Recambio. Обратный счёт. Книга вторая

Утро как утро. Но Никита проснулся в прекрасном настроении, что в последнее время было редкостью. День рождения отца он всегда любил даже больше, чем свой. Отец старался сделать праздник, в первую очередь, для них с Тёмкой — вместе шли в кино, затем в ресторан, устраивали праздник непослушания — заказывали всё что не приветствовалось в обычные дни: чипсы там, колу, мороженого побольше, огромный торт. Так повелось с самого детства и долгое время казалось, что эту традицию не может нарушить ничто. Однако… Хорошее настроение растаяло мгновенно, стоило лишь ему окончательно проснуться и осознать то самое навязшее в зубах «здесь и сейчас». Вместо родной старой квартиры, где в соседней комнате мирно посапывал Тёмка, и Нику предстояло бы растолкать его и вместе завалиться с поздравлениями к отцу, он обнаружил себя в ином измерении. Он потянулся, привычно раскинул руки и ноги, пользуясь тем, что вся постель безраздельно принадлежала ему. В этом и состоял единственный плюс настоящего. Их с Аней жилище для Никиты так и не стало своим. Немного примиряло с действительностью то, что спальни у них были отдельными. Насчёт этого его жена не особо возражала — во-первых, в каком-то новомодном журнале она прочла, что это стильно и вообще аристократично, ну и признак богатства, естественно. Ну а во-вторых, к сексу она особой любовью не отличалась и достаточно спокойно обходилась без него. Нет, разумеется, секс это модно и круто, а губы-уточки в инсте, задница в обтяг на фотках и завлекательные позы в новых шмотках — это вообще святое. Но что до дела… Ник в какой-то степени был ей благодарен за равнодушие. Если честно, то он с трудом ответил бы на вопрос когда они последний раз спали вместе. Аню в этом плане ничто не парило, а его самого и подавно. Напряжение он привык сбрасывать по мере его возникновения в ванной, да и то, потребность в этом возникала не так уж часто. Вначале он списывал такое резкое падение интереса к сексу на антидепрессанты — отец всё же настоял на их приеме, да Ник и сам со временем понял, что без них жизнь — совершенное дерьмо, а с таблетками вроде бы видны и просветы в облаках, — а затем привык к такому раскладу. Да и психолог, к которому он раз в месяц ходил на приём — опять же по настоянию отца… ну, Нику-то без разницы, а отцу приятно, — как-то раз обмолвился, что у всех темперамент разный: кому-то требуется каждый день по три раза, а кому — раз в три недели. И всё это укладывается в рамки нормальности. На этом Ник и успокоился. Если откровенно, то и в универе, и на работе у отца, где он появлялся два раза в неделю, чтобы войти в курс дела, как того хотел отец, на него бывали поползновения со стороны особей женского пола. Даже один из парней подавал прозрачные такие намёки, что не прочь потусить в нерабочей обстановке. Однако никакого желания у Ника сближаться с возможными любовниками не возникало. Не то чтобы ему была отвратительна мысль об измене своей жене, нет, лишними моральными запретами он не был озабочен. Просто… ну, скучно. Не тянуло его налево, как, впрочем, и направо. Да и вперёд тоже не особо сильно хотелось. Он словно бы заморозился изнутри и порой думал, что его жизнь напоминает погоду в ноябре; день ото дня ничего не меняется — серое небо, серая земля, серый моросящий дождь. Сегодняшний день должен был стать исключением, однако же, судя по всему, не станет. Даже отцовская днюха вместо отдушины превратилась в унылое говно. Дело в том, что на этот праздник без Ани идти оказалось невежливо. Пойти вместе с ней — тогда это мероприятие рискует превратиться в дешёвый цирк, представление, где никому не поздоровится — ни зрителям, ни клоунам. За Тёмку никто не мог бы поручиться. Его острый язычок и подростковая наглость гарантированно испортили бы любое торжество. Даже реальная угроза получить ремня за свои выпады этого камикадзе на минималках не испугает. Все иголки из-под языка достанет, и инстинкт самосохранения здесь ему не помощник. Отец в итоге принял, как ему думалось, соломоново решение. Устроить общий семейный ужин в ресторане. Пригласить Аниных родителей, её брата с женой, ну и до кучи двух-трёх своих давних приятелей с жёнами. Короче, грустный праздник. Никита с тоской представил себе этот кильдым, и если учесть, что тёщу и тестя он едва переносил, а брата Аниного вообще терпеть не мог, то можно себе представить, что фон его настроения замер на нулевой отметке уже с самого утра. Но на все его возражения отец оказался неумолим. — Никит, я так решил. Лучшим подарком для меня будет, если вы с Тёмой не станете выпендриваться и постараетесь найти общий язык с родственниками. Самое важное — это семья, и давайте попробуем немного сблизиться. Сближаться с родственниками ни Ник, ни тем более Тёмка категорически не желали, однако и огорчать отца в его день рождения было так себе вариантом. Ник взял с Тёмки слово, что тот откроет рот только для того, чтобы поесть. — Да понял я, понял! — раздражённо ответил брат. — Все рыбы мира будут нервно курить в стороне. Ещё можно мне рот скотчем заклеить, чтоб наверняка. Ник на это лишь вздохнул. За себя он был спокоен. За время этого брака он сумел нарастить такую шкуру носорога, что не пробить её ничем — ни едкими замечаниями тёщи, ни вопросами с подковыркой — тестя. Ни слезами Ани, которые она, впрочем, не так уж часто тратила — берегла для особо торжественных случаев. Он приучил себя вести вежливо и отстранённо — ровно настолько вежливо и отстранённо, чтобы при этом не казаться хамом. И это у него пока что успешно получалось. Но сегодняшний день… похоже, чтобы пережить его, потребуется собрать в кулак и терпение, и волю. С другой стороны… похер. Закинуться таблетками и покласть на всё. И делов-то — три часа потерпеть. Что ему, впервой, что ли? Однако реальность оказалась не столь радужной. Он стойко выдержал метания Ани по дому с её традиционной мантрой-причитанием: «Что надеть, когда нечего надеть». Потом слегка взбесился, когда она принялась подбирать одежду и ему, и с трудом удержался от того, чтобы рявкнуть на в принципе ни в чём не виноватую жену. Затем, после её короткой истерики, не глядя запустил руку в шкаф и нашарил там первые попавшиеся джинсы и рубашку. Как ни странно, Аню этот спонтанный выбор устроил — во всяком случае, она даже снизошла до того, что довольно хмыкнула и достала расчёску, чтобы пару раз провести ею по Никитиным волосам. И окончательно его ошеломила тем, что коротко чмокнула в щёку и манерно протянула: «Злой и красивый муж». В целом же вечер вполне себе оправдал ожидания. Скука, вкусная еда и дорогой алкоголь. Впрочем, мало-помалу приглашённые перезнакомились, расслабились, и даже тёща прекратила кидать холодные взгляды в тот конец стола, где сидел Никита, и принялась раскатисто хохотать отцовским шуткам. Аня шепталась с женой брата — Ник так и не запомнил её имени. Сам же брат, тоже безымянный, скучно напивался. Тёмка держал слово — за вечер не проронил ни звука и открывал рот, только чтобы кинуть туда кусочек бастурмы или сыра. Потом он украдкой выудил айфон и принялся шариться в нём, полностью погрузившись в процесс. Ник с тоской подумал, что те отцовские дни рождения, к которым он привык и которые не особо ценил и принимал как данность, теперь вряд ли вернутся в ближайшем будущем. Гости тем временем потянулись на танцпол и принялись отплясывать под хиты девяностых. К счастью, никто не приставал к Нику и не тянул его потанцевать. Видимо, мрачный вид его отпугивал самых отъявленных массовиков-затейников. Свет в основном зале был приглушен, площадка для танцев освещалась мерцающими бликами, а зеркальный шар, вращаясь под потолком, гонял электрических зайчиков по всему пространству ресторана. Всё это придавало происходящему странную призрачность. Впрочем, Ник был вполне этим доволен. Ничто не мешало ему потихоньку напиваться — не слишком быстро, но и не затягивая процесс, чтобы окончательно не заскучать. К тому же у него неожиданно нашлось занятие. Светловолосый парнишка-официант, что обслуживал соседний столик, сбился с ног, стараясь угодить двум капризным герлам, и то и дело проносился мимо с подносом — Ник за ним наблюдал. Сперва исподтишка, затем открыто. Полумрак же. Никто никого толком не видит. Хотя… парень, похоже, заметил и, пробегая рядом в очередной раз, дежурно улыбнулся. Никита же с какого-то момента не мог от него оторваться. Сначала он не понимал почему, а потом его накрыло. Волосы. Глаза, улыбка. Парень не похож. И всё же… что-то неуловимое во внешности делало его раздражающе знакомым. До боли знакомым. Таким знакомым, что Ник разозлился и на него и на себя. И уставился в стол. Нарочно. Чтобы не видеть. Встать и уйти ему отчего-то и в голову не приходило. Он допил то, что оставалось в рюмке, не ощущая ни вкуса, ни градусов, и вздрогнул, когда услышал близко, почти над ухом: — Вам что-нибудь принести? Поднял глаза. Парень подошёл вплотную и наклонился к нему с безобидным вопросом. Да, безобидным. Если не считать, что это вовсе не его столик. Никита собрался, чтобы ответить, и задохнулся. От парня шёл едва ощутимый аромат парфюма. Скорее всего, официантам запрещено пользоваться резкими ароматами, но этот запах, чуть уловимый, тонкий — он для Ника оказался ударом ниже пояса. Дождь и шиповник. Тот самый аромат, который он старался забыть много месяцев и который почти забыл. Шиповник и дождь. Это было против правил, это было нереально больно. И этому невозможно было сопротивляться. Ник пришел в себя. Оказывается, всё это время он безотрывно смотрел в глаза парня, который, казалось, и не особо смутился. — Да, — наконец произнёс Ник. — Что именно? — улыбнулся парень. «Ренат», как следовало из надписи на бейджике. — Что-нибудь, — севшим голосом сказал Ник, не отрываясь от лица официанта. Запах шиповника заползал в ноздри подобно невидимой змее, источая сладкий яд. Парень кивнул, продолжая улыбаться, и ответил вполголоса: — Хорошо. Тогда через пять минут. Через пять минут наваждение не прошло. Как Ник ни старался себя уговорить. Это было сильнее его. Очень кстати в это время диджей поставил медляк, и танцпол перестроился — кто мог разбился на пары, кто-то присел за стол, одним словом, в зале произошло движение. Этим и воспользовался Ник, чтобы незаметно покинуть своё место. Он толком ещё не решил зачем, но всё же нашёл взглядом парня, который в ответ кивнул с такой готовностью, словно ждал знака, и направился в дальний угол зала, где располагались туалетные комнаты. Томный голос певца разливался в пространстве, заполнял воздух и вибрировал в груди, наполняя её мутной тоской.             I’m dancing with my digital ego             On this supertango space             Even better that the real one             Getting so anonymous, nameless, fearless, painless* Слова расплывались в воздухе, смешивались с переливами приглушённого света, проникали в голову, превращая всё происходящее в абсолютно нереальный мираж. Ник словно в бреду добрался до входа в галерею уборных комнат, где, как он успел заметить, скрылся светловолосый парень. Одна из дверей оказалась приоткрыта, и свет падал оттуда узкой щелью. Дорогой ресторан и здесь держал марку. Каждая из комнат имела массивную дверь, да и, в общем, назвать её туалетом было неправильно: с последним её роднило лишь наличие унитаза, сверкающего кристальной белизной и своей формой напоминающего уменьшенную копию космического корабля. Тут же находилась раковина в форме кувшинки с медным краном, огромное зеркало, небольшой бархатный пуфик в углу. И всё это делало уборную похожей скорее на гримёрную или же роскошный будуар. Ник, не помня себя, открыл дверь и проник внутрь. В ушах пульсировало безумие, а звуки песни, как оказалось, транслировались и сюда, так что уборная наполнялась ими чуть слышно, вполголоса.             …я танцую с цифровой тенью… Мальчик по имени Ренат ожидаемо оказался там. Он расстегнул верхние пуговицы форменной рубашки и, прищуриваясь, смерил Ника оценивающим взглядом сверху вниз. От этого оценивающего взгляда, такого знакомого, такого простого и наглого, у Ника окончательно съехала крыша. Ренат не был похож… да вообще ни капельки. Но… мимолётное совпадение, светлые пряди волос и запах, да, твою мать, запах! Всё это делало наваждение таким реальным, таким больным… Парень оказался не робкого десятка — без слов шагнул вперёд и накрыл пах Никиты своей ладонью. Надо ли говорить, что там всё уже рвалось на волю, мучительно натягивая джинсовую ткань. Ренат довольно хмыкнул. Никита почти молился, чтобы тот не открывал рта, не разрушил хрупкую иллюзию.             …это намного лучше, чем в реале             Без имени, без страха, без боли… Парень освободил член Никиты из плена и взял его в ладонь. Потом легко толкнул Ника к стене и опустился на колени. — Офигенный, — выдохнул в самую головку и лизнул её, скользкую, затем кончиком языка подразнил щёлку и разом наделся пухлыми губами на болезненно напряжённый орган. Ник почти взвыл от ощущения мокрого, тёплого, плотно обхватившего его рта. Он провёл ладонями по блондинистой голове, пропустил гладкие пряди между пальцами… Не такие волосы — более мягкие и не волнистые, а прямые — и всё же… Ник застонал, когда его член погрузился глубоко в горло… Рената? — и коснулся задней стенки глотки. Парень послушно принимал и, казалось, получал не меньшее удовольствие от процесса. Ник не смог долго выдерживать эту пытку, вцепился в его волосы и принялся грубо трахать светловолосую голову в рот, не помня себя и теряя контроль от внезапно нахлынувшей злости. Откуда она взялась, он не мог бы сказать. Об этом он не думал. Его мысли вообще разметало, как осенние листья под жёстким порывом ветра. Парень всхлипывал при каждом толчке, однако и не пытался отстраниться или протестовать. Ник закрыл глаза. Да, так было ещё круче. Как давно он этого хотел… Он сам не понимал, не осознавал, как безумно этого хотел… Ренат положил руки на его кисти и разжал пальцы. Потом быстро, по-кошачьи вывернулся и встал, приблизился вплотную, обшарил поплывшим взглядом горящее лицо Ника. — Давай так… Ловко раскатал резинку по тёплому, влажному, подрагивающему члену Никиты и извернулся, спустил форменные брюки, опёрся локтями на бархатное сиденье продолговатого пуфа и призывно расставил ноги. — Я готов, не нужно растягивать. Ник не заставил себя ждать. Непонятная злость никуда не делась и рвалась на волю. Он вошёл сначала плавно, а затем рывком до конца, вызвав стон сквозь зубы у своего случайного любовника. Ренат подавался навстречу толчкам резко, азартно и очень умело. — Помоги мне, возьми… — Ренат подвывал, упершись лбом в сложенные лодочкой ладони, и, казалось, уже готов был кончить. Ник обхватил чужой член, чувствуя его плотную упругость, и ему оказалось достаточно лишь несколько раз легко сжать пальцы и сдвинуть нежную кожицу вверх-вниз. Он только и успел подумать, что на сухую это должно быть неприятно, как парень вскрикнул, дёрнулся и кончил, короткими толчками выплёскивая сперму прямо на алый бархат обивки. Ник сжал пальцами косточки на бедрах любовника, не заботясь о возможных синяках, и принялся жёстко насаживать на себя покорное тело. Ренат с готовностью отвечал, не так жадно, как раньше, но по-прежнему охотно. Ник даже не думал о том, что парню, возможно, неприятно и даже больно. Его вообще не заботило ничего, кроме собственных ощущений. А они были фантастическими. Злость, смешанная с возбуждением, вылилась в мощный оргазм, который волной прокатился по всему телу и отхлынул, оставив его без сил. Никита тяжело дышал, упираясь лбом в стену. Думать ни о чём не хотелось, и одновременно с заполнившим весь организм облегчением он наконец почувствовал, насколько пьян. — Вау, круто, — выдохнул Ренат. Он так и продолжал стоять плугом, да и Ник не торопился из него выходить. — Эй! — Он слегка повёл бёдрами. — Пусти меня. Только осторожно, мне ещё работать. Никита ни слова не говоря послушался и медленно подался назад, аккуратно придерживая презерватив. — Тебя как зовут-то? — Парень поправил одежду и наскоро плеснул в лицо водой, пригладил волосы ладонью. Ник не торопился с ответом, пока не наткнулся на вопросительный взгляд в зеркале. — А это важно? — расслабленно улыбнулся он. — Ну… так. В любом случае было супер. Люблю свою работу, — хохотнул Ренат. Никита ощутил в груди лёгкость и пустоту. Как воздушный шарик там поселился, только без воздуха. Пустой. Вакуумный.             Я танцую с цифровой тенью             Танго в безвоздушном пространстве             Это намного лучше, чем в жизни             Здесь нет имени, нет страха, нет боли             Просто танго с твоей тенью… Ренат кивнул напоследок и выскользнул за дверь. Никита не стал задерживаться. Он быстро освежил лицо водой и, наскоро обтерев его маленьким махровым одноразовым полотенцем, тотчас вслед за Ренатом вышел в коридор, совершив тем самым непростительную ошибку. Чёрт. Надо было отсидеться там, внутри, ещё минут пять. А ещё лучше — полчаса. В коридоре в самом дальнем углу стоял Тёмка. Он проводил взглядом Рената и исподлобья взглянул на Никиту. Его губы дрожали. — Тём… — вмиг пересохшим ртом произнёс Ник. Тёмка круто развернулся и ушёл. Чёрт, чёрт!!! Ник, пошатываясь, неверной походкой направился к выходу, пытаясь догнать брата и с ужасом понимая, что не может за ним угнаться. Когда он вышел в общий зал, Артёма уже нигде не было. Он настиг его лишь спустя полчаса дома в отцовской квартире. За время короткой пробежки по безлюдным в это время улицам Ник успел протрезветь и даже позвонить отцу, чтобы успокоить его. — Я Тёмку доведу до дома, он устал, — на ходу, задыхаясь, скороговоркой проговорил он в трубку, молясь про себя, чтобы мелкий действительно оказался дома. Мелкий оказался. Вот только он заперся в своей комнате и на все уговоры отвечал глухим молчанием. — Тём, ну я не уйду, пока мы не поговорим, — наконец устало взмолился Ник. — Ты ж понимаешь, что рано или поздно тебе нужно будет выйти. Хотя бы в туалет. Логика в его словах была железная, и брат, немного помедлив, всё же открыл защёлку. «И кому только взбрело в голову делать такие двери, чтобы запирались изнутри», — с досадой подумал Никита, прежде чем войти. И тут же вспомнил, что Тёмка перебрался в его собственную комнату, как только он отсюда съехал. Типа в комнате брата лучше. На самом деле разница не была значительной, просто мелкий ещё и скучал, хотел хотя бы так быть поближе к старшему, это всегда было ясно. — Тём, — начал он осторожно. Брат не пошевелился. Он сидел за выключенным компом, взглядом буравив стену. — Тём, — повторил он. — Это не то что я подумал? — резко бросил тот. — А что ты подумал? — вкрадчиво поинтересовался Никита. — А что я мог подумать? — крикнул Тёмка. — Мой брат пидор! Как я должен себя чувствовать? Как пацанам в глаза смотреть? — Каким пацанам? — удивился Ник. — Любым! — отчеканил брат. — Слушай. Давай проясним обстановку, — насколько мог спокойно сказал Ник. — Тебе надо — ты и проясняй, — буркнул мелкий. — Во-первых, я никакой не пидор, — соврал Ник. — Угу. И трахнул этого козла случайно. — Никого я не трахал! — Ну а что, врать так до конца. — И вообще. У меня вон жена есть. Гомики не женятся, чтоб ты знал. — А Киркоров? — подозрительно зыркнул брат. Ник только сейчас заметил, что нос у него красный, да и глаза с опухшими веками тоже предательски блестят. — Он развёлся, — напомнил Ник. — Видимо, не вынес внутреннего конфликта. А я вон женат и разводиться не собираюсь. Оставалось лишь надеяться, что брат не до конца в теме и поверит в столь откровенную пургу. — А разве нельзя и так и так? — уже спокойнее поинтересовался тот. Да уж, брат у него умнее, чем хотелось бы. Растёт. Но не сдаваться же. И, в конце концов, диалог, даже хреновый, это прямой путь к успеху. — Чтоб ты знал, гомики терпеть женщин не могут. Не выносят просто. Их от них тошнит, — продолжал вдохновенно затирать Ник, отмечая про себя, что брат с трудом, но всё же ведётся. — Да? — озадачился мелкий. — А… а вот меня, например, от твоей ж… Ани реально тошнит. Может, я гомик? — Нет, — отрезал Ник. — От всех должно. Вот у тебя в классе же девочки есть? — Ну, да. — Тошнит? — Ну… вроде нет. Хотя… — Что «хотя»? — Я ж их целовать не пробовал. Может, и затошнит, — задумчиво рассуждал мелкий, уже захваченный очередной идеей. — Надо проверить. Беседа явно свернула не туда, впрочем, Ник с облегчением выдохнул. Опасный рубеж определённо остался позади. — Я тебе проверю! — Он дал пацану шутливый подзатыльник. — Подрасти сначала. — Чё эт? У нас в классе уже многие целовались и ничего, — возразил экспериментатор. — Ладно, проехали, — торопливо закончил Ник, не желая упускать шанс. Брата попустило, а это самое главное. — Дай пять. — Нет, — спохватился Тёмка. — А что ты делал в туалете с этим… педиком? Ник закатил глаза. — Тём, ну ты душный. Объясняю. Мне стало плохо. Я слишком много выпил. Пошёл в туалет, чтобы проблеваться. Официант заметил, обеспокоился… ну их же ругают — вдруг кто отравился едой, правильно? Тёмка недоверчиво кивнул. — Ну вот, он мне помог прийти в себя. — А ты проблевался? — деловито поинтересовался брат. — Ещё как, — вздохнул Ник. И решил использовать момент для воспитательной минутки. — Кстати. Запомни на будущее. Пить нужно понемногу — от этого дела плохо бывает. Ну как, мир? Тёмка кивнул и пожал протянутую руку. У Никиты отлегло от сердца. Вечер, как ни крути, закончился удачно. Тёмка ему поверил и разморозился. Отец остался доволен праздником. А сам он тоже по-любому в шоколаде. Телу было хорошо и сытно. А душа… да кому она нужна? Да и есть ли она вообще? Английские ученые вон сомневаются. Ну это если им верить, конечно.