Мелодия без слов

      Мы с высокой скоростью перебрасывали друг другу воланчик, орудуя ракетками. Снаряд сновал туда сюда так быстро, что глаз воспринимал только размытое белое пятнышко. Каждый раз, летя в мою сторону, он как бы нарочно поворачивал так, что мне приходилось прилагать нечеловеческие усилия, дабы не дать ей забить. Только бы не дать ей забить. В то время как я, изнемогая от боли в руках и ногах, тяжело дыша и неимоверно желая пить, бегаю каждый раз в диаметрально противоположные точки, она, кажется, даже не смотрит на поле и просто лениво, будто отгоняя муху, машет ракеткой. В очередной раз, заметив краем глаза молниеносно несущийся волан, я напрягаю измученные мышцы для прыжка, но понимаю, что силы окончательно покинули меня и просто падаю на песок, выпуская из рук ракетку. Снаряд падает прямо возле неё. В воздухе звучат фанфары и взрывы петард, а также громкое ликование. — Ну что, пионэрка, обещания надо выполнять! — внезапно прямо у моего уха раздался сладкий женский голос. Я перестаю видеть что-либо кроме темноты и горящих в ней огнём пары разноцветных глаз. Мои щёки обхватывают и несильно тянут к себе две мягкие ладони. В нос сильно бьёт густой запах кажущихся ночными духов. Я чувствую, как её горячее дыхание касается моих губ и подбородка. В светящихся зрачках мелькает искорка. Я не сопротивляюсь, понимая неизбежность своей участи и ожидаю влажного прикосновения, которое, кажется, так близко… Мои веки резко разлепляются. Солнечные лучи пронизывают пространство домика, заполняя его светом. Широко зевнув, я села в кровати и от души потянулась, в полной мере ощущая последствия наших с Леной соревнований. Каждое движение отдавалось тянуще-колющей болью. Казалось, что всё тело покрыто синяками. Со стороны соседней кровати я заметила смутное движение. Вожатая поворочалась, выбираясь из-под тонкого одеяла, и потянулась к подоконнику, где надавила на стоящий и трясущийся будильник. Звон, наверное, был на всю комнату. Я откинула прикрывающую меня ткань и встала босыми ногами на застеленный ковром пол. К своему удивлению, я заметила, что вместо спортивной формы стою в одном белье. Видимо, Ольга нашла спящую меня и заботливо избавила от неподобающей одежды. Почесав голову и потерев лицо, я взяла со стола расчёску. Запутанные волосы мне точно не нужны. Зубья с пластмассовыми точками на концах легко проходили сквозь мои пряди, почти не встречая сопротивления. К счастью, в отличие от Слави, с Мику мне не приходилось расчёсываться каждый день для поддержания нормального состояния волос. Кстати, говоря о волосах и Мику. Они у неё такие длинные, что гляди до пола достанут. А на ощупь — чистый шёлк. Чего ей стоило отрастить и чего стоит теперь поддерживать такие? Полагаю, она тратит много усилий, чтобы волосы оставались такими роскошными. Хорошенько причесавшись, я отложила орудие красоты в сторону и, сняв с зарядки, присоединила слуховые аппараты. Мир вновь обрёл для меня одну из своих прекрасных сторон. — Ох, Вера, молодец, что уже встаёшь, — зевая, похвалила меня вожатая, всё ещё силясь проснуться. Заразившись, я тоже протяжно зевнула, на что Ольга слегка прыснула. Пока я одевалась в форму, вожатая всё-таки откинула одеяло и вылезла из постели, представ передо мной в кремового цвета кружевном белье, отнюдь не скрывающем её внушительных форм. Она хорошенько потянулась, раскинув руки в стороны, а затем наклонилась, потянувшись к носкам. Прямо как вчера в медпункте, грудь взрослой женщины натянула ткань, стремясь высвободиться из хлопчатобумажного плена. Я отвела глаза в сторону, покуда моё лицо не сравнялось цветом с повязываемым сейчас галстуком. К чему бы такое смущение? Лишь многозначительно хмыкнув про себя, я подхватила ключ и пенал и поспешила вон из домика навстречу природе. Улица поприветствовала меня свежим ветерком, разносящим благоухание растущей у наших дверей сирени по лагерю, и пением тонкоголосых птиц. Эта мелодичная трель напомнила мне вчерашнюю душевную оду, исполненную Хацуне. Я невольно улыбнулась. Предстоящий день начинался хорошо. Я выдвинулась к умывальникам в приподнятом настроении, чувствуя, что дальше будет только лучше. Сердце лагеря, очевидно, встретило меня лишь пустыми лавочками и всё ещё не желающим здороваться Гендой. Несмотря на его бестактность, я всё же помахала ему и пошла дальше. Вспомнив, что я иду по направлению к клубу, мой большой палец левой руки невольно провёл по остальным четырём, нащупывая ещё мягкие, болящие вмятинки. Перспектива снова мучить пальцы твёрдыми кордами заставила поморщиться, и в голову на долю секунды закралась скверная идея «бросить», которую я тут же отогнала прочь. Начала — значит надо продолжать, к тому же я не хочу расстраивать Мику. Не доходя до кружков, я, как и вчера, повернула направо, уже слыша плеск воды и хохот. Залитая светом полянка была немноголюдна. Как обычно, большинство пионеров осторожно умывалось и чистило зубы, недовольно шипя от леденящей воды. Единственными нарушителями относительного спокойствия были бегающие вокруг дальнего умывальника и брызгающиеся водой две мокрые рыжие девочки, в которых несложно было узнать Алису с Ульяной. — Ульянкаааа! — кричала Двачевская, в гневе махая руками в попытке поймать подругу. — Ахахаха! Не догонишь, не догонишь! — девочка, радостно визжа, увернулась от цепких лап Алисы и, в момент включив воду, пальцами направила поток в неё. Девушку обдало струёй жидкого льда, из-за чего она, истошно завопив, съёжилась и поспешила поставить руки перед собой, защищаясь от воды и попутно отбегая. Ульяна немедленно воспользовалась отвлечением противника и рванула в сторону дорожки. Сейчас всю красную от головы до пят, покрасневшую от холода и бега девочку в рубиновой спортивной майке с золотыми буквами «СССР» можно было и вправду принять за раскалённый метеор, несущийся с бешеной скоростью. — Привет, Вер! — весело крикнула она мне, проносясь мимо и тут же исчезая в кустах. За нею почти так же быстро пролетела Алиса, в пылу погони не обратившая на меня внимания. Ни дня без приключений. После орошения лица горстью ледяной воды и тщательной чистки зубов я сразу ощутила бодрость. Что ж, видимо, теперь вкус у неё не горячий и кофейный, а холодный и мятный. Напоследок я как следует прополоскала горло и сглотнула. Свежесть отлично разливалась по всему телу, утоляя жажду. Рассудив, что скоро линейка, я поспешила обратно в домик, по дороге чуть не сбив откуда-то взявшегося лысоватого парня из младшего отряда. — Прости, — отстранённо бросил он и пошёл дальше. Дверь в домик была открыта, но Ольги Дмитриевны внутри уже не было. Забыла закрыть, наверное. Я бросила пенал обратно в до сих пор не разобранный рюкзак и села на кровать, натягивая на ноги носки, а затем и туфли. Это.. Отдельное испытание. Интересно, как Мику не жарко в этих её колготах? На улице ведь такая жара! Размышления прервал стук в дверь, и она сразу же открылась. В комнату заглянула Лена. — Привет, Вер. А Мику с тобой? — она казалась слегка обеспокоенной. Я покачала головой. — О, ясно. А то я её ещё не видела сегодня.., — девушка чуть приподняла губы. — Ладно, может, на линейке найдётся. Идёшь? Я сунула ступню во вторую туфлю, прихватила нужные вещи и пошла вслед за Леной, не забыв перед этим закрыть дверь домика. Мы шли молча. Моя спутница смотрела себе под ноги, нервно сжимая в руках книжку. Казалось, её что-то интересует или она хочет о чём-то спросить, но пока мы продолжали шагать в тишине. Как и каждое утро, площадь заполнялась ровными шеренгами одинаково одетых пионеров, сияющих белыми рубашками и галстуками. Наш отряд был уже на месте и ожидал начала в полном составе, за исключением злополучной японки. — И тут её нет, — озвучила Лена, сложив пальцы домиком и прижав их к губам. «Может, задержалась где?» — черканула я в прихваченной с собой тетрадке. Лишь многозначительно хмыкнув на это, девушка заняла своё место в строю. Я оглядела наших ребят. Алиса с Ульяной как всегда стояли вместе, видимо, уже позабыв об утренней соре. Обе были как положено, в форме. Вслед за рыжими стояли Лена с Женей. Первая, кажется, грустила, другая же смотрела в небо с интересом. За Женей должна была стоять Хацуне, но между тем Славяна занимает этот пост. Как всегда, она улыбчива и дружелюбна. За ней стоят умы всея Совёнка — Шурик с Электроником, которых по моим наблюдениям день и ночь не выгонишь из клуба, раз появляются они лишь на линейке и столовой. Оба стоят как на параде: по стойке смирно и серьёзно смотря вперёд себя. Я встала в строй за мальчиками, уже предвещая обычный утренний ритуал. На удивление, программа линейки значительно изменилась. Ни гимна, ни речи. Как и вчера, под чутким руководством физрука Бориса мы всем лагерем хорошенько размялись. Надо сказать, это пошло мне на пользу. Тело прогрелось и лёгкая тяжесть ушла. После зарядки к каждому отряду подошёл свой вожатый. — Ребята, сегодня, можно так сказать, первый нормальный сменный день, лагерь наконец приходит в то состояние, в каком обычно находится всё лето, — весело проскандировала Ольга, широко улыбаясь. — Сегодня все, кто вчера никуда не записался, должны заполнить обходной. После завтрака не расходитесь, листки раздам. А, и не забудьте, что сегодня после обеда мы все идём на пляж. Так что потрудитесь хорошенько, — предупредила вожатая напоследок. В воздухе раздался призыв горна, и мы все дружным маршем направились в столовую. Вновь это помещение наполнилось звуками тоненьких голосков, громкого смеха и крика. Удивительно, как младшим отрядам удаётся сохранять так много сил и так драть глотку. На окне раздачи Наталья встретила меня с половником каши в руке. — Привет, Веруня. Как поживаешь? А где же наша Маша? — она озадаченно посмотрела по сторонам, ища только что названную. — Голодает, что ли? Не зная, ни как ответить, ни где же всё-таки Мику, я лишь пожала плечами. — Ну да ладно. Может, ещё заглянет. Я слышала, она у вас засоня, — женщина подмигнула мне и наложила в миску пшённой каши. — Вот, держи. Надеюсь, ты не брезгуешь пшёнкой. Брезговать пшёнкой? Обижаете, Наташа. Моя любимая каша. Получив вместе с первым обычный рацион пионера в виде чая а также булки и блюдца с вареньем, я попрощалась с поварихой и пошла садиться. Места рядом с рыжими бестиями нашего отряда были свободны, но ищущие место пионеры не спешили подсаживаться. Неужто их боятся? Я села к ним и помахала рукой, на что Ульяна полезла обниматься. — Вера, привет, — радостно поприветствовала она, сжимая ручки вокруг моей талии. — Здарова братьям по оружию, — Алиса сделала специфический жест руками и, подмигивая, обнажила зубы. — Мне тут пташка сболтнула, что кто-то на гитаре учится играть. Интересно, а не бирюзовые ли перья у этой птахи, что так любит поболтать? ~ Простт стало интересно. Ты ее саму не видела? — вывела я на листке. — Гляжу, ты становишься всё доступнее для разговора, — рыжая ухмыльнулась. — А если Маша тебе нужна, то не встречала я её, наверно, с прошлого обеда. — Она как бы задумалась, прежде чем ответить. Чего же это Мику пропасть решила? Это начинало меня волновать... Её то не утихомиришь, то она и вовсе пропадает. ~ А ты случайно знать не можешь, где надо мне её искать? — как странно. Пишу стихами. Вдохновение, что ли, поймала? — Она в кружке своём может быть, ну или в лес пошла, а, может, дрыхнет. Она поспать любитель знатный, — она лишь пожала плечами. Что ж, видимо, самой придётся искать. Под ложкой исчезает каша, за нею хлеб, за ним и чай. В принципе, неплохая подпитка для начала дня. Я встаю, прощаюсь и иду сдавать посуду. Надо бы всё-таки её найти. Внезапно, когда я кладу поднос, взявшаяся из ниоткуда Наталья суёт мне бумажный сверток. — Вот, Верунь, на. Как Машу увидишь, передай, что негоже ходить голодной. Я коротко киваю и спешу на выход. Интересно, что в бумаге? Я разворачиваю свёрток и нахожу в нём простой, но сытный перекус: кефир и булки с колбасой. Наталья, видно, не скупится на лакомства для тех, кто ей приятен. Дорога к клубам мне, наверное, скоро станет как родная мать, ведь ходить по ней мне суждено не мало, раз уж я записалась в клуб. По пустой, укрытой деревьями дорожке я неспеша направилась к дому музыки. Пока я подходила ближе, думая что делать, если дверь закрыта и где ещё искать подругу, мои глаза решили все проблемы за меня. В тени крыши, на лавочке возле двери, мило посапывая, погружённая в дремоту сидела хозяйка заведения, в красном фартуке с котом и убранными в большущий пучок волосами. Будить такую красоту было бы настоящим преступлением, поэтому я просто села рядом на уже успевшую слегка нагреться под мелкими, проникающими сквозь дырки в крыше лучами солнца часть лавки и откинулась на спинку. Прогревающийся под светом звезды день был пока что только тёплым, вся жара ещё обещала прийти попозже. Я сидела, тихо наслаждаясь лёгким ветерком, сладким свежим запахом окружающего леса, мелкими бликами солнца, спонтанно возникающими на полу террасы и… и чем-то ещё… Внезапно моя соседка напомнила о себе, поворочавшись и что-то промямлив. Её туловище чуть наклонилось в мою сторону, а голова мягко легла мне на плечо. И ей я наслаждалась тоже, получается? Наверное. Она хорошая и милая. Я, наверное, слегка покраснела. Видимо, отец и вправду знал, что мне тут понравится. А я-то так переживала. Боялась, что не приживусь, что буду одинока, но я здесь всего третий день, а уже подружилась почти со всем отрядом. Удивительно. Я посмотрела на так жмущуюся ко мне недвижимую и беззащитную японку. Изучая её, пропорционально миниатюрную, белокожую, с красивыми восточными чертами лица, большими глазами и этими мягкими, длиннющими волосами, мне показалось, что она выглядела прямо как искусно сделанная фарфоровая кукла. Готова спорить, мальчишки по ней просто с ума сходят. Правда, большинство, скорее всего, лишь до тех пор, пока она не начнёт говорить. Не всем под силу выдержать те очереди из слов, что она способна воспроизводить. Я повернула голову наверх, рассматривая крышу. Как же эгоистичны и слабовольны люди, раз не способны потерпеть её маленькую слабость и узнать её получше. Они многое теряют. Я ещё раз посмотрела на девушку и, легко вздохнув, хотела опереть голову о её макушку, как вдруг она выпрямилась, зевнула и потянулась, после чего посмотрела по сторонам. Заметив, что она не одна, Мику раскрыла рот, удивляясь. Но после, проанализировав ситуацию, она как всегда мило зарумянилась и приложила ладонь к губам. — Ой, Верочка…! — тихо подала она голос. Услышав, как она меня назвала, я, к удивлению для себя, поняла, что тоже краснею. Это её мягкое, уменьшительно-ласкательное произношение моего имени натурально меня засмущало. Странно. — Я на тебе спала, да? — к смущению Хацунэ прибавились ещё и потупленные в пол глаза. ~ Ничего страшного. Не будить же тебя, когда ты так сладко дремлешь. Вот только ты завтрак пропустила. Девушка будто бы ещё раз удивилась. — Да? Ой-ёй-ёй. А я такая голодная была. Думала, что сейчас присяду, передохну и кушать пойду, когда горн прозвенит, — она приняла виноватый вид. — Забыла совсем, что тут динамик сломан, вчера мне сказали. Придётся до обеда голодной ходить. ~ Не переживай, Наталья о тебе позаботилась, вот, — я протянула ей кулёк. ~ Кушай на здоровье. Девушка приняла свёрток из моих рук и, развернув его, повеселела. — Ой, спасибо большое, Вер! — грустная мордашка тут же сменилась на более лучезарную, и она с огромным аппетитом откусила кусок лакомой булочки. ~ Тебя там ищут, кстати, все, а ты тут спишь. Что-то случилось? Мику дожевала и, проглотив, принялась объяснять. — Я, как заведующая клубом, ответственна за порядок и чистоту. Я уже не первый раз заведую, да и мама меня чистюлей растила, так что привычка уже с утра прийти и убраться, пол вымыть, пыль стряхнуть. Вчера я все чехлы поснимала с инструментов и на места расставила, ну и сегодня чистоту навела. ~ А почему меня на помощь не позвала? Ведь я тоже в клубе. А так ты, получается, одна тут мучилась с инструментами, пока я с Леной играла. И сегодня в одиночку весь клуб мыла. Она ещё раз смутилась. — Ой, Вер, не волнуйся, мне правда не сложно! К тому же ты вчера так устала, что мне стыдно было бы тебя будить.. ~ Тогда я сама буду раньше вставать и сюда ходить, чтобы помогать тебе. Нельзя же всё делать одной. Мику ещё больше залилась краской и не ответила, вместо этого вскрыла треугольник кефира и стала неспешно пить. Мы провели в молчании ещё какое-то время, пока она мирно ела свой импровизированный завтрак. — Ох, спасибо тёте Нате за такую вкусноту, — девушка похлопала себя по животу. — И тебе спасибо, Вер, за то, что принесла. ~ Для этого и есть друзья. Она поднялась и кинула смятую газету в стоящую около урну. — Пожалуй, пора начать заниматься. Я пойду внутрь, переоденусь и позову, хорошо? — спросила она, ожидая моего ответа. ~ Тогда жду. Она скрылась за дверью, а я с задумчивостью потёрла подушечки левой руки, вспоминая вчерашнее и осознавая, что все муки придётся повторить. Не сказать, что я прям горю желанием... Но ради Мику, думаю, можно и потерпеть. — Вера, можешь входить, — глухо донеслось изнутри. Я встала с насиженного места и, вдохнув напоследок богатый на запахи воздух, вошла в помещение. Оказавшись внутри, я поначалу подумала, что оказалась совсем не там, где должна была. Все чехлы и ткани, накрывающие инструменты, исчезли, шторы раскрыты, пол до блеска вымыт, а школьная доска на стене разложена и расчерчена складывающими мелодию нотами. Буквально за пару часов Мику в одиночку привела это место в приличное состояние. Поразительно. Было уже душновато из-за солнца, но хозяйка уже открывала окна, так что температура обещала пойти на убыль. Девушка сидела за роялем и наигрывала что-то простенькое, видимо, разминаясь. Не желая отвлекать её от занятия, я присела рядом на табурет. — Так, вчера ты познакомилась с инструментом, посмотрела и попробовала, что он может. Теперь, чтобы начать учиться играть хорошо, тебе надо как следует растянуть пальцы. Начнём с общей кистевой растяжки. Сложи руки вот так, — она показала на себе, что нужно взять пальцы всей ладонью и оттянуть назад. — Тяни пальцы как можно сильней, это важно. А потом в другую сторону, накрываешь тыльную сторону ладони другой ладонью и давишь по всей площади и в районе костяшек. Так ты растянешь мышцы и связки кисти и сможешь правильно сгибать её на грифе. Я опробовала оба упражнения, которые она показала. Тянущиеся мягкие ткани оповестили меня о растяжке слабой болью. — Да, будет тянуть и болеть, и даже очень, но надо делать до тех пор, пока не перестанет. Так ты поймёшь, что растяжка сделана, — объяснила Хацунэ, видимо, заметив, как я, шипя, шевелю губами. — Когда хорошенько потянешь запястья, переходи к пальцам, сначала все вместе, затем каждый по отдельности. Тянуть надо во все стороны. В полной мере осознав свою незавидную участь, я всё же принялась за дело. Нельзя же бросать то, что уже начато, из-за малейшей трудности. Чётко следуя инструкции, я заломила ладони, слыша приятный хруст и ощущая как растягиваются выступившие на коже сухожилия. Было не сказать что больно, но точно неприятно, как минимум потому, что то, что я делала, являлось по сути увечьем мышц с целью нароста новых тканей и, следовательно, большей гибкости. Точно так же я поступила, перейдя к другой стороне, и та же участь постигла и пальцы. По завершении ладони покраснели и заныли. Отчётливо чувствовалось, как по ним, пульсируя, течёт горячая кровь. — Вижу, ты хорошенько растянулась, — весело подметила моя наставница. — Я написала тебе остальные нужные аккорды. Давай, как вчера, прогони их всех чисто по несколько раз, так и пальцы побыстрее привыкнут, и мозоли нарастут, и потом их учить будет попроще. Аккорды шли от А до G и каждый имел по две вариации, такие как «m» и «7». Ничего не оставалось, кроме как приняться за дело. Через некоторое время мои пальцы уже довольно хорошо вставали и держались на нужных ладах, звук получался довольно чистый. Чтобы научить меня, Мику сидела напротив также с гитарой и играла те же аккорды, что и я. Разница в звучании и технике была разительной, но она всё равно искренне хвалила меня за успехи. В какой-то момент, пока я давала себе пятиминутный отдых, японка, наверное, подхваченная музой, заиграла грустную мелодию. Заслушавшись, я заворожённо наблюдала за мастерством её ловких белых пальцев и за той любовью, с которой она играла. Затем мы продолжили вместе перебирать простейшие зажимы. — Я думаю, довольно на сегодня, Вер, — сказала Мику после того, как мы в который раз сыграли последний записанный аккорд. — Всё-таки учить кого-то та ещё задача. К тому же обед скоро. Пойдём погуляем лучше, глядишь аппетит нагрянет посильней. Я улыбнулась и убрала инструмент туда, откуда взяла его утром. Левая ладонь после всех кульбитов, которым она была сегодня подвержена, горела. — Ох, не завидую тебе. Всё это дело будет болеть ещё дня три как минимум, — пожалела меня Хацунэ, осматривая мою конечность. Я лишь невесело хмыкнула. Уже идя по дорожке обратно в сторону лагеря, мы услышали вдалеке зов горна. ~ Забыла сказать, Ольга на линейке объявила, что мы все после обеда идём на пляж. — Здорово, люблю купаться, — необычно коротко ответила Хацунэ. Дальше мы шли молча. Столовая была как обычно плотно набита и шумна. Чему удивляться? — Маша, ласточка моя! — тепло поприветствовала Наталья, заприметив наше приближение. — Ты чего же на завтрак не пришла? Неужто голодать вздумала? Тебе нельзя, ты и так худенькая, — заботливо захлопотала женщина. — Ну что вы, тёть Наташ, конечно, нет, — японка смутилась от проявленного беспокойства. — Умаялась за уборкой, вот и уснула прямо возле клуба. Мне Вера ваш «подарок» принесла. Спасибо вам. Наташа широко улыбнулась. — Да не за что, Машунь. А тебе спасибо огромное, Вер, что не оставила подругу в беде. Я лишь скромно отмахнулась. Стоящие позади нас пионеры начали что-то недовольно ворчать про задержку в очереди. — Ой, что же это я, — спохватилась Наталья. — Держите, кушайте, — она щедро наложила нам по горке исходящей паром гречки, прибавив к ним по две толстые розовые сосиски. На второе была плошка наваристого борща, в котором можно было даже отыскать немного мяса, а на попить нам налили холодного компота. — Спасибо огромное, тётя Наташа, — Мику радостно захлопала в ладоши, а затем потянула меня в сторону столиков. — До свидания! Как ни странно, но свободно было только рядом с Леной, и мы пошли к ней. Девушка ела не торопясь, явно о чём-то размышляя, а рядом с ней лежала толстая книжка в твёрдом переплёте. Мику села напротив неё и спросила, указывая на томик: — Ну что, долго тебе ещё? Лена сложила губы трубочкой и слегка покраснела. — Нет, всего пару глав осталось. — И всё? Ты же её только вчера взяла! — Хацунэ не на шутку удивилась. — Ты что, за один день её прочитала? А я говорила, что затягивает. Ну, вообще, книги так и должны, затягивать, да так, чтоб за душу брало и не отпускало до конца. — Угу… — отозвалась Лена и потупила глаза в тарелку. Мы молча приступили к трапезе, иногда переглядываясь. Обед был сытным. Горячая каша вкупе с сосисками приятной тяжестью ложилась в желудке. После активного жевания и поглощения горячего холодный ягодный компот тёмно-вишневого цвета был просто усладой для организма. Для начала прохладительная жидкость наполнила мой рот, давая языку остыть, затем продолжила свой путь в пищевод, разносясь по горлу и дальше столбом приятного холода. — Первый отряд, общий сбор на пляже через 10 минут! — послышался откуда-то со стороны двери голос вожатой. — Ой, Вера, мы тогда пойдём одеваться, — как бы извиняясь, заявила Мику, вставая. — Встретимся там? — спросила она, имея в виду «пляж». ~ Конечно. Они отошли и почти сразу начали о чём-то шептаться. — Вер. Ты чего же сидишь? Пойдём в домик, — Ольга подошла и потрепала меня по макушке. Мне не оставалась ничего, кроме как повиноваться и идти за ней. Мой цельный красный купальник, такой, как носят наши спортсменки, с вышитой на нём золотыми нитками звездой дожидался меня на самом дне рюкзака. Честно говоря, это, наверное, один из моих любимых предметов одежды. Мало того, что он был достаточно плотным и поэтому не просвечивал, так ещё и звезда здорово индивидуализировала его. Ни у кого такого не было. Я бегло покрутила головой и, констатировав, что вожатая стоит ко мне спиной, немедленно скинула с себя форму, и как могла быстро натянула костюм. Даже при том, что Ольга была женщиной, меня как-то смущало сверкать перед ней голым телом. Она отошла к кровати, освобождая место у шкафа, и стала, в свою очередь, переодеваться. Воспользовавшись возможностью, я скользнула к шкафному зеркалу. Как же не покрасоваться? Со стороны выглядело, будто бы я завернулась в туго облегающее советское знамя. Патриотично, однако. Я сняла с запястья резинку и, смотав волосы в бублик на затылке, надёжно закрепила их, после чего слегка помотала головой, проверяя, хорошо ли держится. Наконец налюбовавшись собой, я зачем-то украдкой выглянула из-за дверцы. На кровати перед Ольгой лежал самый обычный двухэтапный купальник персикового цвета, а сама она стояла и всё ещё избавлялась от одежды. Удивительно, но на ней до сих пор был эластичный спортивный бюстгальтер. Наверное, с зарядки не успела переодеться. Пока я гадала о причине такой одёжи, она, придерживая края белья пальцами, вскинула руки, увлекая эластик за собой и освобождая тяжёлый и округлый, можно даже сказать прекрасный бюст, и позволяя обеим грудям тяжело упасть обратно. Думаю, любой из отдыхающих в лагере мальчишек с готовностью бы продал душу дьяволу, чтобы увидеть то, что узрела я. Тут же вновь спрятавшись за дверцу и ощущая, как к лицу приливает кровь, я слегка тряхнула шеей. Рассудив, что задерживаться больше нет нужды, я схватила с полки чистое жёлтое полотенце и, сняв с крючка на двери когда-то купленную на рынке цветочную панаму, поспешила ретироваться. Предвещая отличное купание, я шлёпала по плитке и асфальту, а после по земле и песку, пока не добралась до нужного места. Сам пляж представлял из себя длинную месяцеобразную песчаную насыпь, окружённую зелёными кустами и располагающую исполинским дубом на левом берегу. Не сомневаюсь, что в случае внепланового ремонта площади, линейку можно будет проводить здесь, места хватит с запасом. Сейчас, правда, здесь было немноголюдно. Неполные наш и второй отряды, немного разновозрастных одиночек и малышня, играющая в волейбол. Белый нагретый солнцем песок приятно грел ступни, ветер гармонично шелестел листьями, чуть поодаль тёмно-синяя речная вода билась о берег. Я с наслаждением втянула носом воздух, пахнущий свежим бризом и теплом. Первостихия явно благоприятствовала нам сегодня. Я растянула полотенце на песке и, скинув шлёпанцы, зарыла в последний ноги, попутно ложась. Панама давала тень на глаза, позволяя мне наблюдать за глубоким цвета морской волны небом и проплывающими надо мной изорванными, как сладкая вата, облаками. Если небо такой глубины, тогда каких размеров космос? Есть ли у него конец? И что есть мы по сравнению с этой махиной? Пылинка? Атом? Ещё меньше? — Эй, Верка! — ехидный голос вывел меня из раздумий о великом. Я подняла голову. Передо мной стояла Алиса в весьма откровенном купальнике, вертикально прикрывающем только середину груди. Ну хоть трусы нормальные. — Ты тут лежишь, прям как в флаг завёрнутая. Смотри, как бы Дмитриевна на флагшток не повесила, — она широко оскалилась, подмигивая. — Купаться пойдёшь? Я покачала ладонью и показала на запястье. Надеюсь, я понятно сказала «может позже». Рыжая пожала плечами и убежала к воде, а я уложила голову обратно и прикрыла глаза. Так, о чём бишь мы? Ах да, космос. Галактики, планеты, преломления света и цвета им формируемые. Вся глубина каждого направления. Всё это вставало перед моими глазами. Сбоку послышался скрип песка, затем возня совсем рядом, и чья-то тень слегка легла мне на лицо. Опять я кому-то понадобилась. Подняв веки, я слегка опешила, ведь всё ещё видела перед собой неимоверной глубины космическую туманность, но на этот раз она окружала чёрную дыру, являющуюся зрачком. Прямо надо мной, сидя на коленях, склонилась Мику, тепло смотря на меня или даже сквозь меня. Что за феномен? Чистые, бирюзовые под стать волосам круги её радужек и правда можно было спутать с озером или океаном. Одного взгляда хватит, чтобы утонуть. — Вера, привет, — весело поздоровалась она, выпрямляясь. Я поднялась на локтях и села. Осмотрев подругу, я констатировала, что длиннющие хвосты пропали, уступив место толстой длинной косе, болтающейся из стороны в сторону за спиной. На кремово-белый торс и бёдра был надет полосатый зелёно-белый купальник. Почему-то в мыслях сразу всплыл лук-порей. — Красивый купальник. А звёздочка как блестит, — японка просияла и захлопала в ладоши. ~ Спасибо, — улыбаясь, прожестикулировала я. ~ Тебе твой тоже очень идёт. — Ой, спасибо. Это мама в Японии купила. Сказала, что там лучше такие вещи делают. ~ Это тебе Лена заплела? — спросила я, указывая на её волосы. Она тряхнула головой, из-за чего коса рассекла воздух. Я невольно представила себе звук кнута. — Да, она. Я не хотела сначала, не люблю косы, — она положила ее на ладонь и рассмотрела, будто впервые видит. — Только на ночь делаю, чтоб в них посреди ночи не запутаться. Я же ворочаюсь, как волчок. Она отбросила волосы в сторону. — Пойдёшь купаться? — вопрос прозвучал скорее утвердительно, чем вопросительно, да и как ей можно отказать? Я просто кивнула и потянулась к коробочкам аппаратов. Потеряв слух, я протянула их японке, указывая на сумочку, с которой она пришла. Слегка задумавшись, наверное, вспомнив вчерашний вечер, она всё-таки взяла мои протезы и спрятала вглубь кармашка. Мы подошли к кристально-чистой воде. Мелкие волны и брызги покусывали тёплые от солнца ноги. ~ Можешь держать меня за руку? А то мне как-то страшно, — спросила я, протянув ладонь к ладони Мику. Она молча взяла меня поперёк ладони, и мы вместе шагнули вперёд. Ещё ранний день не успел хорошенько прогреть реку, так что мы обе завизжали, (во всяком случае, я точно), погружаясь в прохладную темноту вод. Я вошла с головой и замерла. Разгорячённое тело от пяток до макушки приятно остывало, погружённое в стылую жидкость. Всё ещё держа кукольную ладошку Хацунэ, я вдруг неожиданно для себя поняла, какая она тёплая. Посреди этого всеобъемлющего холода её прикосновение натурально согревало. Я вынырнула обратно, громко хватая ртом воздух. Музыкантка была всё так же рядом и, судя по лицу, заливисто хохотала. Наклонив голову вбок и вскинув одну бровь, я вопросительно посмотрела на неё. Она ничего не ответила и, продолжая смеяться, высвободила ладонь, и, оттолкнувшись о песчаное дно, дугой нырнула в реку. Что оставалось мне, кроме как последовать за ней? Водяное царство снова приняло меня в свои владения. На удивление, вода была чуть ли не идеальной чистоты. К счастью, забрав у меня один способ восприятия и передачи информации, природа сполна одарила меня зрением. Натуральный вакуум в ушах вкупе с холодом вновь заставили меня провести параллель с космосом. Если так подумать, то в воде, как и среди звёзд, человек волен двигаться в любом направлении, а также обделён воздухом. Вот только я почти уверена, в космосе точно не увидишь, как прямо под тобой, неся длинный сине-зелёный шлейф, проплывает изящная длинная белая фигура, облачённая в узкий полосатый купальник. Она плыла чуть глубже меня, на расстоянии полупротянутой руки, повернувшись ко дну спиной и пристально смотря на меня своими большущими глазами. Солнце причудливо подсвечивало её покрытое мелкими пузырьками воздуха лицо, подсвечивало фарфоровую кожу и пускало молнии в изгибах косы. Она махнула сложенными чашечкой ладонями и погрузилась чуть глубже, касаясь спиной песка, а после протянула руки ко мне. Я без колебаний обхватила её за пальцы и с её содействием опустилась на тот же уровень. Из-за резкого приближения я выставила перед собой руки, дабы не врезаться в японку всем телом, и снова оказалась сверху, но в этот раз будто бы прижимая её к земле и не давая шанса на побег. Одновременно вдруг стало как-то неловко и странно. Будучи слегка больше неё по росту и комплекции, почти прижимая эту миниатюрную девушку к земле и с каким то заворожением рассматривая её, я почему-то почувствовала какую-то игривость и, может, даже тепло? Мой взгляд скользнул вниз от аккуратного носика и как-то невзначай остановился на маленьких розовых губах Хацунэ. В голову хлынула кровь и проскочила очень-очень странная мысль. По спине ледяными уколами пробежали мурашки. Прямо подо мной сейчас лежит и хлопает глазами милая и хрупкая девочка с картинки. Такая яркая, компактная, чарующая и большеглазая. Она так близко, что, подайся я немного вперёд, мы бы стукнулись носами. А может, чтобы не стукаться, стоит чуть наклонить шею вбок? Ко мне тут же постучалась отрезвляющая логика. Ты чего, Вера? Откуда такие мысли? Что это вообще за мысли? Я проморгнула и тут же почувствовала, что воздух в груди начинает серьёзно проситься наружу. Я делаю движение руками, тем самым всплывая и освобождая японку из иллюзорного плена. Мы обе вынырнули в одно и то же время, жадно глотая кислород. Странно, но там внизу я и впрямь забыла про то, что надо дышать. Мы отплываем назад к берегу, чтобы попусту не тратить силы на удержание на поверхности. Как только наши ноги находят устойчивую почву, она поворачивается ко мне. На её губах я читаю обрывки не сильно связного разговора, каких-то оправданий. Всё-таки надо было больше времени уделить практике такого восприятия. Я указываю на уши пальцем, и, видимо, поняв меня, Мику чуть смущается, но продолжает разговор, уже используя жесты. — Прости, так неловко. Я, наверное, тебя засмущала, — прожестикулировала она. Она извиняется, хотя это я только что чуть её не придавила. ~ Ну что ты, — лишь смогла отмахнуться я. Мы ещё какое-то время рассекали местные воды, то соревнуясь в быстроте, то ныряя на время. Мы брызгались и хохоча бегали по мелководью, поднимая вокруг всплески воды. Мне было весело, может, даже радостно, честно. Придавшись беззаботным забавам в компании Мику, я чувствовала себя свободно, молодо и живо. Всё моё тело будто бы пульсировало от готовых вырваться наружу энергии и счастья. Наконец вволю наплескавшись и набегавшись, все горящие и красные от стучащей в виски и гоняющей сердце крови, мокрые и запыхавшиеся, мы с наслаждением упали на заранее перенесённые под кроны деревьев полотенца. С неимоверным наслаждением я полностью расслабилась и упоённо стала смотреть вверх. Густо заросшие ветки деревьев были широко раскинуты в несколько слоёв. Наполненные светом ярко-зелёные листья без конца двигались, периодически пропуская лучик света, который тут же становился солнечным зайчиком, скачущим по земле, траве и нашим телам. Невольно улыбаясь и чуть прикрыв глаза, я мирно лежу, боготворя лето, солнце, пляж и юность. Из мысленного воспевания всего подряд меня вырывает требовательное прикосновение. Маленькая белая ручка настойчиво разжимает мои сомкнутые пальцы и вплетает свои между ними. Наши руки, хоть ненамного, но уступают друг другу в размере. Моя ладонь сама по себе чуть больше, а пальцы тоньше и длиннее на целую фалангу. Её маленькая длань такая же тёплая и чуть менее влажная, чем тогда, в воде. Неужели она всегда такая горячая? Хотя, учитывая её характер, сердце у неё непропорционально больше всего остального. Я аккуратно, чтоб не сломать, сжимаю пальцы в ответ. Мы лежим, лелея свободу и окутывающее тепло, запах травы, песка и речки. Вокруг резвятся дети, летают шмели и птицы, а я держу за руку милейшее создание. Глаза слипаются. Я не противлюсь.

***

Стало чуть свежее. Ветерок щедро проходился собой по всей моей длине. Что-то подсказывало мне, что моя дрёма была долгой. Я открыла глаза, вновь возвращаясь в встречающий меня розовеющим небом мир яви. Приподнявшись на локтях, я оглядела себя, констатировав покрытие лёгким, еле заметным бронзовым слоем загара и неожиданно всё ещё лежащую рядом японку. Мику лежала на боку, подложив одну руку под голову, а другой тянувшись в ту сторону, где лежала я. Наши вещи были тут, поэтому я перегнулась через спящую и выудила из кармашка её сумки свои аппараты. Возврат слуха заставил приятно выдохнуть. Пользуясь всеми привилегиями этой человеческой особенности, тяжело подолгу оставаться без них. Пляж был уже почти пуст. Последние дети, держа в руках мокрые купальники и шурша пакетами, уходили прочь под тихий аккомпанемент волн. Сменной одежды не было, а в не полностью просохшем купальнике было довольно холодно. Я потрясла Хацунэ за плечо. Чуть нахмурив бровки и надув губки, она поворочала головой и наконец открыла свои большие, светлые глаза. — Вер… — сонно произнесла она. — Я тоже уснула? Я кивнула. — Понятно. Это я могу, — она, опершись на полотенце, села, уставив взгляд на ноги. — Ойо-йой, — только и смогла выдавить она, трогая немного покрасневшие тыльные части лодыжек. — Ноги обгорели… На лице музыкантки выступила эмоция, близкая к настоящей печали. Губки изогнулись мостиком, а нижняя мелким красным бугорком выступила наружу. Мне стало натурально жаль её. Такой расстроенный взгляд просто не мог не вызвать жалость. Хотелось как-то помочь ей. Я вдруг вспомнила, что мама клала мне в рюкзак какие-то крема. ~ Не расстраивайся, — показала я ей, потрепав по плечу. ~ Пойдём, у меня вроде есть крем или мазь. — Я поманила её за собой. Умерив грусть и вдохновившись, Хацунэ быстро схватила свои вещи и потопала за мной. Завернувшись в полотенца, мы, минуя Генду, прошли через весь лагерь к вожатскому и моему по совместительству домику. Машинально постучавшись и подождав с секунду, я толкнула дверь, и мы вошли. Внутри стояли лёгкая духота и обычный беспорядок. Моей соседки не было. Раскрыв окно и впустив свежий воздух, я вновь повернулась к японке. ~ Не против, если я сначала переоденусь? — Ой, ну что ты, Верунь, конечно, не против, — махнула она мне, покрываясь румянцем. — Я тогда тоже, — она подошла к кровати Ольги. Только сейчас я заметила, что помимо сумки и полотенца, которые она держала в руках, у неё под мышкой располагалась скрученная трубкой форма. Раз она у неё была, то почему же она не переоделась на пляже? Покачав головой, я отвернулась к своей кровати и наконец стянула облегающий костюм. Кожа была влажной и холодноватой на ощупь и бледно-розоватой на вид. Я слегка потёрлась руками по всей области прилегания купальника, восстанавливая полноценную циркуляцию крови. Избавиться от эластичных доспехов было приятно. Тёплое, в соответствии с температурой в домике бельё нежно легло на кожу, даруя блаженство. Рубашка, юбка, галстук, и я уже готова. Когда я повернулась, Мику уже сидела в форме, покачивая голыми ногами и мурлыкая какую-то мелодию, смотря в мою сторону. Она что, всё это время наблюдала, как я переодеваюсь? Чуть присмотревшись, я поняла, что хоть её взгляд и нацелен на меня, глаза не воспринимают всей информации. Проще говоря, девочка задумалась. Я наклонилась к рюкзаку и порылась в нём. Во внутреннем кармашке помимо всякой всячины отыскалась маленькая шайбочка с пластмассовой крышкой и рельефной надписью «Метаморфоза» на ней. Я склонилась перед подругой и взяла одну из её ступней меж ладоней, рассматривая со всех сторон. Выглядывающий на солнце участок кожи имел бледно-красный оттенок, сильно отличающийся от остальной кожи ног. Я силилась изобразить языком что-то похожее на цоканье, но у меня не получилось. Заметив эту попытку, Мику удивилась, но промолчала. Я откупорила крышку, которая отошла с мощным щелчком. На моих пальцах оказался хороший шматок полубелой-полупрозрачной мягко пахнущей массы, которую я не замедлила начать втирать. Она была худая, кожа прорисовывает мышцы и сухожилия на стопах и щиколотках. Остальные части ног от лодыжек до скрывающихся под юбкой ляжек мягки, нежны и гладко выбриты. Я поборола в себе мысль проверить, насколько гладко. Ногти ровно подстрижены и подпилены, натоптышей нет. Если и проводить сравнение, то эти ноги можно сравнить с идеально выполненной деревянной резной фигуркой, но отполированной и тёплой. Хорошенько растерев мазь по коже, но всё ещё держа Мику, мне вдруг захотелось коснуться её губами, чтобы дать «целебный эффект». В порыве странного желания я уже было наклонилась, надувая губы, но в голове что-то вовремя щёлкнуло и, остановившись на полпути, спасаясь от неловкости, я просто подула на повреждённую зону. Я выпрямилась и посмотрела на «больную». Она сидела молча, красная как рак, и прижимала ладошки к лицу, не отводя от меня взгляд. Лекарство применили, теперь надо дать ему подсохнуть. Да и потом ещё коже подышать надо. Нужно ей что-то свободное. Я огляделась по сторонам, бегая глазами по комнате, пока не заметила то, что было нужно. Под моей кроватью, будто дожидаясь, стояли обычные «вафельные» сланцы с толстым гибким креплением как ни странно, но зелёного цвета. Я подхватила их, и тут же они были бережно надеты на японские, если можно так выразиться, лапки. — Спасибо, Верочка… — тихо раздалось из-за ладоней. ~ Если хуже будет, к медсестре сходи. Девушка закивала. ~ Я пойду руки мыть. Встретимся на ужине. С этими «словами» я развернулась и вышла из дома. К счастью, добрые дети, дерущиеся водой между умывальников, изначально пришли сюда за тем же, за чем и я, поэтому несложными невербальными сигналами мне удалось добыть мыло. Кусочек «хозяйственного» и ледяная вода начисто отмыли мазь с моих рук. Я обтёрла руки полотенцем, также щедро предоставленным шалящими ребятами, и направилась в обратный путь, а точнее, в сторону пищеблока. Вдруг ветки дерева впереди угрожающе затрещали, и на тропинку, сверкая медными косами, спрыгнула девочка-СССР. — Вера. Вот и ты, — хитро прищурилась Ульяна, уперев руки в бока. — Разговор есть. Я сделала жест рукой, чтобы она начинала. — Ты мне скажи, ты что с Машулей сделала? Не понимая, о чём она, я одновременно пожала плечами и покачала головой. — Я всё понимаю, она – главная за тебя, плюс единственная, кто нормально общаться с тобой может. Всё ещё не понимая, я просто стояла и смотрела на неё. — Но чтобы она так надолго покидала свой угол, да ещё и с незнакомыми людьми… — она пристально посмотрела на меня. Я покивала, как бы давая знать, что начинаю понимать. — Эх, не видишь ты всей картины, — девочка вздохнула. — В общем, слушай. Маша – человек мало того, что творческий, так ещё и по-своему нестандартный, — она перешла на шёпот. — Ей не совсем просто найти общий язык с людьми, — Ульянка строго нахмурилась. — Но это не значит, что у неё нет друзей. Немного разведя руками, я снова потрясла головой, не понимая, к чему она ведёт. — Короче, ты тоже необычная, раз она так к тебе потянулась. Аккуратна с ней будь и не обижай её, а то сами обидим, — во время этого объяснительного монолога девчушка успела два раза измениться в лице и густо покраснеть. — Это от всех нас, запомни, — бросила она уже громко и тут же убежала в кусты. Я ещё какое-то время впитывала только что полученную информацию, а после, очнувшись и заслышав горн, побрела, куда и собиралась. На странность, в как всегда забитой детьми столовой Мику не оказалось. Неизменно стоявшая на раздаче Наталья посетовала на то, что «Маша и так ест как птичка» и что нельзя в нашем возрасте так часто еду пропускать. Я забрала у неё поднос с котлетами, пюре и борщом и села за странно-одинокий столик недалеко от выхода. Кто подослал Ульянку? Или это она сама так беспокоится о Мику? Но тогда про каких таких «нас» она говорит? И что вообще она имела в виду под «нестандартная»? Неужто излишняя любовь к скороговорению так уж необычна, или тут есть что-то ещё? «Не обижай её». Как вообще можно даже вообразить, чтобы обижали такую, как она? Хотя это скорее относится к тому, что японка очень ранимая. За размышлениями я не заметила, как уже прикончила всю тарелку и теперь пожёвываю зубцы вилки. Я проморгалась и отложила прибор. Как я ни ждала, девочка-с-бирюзовыми-волосами так и не явилась ужинать. Я сдала тарелки и одной из последних покинула общепит. Заканчивая день на пути к домику, как по приезде, я всё не могла выкинуть из головы то, что сказали мне вчера Лена и сегодня Ульяна. Ранимая музыкантка, восточная красотка, персонификация скороговорки, одинокая звезда. Кто она такая? Мику. Мику — яркая как солнце и хрупкая как фарфор, зеленовласая загадка. Вот и всё, что я могу пока сказать. Окинув взглядом окружение и глубоко с наслаждением вздохнув, я вошла в пустой треугольный домик и просто упала на кровать. Сегодняшний урок, за ним купание и этот странный инцидент под водой. Резвые игры, сон рука об руку и лечение кожи. Весь день был буквально пропитан японской девушкой. Её компания за два первых дня нашего знакомства стала до странного мне необходима, а разлука становится в тягость. Во мне стали замечаться странного рода доселе непоявлявшиеся позывы. Может, это и есть то, что называется настоящей дружбой? Голова кипела от обилия размышлений. Подумаю об этом завтра.