Recambio. Обратный счёт. Книга вторая

Ванька сидел, устроившись в уютном кресле, и в ожидании менеджера автосалона развернулся лицом к огромному, в пол, панорамному стеклу. Так удобнее было разглядывать в деталях предмет своей мечты. Мечты, что вот-вот должна стать реальностью. Сияющая, совершенная, словно птица лебедь, да не такая, что плавает в пруду, и перья у неё растрёпанные, сероватые и не особо чистые при ближайшем рассмотрении. А такая, какой её обычно рисуют художники — кипенно-белая, с изящно изогнутой шеей и аккуратным розовым носом, невесомо скользящая поверх глади озера. Идеал. Шикарная новая Тойота Королла великолепного жемчужно-белого цвета. Первоначальный взнос он осилит без проблем, да и выплаты по кредиту ему вполне по силам. Правда, в последнее время Ивану постоянно приходилось одёргивать себя и напоминать самому себе, что суммы с нулями сейчас для него — не фантастика, а вполне себе реальность. И всё же его время от времени так и тянуло пересчитать деньги, словно он ребёнок перед прилавком с мороженым и держит влажную мелочь в кулачке — хватит? Не хватит? Не слишком ли круто выходит? Но всякий раз, прокрутив в уме цифры депозита и предполагаемый заработок, он убеждался: хватит. Не круто. Хватит. Да ещё и останется. А при хорошем раскладе и если удача не отвернётся, у него даже получится досрочно погасить этот грёбаный кредит. Если честно, интуитивно Иван опасался любых кредитов, но замануха оказалась настолько лакомой… Ну и к тому же машина ведь нужна? Нужна. Маму, вон, возить. Герку. Тому вообще на реабилитацию ездить ещё полгода после того, как снимут гипс. Конечно, скромная Тойота Королла — не самая навороченная тачка, по сравнению с джипом, на котором Северцев рассекал раньше. Да вот только где тот джип? То-то и оно. Иван вздохнул, вспомнив то, что от него осталось: искорёженная груда железа, больше похожая на картину Пикассо — какой-нибудь очередной портрет женщины, на котором глаза несчастной расположены на пятках, нос — на жопе, а сиськи вообще вывернуты внутрь. И вновь Ванька перекрестился в душе, поблагодарив всех богов за то, что система безопасности в тачке сработала как надо, и вся куча подушек не подвела, и вообще японцы молодцы. Думать о том, что случилось бы, если б не молодцы, не хотелось. Он гнал от себя эти жуткие картинки, стараясь стереть их из воображения, чтобы и следа не осталось. Выходило плохо. До сих пор — а прошло уже больше двух недель — до сих пор Иван просыпался в холодном поту и, лишь услышав ровное дыхание рядом с собой да увидев тёмный силуэт растрёпанной головы на соседней подушке, приходил в себя. Сердце всё равно колотилось как бешеное, и вновь уснуть получалось не всегда. Только обняв сонного Герку и прижав его к себе, недовольно бормочущего спросонок, он немного успокаивался. Днём рефлексировать оказывалось некогда. Спираль событий закручивалась всё туже. Сессия, торги, курсы вождения, на которые пришлось записаться и которые Иван, напуганный недавней аварией, посещал с аккуратностью параноика — всё это забирало массу времени и сил. Он приползал под вечер едва живой, но и тут расслабиться не получалось. Кормление и купание зверей, как Герка весело называл ежедневные процедуры, никто не отменял. Хорошо ещё, что гипс удалось поменять на пластиковую лангету, пусть и недешёвую, зато очень удобную. Её можно было даже осторожно расстегнуть и снять, чтобы протереть кожу пострадавшей ноги. Врач приходил днём, и Ивану ни разу не удалось с ним пересечься, но, судя по всему, этого не требовалось: процесс выздоровления шёл ударными темпами — и Герман теперь мог осторожно передвигаться по первому этажу своей огромной квартиры, прыгая на здоровой ноге и опираясь на костыль здоровой рукой. «Сложный перелом, — объяснял он. — Врач сказал, что пока рано полностью опираться на ногу, её только на весу держать можно». Ванька с ним был согласен. Не хватало ещё, чтобы кости срослись неправильно. Здесь мелочей не бывает, все сроки должны быть выдержаны на сто процентов. Родители Герке не звонили. Во всяком случае, Иван ни разу не слышал, чтобы тот разговаривал с ними по телефону. У него, само собой, были сомнения насчёт Русланы Игоревны — вероятнее всего, та находила возможность втайне от мужа переписываться или перезваниваться с Германом, или Иван плохо её знал. Но уж точно она не была в курсе аварии и Геркиной травмы. Иван, конечно, судил ещё и по своей матери — та бы и секунды не стала ждать, сорвалась бы ночь-полночь и любыми путями: пешком, ползком, на попутках, — но добралась бы до Ивана. Руслана, как ему думалось, недалеко от неё ушла. Прознай она о несчастье — примчалась бы с быстротой молнии из любой заграницы. Не было звонков на Геркин телефон и от остальных его знакомых. Его мобильник вообще молчал, словно партизан на допросе. Ни Лёшик, ни остальные члены группы, ни кто иной из его прежнего окружения о себе не напоминал. Конечно, Ванька бывал дома только час-два перед сном и потому не мог сказать про весь день с утра до вечера. Возможно, да даже наверняка Герка не сидел без общения. Однако Иван об этом не задумывался, потому что на волне разнообразных забот и событий все эти думы и рассуждения, как правило, текли лениво, вторым планом, между делом. И терялись на фоне одной-единственной мысли: я счастлив. С этим чувством он просыпался, с ним же и засыпал, смертельно уставший за день, осторожно обнимая своего парня, словно тот был сделан из хрупкого стекла. Герка, казалось, вернулся в то время, когда был самим собой; он превратился в того человека, которого встретил Иван год назад — беспечного и весёлого. «Я счастлив», — думал Иван, переступая порог дома вечером. Едва живой от усталости? Да где там! Удовольствие и радость видеть своего парня сметала эту усталость, как мощный душ. И он с азартом возился, кормил, купал, смеялся над Геркиными шутками и сам подкалывал его в ответ. В один из дней он пришёл домой не с пустыми руками. — Вань, ты охуел? — Герка застыл на полуслове, а взгляд его заметался, перескакивая с Ванькиного лица на то, что тот держал перед собой. — Это ж дохуя денег! — Ну… — Иван почесал нос свободной рукой, — не дохуя, а ровно до половины. Там, кстати, вообще скидка была, в этом магазине. Откровенно говоря, сумма оказалась и со скидкой приличная. Но сейчас, глядя на Германа, он ясно понимал, что оно того стоило. — Это ж Гибсон, — едва выдохнул тот, оглаживая сверкающий гриф гитары здоровой рукой, словно шею породистого скакуна ласкал. — Не такая модель, что была, поскромнее, конечно, — довольно заметил Ванька. — Вань. Это Гибсон! Он скромным не бывает! — Герман поднял на него сияющие глаза. — Спасибо! Несколько дней тому назад, почти сразу после возвращения, Иван поднялся на второй этаж в бывшую спальню Германа за какой-то мелочью и вздрогнул, заметив пулевые отверстия на том самом месте, где раньше висела на специальном креплении любимая игрушка Северцева. Их никто заделать не озаботился, они так и зияли мёртвыми дырами на пустой стене. Воспоминания о том жутком вечере ожили в один миг и никуда не делись, так и лезли в голову пару дней подряд, пока Ваньке не пришла в голову эта идея. Герка всё никак не мог прийти в себя от восторга: то положит рядом с собой на диван, то вновь возьмёт в руку, то взвесит, то снова положит, погладит деку, проведёт кончиками пальцев по грифу. — Вань! Это же мечта! — Внезапно он осёкся и посмурнел. — Жаль только, что на ней мне уже не играть. — Почему? — оторопел Ванька. Не столько от слов, сколько от потухшего взгляда, от того, как поменялось выражение лица Северцева. — Почему это? — Пальцы, — беспомощно пожал тот плечами. — Они вряд ли восстановятся полностью. — Ерунда! — горячо запротестовал Иван. — Найдём массажиста. Потом есть же всякая там… реабилитация. Станут как новые. Я сам тебе буду массаж делать! Научусь! — Вань, ну откуда деньги возьмём? — Заработаем, — уверенно кивнул Ванька. Он даже не сомневался. — Ну ведь это всё временно, — со скепсисом проговорил Герка. При этом он впился взглядом в лицо Ивана, словно хотел что-то там прочесть. — Надеюсь, ты шутишь. Все эти изи мани… пришло-ушло. — Я сделаю так, что не уйдёт, — серьёзно сказал Иван. — Твоё дело выздоравливать. А я обо всем позабочусь. И он потянулся за поцелуем и немедленно его получил. Целовался он много, жадно и с удовольствием, словно хотел наверстать упущенное за эти месяцы. Герка смеялся, но отвечал всегда с не меньшим азартом. — Соскучился, — горячо шептал он. Губы в губы. И снова утягивал Ваньку в долгий поцелуй. Целоваться всегда легко. Чего не сказать о сексе. В первые дни после аварии это реально превратилось в проблему. Камасутра и рядом не стояла с тем, что приходилось изобретать, чтобы щадить ногу и руку и случайно не задеть их. Но какими же острыми в итоге получались ощущения! Словно горячей волной накрывало; и осторожность, и нежность, и голод — всё это сливалось в один жгучий коктейль и плавило так, что Ванька чувствовал себя после траха эдаким жидким воском, тёплым и податливым. Герка после секса обычно сразу вырубался, а Иван ещё долго купался в ласковых волнах ощущений и в радужных мыслях. Всё хорошо, а будет ещё лучше. Никогда ему не приходилось чувствовать такую слаженность во всём: и в работе, и в любви. Да, блин, у него даже сессия прошла как по маслу — ни зацепки, ни заусеницы. Исключая, конечно, момент с Сойкиным, но на ту строку с небрежным росчерком «хор» можно и не глядеть, верно? А там и следующая сессия не за горами, так что перевернём страничку и ладушки. Для надёжности можно красивой скрепкой её пришпилить к обложке, чтобы зачётка даже и случайно на этом месте не распахивалась. Про планы насчёт тачки Иван рассказывать не спешил. Хотелось поразить Германа внезапно и наповал. Да и в страховку он его, разумеется, впишет — стало быть, дважды наповал. Это должно быть тем более эффектно, что Северцев известие о том, что Иван ходит на курсы вождения, воспринял с усмешечкой. — Ну и зачем это тебе? — протянул он, лениво потягиваясь в кресле. Ногу он пристроил на пуфик, повыше, чтобы отдыхала. — Тачки всё равно нет. Да и, Вань, поверь, не твоё это. — Видимо, твоё, — не удержался от колкости Ванька. Герман вспыхнул и до самой ночи не проронил ни слова. Иван уже не на шутку напрягся и стал ходить кругами, выискивая удобный момент, чтобы загладить свой злой выпад, как вдруг Герка заговорил первым. — А знаешь, ты прав. — В смысле? — не понял Ванька, который в этот момент был готов раскрыть рот, чтобы произнести запоздалое «извини». — Кругом я в пролёте. Тачку просрал, группа теперь тоже в глубокой жопе. Парня своего чуть не проебал. Лох, короче. — Ты не лох! — вырвалось у Ваньки. Видеть Германа таким поникшим оказалось нелегко. — Ты… короче, кончай хернёй страдать! С каждым может такой прокол случиться. Это от тебя не зависит! А тачка — это вообще! Если б ребёнок не выбежал, ты бы её не разбил! Ты ребёнка спасал! Герман несколько секунд испытующе глядел в глаза Ваньке и затем расслабился. — Вот кто меня слил. Лёха. Ваньке ничего не оставалось, как пожать плечами. Он вспомнил, что этот хмырь просил его не выдавать, но слово вылетело, не поймать. Да и не нанимался он, кстати, играть в Лёхиной команде. Так что пришлось признаться. — Он позвонил. — Ладно, проехали, — вздохнул Герка. — Главное, что ты со мной. — Я всегда буду рядом, — с жаром произнёс Иван. — Даже не надейся от меня отделаться. И с удовольствием увидел, как губы Северцева дрогнули и поплыли. Вначале тот старался сдержать улыбку, но в итоге не совладал с ней и сдался. Иван любил его улыбку… — …ну вот, документы готовы, спасибо за ожидание, — бодро вклинился в его мысли парнишка в форме с логотипом автосалона на бейджике. — Когда забирать будете? — Я бы хотел пока оставить у вас, заберу, когда мне будет удобно, — улыбнулся Иван. «Когда права получу», — подумал он про себя. — Конечно. Я всё оформлю, — с готовностью кивнул парень. «Всё должно быть по правилам. Права, страховка, потом нужно будет купить место на стоянке рядом с домом», — размышлял Ванька, выйдя на воздух и окинув последним взглядом теперь уже состоявшуюся мечту. Даже и права не главное. Главное — научиться хорошо управлять этой мечтой. Однако на следующий день на вождение он не пошёл. Ну… как не пошёл. Он-то пошёл, да вот инструктор — нет. Заболел. Или сказался больным. Хотя Иван подозревал, что вечно недовольный дядька пенсионного возраста с сеткой капилляров на неизменно ярко-розовом шнобеле элементарно запил. Всё говорило в пользу этой версии: и постоянно дрожащие руки, и вчерашний запашок, который частенько улавливал чуткий на ароматы Ванька, да и, кстати, нос цвета «Весёлой вдовы»* тоже как бы намекал. Кстати сказать, разочарование от того, что трёхчасовое занятие отменилось, компенсировалось чем-то похожим на облегчение. Иван инструктора не любил. И чувство это было взаимным. Семён Игнатьич неодобрительно косился на Ивана с самой первой встречи. Ему не нравилось всё: как Иван садился на место водителя, как пристёгивался, как включал поворотник. Да ему, блядь, всё не нравилось! — Чё ты как педик вырядился? — Так прозвучала первая фраза, которую услышал от него Ванька в день знакомства в ответ на своё робкое «здравствуйте». Джинсы и чёрная куртка вкупе с серой шапкой, натянутой по самые брови, никак не тянули на боа из перьев и лабутены поверх чулок 20 ден. И Иван не нашёлся что ответить на такую предъяву, потому что теряешься ведь, если слышишь явную дичь? Хотя ответить стоило бы. Что-нибудь трёхэтажным матом, чтобы на одном языке разговаривать. Но вместо этого он проглотил обиду и с тех пор относился к инструктору как к непредсказуемому на поступки цепному псу: вроде бы и не буйный тот, но кто знает, что за тараканы роятся в его башке? Со временем Иван, конечно, смирился и решил, что, видимо, у препода в голове, по случайному капризу природы, встроен гей-радар, но встроен как-то через жопу: срабатывает не для того, чтобы геев кадрить, а наоборот — чтобы люто их ненавидеть без видимых для остальных окружающих причин. Иван принял это как неизбежное зло и перестал реагировать, что в итоге сработало на пользу делу. Злые реплики Семёна проваливались в пустоту и постепенно сошли на нет. Осталось лишь хмурая неприязнь, впрочем, с обеих сторон. Так что известие об отмене занятия Ванька воспринял если не с радостью, то, во всяком случае, без разочарования. Три часа времени, что свалились на него неожиданным подарком, следовало потратить с пользой. У него возникла мысль заехать за Геркой и отвезти его на такси в культурный поход. Например, в супермаркет. Они обожали бродить между полками и набивать тележку всяким восхитительно ненужным дорогим говном. Вначале Ванька от души забавлялся, когда Северцев, пытаясь скрыть тревогу, спрашивал перед кассой: — Вань. А у нас денег хватит? Уверен? — Хватит, — отвечал он. И пару раз ловил себя на желании слегка потроллить своего парня — вроде того, как на кассе схватиться за карман и судорожно пересчитать бабло, причитая: «Бля, не хватает! Что же делать, что делать?» Но всякий раз жалел Геркины нервы и упускал эту возможность невинно поиздеваться над тем, кто из мажора превратился в обычного парня. Правда, с прежними, мажорскими же, амбициями. Что же касалось дорогого ненужного говна, он в полной мере оценил его прелесть дома, когда открывал все эти невозможные банки с соусом песто, с икрой чёрной и красной, с крабами и с паштетами из печени диких уток, а также упаковки со всякими там непонятными гриссини, которые оказались по факту обычными хлебными палочками. Но вкусно же! Удача пока не изменяла ему, и деньги считать не было надобности. Ну а что делать, если ветер переменится? Над этим Иван предпочитал не задумываться. Будет день — будет и заработок. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что лучше всего не тратить освободившиеся часы на магазин. А вот посмотреть фильм, который он скачал накануне с торрента, не спеша, никуда не торопясь и валяясь на диване в обнимку с Геркой — это лучшее, что можно придумать. Название картины он не помнил, да это и не казалось важным. Главное ведь не что смотреть, а с кем. Верно?