Мёртвые розы

Их дом стоял на самом краю деревни, и дворик выходил к лесу. Это было одноэтажное деревянное, но удивительно крепкое здание, где в комнатах умещались целых три члена семьи — мать, отец и сын. Заставленное стеллажами с потрёпанными и написанным от руки книгами, а также растениями в разнообразных по размеру горшках, помещение не отличалось простором. Повсюду валялась деревянная стружка, которую со смиренным ворчанием часто прибирала мать любопытного Тигнари, что крутился вокруг отца, который вырезал замечательные свистульки в виде птичек. Он придумывал такие чудные узоры, что играющий с ними Тигнари не желал расставаться с каждым новым экземпляром. Родители мальчика — торговцы, но ещё с детства, кроме сказок, мать рассказывала ему о совершенно разных науках. Что отец, что матушка, несмотря на заурядный заработок, вовсю были углублены в исследования. До рождения сына они жили при дворе в столице. Мать когда-то была наложницей в гареме султана, но по прошествии восьми лет так и не оказалась замечена повелителем, а потому её выдали замуж за отца Тигнари, видного дворцового лекаря. Следуя из этого, они оба обладали хорошим образованием. Медицина, астрология, арифметика — уже с пяти лет Тигнари начали в это посвящать. И, можно сказать, он был довольно умным ребёнком, с живым любопытством ко всему окружающему его миру. Но как бы его не пытались занять книгами, экспериментами и фигурками птичек, Тигнари всё равно желал выглянуть за ворота дома, где играют другие ребята в деревне. Он слышал их смех, знал, что им весело, и всегда гадал, почему его не пускают порезвиться вместе с ними. — У тебя есть секрет, лисёнок, который никто не должен узнать, — говорила ему матушка каждый раз, как он собирался перелезть через забор и оказывался пойманым, — С возрастом ты поймёшь, какое благое дело мы сделали. Пойдём, я угощу тебя пастилой, м? И Тигнари каждый раз шёл, только услыхав о сладком от матери, тем более её руки так ласково обнимали, что ребёнку казалось лучше послушать матушку. Тогда он был слишком мал, чтобы понять, какой секрет лежит на плечах его родителей, и что он пронесёт его сам через всю жизнь. Лишь подрастая и становясь похожим на крепкий молодой побег, Тигнари понял, что он не такой же мальчишка, как те дети со двора. И дело было не в генах матери, от которой юноше достались изящные уши и хвост, а в том, что он — омега. Подобные ему рождаются редко и обществом принимаются с трудом. Каждого новорождённого омегу обычно ещё с рук матери отправляют в гарем султана, ведь дети в будущем рождённые от омег обладают таким же прекрасным здоровьем, как и юноши, помогшие явиться им на свет. При дворе они получают хорошее образование и воспитание. Другой дороги для омег нет, разве что пойти против закона. Простым людям подобные устои никак не мешали. Только семьям, в которых всё-таки рождался омега, либо приходилось отдавать своего ребёнка добровольно, либо постараться это скрыть. Родители Тигнари как раз обратились ко второму варианту и с рождением сына сразу покинули столицу. Отец его сослался на возможность собрать больше материалов для исследований медицины, тем более что слабое здоровье жены оказалось подорванно родами, поэтому тихая жизнь подальше от столицы пришлась всем им на пользу. И там было намного меньше лишних глаз. Благо, состояние что отца, что матушки было достаточно велико, чтобы обеспечить себе скромную, но безбедную уединённую жизнь. Матушка не раз рассказывала про гарем и все тяжести жизни там. Конечно, она не хотела, чтобы её сын попал в это место, как когда-то увезли её саму из родных мест. Попав туда совсем девочкой, ей пришлось усердно учиться, чтобы выбить возможность покинуть гарем, когда придёт время. С каждым годом Тигнари всё больше терял интерес к поиску возможности сбежать из дома. После первой течки он осознал, насколько опасно ему было высовываться, что ребята со двора не стоили такого риска. Его намного больше занимало изучать природу и помогать матери ухаживать за садом, или наблюдать по ночам за звёздами. Он с уверенностью скажет в будущем, что эти года были самыми беззаботными и приятными. На улице стоял безоблачный полдень, вгоняя своей тишиной и тем, как медленно плыли облака по небу в сонливость. Лишь прохладный ветерок колыхал только распустившуюся цветущую яблоню. — Ужин готов! — послышался голос матери из окна домика, и ухо сидящего под деревом в саду Тигнари лёгко дёрнулось. Ему исполнилось семнадцать лишь несколько месяцев назад и, хотя из-за своей природы он довольно мягок в чертах лица, его плечи всё же по-мужски широки. Одет юноша был в простые тёмно-зелёные шаровары, да белую рубаху, подвязанную насыщенно коричневым поясом. Волосы же были остриженные ровно по плечи и подвязаны в свободный низкий пучок зелёной лентой так, чтобы не падать на лицо и не мешать обзору на клумбу с целебными травами его отца. В руках у Тигнари покоился альбом из дешёвой бумаги, куда он угольным карандашом старательно зарисовывал растения перед собой. Он оказался так увлечён, что не сразу отреагировал, услыхав голос матери. Впрочем та его не стала звать дважды и ушла внутрь помещения, прекрасно зная насколько хороший слух у её сына. — Уже иду, — только пробормотал себе под нос Тигнари и, нахмурившись, добавил последний штрих к рисунку. Он никогда не рисовал людей или животных, увлекаясь лишь растениями, потому что в ином случае считал это бесполезным. Такие зарисовки помогали украшать гербарий, который они с отцом завели ещё в его детстве, и Тигнари начал писать в нём как только освоил вязь. Наконец он закончил свою зарисовку и, вдохнув чарующий аромат цветов яблони, поднялся с травы, отряхивая с себя мелких букашек. Солнце понемногу опускалось к горизонту, хотя ещё не было слишком поздно. Весна только пришла в эти края, и день до сих пор казался слишком коротким. В доме уже царил аппетитный аромат варёных овощей, который Тигнари почуял ещё в саду. Отец сидел на подушках у стола рядом с матушкой, и никто не начинал есть, видимо, ожидая прихода самого младшего в семье. — Простите, что заставил вас ждать меня, — вежливо произнёс Тигнари, усаживаясь напротив матери. Альбом он спрятал под стол себе на колени, не желая расставаться с рисунком и при этом делая это очень показушно. Заметив его маленькую манипуляцию, отец протянул руку: — Покажи что сделал, — и Тигнари, пару секунд погодя, снова вытащил своё творение из-под стола. Он немного нервничал, но заметив, что лицо отца не изменилось спокойно произнёс: — Я знаю, что аконит довольно ядовитый, и мы не добавим его к гербарию, но он красиво цветёт, и я не мог упустить возможность записать о нём, — Тигнари ждал лишь одного — когда его похвалят, но отец лишь как всегда хмыкнул и вернул ему альбом. В этот момент матушка кашлянула, силясь привлечь к себе внимание, и улыбнулась: — Лисёнок, отец завтра уезжает в столицу по делам, поэтому у тебя будет больше времени к следующей проверке, — стараясь говорить мягко, произнесла она. Услыхав её слова, хвост Тигнари интенсивно завилял, выдавая всё нетерпение, которое было скрыто и во взгляде. Юноша посмотрел на отца, выжидая, когда тот дополнит слова матери, но он лишь принялся за еду. — А ты надолго в столицу? Какие у тебя там дела? — пробормотал наконец Тигнари, не выдержав молчания. Прожевав кусок варёных овощей, отец поднял на сына взгляд и произнёс: — Меня вызывает молодой падишах наш, не знаю по какому делу, но Аль-Хайтам паша писал, что это никак не связано с нашим секретом, поэтому не стоит об этом волноваться. Конечно, его отец был известным при дворе, а государство только пережило смутные времена. Наверняка новый султан искал верных людей, в том числе и лекарей. Как бы не напускал на себя равнодушие отец, он явно был взволнован тем, что повелитель может потребовать его возвращения и служения при дворе. — Хотел бы и я посмотреть на окрестности столицы, — скребя ложкой тарелку, Тигнари не мог удержаться от коментария. — Ты прекрасно знаешь, почему мы живём здесь. Это слишком опасно для тебя, — возразил мужчина. — Ваши травы полностью перебивают мой запах, никто меня и не заметит, вы же знаете, — стараясь говорить как можно увереннее, Тигнари смотрел то на одного родителя, то на другого. Когда дело касалось его сущности, он всегда оказывался довольно упрям в том, чтобы доказать, что является равным другим. И несомненно было понятно, от кого он набрался такой настойчивости. Матушка была единственной, кто могла поддаться на его уверенные слова, поэтому отец поспешил высказаться: — Когда нас не станет больше, никто не сможет тебя защитить, сын мой, и ты не должен всё же слепо доверять моим экспериментальным рецептам, — он с нежностью посмотрел на своего ребёнка. Иногда он бывал суров, но, не смотря ни на что, любил сына. — Но пока мы по воле Аллаха ещё с тобой, цени это время и не проси меня о таких вещах. — Я должен прислушаться к твоим словам, — согласился Тигнари из уважения к отцу, но брови его остались сведены, и на лице отражалась задумчивость. Кто мог бы подумать, что этот семейный ужин, который оставшееся время шёл в приятной тишине, обернётся кошмаром Тигнари на долгие года. В тот момент он был ещё молод и относительно свободен, не зная горя в изобилии любви своих родителей. Он поглощал знания как губка, не беспокоясь о завтрашнем дне и даже забывая о своей истинной сущности. Шелест листвы и аромат цветущих весенних цветов дурманил и дарил покой, позволяя расслабиться. Но не долго в воздухе летали сладкие ароматы, вскоре ветер принёс с собой тяжёлый запах крови, от которого Тигнари резко вздрогнул и почувствовал как обострились все чувства разом. — Мама, ты тоже это чувствуешь? — шепча спросил юноша, переводя взгляд на такую же с ужасом застывшую мать. Сердце колотилось от плохого предчувствия, словно силясь сломать ему грудь. И лишь отец, не обладающим тонким обонянием, только нахмурился, заметно волнуясь от сменившийся атмосферы. — Нам надо бежать, — произнесла матушка и тут же подскочила на ноги. — Ну чего же ты сидишь! — Что происходит? — вслед за ней подскочил и отец, и Тигнари. Теперь запах крови стал ещё гуще, словно пробирая до самых костей, а с улицы послышались крики. Кто-то кричал слова о помощи, кто-то молил Аллаха, а кто-то яростно проклинал. Вся эта какофония сливалась с шумом ветра, а небо, казалось, внимая общей панике, заволокло тучами, пряча подальше от грязных картин чистое солнце. — Бежим как можно дальше в лес! — наконец осознав, что происходит, громко произнёс отец, толкая свою жену и сына на задний двор. Где-то рядом с их домом послышался топот. Стоило им только выйти на задний двор, как входная дверь сломалась от чьего-то мощного толчка, и за ней показалось несколько мужчин с саблями наперевес. Они выглядели свирепо, перепачканные в грязи и крови. Их вид внушал лишь страх. Увидев их, отец только сильнее подтолкнул свою семью бежать. У Тигнари тряслись ноги, но он не смел останавливаться, цепляясь за материнский рукав. Он никогда не знал опасности, поэтому сейчас задыхался, словно рыба выброшенная на берег. В конце сада во дворе можно было быстро скрыться в лесу, но люди, что напали на деревню, уже почти догнали их. Тогда отец Тигнари принял решение, которое принял бы любой любящий человек на его месте. Остановившись, он развернулся к бегущим за ними людьми и крикнул за спину: — Я задержу их, а вы бегите! — Отец нет, бежим с нами! — тут же закричал Тигнари, не веря своим глазам. — Бегите! — Нет! Тигнари хотел было броситься к отцу и оттащить его силой, но обычно нежные материнские руки, теперь как тиски, обхватили сына: — Оставь, Лисёнок, твой папа сильный, — на глазах женщины наворачивались слёзы при взгляде на мужа. В эту секунду она прекрасно понимала, что видит своего возлюбленного последний раз, но не могла позволить потерять ещё и сына, — Он справится. — Папа, не смей умирать! — воскликнул в отчаянии юноша, поддаваясь тому, как мать тянет его за собой, заставляя бежать вперёд. Они бегут, не оборачиваясь, и не могут не слышать голос отца, пытавшегося что-то донести этим варварам. Время, всего лишь секунды могут помочь спастись хоть кому-то в этом чистом ужасе. Но даже самый умный человек не вечен. Тигнари слышит, как меч чудовища рассекает тело его отца, и внутри что-то обрывается, а ноги сами собой подкашиваются. — Мама, — отчаянно говорит Тигнари, желая обернуться, но женщина решительно заставляет его продолжать путь и удерживает от столь опрометчивого действия. Она и сама хочет обернуться, но тогда эта жертва будет бесполезна. — Не смотри, Лисёнок, — в её горле так же застряли рыдания, и отчаяние застыло на лице, но, видя страх и боль своего ребёнка, она не могла отступить сейчас, когда так нужна ему. Сколько они бежали, сколько веток ободрало кожу? Тигнари потерял счёт и понимание происходящего. За их спинами звучали крики, это казалось точно не были люди, но как бы те не были близко, что мать, что её сын были гибридами, которые двигались быстрее обычного человека. Однако они спотыкались и дрожали от страха. Эта погоня заранее проиграна. Один, два, нет. Один, два, три. Три… — Они близко, мама, надо быстрее, — задыхаясь, произнёс Тигнари и в тот же момент споткнулся о корень, и упал на сырую землю. В тот миг, когда лицо столкнулось с грязью, он подумал, что это конец. Его матушка тянула юношу, пытаясь поднять, но секунды, за которые умер его отец, уже было не вернуть. Его жертва не должна быть напрасна, так ведь? Нога отдавала сильной болью, и как бы он не цеплялся за материнскую руку, это было невозможно. У Тигнари не выходит встать, он не может… — Мамочка… — шепчет он и понимает, что мать уложила его на свои колени, а варвары совсем рядом. Всё сливается в один белый шум, и только голос матери, её запах отчего-то заставляет Тигнари ощутить себя в иллюзорной безопасности. Ведь мама всегда оберегала его, лечила, кормила. С ней всегда было хорошо. — Лисёнок мой, ты не умрёшь здесь, слышишь? Но сейчас тебе надо поспать, — дрожа произнесла матушка, заставляя проглотить сына пилюлю из трав. На секунду Тигнари могло показаться, что он как в раннем детстве слушает сказку на ночь, и слёзы бесшумно скатываются по щекам. Его мать наклонилась к нему ближе и нежно провела по лицу руками стирая слёзы. — Аллах заберёт нас у тебя, но не бойся, ты не будешь один. Найди Аль-Хайтама пашу, он укроет тебя… Шаги всё приближались, эти люди, хотя какие они люди, эти монстры что-то кричали, но ни мать, ни сын не слушали их. Женщина заставила Тигнари закрыть глаза и плакала, баюкая его голову на своих коленях. Всё, что слышал Тигнари дальше, был крик матери, который заставил его вцепиться в её платье. Эта женщина всегда была сильной, но даже она перед лицом смерти оказалась беспомощна и слаба. Всё, что она могла, это просить бога сохранить жизнь её дитя. Он понимал, что ещё в сознании, но не мог встать и даже дышать оказалось невыносимо. Это случилось так стремительно, словно кто-то внезапно решил сменить пластинку и жестоко избить его. Тогда стоило оторвать руки и ноги, а после вырвать сердце, потому что оно не выдержит такой ноши. Потерял сознание Тигнари уже через минуту, и всё, чего он желал в то мгновение, это исчезнуть. Пребывая в небытие, он больше не чувствовал боли и не видел света. Может быть, это и есть мир после смерти? За свою короткую жизнь Тигнари был словно комнатное растение окружённое заботой, но от этого не менее одинокий. Если отца и матушки больше нет, разве смог бы он выжить сам? Кажется прошла целая вечность, прежде чем он снова почувствовал боль, словно кто-то бьёт прямо по лицу. Веки были как будто налитые свинцом, и Тигнари с неохотой пытался их открыть. До его ушей доносился чей-то голос, переходя из состояния, словно он слышен из-под толщи воды, в оглушительный и бьющий по ушам звук. — Давай, просыпайся, ну же, — говорит кто-то очень громким голосом, продолжая трепать его по лицу. — Прекрати, надо сразу отнести его к лекарям, если он ещё жив, — послышался поодаль другой более спокойный голос. Наконец свет показался и Тигнари разлепил глаза, правда не смог сразу сфокусировать зрение. Над ним склонились два светловолосых юноши, и пока у одного на лице плескалось беспокойство, другой казался непоколебимым, будто гора. Они оба были одеты в красные простые одежды, что носили янычары, и это немного успокоило сознание Тигнари, ведь эти люди — не враги. Беспокойный юноша хотел было вновь шлёпнуть Тигнари по щеке, но заметил, что тот наконец очнулся, и спешно потянулся к фляге с водой на поясе: — Как хорошо, что ты жив, попей, друг, — он приложил флягу к губам Тигнари, давая возможность хорошенько напиться. Вода заставила юношу наконец прийти в себя, он медленно сел и закашлялся. Только очнувшись, Тигнари не мог вспомнить, что произошло перед тем, как он отключился, но теперь мамин крик снова отозвался в ушах, пробирая до дрожи. Оглянувшись, он увидел её холодное тело, уже давно потерявшее вид живого человека, и слёзы навернулись на глаза. — Мама… — невольно промолвил он и, превозмогая затёкшие конечности, склонился над её телом, стискивая одежду. — Нет, нет, вставай, мама… Юноша с флягой в руке хотел было одёрнуть Тигнари, но тот, что поспокойнее, успел остановить товарища, положив руку на плечо. — Тш, Гассан, не лезь, — сказал он. — Прояви уважение и дай ему прийти в себя. — Ты погляди, разве это не один из тех, кого наш господин поручил искать? — негромко проговорил Гассан, наблюдая за рыдающим над мёртвым телом Тигнари, — А это тогда… — Верно, кажется, это он. Знаешь, нам повезло найти живым хотя бы юношу, может, меня и обошла бы эта участь, но тебя господин жалеть не стал скажи ты, что нашёл его давнюю подругу и её сына мёртвыми, — неиронично произнёс безмятежный парень и, вытащив из-за пазухи листочек, стал насвистывать на нём мелодию. Она выходила довольно печальной, что даже у туго думающего Гассана навернулись слёзы от всей этой картины. В конце концов он больше не мог терпеть и попытался оттащить Тигнари от тела его матери. — Тебе нужно к лекарю, пойдём с нами, твоя мать уже предстала пред Аллахом. Тигнари эти люди казались назойливыми мухами, поэтому он только отмахивался от его слов. Он не мог перестать смотреть на закрывшую глаза бездыханную мать, которая всего вчера звала его из окна дома на ужин. Вкус тех овощей, что приготовили её заботливые руки, он никогда не сможет забыть… — Господин Кадзуха, помогите мне! — отчаялся Гассан, когда получил локтём в бок от утопающего в отчаянии Тигнари. Только тогда печальная трель стихла, и названный Кадзухой опустился перед ними на корточки. — Слушай, твоя матушка спасла тебя ценой своей жизни и наверняка больше всего на свете желала, и молилась за то, чтобы ты жил. Если наш господин, Аль-Хайтам паша, знает вашу семью, то и ты знаешь его, верно? — он говорил медленно, почти ласково, так что Тигнари даже замер и только через некотрое время кивнул. Конечно, он помнил слова матери об Аль-Хайтаме, их он не взять во внимание не мог. — Тогда идём с нами. Меня зовут Каэдехара Кадзуха, я один из стражей господина, и наш отряд вместе с пашой прибыли в вашу деревню сразу, как узнали о набеге. Мысли в голове Тигнари сменяли друг друга, но вскоре он кивнул, хотя по его щекам до сих пор катились слёзы. Всё ради чего он готов был попытаться выжить — это желание матери перед смертью. Разве мог он позволить себе не сделать этого? — Меня зовут Тигнари, — хрипло проговорил он наконец, и ожидавший момента Гассан потянул его встать на ноги. — А меня Гассан, я тоже стражник, а господин Кадзуха мой наставник. Наши разбили лагерь около деревни, там тебя накормят и подлечат, не волнуйся, — он положил руку Тигнари себе на плечо так, чтобы юноша не упал из-за подвёрнутой ноги. — Сколько времени прошло? — неуверенно спросил Тигнари, смотря на небо сквозь листву высоких деревьев. Солнце было в самом зените, неужели он пролежал на теле матери всю ночь? Подумав об этом, он оглянулся последний раз на то место, где лежала его матушка. Хотелось забрать её тело и похоронить как следует, но Тигнари не мог сделать это сейчас. — Мы прибыли лишь спустя несколько дней, большое чудо, что ты не умер от холода, — произнёс разговорчивый Гассан.– Наш главный лагерь был в нескольних ферсах, и до нас весть о нападении дошла слишком поздно. — Господин Кадзуха, — обратился Тигнари к молча смотрящему поодаль парню, — пожалуйста, заберите мою мать… Каэдэхара глянул на него с молчаливой жалостью и, кивнув без возражений, направился за телом. Из леса они шли не так уж долго, а это значит в тот злополучный вечер Тигнари не успел далеко убежать. На выходе пред глазами юноши предстала ужасающая картина спаленной деревни, где остались лишь пепел и руины. На дорогах лежали трупы между которыми ходили янычары, многие из которых выглядели как новобранцы. Они осматривали людей и, попросив за их будущую жизнь у Аллаха, уносили чтобы похоронить как подобает. Тогда Тигнари сразу вспомнил об отце и заставил Гассана остановиться: — Тело моего отца. Оно должно быть в нашем дворе, — возволнованно он осматривал разрушенные дома, пытаясь припомнить какой из них именно его. Наконец взгляд зацепился за одинокую спаленную яблоню посреди обломков, и он потянул в ту сторону стражников, — Прошу, помогите мне похоронить родителей вместе… Никто из парней не мог отказать ему в этом и вскоре они пришли во двор, где и нашли отца Тигнари. На его груди разверзлась ужасающая рана от меча, и любого подобное зрелище привело бы в ужас. Кое-как опустившись на землю рядом с телом отца, Тигнари не смог в очередной раз сдержать слёз. То, что эту картину наблюдают совершенно незнакомые ему люди, было всё равно. Разве имеет это значение сейчас? Отец обучил его медицине, рассказал про столько вещей в этом мире, что он и сосчитать не сможет. Однако больше он не сможет подбежать к нему с очередным вопросом «почему?» Когда со всем было покончено, Тигнари снова опустился на колени перед их могилами, поправляя горки земли вместо надгробий. В его глазах больше не осталось слёз, потому что он кажется проронил весь запас, что столько лет копил, живя в счастье. Хотелось кричать и бить кулаками сырую землю, но он только сидел и смотрел. Это совершенно не тот конец, который заслужили его родители. Они похоронили их прямо под почерневшим из-за прошедшего пожара деревом, на котором больше не появится сладкие яблоки к концу лета. Сложив руки на коленях, он смотрел, не отводя взгляда, ощущая, как сердце готово было разорваться в ту самую секунду. — Во истину, мы принадлежим Аллаху, и к Нему мы вернемся, — еле слышно проговорил Тигнари, склонив голову. Через пару мгновений он потянулся к карману и вытянул оттуда маленькую деревянную птичку с чудными узорами на крыльях. Это был замечательный зяблик, что когда-то вырезал для него отец. Он — единственное что осталось у него сейчас от родителей. По первому порыву Тигнари хотел оставить фигурку на их могиле, но не смог заставить себя расстаться с ней и вместо этого стянул со своих волос ленту. Посмотрев на обе вещи в руках, Тигнари не мог не задаться вопросом почему всё обернулось так? Он закопал ленту прямо между двумя горками земли, как обещание проведать их в лучшее время, если оно наступит. Хотя на улице был полдень, для него наступила тёмная, беспросветная ночь, и ветра стали холодны, словно зима внезапно сменила весну…