∘◦❀━━━━━━━∘◦♡◦∘━━━━━━━❀◦∘
За всю свою немаленькую жизнь Солас, как это принято говорить, «успел попробовать все». Это, конечно, очень спорное и утрированное суждение, но чтобы выручить монетку-другую, он брался за самые разные работы, и иногда постигал тайны абсолютно, казалось бы, чуждых для себя профессий. Как-то раз ему подвернулось предложение сыграть в театре марионеток. До этого эльф ни разу в руках не держал куколку на ниточках и, тем более, не имел представления о том, как правильно их нужно дергать. Но спектакль прошел хорошо, дети были в восторге, а владелец театра уволил старого кукловода за пьянство, он как раз не пришел на представление из-за похмелья, и предложил Соласу присоединиться. Опыт был новый и, надо сказать, увлекающий, так что эльф прошел с труппой от Хасмала до Викома, посетив почти все города Вольной Марки. В список «необычных» подработок можно также вписать картографию – Солас помогал одному ученому из Орлея в составлении карт звездного неба Западного Предела. Не то чтобы за такое ему много платили, скорее это было личное любопытство и энтузиазм, в конце концов, чем-то ведь нужно развлекать себя, пока бредешь по пустыне? Отголоски там не очень интересные, все как и в реальности: песок, да знойное солнце и верблюжья колючка на обочине. Самым странным делом, за которое брался Солас, пожалуй, было изготовление конских скребниц. Естественно, эльф даже подумать не мог, что спустя тысячи лет будет сидеть в кузне и под руководством седобородого морщинистого мастера-гнома стачивать напильником зубцы ради нескольких десятков медяков. Пожалуй, именно в тот день Солас ощутил на собственной шкуре всю иронию бытия. Века назад ты могущественный колдун, лидер восстания, освободитель, великий и ужасный Фен’Харель, а сейчас подмастерье, которому дальше скребниц ничего не доверяют… Впрочем, как это ни странно, такая жизнь сейчас устраивала Соласа больше, чем полностью. Поначалу было непривычно, но прошло время, и он осознал, что со всем противостоянием гнету, рабству и «эльфийским богам», он сам лишился свободы. Все-таки быть Ужасным волком — это не то же самое, что быть просто Соласом. Но вместе с тем, он не мог отделаться от назойливого чувства вины за случившееся с миром и с эльвен. Очнувшись от утенеры, он ужаснулся тому, насколько великолепный эльфийский народ истаял. Позабылись традиции и обычаи, исказилось значение валласлина, культура утратилась едва ли не полностью, и даже родной язык не сумел сохраниться. Горесть и вина за избранные им тогда решения утаскивали Соласа в глубокие размышления. Треклятая Завеса сработала не так, как надо… не так, как он предполагал тогда. Хотя, как будто бы у него было время придумать что-то еще, создание Завесы и так было запасным вариантом, если все остальные не сработают… Теперь с Завесой нужно что-то делать, пока не стало хуже. Вон как она повлияла на мир и Тень, разлучив их на несколько тысячелетий, представить страшно, что будет дальше… Тяжесть сферы в дорожном мешке не сильно стукнула Соласа по хребту, напоминая о себе. Эльф поморщился и перевесил мешок по-другому, коря себя за то, что забыл завернуть ее в одеяло. Впрочем, смысла от этого было бы не много – все равно пролезет сквозь прорехи... Осталось только придумать, как разбудить сферу. Солас слишком ослаб за минувшую утенеру, и его хилая магия никак не могла расшевелить артефакт. Вдруг в нос ударил восхитительный запах бараньего жаркого, и все вселенские проблемы сжались до размера насущного и простого желания — пожрать. Солас медленно вдохнул полной грудью, не обращая внимания на жалобное урчание в животе и чувство голода, копошащееся под ребрами. Он раздумывал, как поступить. С одной стороны, у него на дне кошелька болтались две серебряные монеты, которые впихнула ему кунари этим утром. Он мог плотно поесть аж два раза и купить припасы в дорогу, а с другой… было бы неплохо подкопить, обзавестись новым одеялом, а лучше теплым спальным мешком, перед тем как отправляться в Морозные горы. К тому же… Солас взглянул на качающуюся на легком ветерке вывеску таверны с пузатой коровой. Если напроситься мыть посуду, то не только заплатят, но и покормят. На кухне всегда найдутся какие-нибудь остатки. А с учетом того, сколько народа стеклось со всей деревушки к этой таверне пока Солас стоял и раздумывал, можно сделать смелый вывод — посудомойка там зашивается и вряд ли будет противится маленькой помощи на полставки.∘◦❀━━━━━━━∘◦♡◦∘━━━━━━━❀◦∘
— Не нужен ли помощник посудомойке?! Яйца Создателя, да ты как нельзя вовремя! — расхохотался полный усатый мужичок и, пихнув Соласу в руки стопку грязных тарелок, скорее погнал его через весь зал, мимо кухни на судомойню. Здесь царил кромешный мрак… в переносном смысле. Горы грязных тарелок высились неустойчивыми башнями, опираясь косыми боками друг на друга. У хлипкого столика ножки подгибались под тяжестью груды пивных кружек, одному Создателю было ведомо как они до сих пор не попадали. Дальняя стена с узкой дверцей черного хода была отрезана от остальной комнаты полком пузатых горшочков, кастрюль и казанков, вооруженных поварешками. Ложки, вилки и ножи тонули в ведрах под пенными шапками мыла. А в центре всего этого бардака, остервенело натирая котелок железной щеткой, сидела на табурете и страшно ругалась рогатая незнакомка. Лицо Соласа вытянулось от удивления. Деревушка, конечно, маленькая, но чтобы вот так дважды столкнуться за один день? Чудно! — Просила помощника — получай! — торжественно заявил мужичок. Рогатая вздрогнула от неожиданности, подняла злющую физиономию на пришедших и удивленно захлопала глазами. — А-а-а, вижу, вы еще и знакомы! Прекрасно! Только языками чешите поменьше, а побольше щеточками-щеточками! Запасы посуды мамка моя накопила будь-здоров, но они не бесконечные!!! — толстячок подтолкнул эльфа, указывая толстыми пальцами на второй табурет, притаившийся в углу среди сковородок. — Какими судьбами, бродяжка? — усмехнулась рогатая, наблюдая за тем, как Солас молча уселся напротив и, подтащив лохань с кружками, принялся закатывать рукава. — Искал где можно подработать и поесть одновременно. А ты? Рогатая тут же помрачнела, раздраженно выплюнув: — Судомойка здешняя моя знакомая. Упросила заступить за нее на пару деньков, пока она к хахалю своему в Крествуд скатается! Совет вам, да любовь, голубочки, но за подклад такой свиньи я тебе еще припомню, Жаннет! Твою маленькую, миленькую, светленькую головушку затолкаю в этот котелок и, надеюсь, твой собственный после этого варить будет получше, — злобно проворчала она сквозь зубы, зажав котел под мышкой и усердно шерудя в нем щеткой. — Ничего особенного! Посуды не много, говорила она! Моется быстро, мыло из самого, чтоб его, Орлея, а у них лучшие мыловарни во всем Тедасе! Кстати, — Соласа маленько передернуло с того, как быстро незнакомка менялась в лице, перескакивая с гнева на милость, — а ты откуда такой выполз, бродяжка? — Да не бродяжка я! Я — Солас. Исследователь, — возмутился эльф. Настырно вколачиваемое в него прозвище начало припекать. А затем он с горяча сунул руку в кошель на поясе, выудил две серебряные монеты и плюхнул их на стол. — И деньги мне твои не нужны, я сам в состоянии заработать… — Какие мы гордые! — хмыкнула кунари, удивленно подняв брови. — А «исследуешь» ты бродяжнический образ жизни? У тебя даже обувки нет, — она несильно пихнула его ступню в ножных обмотках носком сапога. — Не суди по одежде, — отрезал Солас, поджав пальцы. Полы на судомойне были холодные и мокрые. Чуть теплая вода в лохани и, надломленная посередине ручки, старая щетка радости совсем не добавляли. — И хмурые, — бегло оглядев эльфа, незнакомка закивала сама себе, — точно, твою драгоценную лепеху ведь гуси сожрали! Грегор! – гаркнула кунари, что есть мочи. Солас дрогнул, посуда вокруг него мелко задребезжала, а в следующую секунду в судомойню влетел конопатый мальчишка в сером фартуке и чепце. — Тащи чего-нибудь съестного! — Нет, не могу! Меня тятенька вчера громко ругал за пирожки с яйцом, — мальчик замотал головой. — Так уж громко? — рогатая скептично приподняла бровь. — Да… — малец замялся, опустил глаза в пол, — могу казан из-под рагу принести на помыть… там еще немного осталось, но знаю об этом только я, потому что я наливал… — Правильно мыслишь, — усмехнулась она, — давай бегом! Я тебе завтра из своего арбалета дам пострелять, идет? Глаза мальчонки загорелись, он кивнул, умчался на кухню и быстро вернулся назад, неся прихватками за обе ручки потертый казан. Когда он поставил его на пол, пролитая вода зашипела от жара. — Только не забудь про арбалет! — напоследок выпалил мальчик, прежде чем скрылся за дверью. — Перерыв на второй завтрак! Ну для тебя первый, — рогатая ногой подвинула лохань и обтерла мыльные руки о штанины. Затем потянулась к стопке вымытых тарелок, одну взяла для себя, другую протянула Соласу. Он смерил ее озадаченным взглядом. Видимо, не только само утро, но и день обещает быть крайне странным. — Бери уже, гордая ты, бродяжья задница, и ешь. Силы работать хоть появятся, а то такой хилый, что я боюсь четверть часа мытья тарелок тебя убьет. А нам здесь до закрытия сидеть! — Да… спасибо, — скомкано поблагодарил он и оглянулся в поисках приборов. Живот в предвкушении сладко заныл, провоцируя хозяина поскорее отправить ложку в рот. Что ж, это была ошибка, обожженный язык такому рвению совсем не обрадовался. — Надо бы чего-нибудь придумать… — кунари призадумалась, наморщив нос, — можно поиграть в «правду или ложь» например? Заодно познакомимся… — Зачем? Мое имя ты уже знаешь, — пожал плечами Солас. — Зачем играть? — рогатая крайне удивилась. — Чтобы скрасить развеселый досуг мытья посуды! Так, между прочим, и время быстрее пройдет, чем если будем молчать в тряпочку. Ты в своих исследованиях исследовал когда-нибудь такой феномен «тактика» называется? — Да, вроде что-то такое было, — наигранно задумался Солас, — если немного подумать, то можно сказать, что эта таверна занимает тактически выгодное расположение: несколько входов с разных улиц, большой зал и вкусная еда — все для того, чтобы сюда стекалось как можно больше народу. Ах, да, и гостиные комнаты сверху. Так что мне непонятно твое искреннее удивление горам посуды, — едко закончил он, улыбнувшись краем губ. — Ну ты и вредный! — хохотнула рогатая, — кстати, я — Хиирса из наемников вало-кас, слышал может быть? — Ни разу. — Мы в Неварре в основном работаем, и в Вольной Марке, в Ферелден только в начале весны перебрались и то зря видимо, здесь работы тоже немного, так что приходится вот этим баловаться, — фыркнула Хиирса. Она соскребла остатки рагу со стенок, отправила последнюю ложку в рот. — Ну так че? Сыграем? Правила банальней некуда. Можно даже на деньги! — Забыла? Я ведь без гроша, — вздохнул Солас, понимая, что с новоиспеченной знакомой проще согласиться, все равно тараторить не перестанет. — Ну значит, будешь должен! Если проиграешь, конечно. А пока поставишь одолженную монету, — Хиирса большим пальцем подкинула серебряной и Солас словил его на лету. — Начинай, бродяжка. Загадываем по очереди. Кто больше отгадает — тот и победил, все просто! — Допустим… — раздумывая, протянул Солас. Он сполоснул тарелку после еды и, приподнявшись на табурете, положил ее на аккуратную стопку вымытой посуды на самом краю стола. Мало-помалу грязная посуда все-таки уменьшалась, — я терпеть не могу чай. — Думаю, это правда. Настолько вредный эльф, к тому же без сапог, чай любить никак не может! — уверенно заявила Хиирса. От ее метода дедукции у Соласа выгнулись брови, но он предпочел промолчать, кивнув в ответ. — Я люблю суп из лягушек, — продолжила она. — Это ложь. Сложно представить сколько нужно наловить лягушек, чтобы ты наелась. — И вправду, — Хиирса досадливо наморщила нос, старательно счищая щеткой приставшие к стенкам миски остатки гречневой каши. — Суп сам по себе вкусный, но с приготовлениями запаришься его варить! В этот момент усатый толстячок появился на пороге судомойни с высокой башней грязных тарелочек, торжественно вручил их Соласу, и, забрав поднос с чистой посудой, вышел, напевая какую-то веселую песенку себе под нос. Заметив на верхушке башни надкусанное овсяное печенье, Солас вспомнил о кексе из отголоска: — У меня слабость к сладкому. — И это логично. Чтобы как-то сгладить свою вредность, ее нужно разбавлять чем-то приятным. Ну и пустота в груди от отсутствия сапог тоже плачется… — Дались тебе мои босые ноги? Я так привык, и мне удобно. — А вот это уже ложь. Весна противная и слякотная. Тебе нравится чавкать ногами в грязи? Сомневаюсь. И ты загадал целых два раза, моя очередь, — Хиирса посмеялась от того, как эльф закатил глаза, — я училась в Академии Шевалье. Солас попытался это представить: серокожая рогатая великанша среди отпрысков знати внимает каждому слову профессора в аудитории и скрупулезно пишет конспекты пером… Получился какой-то бред, и, Солас так и заявил. — Вообще-то действительно училась, полтора года. Потом, в шестнадцать у меня начали резаться рога и рост пошел, так что маленький обман раскрылся, — Хиирса поскребла мыльной рукой затылок с растрепавшейся косой. Кунари. В Академии Шевалье. Солас почти пожалел, что так и не заглянул в Вал Руайо после своего пробуждения. Хотя — без толку, чтобы найти тот самый отголосок ему пришлось бы проспать в городе несколько лет кряду. Впрочем, Хиирса только начинала разогреваться. Градус абсурдности историй и обстоятельств, скакал в геометрической прогрессии. Похоже Хиирса в жизни руководствовалась одним единственным принципом: «Попа без приключений — это не попа. Это так — унылые булки!». Иначе Солас не мог объяснить, что двигало рогатой, когда она полезла на спор щекотать нос спящему дракону. Или, когда решила затеять гонку верхом на диких вивернах. Или, когда забралась по внешней стене в покои одного графа и стащила у него все левые туфли… хотя это была не совсем ее инициатива, но на такой заказ еще нужно суметь напороться. «Левые» туфли заказчица, уважаемая мадам, взяла в заложники и объявила, что не вернет их, пока граф не женит сына на одной из ее дочерей. Все-таки орлесианцы странные. Соласу всегда казалось, что их «Игра» — это что-то тонкое, неуловимое, с оттенком лукавой улыбки, едва выглядывающей из-за раскрытого веера, что это искусство, но уж точно не кража со взломом в таких масштабах. К слову сказать, пострадавший был фанатичным коллекционером обуви, Хиирса обмолвилась о четырех гардеробных исключительно под шкафчики с сапожками и Солас раздраженно фыркнул. Чего она не отвяжется от его босых ног? А еще его «коллега» оказалась крайне проницательной. Либо ей везло, либо она действительно умела хорошо читать людей, а околесицу с логическими связями несла просто потому, что так веселей. Солас сам не заметил, как загорелся азартом обыграть выскочку, и мало-помалу начал выуживать факты из своего прошлого. Хиирса начала спотыкаться. Да, тяжело поверить в то, что эльф в обносках перед тобой в совершенстве владеет утраченным языком. Беглая демонстрация отмела сомнения. Хиирса изогнула бровь, облизнула кончиком языка губы, осклабилась и понеслось… Кто бы мог подумать, что правда или ложь может быть настолько увлекательной игрой! Дошло до того, что Солас вывалил все свои потроха: — Я — древний эльфийский бог! Хиирса на долю мгновения растерялась, а затем, не менее хвастовским тоном заявила: — А я путешествую между мирами! — Еще порция тарелок для эльфийского бога и кубки для путешественницы! — громко возвестил усатый толстячок, ворвавшись в судомойню и водрузив поднос с горой грязной посуды на столик. — Помните, что я говорил? Не языками чешем, а щеточками! Пошустрее, там люди с ярмарки подтянулись, сейчас заказы пойдут просто у-у-х как! — Да когда же уже это закончится, — взвыла Хиирса, когда толстячок скрылся за дверью. Она устало вытянула ноги, перегородив половину комнаты, и тяжело откинулась на стену. Кончики рогов царапнули старую побелку, Хиирса скривилась от ощущения. Посидев так немного, молча разглядывая потолок, она встала и, подхватив два ведра, направилась к узкой дверце, — за водой схожу, менять надо, наверное… Махнемся может быть? Мне тарелки, а тебе кубки. Неудобно, слишком маленькие для моих рук. — Ладно, — кивнул Солас. На дворе уже давно стояли зябкие весенние сумерки, неубранная прошлогодняя листва поросла инеем, изо рта шел пар. Ни Солас, ни Хиирса так и не поверили друг другу на последнем раунде, больно безумно прозвучали финальные выпады. И, разумеется, оба ошиблись в своих выводах. Впрочем, крупица сомнений к ним в головы затесалась. Хиирса обдумывала теорию о том, что бродяжка, должно быть, когда-то отморозил свою бедовую голову и на почве исследований эльфийской культуры теперь мнит себя богом. А Солас решил, что рогатая слишком любит бахвалиться сумасбродными историями, при том на две-три настоящих у нее приходилось целая горсть выдуманных, но не менее увлекательных. Наивная юная девица, которая еще не получала сильных пинков от жизни под зад. Солас поймал себя на том, что с улыбкой смотрит за тем, как Хиирса одной рукой крутит ручку колодца, поднимая ведро, а второй ковыряется в носу, смотря на небо. Пожалуй, с «девицей» он поторопился.