Recambio. Обратный счёт. Книга вторая

Первое, что Иван увидел, войдя в квартиру, оказался апельсин. Ярко-красный, он одиноко лежал на столешнице, что отделяла кухонную зону от гостиной. Эти апельсины продавцы фруктов обычно важно и со знанием дела нарекают гибридом граната и апельсина, и любые попытки возразить, объяснить, что скрестить гранат с апельсином — это всё равно что скрестить кошечку с собачкой, отметаются ими как бред. Ванька сейчас уже с ними и не спорил. Но апельсины такие — сангвинелло — любил всей душой. И Герка их тоже очень любит, в этом они оказались заодно. Вот только незадача — когда Иван уходил из дома утром, он точно знал, что последний съеден накануне. И значит, если учесть, что Герка из дома не выходит, его принёс кто-то другой. И этот другой ещё находился в квартире — чужая обувь и куртка обнаружились в шкафу, когда Ванька открыл дверцу. Врач пришёл? Ну да, конечно, врачам делать больше нечего как разносить фрукты по адресам. Лёшик до сих пор в больнице, значит и не он… Кто мог прийти в его отсутствие? И почему на первом этаже тихо, как в батискафе? Не мог же Северцев исчезнуть, раствориться? Да ещё и не один, а на пару с непонятным гостем? Внезапно в полной тишине раздался едва-едва различимый звук. Если бы не стерильная, ватная тишина, на него и внимания не обратишь, но на фоне глухого безмолвия Иван его расслышал. Короткий заливистый смех — он прервался внезапно, словно смеющемуся заткнули рот. И звук этот явно доносился со стороны лестницы, что вела на второй этаж. Точнее, со второго этажа. А ещё точнее — из Геркиной спальни, которая пустовала с того самого дня, когда Северцев-старший изрешетил пулями одну из её стен. Сам Ванька заходил туда с тех пор всего один раз. Иван не успел осознать нестыковку, как ноги сами понесли его считать ступеньки из карельской берёзы. Представить себе Германа, как тот поднимается по этим удобным, но достаточно крутым ступенькам, не получалось. Не складывалась картинка. Строго говоря, и Ивану необходимости подниматься на второй этаж не было. Это он чётко понял ещё на середине пути. Неясное бормотание и повторный смешок, сытый и довольный, шорох простыней — эта смесь звуков давала прекрасную картинку. Изображения не требовалось, тем более что на сей раз смеялся Герман, его голос Иван узнал бы из тысячи. Второй голос был ему незнаком, но эта мысль скользнула фоном и тут же растаяла. Остановиться? При всём желании остановиться он не мог. Хотел, но не мог. Шёл как зомби, которого запрограммировали на то, чтобы сделать себе же больнее. Дверь в Геркину спальню оказалась распахнута настежь. Видимо, поэтому и звуки свободно разносились по всему коридору верхнего этажа и спускались на первый. В любом случае, это плюс, потому что открыть притворенную дверь — это надо было собраться с силами. А так подошел и смотри… Главное, глаза не закрывать. Я не вижу, значит, этого не существует? Существует, ещё как существует… Он завис на минуту, впитывая всей кожей картинку, что развернулась перед его глазами. Почему кожей? Потому что она болела, точно её обожгли. Горели щёки, пекло в груди. Даже между лопаток жгло. Незнакомый парень первым услышал постороннего. Возможно, Иван вдохнул громче — втянул в себя воздух, которого стало не хватать. Ну или просто гость заметил краем глаза помеху в дверном проёме. Во всяком случае, он поднял кудлатую голову и впился глазами в глаза Ивана. После чего, спустя пару секунд, прыснул в кулак и тут же, не в силах сдержаться, расхохотался вслух. — Это ведь не то, что мы все вместе щас подумали? И продолжил ржать, встряхивая короткими кудрями. Судя по всему, он веселился искренне, от всей души. По пояс незнакомец был прикрыт простынёй, а идеальная гладкая грудь с небольшими коричневыми сосками и аккуратный пресс вполне могли бы украсить обложку журнала с соответствующим названием. Например, «Блядь месяца». Герка не пытался прикрыться. По лицу его вообще невозможно было ничего прочесть, впрочем, Иван и не всматривался. Не было сил глядеть на Северцева. Так, краем глаза заметил, что побелел и стал не хуже, чем та простыня. И молчал. Говорил за двоих незнакомец. Точнее сказать, за троих. — Иди к нам, красавчик. Места полно, лишним не будешь. Правда, Гер? — стрекотал он, то ли не понимая ситуации, то ли откровенно насмехаясь. На этих словах Иван круто развернулся и молча пошёл. Услышал за спиной сдавленный Геркин голос — слов не разобрать — и изумлённую реакцию незнакомца. Вот его-то фраза звучала громко и так отчётливо, что и на первом этаже слыхать было, и у входной двери. Вернее, выходной двери. Иван ведь выходил. Едва успел кроссы надеть. Находиться в этом доме оказалось невозможным до боли. А между тем парень с изумлением и довольно громко на всю квартиру воскликнул: — Что ты сказал? Бля, это твой парень? У тебя есть парень? Ну, Герасим, удивил! Да ты ещё больший мудак, чем я думал! — И снова рассмеялся. — Я Герман! — вызверился на него Герка. — Да похуй, — весело отозвался пацан. — Что делать-то собираешься? Этих последних слов, как и ответа Северцева, Иван уже не слышал — он выскочил в подъезд и сбегал по лестнице, почти не касаясь перил рукой. Кудлатый нагнал его на перекрёстке. Он перебежал дорогу и зашагал рядом. И, по всей видимости, не собирался отставать, как Иван ни старался прибавить шаг. — А ты правда его парень? — Нет, — сквозь зубы выплюнул Ванька. — Да-а, — протянул тот, повернув голову и внимательно рассматривая на ходу Иванов профиль. — Отъебись, — также сквозь зубы процедил Иван. Пустоту медленно заполняла злость, и это было лучше, чем вакуум. Определённо лучше. Парень и не подумал послушаться, он почти вприпрыжку нёсся рядом, теперь время от времени бросая в сторону Ваньки короткие взгляды. И уже не улыбался, а наоборот, был серьёзен и сосредоточен. Его смазливой роже такое выражение вовсе не подходило. И поперечная морщинка, что появилась между бровей, тоже с его лицом не вязалась. Но, если уж на то пошло, Ваньке это было по херу. Он был далёк от того, чтобы всматриваться. — Чё, даже в морду мне не заедешь? — внезапно поинтересовался парень. Откровенно говоря, присутствовало такое желание. Даже более того — навязчивое желание. Однако опустошение внутри — это было словно куклу распотрошили: вынули сердце, желудок, лёгкие, и набили освободившееся пространство трухой — не давало этого сделать. Энергия ушла, как ливень в песок, и сил оставалось только на то, чтобы идти и идти. Неважно куда. — Нахуй ты мне сдался, — всё же выдохнул Иван, стоя перед очередным светофором. Ну кто их программирует, эти светофоры, какой мудень? Битые три минуты горит красный и не думает переключаться. Заклинило его, что ли? Не дождавшись, пока свет сменится на зелёный, и убедившись, что дорога издевательски пуста, Ванька коротко выматерился вполголоса и шагнул на проезжую часть. — Стой, дебил! — рявкнул пацан и практически выдернул Ваньку из-под колёс тачки, которая невесть как появилась из-за поворота и пронеслась на скорости, обдав их обоих грязной шугой и одновременно оглушив истеричным сигналом. Некоторое время они шли молча. — И всё же странно, — не выдержал кудлатый, — обычно стараются зарядить в табло не тому, кто изменил, а тому, с кем. Пришлому. Своего жаль, или как? Типа хоть говно, да своё? А ведь чужой, может быть, и вовсе ни при чём? Так, случайно пописать зашёл? Иван резко остановился. — Слушай. Ты чего ко мне приебался? Вали куда шёл! Или назад, вон, возвращайся, недоебались же! — Ну да, дальше дрочки не зашли. Не успели, — простодушно не стал отрицать парень, пожав плечами. — А насчёт куда шёл, то, если б я шёл, как ты мечтал, на хер, ты бы сейчас валялся в грязи, раскатанный колёсами того ни в чём не повинного бедняги. Так что читайте: «Спасибо друг, что вынул меня из-под капота тачки». — Друг? — опешил Иван. В иной ситуации он бы рассмеялся, но сейчас его лишь перекосило. — Ну ты и… — он затормозил, подбирая подходящее слово, но так и не смог подобрать. — Наглый. — Не жалуюсь, — развёл руками тот. Иван так и стоял сейчас напротив кудлатого и изучал его лицо. До того у него не было и мысли всматриваться в рожу случайного козла, но сейчас он всерьёз завис: с одной стороны, стало необходимо перевести дух после почти спринтерского забега по улицам родного города, а с другой стороны, пауза нужна, чтобы сообразить, как наконец избавиться от этой навязчивой пиявки. Ну и червячок любопытства тоже дал о себе знать. Захотелось разглядеть прилипшего к нему как репей чмошника в деталях. Чмошник оказался красивым парнем, его даже не портил покрасневший от холодного воздуха нос. Светлые волнистые волосы ворошил ветер, а глаза смотрели серьёзно и внимательно. — Слушай, если это имеет значение, — начал было чмошник… — Не имеет, — отрезал Ванька, спрятал руки в карманы и пошёл дальше. — …то это я ему позвонил — потрахаться захотелось, — не обращая внимания на Ванькины слова, продолжил парень, снова нагоняя его и продолжая идти рядом. — Он попервоначалу отнекивался и говорил, что занят, что не может и всякое такое. Но я ж охуенный, сам видишь… мне разве откажешь. Если б я знал, что у него есть парень, тем более такой красавчик… я б и не лез. Я уважаю чужую территорию. — Значит, вы уже не в первый раз? — машинально спросил Иван. Мысли его были заняты тем, как бы отвязаться от этого незваного нового знакомого. Дать в морду не вариант. Во-первых, эффект неожиданности был бы несколько смазан, да и удовольствия никакого не получишь, если учитывать, что он сам тебе это предложил. Попросить съебаться по-хорошему? Так не действует же! Но отвязаться надо. Парень сбивал с мыслей и мешал окунуться в депрессию. А окунуться нелогично хотелось. Сделать себе больно. Растравить душу… — Не в первый, — вклинился в поток его мыслей парень. И ту же лихо соврал: — Во второй. Иван шёл уже медленнее — то ли силы окончательно иссякли, то ли смысла бежать не пойми куда он уже не видел. Всё равно этот хвост от него не отстанет. — Зачем ты за мной идёшь? — вырвалось у него против воли. Вступать в диалог со странным парнем, которому давно уже стоило расквасить его идеальный нос, казалось не лучшей идеей, однако он это сделал. Парень отреагировал на прямой вопрос неожиданно. Лицо у него застыло, и взгляд остановился. Пару секунд он молчал, собираясь с ответом. — Да чёрт его знает, — наконец пробормотал он растерянно. Ну что ж, по-видимому, задумываться над своими поступками он не привык. — Наверное, низачем. Просто… если б у меня был парень… тем более такой, как ты, я бы за него держался руками и ногами. — А у тебя нет? Видимо, потому нету, что по чужим шаришься? — усмехнулся Иван. — Видимо, потому, что мне это не нужно, — отрезал тот. — Я не заморачиваюсь, да и легче так и честнее. Никто никому ничего не должен. Некоторое время они шли, не проронив ни слова, пока их не остановил очередной светофор. На этот раз Иван разумно дождался зелёного. Ну, блин, а чего он ждал? Что Север внезапно — хоба! И переродится? Да вот и нет. Герман остаётся собой, и неужели он, наивный мальчик, предполагал, что может быть иначе? Эти логичные выводы прорвались сквозь строй случайных мыслей, и ему пришлось признать, что глупо было с его стороны обманываться. — Вот я дебил, — сказал он самому себе, под нос пробормотал, еле слышно. Но парень уловил невнятную речь и хмыкнул. — Отпускает помаленьку? Ну и ладушки, а то прям в анабиозе брёл, как угашенный. Иван не ответил. Тогда тот продолжил: — Ты не дебил. Наверное, каждый через это проходит. — И ты? — вырвалось у Ваньки. — При чём тут я? — удивился парень. — Я исключение. Мне вообще никто не нужен. Что может быть прекраснее простого, честного одноразового траха? Они дошли до места, где тротуар упирался в лестницу, не особо крутую и всего-то из пяти-шести ступенек, но именно эти ступеньки оказались непреодолимым препятствием для двух прохожих. Женщина сидела в инвалидной коляске, а мужчина изо всех сил пытался затащить её наверх. «Безбарьерная среда, её мать!» —подумалось Ивану. Громоздкая коляска не поддавалась и даже кренилась набок, грозя опрокинуться. Женщина с улыбкой что-то сказала своему помощнику, и они оба засмеялись. Потом мужчина обнял её за шею и чмокнул в щеку. Иван с парнем не сговариваясь подошли к коляске и подхватили её с двух сторон. Мужчина поддерживал спинку. Втроём они быстро справились с проблемой и осторожно поставили колесницу («Моя колесница», — пошутила женщина) на землю. — Спасибо, парни! Когда пара исчезла за поворотом, Иван вдруг спросил: — И как же ты его тащил на второй этаж? И зачем? Ему было всё равно как и зачем. Он спросил автоматически, чтобы удержаться на поверхности; ему казалось, что стоит позволить себе прокручивать в уме плёнку недавних событий, можно и мозгами двинуться. Не думать. Не видеть. Не вспоминать. В какой-то мере он сейчас был благодарен этому козлу, что плёлся рядом, за то, что тот не даёт ему продыху и забивает эфир. — В смысле? — поперхнулся парень. — Это он меня затащил. — Ну… у него же перелом. Гипс. — Какой перелом? — не понял кудлатый. — Нога. И рука. — Постой. — И парень сам остановился. — Мы о ком говорим? О Герке? Иван молча сверлил взглядом незнакомца. — Он вроде тачку разбил, — медленно продолжал тот. — Но, кроме ушибов и небольших растяжений, ничего не получил — тачка же крутая… была. Подушки там… Ой, бля! У парня вытянулось лицо, и он медленно стянул капюшон куртки на затылок. — О-ху-еть… значит, тот гипс, который валялся внизу на диване… о… май… га-а-ад! Он расхохотался так искренне, что не устоял на ногах, присел на корточки и хлопнул ладонями по коленям. Ванька без сил опустился на скамейку, не обращая внимания на то, что она припорошена снегом. Парень, просмеявшись, плюхнулся рядом. — То есть он придурялся, чтобы… — Чтобы я вернулся, — убито проговорил Иван. Сейчас все детали выстроились в нужном порядке. И Лёшик, который позвонил вовремя. И отёк, который спал подозрительно быстро, а Иван ведь гуглил, знал все сроки. Радовался ещё тогда, дурак, что быстро, без осложнений… И медсестра. Скорее всего, она тоже в их команде. Герману очаровать девушку — раз плюнуть. Попросить подыграть — два с половиной раза плюнуть… — Блядь, не могу поверить… — Парень помотал головой; он казался ошарашенным никак не меньше Ивана. — Слушай, чувак, это любовь, — уверенно заявил он, подумав. И криво улыбнулся. — Я, блин, тебе даже немного завидую. Это ж надо, целую многоходовку продумать и прокрутить. Я б не смог. — И главное — всё нахуй слить. Ладно, давай вали. Побазарили и хватит, — бесцветно проговорил Иван. Он только сейчас понял, что бесконечно устал. Словно кирпичи таскал на горбу целый день. А точнее, один кирпич. И не кирпич даже, а огромный валун. И не день, а вечность. Сизиф, называется. Так, кажется, звали беднягу, который показал пример всем тупым Иванам. — Погоди, давай разберёмся, — настырно возразил парень. — Давай с самого начала. — Вы первый раз посрались? Ну, в смысле, перед этим цирком с переломом? — Второй, — механически ответил Иван. — В первый раз летом. Второй — где-то в ноябре. — Ноябрь… ноябрь… Постой-ка… ну да, мы тогда и познакомились с твоим этим… на записи трека к одному ролику. Ладно, забей. Короче, я так понял, это у вас уже традиция — посраться-помириться. Мрачное молчание в ответ, похоже, удовлетворило парня, так что он кивнул головой. — Ну а если я тебя спрошу — только без вранья, лады? Иван только хотел оборвать, сказать, что в хер ему не всралось отвечать на вопросы какого-то левого чувака, как парень без перерыва и разрешения выдал: — Ну вот по чесноку, ты ни с кем ни разу не перепихнулся в то время, что вы разбредались, так сказать, каждый в свой угол ринга? Ну ты понял, да? Типа ты чист аки ангел небесный? Или всё ж таки время от времени потрахивал случайных пешеходов? Или тебя кто? Ванька не собирался отвечать, однако и соврать не мог. Митька… да и Михаил, чего уж там. Не было бы этого, будь они вместе с Геркой, конечно, не было бы. Но он же в то время был один! Никому ничего! — Это другое, — выдавил он из себя наконец. — Конечно другое! — обрадовался парень. — Конечно! И я о чём! Ты пойми, я не оправдываю твоего… но мы познакомились как раз когда вы были отдельно. Всё по-честному. Да, твой парень сейчас накосячил. Но каждый имеет право на второй шанс. Понимаешь? — И на десятый тоже, — едко бросил Иван. — А это зависит от того, любишь ты его или нет, — серьёзно отозвался парень. — Если да, то и на десятый. — Он вздохнул и на секунду упёрся лбом в ладони, словно ему было тяжело держать голову. — По ходу любишь, иначе бы не брёл сейчас, как в жопу зомбаком укушенный. Ну то, что Герасим к тебе неровно дышит, мы уже выяснили. — И он кисло улыбнулся, отняв ладони ото лба. — Устроить такое представление… кучу сил на это потратить. Это, зная такого мудака, как твой парень, много значит. — Не вернусь, — тоскливо сказал Иван, глядя вдаль, где улица заканчивалась туманом и было непонятно, насколько далеко она простирается. — И не надо, — пожал плечами его новый знакомый. — Пусть этот долбоёб посидит там один. Мы ж знаем, что он теперь на двух ногах и с двумя руками, так что не пропадёт… А вот, кстати, хочешь? Он достал из кармана куртки плоскую металлическую фляжку и отвинтил ей голову. — Что это? — спросил Иван. Хотя можно было и не спрашивать — и так по аромату было ясно, что коньяк. Причём хороший, не бормотуха из сельпо. Хэннесси или Барон Отард какой. — Хлебни, не пожалеешь, — кивнул парень. — Заодно согреешься. И сам подал пример, приложившись губами к крохотному горлышку. Так и вышло, что сидя на скамейке и передавая фляжку друг другу, они опустошили её полностью. Мало-помалу заднице, несмотря на ледяную скамью, стало тепло, и такое же уютное тепло разлилось в животе. Парень нёс какую-то пустую ахинею на посторонние темы и лишь один раз чуть напрягся, когда Иван, чей язык под действием коньяка немного развязался, сказал: — Если тебе никто не нужен, стало быть, тема с вторыми шансами вообще не про тебя? Где логика? — Я исключение, я уже сказал, — неожиданно сухо отреагировал парень. — Подтверждает правило, если ты не в курсе. — Ясно. Все звери равны, но. — Вот именно. Но! — Парень поднял палец к пасмурному небу. Сам Иван считал себя трезвым, а вот собеседника его, судя по всему, неожиданно быстро повело. То ли он уже изначально был немного под градусами, что не исключено, учитывая его ржач при виде стоящего в дверном проёме Ивана, то ли… — Ты алкоголик? — догадался Ванька. — Конечно, — жизнерадостно кивнул кудлатый. — На трезвую бо́шку разве всё это, — он обвёл широким жестом окружающий мир, — вывезешь? Да не ссы, бро, я трезв как хрусталь. А вот тебе пора немного расслабиться. Давай закатимся куда-нибудь? — Куда? — не понял Иван. — Куда-нибудь, где никто никого не знает. И можно прийти в себя и оценить ситуацию со стороны. Наблюдателем, так сказать. Знаешь присказку? Превратись из участника событий в наблюдателя. Парень вновь казался трезвым и говорил таким уверенным голосом, что Ванька и сам не понял, как кивнул, что было мгновенно расценено как согласие. — Пошли. — Парень с удивительной энергией вскочил на ноги и потянул его за рукав. И они пошли. Через минуту он заговорил вновь, но на этот раз без улыбки: — Понимаешь, Иван… Ванька вздрогнул. Слышать своё имя от человека, которому ты не представлялся, достаточно напряжно. Откуда он знает? Герман сказал? Или он сам нечаянно проговорился? Да вроде бы нет… На лбу написано? Тем временем парень не придал значения его реакции или не заметил её и продолжил как ни в чём не бывало: — Понимаешь, Иван. Человек такое существо… любой человек должен уметь идти на компромисс. Это необходимая часть коммуникации. Если человек не умеет или не хочет идти на компромисс, то он идёт в жопу. И там остаётся один на веки вечные. Сечёшь? — Откуда ты знаешь, как меня зовут? — задал Ванька вопрос, который вертелся на языке. — Догадался, — нимало не смутившись, ответил кудлатый, тряхнув гривой. Ну ясно же, что соврал! — А ты? Тебя-то как зовут? — Иван остановился посреди дороги. Парень, непонятно чему улыбаясь, обшарил взглядом его лицо. Ивану и привыкнуть бы уже к его манере бесцеремонно разглядывать собеседника, но нет. Это по-прежнему немного раздражало. — Зовите меня Дамдин Сухэ-Батор. — Парень от души заржал, откровенно наслаждаясь реакцией Ваньки. И тут же хлопнул его по плечу. — Шучу я. Расслабься. Можешь звать меня Гений. Е. В. Гений. — Женькой, что ли? — разгадал нехитрый ребус Иван. — Ну.