Пролог
19 марта 2023 г. в 01:27
< Красно-розовый свет только рождающегося дня неспешно набирал пестроту и густоту оттенка, уверенно проникал в комнату, будто хозяин, светлым квадратом расположившись на потолке и с каждой минутой ползя вниз по стене. Вестник зари забирал всё больше пространства, спускаясь по настенному ковру, огибая каждый завиток причудливого, восточного мотива, не стесняясь, разоблачал торчащие то пучками, то по отдельности нитки, перепрыгивал на деревянный шкаф у двери, старый, но надёжный и причудливо пахнущий изнутри. Маленькое помещение, убранство которого составляли шкаф, стол со стулом, ковёр и диван, не считая разбросанных тут и там вещей, наполнялось красками. Тьма уступала свету.
Откинув вымокшее за ночь одеяло в цветочной наволочке и раскинув конечности в стороны, я лежала в одном белье, наблюдая, как день наконец вступал в силу. Медленная прелюдия передачи власти свету помогла мне выйти из полусонного, несколько раздражённого состояния, в котором меня оставила беспокойная дремота, не уходившая всю ночь.
Мне не нравились ночи перед важными событиями. Все эти нескончаемые мысли, крутящиеся в голове, странные, смешанные чувства, горячечные, повторяющиеся сновидения и постоянные ёрзания. Всё это на пару с эмоциональным возбуждением сильно било по физическому состоянию.
Устав лежать, я с усилием села, поставив ноги на пол, потёрла лицо руками, помассировала глаза и виски.
Опёршись ладонями о служащий мне кроватью диван, я встала. Пару секунд потягивалась, громко выдыхая, после чего насколько могу уверенно пошла на выход.
Только что тёмная, встречающая меня приятной свежестью прихожая вмиг наполнилась красками, едва только комната вошла с ней в контакт.
Тихо приоткрыв ведущую в ванную дверь, я сняла с прикреплённого на внутренней её стороне крючка лёгкий японский халат с вышитыми на нём драконом и иероглифами, подаренный мамой на последний день рождения. Хороший подарок. Запахнувшись и завязав пояс, я на цыпочках пробралась на кухню и закрыла дверь. Даже будучи самой обычной советской кухней, эта комната моя самая любимая во всём доме. Есть в её компактности и обстановке что-то родное.
Как и всегда, на плите стоял полный чайник с водой — свидетельство любви родителей к распитию горячего в любой момент дня.
Я повернула рычажок, с тихим шипением выпуская из отверстий будоражащий обоняние газ, который тотчас превратился в аккуратные синие огоньки, стоило мне поднести к нему спичку.
Вода начала греться, а тем временем в моих руках уже оказались большое чайное ситечко и жестяная банка кофе.
Давно приученная родителями, я машинально повторяла каждый этап утреннего ритуала, без которого, как видно, день хорошим быть не мог.
Поставив полное ситце на плечики железного, больше похожего на лейку кофейника, я повернулась на месте и в один шаг приблизилась к гудящему белому ящику с эмблемой «ЗиЛ Москва» и ручкой на корпусе. Старенький холодильник податливо раскрыл передо мной своё пузо, выставляя напоказ подсвеченные бледной лампочкой внутренности. Каждый раз заглядывая туда после того, как родители получали зарплату, я наслаждалась видом плотно набитых продуктами полок.
Сложив на блюдце пару испечённых матерью пирожков, я уже собиралась закрыть дверцу… но тут краем глаза заметила колбасу. Немного поколебавшись, я не смогла отказать себе в удовольствии взять и её.
Отрезав несколько долек, я сунула их в заранее надрезанные пирожки. Отец никак не может взять в толк, как я могу такое есть.
Вода в чайнике закипела.
Заканчивая приготовления, я неспешно процедила воду сквозь кофейную гущу, вслед за этим по комнате разлился терпкий запах густого, бодрящего напитка, наполняющего лейку-кофейник.
Наконец, налив себе чашку, я присела, осматривая привычный завтрак. Где-то внутри слегка кольнула грусть, но я поспешила отогнать это чувство. Не хватало начать скучать, ещё никуда не уехав.
Вздохнув, я откусила импровизированный бутерброд, попутно поднося чашку к губам… и тут в кухню вошёл чисто выбритый, уже начавший лысеть мужчина, с виду под сорок, в майке-«алкоголичке», спортивных штанах с лампасами и шлёпках.
— Здорóво, дочь, — весело поприветствовал он меня, наклонился и чмокнул в лоб.
С аппетитом жуя и запивая, я отсалютовала ему ладонью и улыбнулась.
Приподняв крышку, отец посмотрел на содержимое лейки, ухмыльнулся, налил и себе.
— Эх, уже совсем самостоятельная стала. Одну отправлять не страшно, — сказал он, садясь на табурет напротив меня и, прикрыв глаза, вдыхая кофейный аромат.
Я немного погрустнела, продолжая жевать.
Заметив это, он дружески похлопал меня по плечу и подмигнул.
— Я знаю, всё будет хорошо. Тебе понравится.
Я только слабо улыбнулась в ответ и ничего не ответила.
За окном в Москве уже с новой силой закипал очередной день. С улицы слышались скрип колёс, шаги, крики. Высокая сосна, растущая прямо за стеклом на расстоянии вытянутой руки и достающая аж до нашего пятого этажа, качала ветвями от слабого ветерка, пропуская сквозь хвою тысячи и миллионы осколков красновато-оранжевых лучей. Подходило время отъезда.
Закончив трапезу, я сложила посуду в раковину и нехотя пошла одеваться. Процедура не заняла много времени. Одежда, состоящая из майки, ремня, шорт и босоножек, была заготовлена и, кажется, сотни раз перепроверена ещё вчера, как и рюкзак со всем необходимым.
Сбросив с себя домашнее, теперь уже надолго, я наспех оделась, чтобы отбросить все сомнения, затем подхватила вещи и вышла в коридор.
Лестница, свежевыкрашенный подъезд, избавленный от гадостных нагромождений надписей на стенах… Давно зазеленевший, пахнущий асфальтом и травой двор, отцовский красный ВАЗ, сразу видный на стоянке издалека, и дорога. Панорамная лента из освещаемых утренним солнцем «панелек», киосков, остановок, столбов, деревьев и машин быстро тянулась перед глазами, в то время как я, подперев подбородок ладонью, была погружена в свои мысли и переживания.
Наконец, скрипнув по асфальту колёсами, автомобиль остановился, отец заглушил мотор.
Ещё какое-то время мы сидели в салоне молча, пока отец сверялся с путевым листом из папки. Подняв глаза, он пару секунд смотрел по сторонам, заметил, что искал, в последний раз украдкой поглядел на бумажку и, убрав её в папку, протянул мне.
— Всё. Вон автобус. Где-то через полчаса поедете, — сказал он, указывая на красную железную крышу.
— Документы, медкнижка, путёвка, всё тут. — он постучал по папке. — Не потеряй по пути, потом отдашь кому надо. И не грусти. Потом ещё за уши тебя не вытащим.
Отец усмехнулся, приобнял меня и поцеловал в висок. Стало поспокойнее.
Я выбралась наружу, помахала папе. Он, уже разворачивая машину, помахал мне в ответ, и я зашагала к транспорту.
Потрёпанный автобус не выглядел устрашающе. Старый, но надёжный «Икарус» оранжевого цвета мирно ожидал пассажиров, приветливо раскрыв створчатые двери.
На ступенях сидел одетый в короткую белую рубашку и синие шорты паренёк с планшетом для бумаг и карандашом в руках.
Увидев меня, он сменил скучающее выражение лица на улыбку.
— Привет! Ты к нам? — поинтересовался он.
Я просто вынула из папки путёвку и протянула ему. В момент пробежав всё глазами, он несколько оживился и сообщил:
— Да, тебе сюда. Ты первая, так что садись куда хочешь. Ну или постой тут, а то жарко.
Получив разрешение и зайдя в автобус, я прошла в конец и села с самого края, у окна, предварительно отворив все полуокошки, которые могла. Парень не врал, уже становилось душновато.
В конце концов усевшись на место, я устроила рюкзак в ногах и прислонилась головой к стеклу. Сквозь него я наблюдала за тем, как к машине подходили другие дети. Легко одетые, снабжённые рюкзаками и сумками, папками, пакетами и чехлами, сопровождаемые или одинокие подростки обоих полов, всех возрастов и разной внешности.
Некоторые стояли в стороне, другие же, наоборот, сбивались в кучки, кто-то прощался, кто-то плакал, кто-то смеялся, остальные просто общались.
Немногие, так же, как и я, зашли внутрь, но почти никто не задержался — видимо, решили, что насидятся ещё.
< Однако ждать пришлось недолго. Буквально через 15 минут, дети быстром потоком стали заполнять внутренность автобуса, а еще через 10 все уже ехали в направлении Павелецкого вокзала.
< Вечно бодрствующие московские шоссе резко контрастировали с сонными улицами раннего субботнего утра, на тротуарах редко встречались жаворонки прохожие, а мимо этих самых тротуаров лихо проносились, либо же медленно плелись автомобили.
Почти все мои попутчики были значительно меня младше, начиная от вчерашних октябрят и кончая четырнадцатилетними, с которыми мне по большому счеты не о чем разговаривать. Видимо я одна со всей Москвы такая деловая семнадцатилетка, которой уж больно надо запомнить последний год пионерства.
За подобными размышлениями и прошла вся дальнейшая поездка.
— Дети, вокзал, выходим все! — крикнул молодой парень.
Все послушно повставали со своих мест и стали продвигаться к выходу, попутно снимая рюкзаки и сумки с полок.
Павелецкая вокзальная площадь ничем не отличалась от любой другой, все те же толпы прибывающих и убывающих без конца циркулирующих из здания на улицу и наоборот, за ними носильщики с грубыми, можно сказать кустарными тележками.
Сам вокзал ничем примечательным, разве что круглыми крышами, не блистал.
Наша цепочка ровно проследовала внутрь вокзального здания, где почти сразу, специально приставленный к нам вагон-провожатый начал раздавать билеты.
— Девятая платформа, — повторял он каждый раз когда передавал документ в руки.
До поезда добрались тоже сложено, и после недолгих плутаний взад и вперед, определяя что и где из вышеперечисленного у поезда находится, даже зашли в вагон.
— Вот ребят, плацкарт, эта половина вагона вся наша, распологайтесь, — напутственно пояснил молодой парень и удалился дальше, к тамбуру.
Я присела поближе к окошку и прижалась к нему лбом, тем самым отгораживаясь ото всех.
< Через полчаса поехали. Состав тронулся под грохот создаваемый своим весом и своеобразное шипение, застучали колеса, просвистел гудок и платформа номер девять стало медленно улывать, позволяя зеленому вагону уносить меня подальше от Москвы, в сторону далекой южной провинции.
Преодолев последнюю явную столичную границу в виде городской инфраструктуры, мы выехали на широкую лесистую местность. В далеке виднелись поля, холмы, леса и деревни, все это утопало в лучах восходящего солнца, мешающегося с легким утренним туманцем.
От длительного созерцания всей этой красоты меня сильно разморило — совсем скоро я уже основательно клевала носом. Это показалось мне странным ввиду недавнего принятия внутрь большой дозы кофеина, но, отбросив эту мысль и оправдывая своё состояние беспокойной ночью, я прикрыла глаза.
Морфей радушно принял меня в свою обитель, на какое-то время бережно спрятав в складках своего звёздного покрывала.