Recambio. Обратный счёт. Книга вторая

— Слушаю. Хриплый голос в трубке Иван не узнал. И неуверенно пробормотал: — Это… Алло. — Да я это, я, — сказал Женька и закашлялся до удушья, притом настолько мучительно, что Ванька испугался. — Болеешь? — Ну… так… — задыхаясь, прохрипел Женёк. — Бля, вызывай скорую! — запаниковал Иван. — Ага. Щаз, разбе… акхахакха… блядь. Разбежался. — Дебил, тебе в больницу надо! — Не. Не надо. Кризис уже прошёл, кха. Температура не тридцать девять, как вчера, а тридцать восемь. — С половиной, — подсказал Ванька. Он лихорадочно соображал, что делать. В скорую звонить — так Женька рогами упрётся, как архар. Вызвать врача, срочно! Вот же Иван скотина. Друг называется. За неделю и не позвонил ни разу, и не спросил как жизнь. Эгоист махровый. Полностью погряз в своих шкурных делах. И в Герке тоже по уши завяз. И в его шкурных… Он вздохнул, вспомнив, что именно заставило его набрать Женькин номер. — Ты подсматриваешь, что ли? — хмыкнул больной. — Ну, тридцать восемь и три. — Я сейчас приеду. — Ты ёбнулся? — не на шутку перепугался Женька. — Заразишься и в ящик ещё сыграешь. С твоим-то цыганским счастьем. — Ты мне зубы не заговаривай, — торопливо сказал Ванька. Он сидел в тачке и уже завёл мотор. — И кстати, что тебя не устраивает в моём цыганском? Ты вообще на себя посмотри, да? — То не устраивает, что у тебя, куда ни плюнь, везде одна жопа. Кроме, разве что, твоей грёбаной игры. Видимо, всё счастье туда ушло. — А у тебя куда ушло? — А у меня никуда. У меня вообще всё в шоколаде. Кругом шешнадцать. Я и умный, и красивый, и везучий. — И пиздабол. — Да, — по инерции сказал Женька. И тут же спохватился: — Тьфу ты! — Засмеялся и опять зашёлся в длительном мучительном приступе. Ваньку немного отпустило. Ржёт — значит и в реанимацию рановато, и в крематорий ещё не пора. — Я еду, — всё же сказал он, выезжая со двора и поворачивая на дорогу. Последние полчаса он сидел за рулём своей тачки без мыслей и без особых идей. Он так и не смог тронуться с места и по-прежнему оставался во дворе сойкинского дома в тени огромной липы. Ванька подозревал, что сам Михаил всё это время наблюдал за ним из окна, однако думал об этом равнодушно, эдаким фоном. Глядишь? Ну гляди… А Женьке он позвонил, подчиняясь минутному порыву, но сейчас, осознав, что там дело совсем худо, костерил себя на чём свет стоит. Хуёвый он друг. — Не вздумай приезжать, — переполошился Женька. — Ты чо, смерти моей хочешь? Я тебе дверь не открою, даже не сомневайся. — Я тебе продукты и лекарства привезу. Говори, что тебе надо. — Да не надо мне ничего. Мне уже всё привезли и под дверь поставили. Я не открыл потому что. — А… кто? — Ванька ощутил нечто напоминающее укол ревности. — Какая разница? Ну… Эльза. — Девушка твоя, что ли? — завис в непонятках Иван. Как так? У Женьки и девушка? — Не моя. И не девушка. Короче, там всё сложно. Но заражаться ей тоже никак нельзя. Джеки вновь надсадно закашлялся в трубку и пробормотал про себя: — Курить хочу пиздец как. И не могу — сразу задыхаться начинаю. Вон пачка лежит прям передо мной… смотрю на неё и чувствую: не вынесу этой пытки. Закурю и сдохну. Выкинуть раз пытался, так аж из мусорного пакета достал. — Не вздумай! — запаниковал Иван. И решительно сказал: — Давай так. Я приеду, и ты её выкинешь в окно, только чтобы я видел. Лады? — Ну… давай, — с сомнением прозвучало из трубки. И затем увереннее: — А и правда, давай. Давно хотел завязать. — Чего это вдруг? Земля с орбиты сошла? — Да бесит, что есть на свете что-то сильнее меня, прям в бараний рог скручивает. Зависимость — слышал такое? — Ещё как, — вздохнул Иван. — Ну вот, хочу, чтобы вообще ни от чего. — И ни от кого, — логично продолжил Иван. — Приезжай, — поставил точку Джеки. Ванька так и сделал. И приехал, и пачку подобрал, которую Женька, размахнувшись, кинул на газон. От самого Женьки, кстати, осталась бледная тень. Но она, несмотря ни на что, улыбалась, и это вселяло какую-никакую надежду. Тень, радуя глаз чахоточным румянцем и чёрными подглазьями, присела на подоконник и помахала рукой. Ванька набрал номер. — Тебе точно ничего не надо? — спросил он, дождавшись, когда Женька ответил. — Надо. Сигареты мне купи, — прохрипел тот и засмеялся, перемежая ржач диким кашлем. — Да щас. Перетопчешься, — усмехнулся в ответ Иван. Он видел закутанного в плед Женьку в окне, Женька видел его, и это было здорово. — Как сам? — просипел Женька, прокашлявшись. — Норм, — поник Ванька. Он вспомнил, зачем вообще позвонил, и мгновенно съехал в то самое душное и грязное болото, в котором ощутил себя сразу, как вышел из квартиры Сойкина. — Ой, токо вот пиздеть мне не надо! — Женька закатил глаза. — Когда у тебя всё хорошо, ты хрен позвонишь. Он был прав, и Ивану от этого сделалось совсем гадко. — Я козёл, — сокрушённо пробормотал он. — Это для меня не проблема, но хорошо, что сам это понимаешь, — хмыкнул Женька. — Я к тебе уже привык, не отдерёшь, и потом, у каждого свои недостатки. Козлы тоже люди. Давай выкладывай, что за херня случилась. Во время этой длинной тирады Женька дышал так тяжело, словно марафон бежал, и Иван вновь перепугался. — Слушай, лучше после поговорим, всё это не так и важно. — Нет уж, — просипел Женька. — Я что, зря к окну плёлся? Это подвиг, между прочим. И он снова зашёлся в приступе кашля. — Ты ж говорить не можешь, — пробормотал Ванька в трубку. — Ты можешь. А я только слушать буду. Женька слово сдержал — терпеливо молчал всё то время, что Иван, запинаясь и то и дело замолкая, рассказывал ему события последних двух дней. И только кутался в плед да отпивал по глотку из небольшого термоса, который стоял рядом с ним на широком подоконнике. — Ну? И в чём проблема? — со скрипом сказал он, когда стало понятно, что рассказ подошёл к концу. Иван подавленно молчал. Как словами объяснить то, что и без слов ясно? Он стоял, прислонившись задом к капоту и держа мобилу в ладони. И глядел исподлобья на Женьку, который по ходу издевался над ним. — Слушай, — наконец сжалился тот. — Ну если ты хочешь спросить у меня совета — послать тебе Геру на все тридцать три буквы русского алфавита или же просто дать в бубен, то не дождёшься. Сам решай. А вообще… давай разберём ситуацию по пунктам. Пункт первый. — Тебе не тяжело? — спохватился Иван. В ответ на это Женька застыл, по всей видимости, прислушиваясь к процессам, что происходили у него в груди, потом кашлянул на пробу и мотнул головой. — Не. Вроде пока отпустило. Короче. Твоя жопа осталась нецелованная? Сойкин оказался джентльменом? И, кроме пяти минут позора, иных ужасных ужасов тебе не выпало? Так. Запишем. Идём дальше. Герке и правда армейка светила? Да? Ну… он и долбоёб. Женька покачал головой и отпил из термоса. И продолжил. — Послушай, ну он что, сам сказал тебе словами через рот: «Вань, иди договорись за меня, а если надо, то жопу подставь»? — При чём тут это? — возмутился Иван. — Не кипешуй. Сказал или нет? — Нет, — нехотя вынужден был признать он. — А как сказал? — Что в армию пойдёт. — Ну и хер бы с ним, — легкомысленно отмахнулся Женька. И, глядя на то, как помрачнел Иван, продолжил: — Ладно, понял я, для тебя это не вариант. Короче, я правильно уяснил, что это была целиком и полностью твоя инициатива? И ты, дебил, когда на это шёл, вначале не подозревал, что тебе придётся не просто получить отсос на халяву, а наоборот — самому раскорячиться крабиком по полной? — Да. Нет. Не подозревал, — поник Ванька, вспомнив то унижение, которое ему пришлось хлебнуть полным ртом. — И тебе в итоге свезло так свезло. Как булгаковскому Шарикову. В том смысле, что и жопа цела, и Герман остаётся с тобой? Кстати, довольно эгоистичное желание, не находишь? — Ну… это спорно. — Без порно! — отрезал Женька. — Короче, кончай свои интеллигентские сопли мазать. Овцы целы? Целы. Волки сыты? Сыты. Пастух радостный и пьяный? Всё, Вань, не еби себе мозг. Пять минут позора, в конце концов, никого ещё не убили. — Дело не в этом. — А в чём? В том, что Герман мудак? А ты этого не знал? В том, что он прекрасно понимал, что стоит ему бровь поднять, ты ломанёшься его вытаскивать из жопы? И не исключено, что при этом подставишь свою? В том, что он ещё и изучил тебя как облупленного и спецом надавил на твою психику, чтобы отправить тебя, как овцу, на убой? И при этом чистеньким остаться? — Всё не так! — запротестовал Иван. — Всё так! — рыкнул Женька, задохнулся и тут же закашлялся опять. — Просто признайся в этом дерьме сам себе, мне-то ничего говорить не надо, я и так знаю. А вот когда смиришься с тем, что я прав, просто реши для себя — любишь ты этого мудилу, несмотря ни на что, или нет. Если да, то против лома нет приёма. Плюнь и забудь. Он помолчал и, так и не дождавшись реакции, заговорил снова. — Вань, ну ты же не дебил и прекрасно понял, что со стороны твоего Герки была манипуляция чистой воды. Другое дело, что, к сожалению, есть нюанс. Независимо от того, осознаёшь ты, что он тобой манипулирует, или не осознаёшь, это всё равно работает. Увы. Ванька подавленно молчал. Услышать из Женькиных уст правду оказалось непросто, тем более что всё сказанное отзывалось в груди горьким эхом. — Всё я понял, — наконец выдавил он. — Ну и молодец. И кстати, хочу тебя предостеречь, чтобы не смел вешаться или стреляться, — просипел Женька. — Ни хера не поможет и всё останется как есть. — Секрет в том, что ты хороший человек, а он нет. Так бывает. И вообще. Я бы ничего не предпринимал на твоём месте. Просто, видишь ли, ломить, как лосось, против течения не выйдет. У тебя нет шансов. — А это — течение? — горько усмехнулся Иван. — Ещё какое, — вздохнул Женька. — Горная река. Катунь, например, слыхал? Кто попадает, живым не выплывет. Так что береги себя, плыви по течению и будь что будет. И вообще, прими себя таким, как есть. И ситуацию эту прими. Просто живи. А насчёт течения — сам поймёшь, когда река пересохнет. Проснёшься в одно утро и почувствуешь, что здоров. Просто так, без условий и лечения. Здоров и баста. Кончилась карма, отработал всё. Ванька молчал, стараясь переварить услышанное. — А вообще, Вань, задрал ты меня своими мильёнами терзаний. Я тебе скоро счёт стану выставлять за услуги психотерапевта. Иван хмыкнул. — Не вопрос. Сколько с меня? — Сегодня вам повезло — скидка для членов клуба «Влюблённый лох» сто процентов. При предъявлении карты, конечно. — У меня карты пока нет, — засмеялся Иван, чувствуя, что приехал не зря. Женька как никто иной умел представить ситуацию в таком свете, что хотелось жить, и проблемы после общения с ним казались не настолько уж и глобальными. — А тебе и не надо, — заржал Женька, в очередной раз прокашлявшись. — У тебя этот куар код на лбу выбит, аж светится в темноте. Вот и сканируют его все кому не лень. Ну и что на это ответишь? Вот Ванька и молчал. — А препод твой, кстати, красава, — усмехнувшись, продолжил между тем Женька. — Кремень просто и крутяк. Люблю таких. Познакомишь? — Обойдёшься. — Ну, как знаешь, — надулся Женька. Это было заметно даже с большого расстояния, которое их разделяло. — Делаешь добро делаешь, а тебе в ответ хуй на рыло. На том и расстались. Ванька напоследок махнул рукой, дождался ответного оттопыренного среднего пальца и, улыбаясь, сел за руль. За Покровского он теперь не особо переживал — хотя с виду тот и был далеко не пряник, но его обычная борзость говорила о том, что Женька скорее выздоравливает, чем помирает. И всё же Иван пообещал себе звонить болящему два раза в день, чтобы держать руку на пульсе. А вот когда он добрался наконец до дома — их с Германом дома, — то завис, заново переживая бурю в душе, и долго не мог заставить себя выйти из машины. Застыл, словно его приклеили к дермантину сиденья. Пошарил по волнам радио, включил новости, музыку, но не слышал ровным счётом ничего. Только слова Женьки звучали в голове обидным рефреном, повторяясь раз за разом. Но самое главное — как вести себя с Геркой, он пока не представлял. Злость на себя, злость на Северцева, злость на Сойкина — всё это кипело в груди и всё же… всё же не могло перевесить облегчения, которое он испытывал при мысли о том, что заветная зачётка, как ни крути, лежит в нагрудном кармане и греет сердце. В итоге он плюнул на всё и решил, что просто вручит Герману книжицу без эмоций и без комментариев. И уж в любом случае без подробного описания визита. Впрочем, Северцев ему задачу облегчил. Учитывая тот факт, что он сидел на диване в обнимку с бутылкой коньяка и пялился мутными глазами в какой-то тупой сериал, явно не вникая в происходящее на экране огромного телевизора, в детальном рассказе он не нуждался. Иван, не загоняясь, без лишних слов положил зачётку перед ним на низкий журнальный столик и не дожидаясь ответа пошёл в душ. Смыть с себя пыль и копоть сегодняшнего дня хотелось так остро, что он не мог думать ни о чём другом, кроме чистой воды. Герман появился спустя полчаса, когда Иван вымылся, обсох и сидел перед компом в комнате, которую он давно уже облюбовал и обустроил под рабочий кабинет. Торги сегодня по понятной причине не проводились, но он решил проверить одну из своих догадок и включил симулятор, чтобы потренироваться. Цифры суетливо прыгали перед глазами, красно-зелёные, нарядные, но он не мог сосредоточиться на работе и в конце концов оставил пустые попытки провести анализ данных. Оставалось тупо пялиться в мерцающий монитор. Северцев неслышно вошёл и остановился в дверях с зачёткой в руке. Его немного шатало, но в целом вид у него был адекватный. — Это что? — спросил он, запнувшись. — Зачётная книжка. — Иван развернулся в кресле и смотрел на него чуть прищурившись и не моргая. — Нет. Не это. — Герман замешкался, непослушными пальцами пытаясь листать страницы. Наконец дошёл до нужной. — Вот это. Это что? — Зачёт, — холодно произнёс Иван. И уточнил, чтобы закончить этот диалог: — Твой. У Сойкина. — А… как. Я же тебя не просил вроде. Герка попытался отвести глаза, но потом всё же поднял, с трудом их фокусируя. И словно наткнулся на Иванову улыбку. Ванька же не смог сдержаться. Его распирало изнутри злое веселье, и он едва не рассмеялся. — Не просил. — И? — Что и? — Как тебе это удалось? — Ну… отгадай. Скулы у Германа одеревенели, и сам он напрягся. Глаза же безостановочно шарили по Ванькиному лицу. Ванька тем временем чувствовал себя странно. Злость куда-то испарилась, а на её место пришла усталость. Настолько мощная… убойная. Она словно волна затопила и тело, и душу. И он чувствовал себя как в замедленном кино. Даже сердце, казалось, стало биться через раз. — Забей, — выдохнул он. — Всё пучком. Бабло рулит, сам же говорил. Ну и не забывай, он со мной занимался почти полгода. Можно сказать, сроднились. Короче, я попросил — он сделал. Сказав это, Ванька отвернулся на стуле и вперился глазами в экран монитора. Там ничего не поменялось — цифры бодро скакали, сменяя друг друга, только вот Ванька их по-прежнему не видел. Сидел, выпрямившись как оловянный солдатик из сказки, и ничего не ощущал. И скорее почувствовал, чем услышал прошелестевшее в спину: — Спасибо.