, где жили отвечающие за охрану, за ней внимательно проследил взглядом мальчик, складывающий оригами. Прошедшая по улице девушка показалась ему смутно знакомой, но вот вспомнить не смог, где же он её видел. С каждым днём появлялось всё больше и больше трупов, а новости с других палуб приводили в самый настоящий ужас. Борьба за престол набирала обороты, и словно в дополнение к этой борьбе началась война среди влиятельных семей мафии. Леорио старалась лишний раз не отсвечивать, попросту опасаясь за свою жизнь. Курапика взялся обучать нескольких людей использованию нен, об этом ей по большому секрету сказал Мизайстом, скорее даже жалуясь на то, что Курута ушел в самостоятельное плаванье, и теперь никто не представляет, что за планы у него в голове, пусть и была ясна конечная цель. Банкет, прошедший пятнадцатого августа, закончился вполне благополучно, не считая попытки побега десятого и одиннадцатого принцев, одна из которых погибла. Узнав об этом, Леорио искренне посочувствовала Сенрицу, охранявшей десятого принца и которую теперь взяли под стражу, но хуже всего было то, что она привлекла внимание некоторых принцев. Кошмары, мучавшие в своё время Леорио, набирали обороты. Она чувствовала гнетущую атмосферу кожей и нутром, и переключиться на что-то хорошее не было ни малейшей возможности. Девушка чувствовала, как попросту тонет на этом корабле. Паладинайт продолжала честно выполнять порученные ей обязанности, и уже некоторое время была на подхвате у медсестер. Ей даже доверили ставить уколы и выдавать лекарства пациентам. С Чидл она пересекалась редко, зато Мизайстом стал частым собеседником, приносящим новости. Как поняла Паладинайт, он увидел в ней прекрасного собеседника, умеющего держать рот на замке и порой выдающего дельные мысли. Так, именно от него она узнала, что Сенрицу активно интересуются принцы после её шикарного выступления, накрывшего целиком верхние палубы и служившего прикрытием для побега десятого и одиннадцатого принцев. От слишком навязчивого интереса принцев женщину оберегал арест, но и он не вечен. Леорио беспокоилась о охотнице и искренне надеялась, что с ней всё будет в порядке. Что, каждый её знакомый, как бы лицемерно по отношению к незнакомцам это ни было, останется цел и невредим. И всё же, вскоре Мизайстом сообщил, что Сенрицу вышла из-под ареста, но о её планах мало что известно и непонятно, что она будет делать, чтобы защитить десятого принца. Следом сообщили, что четырнадцатый принц и пятый заключили союз, это мало о чём сказало Леорио, но она верила в то, что Курапика примет правильное решение. Вскоре добрались вести о скрываемой смерти одиннадцатого принца, а там и десятого с седьмым и трех королев, на нумерацию которых Леорио совершенно не обратила внимания, но запомнила то, что первая из королев точно была убита, и это повлекло за собой ещё большую вражду между наследниками престола. Принцы кусали друг друга как могли, выискивали самые слабые и уязвимые места и наносили удар за ударом. Эта война уже изрядно бесила, но поделать с этим ничего было нельзя — там были какие-то замысловатые условия, в результате которых должен остаться лишь один победитель. У Леорио же были дела гораздо важнее — пытаться удержаться в здравом рассудке при виде того, как стремительно растет смертность на корабле. С каждым новым трупом, который отправляли в морг, в ней что-то ломалось. Знала ведь, что этот мир жесток и полон психов, но всё равно пыталась верить в лучшее. Верить в то, что большинство вернется живыми. Особенным ударом по психике стало известие, за кем же таким гоняются пауки и мафия. Леорио конечно и так знала, что Хисока на корабле, но знание о том, что на эту сволочью открыта охота — грела душу как никогда. В тот день она впервые перед сном за последние сутки хохотала, а не выла в подушку от отчаяния и безнадежности. Её буквально распирало от злорадства, ведь пауки были опасными противниками, а Хисока им очень сильно насолил. Правда, как и всё хорошее, радость от такой новости продлилась недолго и вечером двадцать первого августа, Леорио была огорошена тем, от чего первым желанием было вздернуться в петле — Мизайстом добился разрешения завтра, помимо Чидл, подняться на верхнюю палубу, в банкетный зал, ещё и ей, чтобы попытаться переговорить с Курапикой, а всё потому, что Иллуми с Каллуто попросту пропали из поля зрения, а пауки с мафией чуть ли не бунт на нижних палубах затеяли.К сожалению, она уже наслушалась всех ужасов, творящихся на верхних палубах, и желания туда идти не было никакого, но ради Курапики стоило заткнуть свой страх и пойти. Двадцать второго августа, пройдя пропускные пункты, Леорио изо всех сил старалась держать лицо и слишком по сторонам не глазеть, но в особенности — не привлекать внимание. В целом, банкет проходил довольно хорошо, и после официальной части была назначена встреча с пятым принцем Тубеппой и восьмой королевой Оито, матерью четырнадцатого принца Вабл, которых и охранял Курапика. Только вот, в середине мероприятия что-то пошло наперекосяк. Первые крики раздались со стороны главного входа в банкетный зал, зарождая панику среди присутствующих. Не прошло и нескольких секунд, как послышались выстрелы и звуки падающих тел, а те, кто владел аурой — применили её. Мизайстом, стоит отдать ему должное, тут же выступил вперед перед Чидл и Леорио, прикрывая. Первой мыслью Паладинайт было попытаться удрать, но учитывая, что и с других сторон послышались крики — выходы были перекрыты. Разворачивать ауру, чтобы прощупать что к чему, она не рискнула, наоборот, сосредоточилась на своей защите, жалея, что никакого оружия при себе не имеет, даже кастеты была вынуждена оставить в комнате, чтобы пройти шлюзы между палубами. Паника среди людей нарастала, и довольно быстро зал наполнился запахом крови. — Надо выбираться, — озвучил очевидное Мизайстом, понимая, что выберутся из зала живыми лишь самые сильные пользователи ауры или наиболее удачливые и живучие. Леорио судорожно кивнула, пытаясь отслеживать взглядом обстановку со всех сторон, но выходило паршиво — ей вспомнилась перестрелка в Йорк-Нью, и оптимизма совсем не осталось. Оттуда можно было хотя бы сбежать, а здесь замкнутое пространство. — Леорио! Соберись! — Девушка взглянула на тряхнувшую её за плечо председателя. — Мы вытащим тебя отсюда, я же обещала, что обеспечу твою безопасность. Слова Чидл немного привели в себя, и Паладинайт постаралась не паниковать. Отпсиховаться она и потом успеет, сейчас главное выжить, и не думать о том, где Курапика. Первый удар нен-пользователя, напавшего на них, отразил Мизайстом, крикнув чтобы они убирались прочь и где-нибудь спрятались. Чидл и Леорио действительно рванули с места, но далеко убежать не удалось, Чидл буквально вытянула подопечную из-под удара. — Нен применяй, дура! — Рявкнула женщина, поняв, что Леорио свернула ауру вокруг себя и совершенно не использует чтобы даже следить за окружением. Девушка на неё только с ужасом взглянула, понимая, что почувствует, если сделает это. — Потом поплачешь! Сглотнув вставший в горле ком, Леорио чуть ли не плача всё же развернула ауру. Страх. Азарт. Ужас. Наслаждение. Паника. Радость. Боль. Всё это ударило по нервам с такой силой, что впору казалось задохнуться. Руки затряслись, и бежать Леорио продолжила лишь из-за того, что уже бежала. Она понимала, что если остановится, то не сможет и с места двинуться. Всё слилось в один размытый калейдоскоп. Шаг, ещё один, где-то сбоку выстрел, Чидл кому-то наносит удар. Женщина полна решимости. Следующий шаг, переступить через чей-то труп, увернуться от бегущего в панике человека. Не зацикливаться на его страхе и не следить за ним взглядом… Бедолаге какой-то нен-техникой попросту снесли половину черепа, он ничего даже не понял, аура просто вспыхнула и стала растворяться в пространстве. Не останавливаться. Кто-то перевернул банкетный стол, не споткнуться о сломанные стулья и не поскользнуться на разбросанных посуде и пище. Бежать вперед. Уклониться от попытки удара ножом, утащить в сторону Чидл. Леорио не расслышала, что сказала председатель, но, кажется, это было спасибо. Жажда крови. Удовольствие. Страх. Всё чужое и неприятное, липкое. Если среди всего этого кто-то додумается создать посмертное нен… Позади раздаётся взрыв, но Леорио не оборачивается лишний раз по сторонам, бежит к эфемерному убежищу, слышит отовсюду крики полные агонии и ненависти, и чужие эмоции им вторят. В её же душе зарождается чёткая уверенность — массовое сражение не для неё. Один на один — да, но столько смертей… Прямо перед ними выскакивает какой-то человек, мужчина, но всё что видит Паладинайт, это как за долю секунды ему простреливают висок, навылет, и он падает, пока Чидл опять её куда-то тянет и что-то орёт. Леорио не слышит, она всё ещё чувствует, как предсмертные эмоции мужчины отзываются в её ауре. Пытается от них отвлечься, но чувствует волнение женщины, а ещё разочарование. Нет, обремененность. Леорио для неё груз, от которого она не может избавиться. Если бы не Леорио, то Чидл было бы гораздо проще. Паладинайт спотыкается, кажется, о чью-то ногу. Чидл не успевает удержать за руку, и девушка летит лицом в пол. В прочем, это спасает её — как раз над ней со свистом что-то пролетает и взрывается совсем близко. Леорио не успевает понять, была это граната или чья-то нен-способность. Она просто понимает, что Чидл больше нет рядом, а найти её в этом ворохе чужих эмоций она не в состоянии, да и стоит ли? А ещё, лежит она в чьей-то луже крови, теплой и вязкой, и от этого тошно. Попытавшись встать, Паладинайт скользит рукой и чуть ли не падает обратно, но всё же поднимается и дрожа всем телом пытается осмотреться. Если её заметят — убьют. Если её заметят… — Спрячьтесь! — Кричит кто-то, кого Леорио совершенно не знает, и когда её грубо вздергивают на ноги — не сопротивляется, потому что не может. Ей двинуться лишний раз страшно, но от этого человека к ней не чувствуется ненависти или желания убить. От него вообще ничего не чувствуется кроме какой-то сосредоточенности и спокойствия. — Леорио! Чидл! — Слышит она голос Мизайстома, но ответить сил нет — связки сковало от страха. Откуда-то донесся запах гнили, словно кто-то уже долгое время разлагался, и накатывает тошнота. Выстрел. Её куда-то опять тянут. — Спрячься здесь! — Паладинайт не различает этих слов, да и не понимает особо, куда её попросту запихнули. В голове лишь один вопрос: она вообще выберется отсюда? Щеку начинает холодить от остывающей крови, в которой она измазалась. Сколько она протянет? Если её найдут, то убьют. Где она вообще? Что с Чидл и Мизайтом? Что с Курапикой? Паладинайт чувствует, как по щекам потекли слезы, и лишь бы не всхлипывать, она дрожащими ладонями прикрывает рот, совершенно позабыв, что они в чужой крови. Надо скрыть ауру, надо… Перезвон льда о стекло буквально врываются в сознание, и девушка в ужасе переводит взгляд туда, откуда услышала звук. Мужчина, светловолосый и совершенно спокойный, наклоняет из стороны в сторону бокал с каким-то алкоголем и наблюдает за ней. Сколько он там стоял? Сколько вообще прошло времени с начала этой бойни? Почему он так спокоен? Нет. Не спокоен — ему скучно. И его аура… она странная, словно пропадает на краткие мгновения, как прерывистый сигнал или азбука Морзе. Зецу? Но разве возможно сворачивать и разворачивать ауру так быстро? А ещё… Ещё за ним стоят два жутких существа, то становящихся плотнее, то практически исчезающие, как раз в такт его прерывистой ауре. Нен-звери. Если Леорио считала, что до этого было страшно, то на сей раз её сковал самый настоящий ужас, потому что в голубых холодных глазах она видит, как отражается интерес. Так не смотрят на людей. Так не смотрят люди. Леорио чувствует, как под кожу, до самых костей, пробирается леденящий ужас и сковывает, от него одно спасение — бежать. Бежать как можно дальше и никогда больше не сталкиваться. — Да какого чёрта! — Рявкает, кажется, тот, кто её и запихнул за барную стойку, и Леорио видит, как светловолосую голову мужчины перед ней попросту простреливают, а пуля, прошедшая на вылет, разбивает одну из бутылок, стоящую на стеклянных полках зеркальной стены. Раздаётся ликующий крик, но быстро затихает после раздавшегося выстрела. — Вы в порядке, Ваше высочество? — Доносится до слуха Леорио женский голос, и она переводит взгляд на молодую женщину со шрамом на лице, подошедшую к барной стойке, но краем взгляда замечает, что лежащий рядом труп попросту исчезает, не оставив и следа. Двойник? Тогда это объясняет, почему аура такая странная и не возникло ощущения смерти. — В полном, Тета, — отвечает мужчина, стоя совсем чуть-чуть дальше, чем раньше, и всё так же спокойно качая бокал из стороны в сторону. Леорио, вновь посмотрев на мужчину, с запозданием понимает, кто перед ней. Четвертый принц Какина — Церидних. Тот, кого она в своём отчёте описала как самого жуткого из всех представителей императорской семьи. Тот, в чьих глазах полных скуки и какого-то странного интереса она видит что-то страшное, что-то, что она уже видела. Тот, у кого в коллекции находятся глаза клана Курута. — А вот юной леди стоило бы помочь. — С усмешкой произносит принц, и без того подрагивающие руки Леорио начинают откровенно трястись от столь любезной фразы, а уж то, какие эмоции донеслись от названной как Тета — и вовсе убеждает в том, что всё ужасно. Ей в затылок словно сама смерть задышала, и на сей раз гораздо ближе, чем, когда бы то ни было. Вся эта бойня в зале уже казалась не столь паршивым раскладом, в отличии от встречи с четвертым принцем. Она уже ощущала нечто подобное, но вспомнить, когда — не может. Словно какое-то пугающее дежавю. Тета, охраняющая принца, как и остальные охранники, уже заживо её похоронили, лишь увидев. Это явно читалось не только в эмоциях, но и во взглядах, которые они бросали на перепуганную девушку. Количество охраны принца с каждым мгновением лишь увеличивается, они окружают бар, отсекая какие-либо возможности сбежать, а Леорио чувствует, как в груди зарождается желание рассмеяться. Возможно, умереть в этой неразберихе было бы гораздо милосерднее, только вот эта миссия изначально была массовым суицидом, и она прекрасно знала, куда лезет. Надо было сидеть на своей палубе и не рыпаться, прожила бы подольше. Но нет же, посчитала, что лучше всего информацию о пауках до Курапики донести именно ей. Теперь же хорошо, если о её смерти ему не донесут. По крайней мере не сразу. Церидних, глядя на девушку, которую так удачно практически вручили ему, попытавшись перед этим его самого пристрелить, лишь ещё больше уверился в том, что что-то в ней есть. И вовсе не во внешности — симпатичная, не более, он видел девушек гораздо красивее. Его зацепило другое. Взгляд перепуганных, словно сияющих золотом, глаз. Он видел множество глаз, самых разных цветов, но, чтобы они сияли… Совсем как красные глаза из его коллекции. К несчастью, живых представителей клана Курута больше не было, а имевшиеся в его коллекции голову и глаза он получил уже в качестве готовых препаратов, которые оставалось лишь поставить на полку. Да, они по-прежнему сияли алым, были невероятно прекрасны и завораживали, но они были мертвыми и пустыми. У принца попросту зачесались руки от желания узнать, будут ли эти золотистые глаза так же завораживающе прекрасны, если их извлечь. К тому же, он мог сам, своими руками, создать столь прекрасный экспонат. Наделить историей. Определенно, он хотел эти глаза в свою коллекцию. Именно поэтому Церидних распорядился присмотреть за девушкой, чтобы её ненароком не прибили в бойне, которую он и спровоцировал, чтобы поубавить помех на пути к престолу. Поболтав в бокале остатки виски со льдом, Церидних покосился на перепуганную девушку и задумался, что именно хотелось бы вложить в своё новое творение. Какой потенциал скрыт в этом необработанном куске плоти? Ему до дрожи в руках хотелось знать. Ограничиться глазами? Или освежевать, как и многих до неё? А может, создать нечто большее? Но что? Банкетный зал, который должен был стать кровавой постановкой — больше не интересовал и казался скучным. Обыденным. Стало безразлично, от скольких братьев и сестер удалось избавиться в этом переполохе, хотелось скорее вернуться в свои покои, чтобы начать творить. Определенно, именно искусства ему не хватало в этом путешествии. Леорио вздрогнула, словно её ухватили ледяные руки самой Смерти. Жажда крови Церидниха была странной, не такой как у других охотников, намеренных кого-то убить. — Прошу, не сопротивляйся, — попросила Тета, подойдя к ней и подав руку. От неё буквально несло сочувствием и скорбью, и от этого становилось смешно. Леорио покосилась на двух существ, находящихся неподалёку и внимательно за всем наблюдающими. Тета, приметив её взгляд, лишь поджала губы. Женщина поняла, что перед ней охотник. — Я не хочу причинить тебе ещё больше вреда. Паладинайт нервно усмехнулась, понимая, что помогать ей здесь никто не будет, так что даже если разрыдается — ничего не изменится. Тета, видя её реакцию, лишь виновато опустила взгляд. Ей никогда не нравилось быть причастной к этой сфере интересов принца, но поделать она ничего не могла, а когда попыталась — лишь чудом не оказалась обеими ногами в могиле. Церидних был чудовищно силен, и Тета совершенно не представляла, чтобы хоть кто-то мог ему противостоять. Четвертый принц, видя, как меняется перепуганный взгляд его будущего творения на какую-то отчаянную решимость, не сдержал предвкушающей улыбки. Ни одна из женщин, которая преображалась под его рукой, не знала заранее что с ней будет, эта же всё поняла сразу. Взгляд человека, понимающего что в ближайшее время умрёт, но ищущего выход. Определенно, это будет лучшее его творение за последние годы. Леорио, проигнорировав поданную ей руку, поднялась на подрагивающие ноги. Она обещала Курапике, что не будет подвергать себя опасности, но раз так получилось, то надо хотя бы попытаться выжить. Её будут искать Чидл и Мизайстом, они обещали её защитить. Надо лишь протянуть до момента, когда её найдут. Как бы страшно ни было, надо держаться. Совсем как на экзамене. У неё лишь одна угроза сейчас, и она знает откуда и от кого будет удар. Это не бойня, в которой от паники даже сообразить не могла, что делать. Пережитый страх удивительным образом отрезвлял, и Леорио сконцентрировала ауру вокруг себя, отсекая эмоции, доносящиеся из зала вместе с продолжающимися криками и выстрелами. Если бы она не поддалась общей панике… Оборвав себя на этой мысли, Паладинайт сконцентрировалась на единственной цели — выжить. Что было бы если бы она сразу собралась — не важно. Она здесь и сейчас, идёт среди охраны четвертого принца под чутким надзором одной из тварей — гибрида лошади и женщины, от которой Тета шарахается. Второй нен-зверь, напоминающий какого-то призрака и распространяющий зловоние вокруг, следовал за спиной принца. Мизайстом говорил об этом — нен-звери, призванные защищать своего подопечного. Только, почему у четвертого принца аж две штуки? Вопросов копилось всё больше, и к моменту, когда они дошли до нужных покоев, Леорио уже не верилось, что даже время удастся потянуть. Слишком уж окружающие были уверены в том, что она уже является трупом. Леорио завели в огромную, шикарно обставленную ванную, и стоило закрыться двери, как щелкнул взведенный курок. Обернувшись на звук, она увидела Тету, держащую её на прицеле. — Я тоже охотник, так что даже не думай, что сможешь что-то предпринять. Хоть я и не хочу тебе вредить, это не значит, что я этого не сделаю при необходимости. А теперь ополоснись, Его Высочество терпеть не может грязь. Леорио, выслушав Тету, хмыкнула и глянула на переступающую с ноги на ногу недо-лошадь с женской головой. Даже не кентавр, а чучело какое-то, отвратительное и мерзкое создание, под стать своему хозяину. Муравьи-химеры и то поприятней выглядят. Раздеваться и принимать душ под чужими взглядами и дулом пистолета было странно. Руки всё не прекращали дрожать, а стекающая с водой чужая кровь словно издевательское напоминание о скорой смерти. Забиться бы в какой-нибудь дальний угол или проснуться в кровати от этого ужасного сна и забыть про всё происходящее. «С Тетой я может и справлюсь, но эта тварь…», — искоса поглядывая на своих надзирателей, размышляла Паладинайт, но неизвестных было слишком много, чтобы быть уверенной в том, что удастся сбежать. Надеяться на свои боевые навыки не было возможности, а уповать на удачу — безумство. — Поторапливайся, — подогнала её Тета, когда Леорио уставилась на свои дрожащие руки, раздумывая, есть ли у неё вообще хоть какие-то шансы выжить. — Что со мной будет? Женщина молчала, и Леорио перевела на неё взгляд, считывая эмоции. Яснее ничуть не стало, она и так знала, что ничего хорошего не светит. Вздохнув, Паладинайт сжала ладони в кулаки. Выход должен быть всегда, в конце концов она одна из четырех главных героев. «Только вот вряд ли этот маньяк нацелился бы на оригинального Леорио», — едко напомнило подсознание, ухудшая и без того паршивую ситуацию. Выходить из ванной было безумно страшно. Её сразу убьют или будут сперва пытать, прежде чем разобрать на коллекцию? Или… На глаза навернулись слезы. Надо хотя бы попытаться дать отпор. Раздобыть оружие. В крайнем случае, напороться на что-нибудь острое, что б сдохнуть и не доставить радости ублюдку. «Хочу домой», — посетила совершенно абсурдная мысль, ведь дома у неё не было. Не было даже тех, к кому она могла бы вернуться. Даже ребята… Она видела их так давно. Пусть Киллуа и, возможно, Гон — ненавидят её, но увидеть их хотелось. Казалось, даже две недели, что она не видела Курапику, были непомерно огромным сроком. Вода смывала горькие слёзы, и не скатиться в истерику стоило огромных усилий. — Полотенце на полке, обернешься им. — Может, сразу голышом пойти? — Огрызнулась Паладинайт, бросив на Тету раздраженный взгляд. Даже погоревать о собственной судьбе не даёт напоследок. Женщина на её колкость только поджимает губы, а сочувствие в эмоциях кажется удушающим. Леорио как никогда поняла, каково это, когда тебя бессмысленно жалеют. Выключив воду, Леорио с самым недовольным видом заматывается в огромное мягкое полотенце, даже не пытаясь вытереть с кожи капли воды. — Веди. Выйдя из ванной, Леорио на миг ёжится под взглядами, которые на неё бросили другие охранники, и гордо вздергивает подбородок. Наверняка среди них есть и другие охотники помимо Теты, это значительно усложняет шансы на благополучный исход. Варианта всего три: сдохнуть раньше, чем с ней что-нибудь сделают, потянуть время до мизерного шанса на спасение, убить Цериндниха. Шансы выжить один к двум. — Неужели для гостьи не нашлось одежды? — Деланно удивился принц, когда девушку привели в комнату, где он в ожидании вкладывал на низкий столик возле дивана различного вида ножи. Обстановка в целом была максимально помпезной и кричаще-дорогой, в особенности из-за повсюду расставленных произведений искусства: картины, статуи и вазы, на некоторых застекленных рамах — татуированная человеческая кожа, а у одной из стен стеллаж с препаратами, среди которых алые глаза. — Я подумала, что стоит привести её как можно скорее. — На миг запнувшись, ответила Тета. Церидних тяжело вздыхает, и Леорио чувствует, как от Теты потянуло страхом. — Я сейчас же… — Не нужно, можешь идти, — отпускает женщину принц, и она уходит. Леорио напряженно следит за Цериднихом, чувствует, как бешено колотится сердце от страха и отчаянно не хочет оставаться с этим монстром один на один. — Подойди. — Я бы предпочла уйти. Мужчина смеется, словно девушка сказала что-то забавное. А ведь действительно, её желание для него попросту смешно. Невольно вспоминается Хисока, которого она пыталась разжалобить и уболтать. Только вот она прекрасно помнит, каков был результат, и зареклась вести переговоры с маньяками и террористами. Если бы Гон её тогда не спас, то кормила бы уже давным-давно червей. «Если подберусь достаточно близко…», — мысль не успела даже оформиться толком, не то что стать намерением, как перед лицом Леорио возникла раскрывшаяся пасть чудища, ходившего за ней по пятам. Леорио от шока аж отшатнулась, настолько это было неожиданно и мерзко, видеть, как из огромного зубастого рта на неё смотрит ещё одно лицо, а к ней тянется раздвоенный язык с глазами, словно какая-то улитка. Эта тварь чувствует малейшую угрозу для своего хозяина. — Значит, ты их видишь, — хмыкает принц, следя за поведением девушки и окончательно убеждаясь в том, что она не простой обыватель, а охотник. — Что, хочешь меня убить? — Если Вы меня хоть пальцем тронете, то я приложу к этому все свои силы, — стараясь держаться гордо даже в столь неоднозначной ситуации, ответила Паладинайт, попутно пытаясь анализировать всё, что только может. Поведение и эмоции принца, его нен-зверей, обстановку. Любая мелочь, за которую можно уцепиться и использовать себе на благо. Ситуацию можно было бы назвать даже забавной, если бы не было столь страшно. Она вновь пытается вести переговоры с психом, хотя и знает, что это безрезультатно. Нен-зверь после её слов лишь ещё больше приблизился, и Леорио тяжело сглотнула, совершенно не представляя, что эта тварь может сделать. Ещё и вторая маячит за спиной принца… Три против неё одной — совершенно не честный расклад. Церидних же забавлялся, с интересом наблюдая за девушкой. Не заигрывает, не пытается вызвать его милость, боится, но не склоняет головы. Ищет выход. С такими всегда интересней, их хочется сломать собственными руками. — Что ты, я же не какой-то дикарь, — усмехается в конце концов принц и указывает рукой на предметы в комнате, — я человек искусства и ценитель прекрасного. Что думаешь по поводу моей скромной коллекции? Всю с собой, к сожалению, взять не удалось, но это лучшие экземпляры из неё. Леорио окончательно понимает, что за судьба ей уготована, но не находит ни единой причины, из-за которой могла бы стать частью коллекции. Но раз принц дал повод прожить подольше, то упускать его нельзя, особенно если нет иного выхода. — Мне сложно по достоинству оценить Вашу коллекцию, — начала девушка, отмечая, что Церидних ожидает её ответ, словно от этого будет что-то зависеть, — поскольку помимо материального воплощения, которое вижу, мне ничего более не известно о данных предметах искусства, а значит и оценить я их не в состоянии. Церидних, слушая ответ девушки, довольно улыбнулся. То, что нужно. Он не ошибся, она действительно достойна быть воплощенной в нечто большее. Не восхищается бездумно, желая ему польстить. Признаёт недостаток своих знаний в области, но не производит впечатление идиотки и ведет себя достойно. Она понимает, что должно быть нечто большее, должна быть та самая история, которой и ценен предмет. — Я знаю, что ничего не знаю, — кивает Церидних. — Сократ? — Леорио не удаётся сдержать удивления, и не потому, что это философское высказывание услышала в совершенно чужом мире, а потому что вспомнила, кому оно принадлежит. Смутное воспоминание о том, что это какой-то древний философ, но ни откуда он, ни чем ещё знаменит. — Не думал, что столь юная леди будет знакома с древне-Эллабской философией. — В ауре Церидниха раздался такой предвкушающий восторг, словно он сорвал джек-пот, а широкая улыбка и заблестевшие глаза лишь добавили какой-то невменяемости его виду. — Это… Основы… — Леорио смутно понимала, что происходит. Принц был явно рад тому, что она узнала изречение философа, но то, что в его эмоциях лишь больше разгоралось предвкушение никак не обнадеживало, что исход беседы будет для неё положительным. Такие люди как Церидних совершенно непредсказуемы и невменяемы, она словно по минному полю ходит. — Вот именно! — Согласился Церидних, тут же пускаясь в пространные размышления о ценности знаний и жизни, и его точка зрения лишь больше укоренила мнение о том, что он псих. Делить людей и прочих представителей разумных чуть ли не по категориям пригодности для этого мира… Отвратительно. Для него не было совершенно никакой ценности в жизни существа, если оно не было полезно, в особенности — ему лично. Куски мяса, не более. Девушку стало откровенно подташнивать от его слов. Умом она понимала, что в мире нет равенства, особенно в этом, и всё же… Слушать было откровенно мерзко. Принц возомнил себя чуть ли не богом, вершителем судеб, чьё предназначение отделить зерна от плевел. Мировоззрение Хисоки на его фоне казалось гораздо понятней и логичней, он по крайней мере не выставлял себя благородным человеком. — Как же я счастлив, что нашел столь прекрасный материал, — выдохнул в конце своей речи Церидних, подходя к Леорио ближе. Воодушевленный, предвкушающий, отвратительный. — Ты будешь достойной частью моей коллекции. Паладинайт, только лишь заметив, как принц протягивает в её сторону руку — применила ауру и рефлекторно, с размаху, попыталась ногой нанести удар ему в голову, абсолютно не заботясь, что после такого финта полотенце попросту слетело. К сожалению, попытка удара не увенчалась успехом — эта сволочь попросту перехватила её за щиколотку, всё так же счастливо улыбаясь. Зато девушку окатило в полной мере волной его эмоций, и от них стало мерзко. Одна лишь мысль перетянуть его ауру на себя казалась отвратительной. Одно дело — считывать, касаясь лишь самого края, и совершенно другое впиться в неё, пробираться в глубь и тянуть на себя. Словно, проходя мимо лужу из дерьма, она решила в неё окунуться, вместо того чтобы пройти мимо этого зловония. Только вот, даже вцепиться в ауру принца толком не удалось — гибрид женщины с лошадью приблизил свою пасть к её лицу и по щеке протянулась небольшая царапина. Паладинайт даже не успела сообразить, что произошло, настолько быстро эта тварь её ранила. — Не порть! — Рявкнул зло принц, как только заметил появившуюся на золотисто коже царапину и, не рассчитав — сжал щиколотку девушки, отчего она скривилась. Больно, но терпимо. Если бы не защитилась аурой — наверняка бы сломал. Леорио, чувствуя раздражение мужчины от порчи его «материала», тяжело сглотнула и приняв решение сопротивляться до самого конца — всё же потянула чужую ауру на себя. «Мерзость», — стало откровенно подташнивать, каждая капля ауры венценосного маньяка казалась невероятно отвратительной, от неё хотелось избавиться, но Леорио упрямо продолжила тянуть на себя всё, что только могла. Хотя бы вцепиться своей аурой и заблокировать работу сёко, помешать принцу использовать нен-способностей, о сути которых она не имеет представления. Отслеживать действия всех троих противников было крайне сложно, но Паладинайт всё же успела понять, что нен-зверь, представляющий собой подобие призрака, беспрекословно подчиняется Церидниху и имеет тот же эмоциональный фон, что и хозяин. А вот гибрид женщины и лошади не особо подчиняется ему, более того, эту тварь не видит сам принц и понятия не имеет, что она делает, пока не будет достигнут результат. И всё же, эта недо-лошадь стоит рядом и переминается с ноги на ногу, явно раздумывая, стоит ли прислушиваться к своему хозяину. Церидних, рассматривая лицо девушки, нахмурился. Что-то было не так. Сияющие золотом глаза были по-прежнему прекрасны, в них была решимость идти до самого конца, несмотря на финальный исход. Такая жажда жизни внушала уважение, хотелось запечатлеть в истории этот момент. Он настолько был поглощен своим предвкушением, что потянулся рукой к лицу девушки, чтобы стереть со щеки кровь, но с запозданием понял, что не может использовать Зецу, и всё происходящее не его видение будущего, а самая настоящая реальность. — Сука, — практически прошипел Церидних, и изо всех сил сжал щиколотку девушки, но не услышав треска кости — раздраженно отшвырнул её от себя и отошел. Леорио, воспользовавшись моментом, осторожно опустила ногу на пол, с неудовольствием отмечая что кровоподтек всё же останется — кожа уже раскраснелась в месте, где держал принц. — Что ты сделала?! — Всего лишь самозащита, — хмыкнула Паладинайт, и как ни в чем небывало подняла слетевшее полотенце. О стыде и страхе можно подумать и позже, пока в крови бурлит адреналин и разум более-менее ясен — надо пользоваться шансом. — Я Вам не какая-то челядь, Ваше высочество. Я — помощник председателя Ассоциации охотников. И это место занимаю не за красивые глазки. Церидних, глядя на девчонку, криво усмехнулся. Кем она там являлась ему было откровенно плевать, но вот то, что она посмела ставить себя выше него… Будучи куском мяса, который он посчитал хорошим материалом по стечению обстоятельств, возомнила себя чем-то большим… Он покажет, где её место. Сделает из неё историю в назидание остальным. Обычно, жертвы Цериндниха были попросту не в состоянии оказать сопротивление. Более того, они сами приходили к нему, по собственной воле, пытались произвести на него впечатление, совершенно не подозревая о том, что их ждёт. Кто-то из них был пьян, кто-то — в наркотическом опьянении, кого-то он убивал мгновенно, кого-то свежевал за живо, но никто из них не оказывал должного сопротивления. Никто не разжигал внутри такого азарта, и Церидних понял — вот что значит быть охотником, это не просто использование нен-способностей, это, как и говорила Тета — нечто большее. Стремление к неизведанному, и в нём это всегда было, а теперь раскрылось во всей красе. Церидних окончательно уверился в собственной исключительности, данной с самого рождения и развивающейся по мере жизни. Первый удар нанес Церидних. Портить материал не хотелось, но правильный кожевенный мастер сможет исправить такие огрехи, да и так будет даже интересней — история созданного им творения будет куда живее, чем всё что было раньше. Леорио приняла удар на предплечья, понимая заодно, что принц чудовищно силён. Она знала, что многие на Ките начали изучение нен, и принцы не исключение, но за две недели Церидних научился использовать ауру так, как не каждый охотник может после десятков лет тренировок. Гений, обладающий невероятными способностями к обучению и огромными запасами ауры, а ещё он практически мгновенно адаптировался. Леорио не знала, понял ли Церидних, что именно она сделала с его сёко, но каждый последующий удар он старался наносить теми участкам, которыми раньше уже касался её. Главное, чтобы он не додумался применить Гё, иначе он поймёт, что одной лишь блокировкой сёко дело не ограничивается. Думать о том, как бы придержать полотенце, времени не было, но ничто не мешало попытаться использовать его в своих целях. При очередном ударе Леорио обмотала руки принца в махровую ткань, и пока он выпутывался, попросту разрывая полотенце, всё же успела коснуться ладонями век Церидниха. Жаль, недостаточно сильно, чтобы вовсе выколоть глаза, но и этого было достаточно, чтобы он не мог использовать Гё. Церидних быстро сообразил, что легкий удар по глазам был не случайным, а целенаправленным. Времени для того, чтобы полностью лишить его зрения, было недостаточно, а значит, девчонка добивалась другого, и попытавшись сосредоточить ауру в глазах, убедился в своей правоте — он не мог применить Гё. Она определенно блокировала сёко, Тета говорила, что нен-пользователи порой обладают способностями, которые даже вообразить сложно, и видимо он столкнулся как раз с одной из таких. Внутри всё больше и больше разгоралась уверенность в том, что ему, исключительному человеку, в столь удивительное, переломное время, довелось встретить исключительный материал для создания шедевра. Эта мысль настолько вдохновила принца, что любые трудности и проблемы показались сущей мелочью. Какая разница, что там эта девчонка пытается сделать и противопоставить ему, на чьей стороне само мироздание? Это всё лишь для того, чтобы он в очередной раз понял, что является особенным для мира. Ухватив девушку за всё ещё влажные волосы и намотав их на кисть, Церидних дернул её сперва на себя, чтобы она далеко не удрала, а затем с силой второй рукой ударил в живот. Всё равно эта часть тела бесполезна для его нового творения. Леорио лишь усилием воли и благодаря выработанной привычке терпеть боль не вскрикнула, но всё равно, удар был слишком силён, чтобы его не ощутить. На миг даже в глазах потемнело, а во рту появился привкус желчи, но и этой заминки хватило, чтобы уже в следующий миг вновь схлопотать удар в под дых. — Ублюдок… — Процедила сквозь зубы Леорио и вцепилась руками в запястье принца, по-прежнему держащего её за волосы. Крайне унизительное положение, и выбраться из него оказалось довольно проблематичным. Хоть волосы обрезай, чтоб такого больше не повторялось. Церидних на такое заявление только усмехнулся, да ещё раз ударил девушку в живот. Жаль, аура покрывала кулак не полностью из-за выкрутасов девчонки с нен-способностями, было бы гораздо эффективней парочкой ударов вызвать внутреннее кровотечение. И живая была бы, и не убежала никуда. А так… Принц глянул на столик, где разложил инструменты. Лишить подвижности можно и другим способом. Леорио зло зашипела и попыталась ударить принца или хотя бы вырваться, когда он как какую-то провинившуюся потаскуху поволок её к столику с лежащими там инструментами. Краем глаза Леорио заметила, что нен-звери принца по-прежнему были плотными, словно тот объём отвратительной ауры, который она уже успела перетянуть себе — никакого критического значения не имел. — Не дёргайся, — небрежно заявил Церидних, ударяя мыском ботинка под колено девушке, отчего она падает на пол, да ещё очень неудачно — как раз рядом со столиком, где теперь прекрасно были видны различные ножи, скальпели, щипцы и множество других хирургических предметов. Знала ведь, что перед ней маньяк, и всё равно тело предательски замерло от ужаса при виде такого набора прямо под собственным носом. Церидних же рассмотрел тело девушку повнимательней, замечая наконец-то довольно уродливый рваный шрам на левом плече и несколько шрамов-точек на левом боку, словно кто-то пытался запустить пальцы под её кожу. В целом, не критичные места, можно будет и вырезать, хотя вот родинка под правой лопаткой картину портила, и при составлении рисунка надо будет её учесть… Жаль, что кожа повреждена всё же, это несколько огорчало, ведь материал был порченным не только нен-зверем, но и кем-то другим. Леорио, пока её откровенно разглядывали, попыталась наплевав на боль из-за по-прежнему не отпущенных волос, вывернуться и как-нибудь заехать Церидниху, но даже встать не получилось, не то что ударить. Стоило ей двинуться, как принц попросту приложил её голову о прохладную столешницу, отчего в голове всё зазвенело, а в следующий миг Леорио уже до крови впилась ногтями в держащую её руку принца. Плевать уже было и на волосы, и вообще на всё, у неё попросту не хватало сил для того, чтобы освободиться от этого гада, хотя она ему частично подпортила возможность использовать ауру. Церидних по-прежнему был сильнее. — Говорят, охотники гораздо выносливее… — прикидывая, с чего бы начать, принц решил, что всё же стоит обездвижить девушку понадежней, а то мало ли, у неё и с регенерацией обстоят дела хорошо — охотники ведь и так могут. Тем более что боль она терпит всё же неплохо, до сих пор не разрыдалась и не попросила пощады, хотя обычно уже после первого удара многие принимались слёзно молить пощады. Пусть было и не особенно удобно, но первыми под удар попали плечевые суставы и колени, мужчина попросту вогнал в них по скальпелю, не заботясь о степени повреждения суставов, поскольку главной его целью было лишить материал подвижности. Каждый раз, когда он вгонял скальпель в хрупкий сустав, он, как и учила Тета — окружал его аурой для большей эффективности. Конечно, из-за не слушающихся местами сёко это было сложнее сделать, но на то он и был гением, чтобы даже в такой ситуации продолжать оптимально использовать ауру. Когда он загнал скальпель во второе колено, Церидних ощутил такие боль и отчаяние с ненавистью, что на миг замер. — Что же ты за охотник такой… — заинтересовано произнёс принц, взглянув девушке в лицо, залитое слезами. Она не кричала от боли в голос, но те эмоции, что он ощутил… — Ты сдохнешь, ничтожество, — злобно пробормотала Леорио искусанными до крови губами, чувствуя, как боль разливается по телу от поврежденных мест. Она старалась не думать, каковы будут последствия, ведь помимо повреждения самих суставов, Церидних умудрился попасть точно по нервным волокнам. Если бы он достал скальпели из суставов, то можно было бы попытаться регенерировать, а так — даже малейшее движение причиняло адскую боль. К тому же, если суставы сростятся неверно, то никто не сможет потом этого исправить. — Такая тварь как ты не должна существовать. — Но я существую. Этот мир породил меня, а значит — я ему нужен. — На каждое действие будет своё противодействие. Ты — сдохнешь как плешивое, никому не нужное, отребье. Ни у кого к тебе не возникнет и капли жалости. Церидних, вглядываясь в золотистые глаза полные ненависти, чувствовал отношение девушки к себе. Она как-то умудрялась влиять на него, передавала то, что чувствовала. Она мешала использовать ауру полноценно. Она терпела боль и даже отвечала ему. Она умудрялась до сих пор его удивлять. — Знаешь, напоследок, как особенному материалу, я покажу тебе то, что ты никогда в своей жизни ещё не видела полностью. — Улыбнулся Церидних и потрепал девушку по волосам, словно это была похвала, прежде чем взять со столика очередной скальпель и перехватив его удобней — сделать первый надрез на золотистой коже. Леорио тут же попыталась, не смотря на боль, увернуться, выскользнуть, да хоть уползти, но принц вновь довольно грубо приложил её головой о столешницу, отчего блестящее дерево треснуло, а перед глазами всё поплыло. Церидних первым делом наметил тонкими надрезами нужный участок кожи: по бокам ближе к животу, ниже ягодиц на бедрах, на шее почти у кромки волос, по плечам ближе к ключицам и чуть ниже поврежденных суставов. Кровь тут же потекла из тонких разрезов, а Леорио за очередную попытку вырваться получала загнанный в голень или ладонь скальпель. Спина, казалось, превратилась в один сплошной болезненный ошмёток, и чтобы иметь хоть какие-то шансы выжить, попыталась замедлтить кровотечение, что давалось с трудом. Церидних же с упоением принимался сантиметр за сантиметром снизу-вверх снимать с девушки кожу, с удовольствием отмечая как она вздрагивает при очередном надрезе или от его дыхания, опалившего окровавленные участки мышц. Мужчина настолько увлекся процессом, наслаждаясь упоительным ощущением не холодеющего под его пальцами тела, что совершенно не уделил внимания по-прежнему не отцепившейся от его ауры Леорио. Даже в такой ситуации, терпя боль, девушка продолжала тянуть тошнотворную ауру Церидниха на себя и думать лишь о том, что если её всё же ищут, если её придут спасти, то даже если в случае её смерти эту тварь убьют без особых проблем. Он просто не сможет какое-то время использовать ауру полноценно, а если она ещё сама высушит его или посмертное нен сможет использовать… Показалось ей из-за слезившихся глаз и мутности сознания из-за кровопотери, или это было желаемое ею видение, но нен-звери Церидниха как-то подозрительно стали прозрачней, и заметившая это женщина-лошадь уже направилась в их сторону, но на полушаге просто растворилась. Церидних, с восторгом отделяя кожу от мышц спины четкими и уверенными движениями, даже не заметил пропажи одного из своих защитников. Он крайне бережно иссекал мышцы и тонкую жировую прослойку, всё для того, чтобы кожа была целой. Особенно пришлось постараться в районе позвоночника и лопаток, но даже в столь чувствительных местах девчонка только тихо поскуливала, отчего иной раз хотелось попросту вогнать между позвонками скальпель. Но увы, ему слишком нравилось что она всё ещё жива. Не зря охотники исключительные люди, они гораздо лучший материал, чем простые обыватели. Их сила воли уже достойна восхищения. Когда пропал второй нен-зверь Леорио уже не видела. Она даже не обратила внимания на то, как ей продемонстрировали её собственную кожу со спины, всю перепачканную кровью. В голове осталась только агония со странным привкусом чужого восторга. Церидних вглядывался в золотистые глаза, с восторгом видя в черных точках зрачков всё ещё теплящуюся решимость. А уж то, как сияла золотистая радужка… — Они станут прекрасным дополнением… Хотя, нет… Займут почётное место среди глаз клана Курута… — Церидних бережно провел пальцами по виску девушки, пачкая её лицо кровью и заправляя ей за ухо волосы. Леорио же от такого простого движения и эмоций, донесшихся через ауру — ласковых и заботливых, чуть ли не зарычала от возникшей в душе ярости. Церидних, видя, как девушка порывается безуспешно встать, подивился тому, насколько же она сильнее всех тех, с кем ему доводилось работать раньше. — Даже когда я извлеку твои глаза, ты ещё будешь жива… Леорио хотелось зубами вцепиться в его глотку, раз руки не слушались. Она не думала, что и как сделать, и зачем. Просто надо ещё больше ауры вытянуть из этого ублюдка. Девушка нутром чует, что ещё есть что тянуть, и не важно, что эта мерзкая аура, полная каких-то извращенных эмоций, с трудом поддаётся контролю. Церидних, уложив снятую с девичьей спины кожу в раствор и потянувшись за инструментами, предвкушая очередной процесс творения, вздрогнул, когда за дверьми послышались выстрелы. Он не беспокоился по поводу того, что девчонка что-то сотворила с его аурой, потому что как говорила Тета — такие воздействия обычно исчезают, стоит умереть тому, кто это сделал. Но теперь… Принц оглянулся в поисках своего нен-зверя, которого создал сам. Его нигде не было, и сосредоточившись он не мог его вновь призвать, хотя раньше всё прекрасно получалось. Более того, мужчина понял, что объём ауры стал катастрофически меньше. Очередной выстрел и крики за дверьми вынудили с куда большим удивлением посмотреть на девчонку. «Ты — труп», — читалось в её взгляде и легкой улыбке, в её отношении к нему. Он хотел, чтобы она была жива, когда будет извлекать глаза, чтобы видеть, какие эмоции будут в них отражены, но как на зло пришлось выбирать: искусство или собственная жизнь. Жить хотелось больше, а значит девчонка должна умереть до того, как кто-нибудь войдет в комнату. Не важно, враг или подчиненный. Он помнил о предательстве Теты, уже пытавшейся его застрелить. Второй раз он такого не допустит. Одним быстрым движением Церидних ухватил хрипло вскрикнувшую от боли девушку за плечо и перевернув на спину, отчего она уперлась освежеванными участками в край стола, и сжал шею, желая сломать её. Леорио, довольно быстро затихла, в силах лишь хрипеть. Даже поднять руки из-за сломанных плеч не получалось, чтобы хоть как-то уберечь себя. Лишь ладони инстинктивно тянулись вверх, но всё безрезультатно. Даже на ауру особой надежды не было, она не могла сосредоточиться на чём-то одном, она не могла одновременно защитить себя аурой и сдерживать сочащуюся из ран кровь, к тому же боль в суставах и спине перекрывала боль в сдавленной шее, а недостаток кислорода лишь ухудшал ситуацию, не позволяя адекватно реагировать на происходящее. Она видела в льдистых глазах принца намерение убить. Чувствовала всем своим естеством. И всё равно… Всё равно продолжила делать единственное, на что была способна — тянула ауру на себя, даже не имея сил, чтобы удивиться тому, насколько легче у неё это получилось. Способствовало этому отчаянное предсмертное желание утащить его за собой, или намерение самого принца убить её, Леорио не задумывалась. В голове осталось лишь одно желание: чтобы такая падаль, как Церидних, больше никогда в своей жизни не смог использовать даже каплю ауры. То, как через висок принца пролетела пуля, Леорио не видела из-за того, что глаза стали закатываться, просто в один момент хватка на её шее ослабла, а сам принц завалился куда-то на бок с глухим ударом об пол. Напоследок в его ауре отразились лишь вспышка боли и немое удивление, но это мимолётное ощущение быстро сменилось вспышкой новых эмоций, не принадлежащих Церидниху. Кто-то ощущал целенаправленное беспокойство, страх и радость. Эти эмоции были живыми и… родными. — Леорио! — Перед девушкой, не обращая внимания на лежащий рядом труп, прямо в лужу стремительно натекающей из ран крови, на колени попросту рухнул Курапика, перепуганный и растерянный, крайне виноватый и при этом до невозможности счастливый. Успел. Он успел. Хрипло и тихо подруга дышала, а расфокусированный взгляд постепенно обретал ясность. Видеть её в таком состоянии было физически больно. — Господи… «Все нормально», — хочет произнести Паладинайт, но губы лишь безмолвно размыкаются и на них появляется мягкая, вымученная улыбка. Курапика дрожащими руками стянул с себя пиджак, прикрывая подругу и совершенно не зная, что сказать. Он мог бы переложить всю ответственность на неё, заявив, какого черта она вообще сюда полезла, ведь обещала не высовываться, но… Это было слишком низко, тем более, что, если бы он не отмахнулся от требования Мизайстома с Чидл о встрече, если бы между ними было меньше посредников, если бы он узнал сразу же, что Леорио на одной с ним палубе… Столько времени было бездарно упущено именно по его вине. — Прости, я… Я всё исправлю, только будет больно. Надо… Надо вытащить скальпели. Потерпи, пожалуйста. Леорио, глядя на так непривычно растерянного парня, совсем ещё мальчишку, испуганного и искреннего — скупо кивнула. Подумаешь, ещё немного поболит. Главное, что жива, что Курапика не будет оплакивать её труп и ему не придется сообщать об этом Киллуа и Гону. Тета, выстрелившая в голову Церидниху и подошедшая убедиться, что на сей раз принц точно мертв, покосилась на юношу и то, как дрожат его руки, пока он пытается хотя бы дотронуться до одного из торчащих в ноге девушки скальпелей. Женщина видит, что такие же ранения в другом колене и плечах, ладонях, а ещё… на столе лежит окровавленная кожа. Кому она принадлежит нет никаких сомнений, и то, что девушка была всё ещё в сознании и своём уме вызывало в равной степени как уважение, так и сочувствие. Она прекрасно знала, насколько жесток её принц. Скальпели покидали плоть крайне неохотно, и то, что Леорио только молча стискивала зубы, ещё больше нервировало Курута. Он прекрасно помнил, насколько подруга не любит боль, более того — боится её, и видеть, как она молча терпит… К горлу подступил предательский ком, и чтобы не разрыдаться, он всё же рывком вытащил очередной инструмент. Вытащить скальпели из ног было проще всего, а вот плеч… Курапика старался не смотреть на лежащую на столе кожу, он знал, что надо прижать Леорио спиной к столику крепче, чтобы освободить суставы, а это значило причинить ещё больше боли… — Я помогу, — тихо произнесла Тета, перед этим заметив, как в дверях замерли ещё несколько охотников, пришедших вместе с Курапикой. Среди них была и женщина, поразившая Церидниха игрой на флейте. Леорио, услышав голос Теты, взглянула на неё и тихо усмехнулась. Только после её слов она заметила, что помимо Курапики в помещении есть ещё люди. — Какая неловкая ситуация… — Прохрипела девушка и прикрыла веки. Несмотря на испытываемую боль и бушующую в теле ауру, накатило странное спокойствие. — Леорио! — Курута перепугался не на шутку и даже не подумал о том, что подруга просто потеряла сознание, хотя на деле девушка просто расслабилась, очутившись в безопасности. Юноше же вспомнился момент, когда она на экзамене чуть не умерла от змеиного яда, и страх потерять подругу затопил разум, мешая нормально оценивать ситуацию. Леорио, трусливая и слабая, нуждающаяся в защите, оказавшаяся сильнее многих, была той частью его мира, которую он когда-то уже похоронил. Её бескорыстная поддержка и забота не давали утонуть в отчаянии. Она стала для него гораздо больше, чем подругой. Стала его семьёй, которую он просто не мог вновь потерять. Парень совершенно не запомнил, как вытащил оставшиеся скальпели и как притянув подрагивающее от боли тело подруги к себе, ужасаясь при виде оголенных мышц спины — активировал нен, применяя цепь исцеления, останавливая кровь и залечивая раны. Тета, желавшая было помочь, даже не двинулась, с удивлением наблюдая, за действиями юноши. Она видела, как сияли алым цветом его испуганные глаза, и переведя взгляд на труп принца, подумала о том, что он подписал себе смертный приговор в тот миг, когда столкнулся с этой девушкой и решил добавить её в свою коллекцию. Он позарился на то, что никогда бы ему не принадлежало, за что и поплатился. И умерев от её, Теты, руки — обрел самую мирную из возможных смертей. Леорио, окруженная исцеляющей аурой Курапики, прижатая к его плечу, облегченно выдохнула и окончательно расслабилась, чувствуя, как постепенно боль отступает. Истерзанный агонией разум наконец-то успокаивался, позволяя спокойно уснуть под бормотание Курапики о том, чтобы она не смела умирать.