Καταστροφή

      Киллуа был в смятении.       Когда улыбающийся Аллука на его глазах подавился кровью и завалился на бок, болезненно хрипя, наследник Золдиков мог лишь мягко подхватить его тело и смотреть на расплывающиеся по до боли знакомому лицу пятно крови, не зная, как помочь, не навредив ещё больше…       Все происходит так быстро, что мальчик слышит звон разбивающийся чашки, выпавшей из его рук, лишь спустя несколько секунд. Оглушающий звук взрывающейся посуды мрачным эхом прокатывается по потолку и возвращается обратно к Киллуа, который словно погрузился в транс с белым шумом на фоне. Он не мог сосредоточиться абсолютно не на чем.       Липкий пот ажурными каплями скапливается на лбу ребенка в его руках, выдавая острую реакцию организма на что-то совершенно инородное внутри него. Тяжелое дыхание моментально превращается в хрип, а вязь вен на шеи заливается неестественной синевой, а потом и вовсе чернотой. Но наследник Золдиков может только смотреть на то, как единственный член его семьи корчится на полу и кричит от непередаваемой боли, прекрасно осознавая, что все Золдики могли спокойно вытерпеть боль от самых изощрённых переломов, пыток и различных тяжёлых увечий, не издавая ни звука.       Гото был самым собранным и готовым к таким ситуациям среди них, поэтому с трудом вырвал из окоченевших рук наследника тело брата и поспешил к медикам, на ходу сообщая о ситуации госпоже и господину. Килл мог только бледной тенью следовать за ним, пытаясь поймать хотя бы слегка осознанный взгляд Аллуки, чтобы поддержать его и дать хоть немного своего тепла.       Происходящие неправильно, абсолютно неприемлемо для их семьи.       Поместье на горе Кукуру приходит в резкое неконтролируемое движение, словно настоящий улей шершней, готовых убить любых нарушителей своего покоя. В ближайшие несколько недель все туристические поездки к «жуткой» горе были отменены. Проверенные дворецкие, которые служили в доме больше десяти лет, оцепили все выезды с территории, а сторожевым гончим был отдан приказ убивать всех, кто подойдёт близко к стенам и тем более попытается их покинуть.       Сказать, что все в доме были в ярости — ничего не сказать. Киллуа чувствовал гнев Кикио, уже отделившей предполагаемых отправителей от основной массы дворецких и слуг, чтобы посмотреть на их поведение и определить предателей; видел как отец и дед начинают разворачивать свои информационные сети вне дома; как Миллуки, получив на руки результаты анализа яда, начал перерывать все инструменты его синтеза, чтобы узнать каналы сбыта и выйти на заказчика, а также создать противоядие.       Вперед всех по итогу вырывается Иллуми, который, невероятным для Киллуа способом, промывает мозги всем подозреваемым и находит нужного им предателя, оказавшегося какой-то девчонкой. Каллуто, все время пытавшегося за эти несколько недель перетянуть внимание Киллуа на себя, остаётся только поджимать губы и злиться, что «не смог поймать предателя первым и помочь братику Киллуа».       Его раздражает происходящее, ведь на самом деле, кроме матери, никто не печется о состоянии Аллуки, его боли, его криках, не оставляющих наследника даже в собственной комнате. Всем важна репутация Золдиков. Идеальных наёмных убийц, которые проглядели чужака на своей территории, самой безопасной из всех существующих в мире! Ужасающая оплошность и слепота! Непрофессионализм!       Мальчик растерян, но больше всего зол на отца. На его спокойствие, на его неизменное стойкое безразличие к Аллуке, которое заражает его самого отвратительной чумой вакуума. Мерзкое чувство необходимости не выделять Ала среди прочих братьев врывается в его сознание с легким посылом Сильвы.       Киллуа страшно из-за того, что когда-нибудь он может огрубеть также как отец; что когда-нибудь он станет таким же жестким по отношению к своей семье. Только это не умоляет уважение к нему: как к личности, как к наёмнику. И противоречие из уважения и ненависти входит в безумный диссонанс, порождая еще большее непонимание в голове ребенка, еще не способного правильно воспринимать мир, других людей и самого себя.       Килл понимает, что в нем после всего произошедшего что-то сломалось, и именно с этим новым чувством его голова начинает болеть более часто и еще более неумолимо.       Когда Сильва ловит беспокойный и глубокий взгляд полный скрытой злобы на себе, Килл понимает, что отец не спустит ему это с рук. Он обязательно поймет, что чувствует сын и отошлëт его подальше, чтобы тот проветрил голову и не творил глупостей, а лучше направил свои чувства во благо их дела и имени.       А значит времени на прощание у него немного…       Килл запирается в комнате Аллуки, чтобы зарыться в его одеялах, вздохнуть знакомый успокаивающий запах и набраться сил, а потом встать перед непробиваемой дверью, из-за которой тянет лекарствами, потом, кровью и блевотиной. Он слышит хрипы и неразборчивые слова, по смыслу граничащие с глубоким бредом.       Впервые земля из-под ног Киллуа уходит так резко.       Прошло столько дней, но в его голове только сейчас сформировалось осознание близкой потери, напоминая о себе прошлой растерянностью и отчаянными мольбами. Когти страха сжимают его сердце и подбираются к горлу, желая задушить. И эти чувства расширились настолько, что смогли захватить его разум на какую-то жалкую секунду…       Он представил, что Аллука умер.       И больше не мог вздохнуть.       Мальчик резко схватился за голову. Боль простреливает в его лоб, как самая настоящая пуля, отодвигая душевные муки на второй план, но все еще недостаточно, чтобы он сделал несколько шагов от двери. Золдик кладет руку на гладкую прохладную ручку, но не успевает дёрнуть за неё и войти в наполненное смрадом помещение, потому что его оттëргивает Гото. Лицо старшего дворецкого как никогда серьёзно.       Что изменилось бы увидь он тело младшего брата тогда?       Бледное, хрупкое, истощенное голодом, истыканное иголками и капельницами, сломленное безумием и болью, которую нельзя было даже выразить… Яд действовал непосредственно на нервы и мозг, вызывая галлюцинации и повреждая рассудок. Аллука не смог бы рассмотреть его за пеленой тьмы, не смог бы позвать по имени, улыбнуться, протянуть руку и сказать: «я люблю тебя, братец, и всегда буду рядом, не переживай, со мной все будет нормально».       А если бы он не смог этого сделать… Киллуа бы умер там же где и стоял, и ему казалось, что это было бы абсолютно нормально ничего не желать и ничего не хотеть после его смерти… Хотя казалось куда еще хуже?       Хорошо, что Гото тогда ему помешал. Отвёл к отцу и вышел, оставив их наедине. Мальчик находился в прострации, почти не слушал, что говорил ему Сильва, но понял одно: он не увидит младшего брата, пока не выполнит его поручение. Не сможет потрепать его волосы и увести с очередных нудных лекций дворецких, не сможет научить младшего брата своим трюками с дротиками, не сможет, не сможет, не сможет, не сможет…       Потому что Сильва решил, что сейчас самое подходящее время представить его широкой массе потенциальных клиентов и показать чего он стоит, а Арена лучшее место для «представления».       Отец непреклонен, поэтому лично отводит сына на «Небесную Арену» с заданием достичь 200-го этажа. Пока он этого не сделает, не увидит Аллуку и не узнаёт жив ли младший брат вообще, и никто в поместье ему не поможет… Килл так и не увидел Иллуми в толпе людей, не сводящего с него взгляда.       Как можно быть настолько жестоким? Как можно использовать боль и безумие Аллуки, как способ мотивировать его? Где была Кикио? Где была она? Куда смотрели её всевидящие глаза, постоянно преследующие его везде? Неужели всё произошло из-за того, что она смотрела только на него? Могла ли их мать проглядеть предателей, сфокусировав свое внимание на нем? Была ли это его вина?       Киллуа смеет надеяться, что сможет выпытать информацию о брате у следящих за ним дворецких, но сразу понимает, что их нет. Нет абсолютно никаких наблюдателей. Его оставили одного, потому что знали: он выполнит любые условия, чтобы вновь увидеть брата, когда поймет, что с ним не шутят и его, действительно, не пустят в дом.       Золдик впервые злится как никогда в своей короткой жизни: до красных лопнувших капилляров в глазах, до сжатых до крови ладоней, до нервной дрожи в ногах и адском пламени в горле, которому не было выхода. Его собственность, его семью и такой уютный мир забрали у него! А контроль над ситуацией, как песок, утекал сквозь пальцы, и он был не способен что-либо с этим сделать!       Бессилие.       Он не оставит этого просто так…       Арена приветствует своего самого молодого участника аплодисментами и криками.       Киллуа приходится попотеть, чтобы заработать себе репутацию того с кем не стоит связываться. Он не гнушается использовать примитивное запугивание и самые мерзкие способы борьбы, чтобы вынудить противников сдаваться, даже не выходя на ринг. Жаль, что немногих такие методы пробивают…       Свои «выступления» — словно он цирковая зверушка какая-то — Золдик делает максимально болезненными для своих оппонентов: выдавливает глаза, превращает чужие суставные хрящи в кашу, которую не каждый врач возьмётся исправлять, а тем кто поретивее, а это в основном мужчины, он вырывает кадыки и режет сухожилия. Он проигрывает только на 68-м и 70-м этаже, когда против него выходят такие же наемники, как и он сам, только более опытнее и сильнее. Дальше он старается не выходить с ними на ринг.       Киллуа проигрывает еще несколько раз и понимает, что красная пелена перед глазами спадает, а проблемы начинают размножаться со скоростью света. Те, кого он победил и сделал калеками, начинают мстить. Сначала мелко, расписывая дверь его комнаты в дешёвом отеле и подсыпая яды в еду, но потом по-крупному, выслеживая с вполне понятными намерениями убить.       Голова охлаждается и он начинает думать обо всем произошедшем.       Ведь это все кому-то нужно?       Напоминание о семье и нужде вернуться появляется в виде Иллуми спустя несколько месяцев. Он недоволен и раздражён — Килл чувствует отвратительное настроение брата на всех уровнях, и понимает, что что-то произошло. Что-то такое, что заставило самого Иллуми потерять над кем-то или чем-то контроль… Что полностью выбило его из колеи.       Киллуа достигает нужного этажа через год и несколько месяцев сверху него, получая через Иллуми разрешение на возвращение домой. Отчего-то старший брат кривит уголками губ и предлагает ему не спешить домой, из-за чего в душу мальчика закрадывается тревожные подозрения на счет состояния Аллуки. До сих пор ему ничего не сказали о младшем брате ни слова, а просить старшего брата о чём-то он не мог…       Иллуми внимательно следит за Киллуа, но остаётся на расстоянии все время возвращения в поместье, будто ожидая, что Килл что-то учудит, но все остаётся таким же как и раньше. Ничего, выбивающегося из нормы, кроме давно уже ставшей стабильной злости на него, в Киллуа нет. Это успокаивает убийцу на какое-то время их поездки домой.       Мальчик почти уверен, что Аллука жив и здоров.       По возвращению их тепло встречает Сильва и Кикио. Глава семьи доволен таким ошеломляющим результатом наследника, поэтому находит слова для похвалы и гладит сына по голове. Кикио не теряется и обнимает сына, шепча тому на ухо, что Аллука жив и с ним все в порядке, что совсем скоро он придет к нему.       Камень падает у него с души.       В инстинктивном ощущении чужого взгляда он поднимает голову и смотрит на второй этаж, где видит то, что совершенно не укладывается в его голове.       Аллука.       Аллука?       Нет.       Это не может быть он.       На чужих губах расплывается ухмылка, слегка лукавый взгляд быстро осматривает его с ног до головы. Киллуа отмечает сменившие цвет волосы и потемневшие еще больше глаза Аллуки, хотя, казалось, куда ещё? Он не узнаёт этих плавных, явно профессиональных и таких не присущих младшему брату движений рук, аккуратно заправивших за ухо волосы. Мимика лица, движения тела…       Слово совсем другой человек.       Но…       Это все еще Аллука, который давал ему чувство нормальности и жизни? Это все еще он?       — Аллука! — растерянно кричит Золдик.       Киллуа не ощущает как инстинктивно срывается с места и прыгает в окно за братом, который почему-то решил от него убежать. Да, что за черт! Он не мог понять, почему Ал не встретил его как всегда объятиями, почему смотрел так по-чужому и почему никто ничего ему не сказал? Почему Иллуми выжидал, а Кикио решила сразу сказать, что он жив?       Если с матерью все было понятно с самого начала: она всегда была на стороне своих детей, то Ал… Это были точно были проделки Иллуми! Он точно что-то сделал с Аллукой! Поэтому выжидал… Поэтому смотрел как он реагирует.       Поиски на территории поместья не затягиваются надолго, когда Киллуа решает посмотреть камеры. Правда в коридорах подземелья он находит искомое даже слишком быстро… Аллука идет к Миллуки, медленно перетекая из тени в тень. Килл смыкает губы в тонкую полоску, пытаясь сказать хоть что-то ему в след, но не может. Ему страшно, что Аллука уже не тот младший брат, которым он его запомнил. Будто тот он просто исчез, будто он был лишь иллюзией его разума…       Рука на его плече заставляет вздрогнуть.       Иллуми прижимает палец к губам, заставляя наследника Золдиков замолчать и не издавать ни звука. Киллуа в странном неправильном оцепенении остаётся на месте, ощущая как его окутывает страх. Старший Золдик делает шаг навстречу Аллуке, предлагая ему смотреть на то, что сейчас должно было произойти.       Иллуми склоняется над Аллукой, нависнув над младшим братом мрачной непоколебимой тенью, перекрывающей весь свет. Он не выражает каких-либо эмоций и не эманирует жаждой убийства, как всегда делал это в присутствии Киллуа. Здесь была совсем неестественная для Золдиков атмосфера, из-за чего Килл почувствовал себя совершенно не к месту.       Золдику показалось, что сейчас их обоюдно острые взгляды, направленные друг на друга, выражали гораздо больше, чем могло показаться обычному человеку со стороны. Килл чувствовал это всем своим существом… Странное ощущение, что Аллука и Иллуми что-то знают и понимают друг друга на каком-то непостижимым для него уровне, но с молчаливого согласия обоих сохраняют гробовую тишину.       Он почувствовал себя неуютно и абсолютно неуместно, как черная клякса на белой бумаге, поэтому отступил еще дальше в тени и сжал кулаки, оглушенный собственным биением сердца и необъяснимым страхом, появившимся одновременно со старшим братом. Если Иллуми что-то сделает Аллуке, Киллуа незамедлительно вмешается. Вмешается ведь?       Но он не вмешивается.       Но почему? Почему он стоит здесь истуканом? Смотрит на такое родное-неродное лицо и не понимает, как все пришло к этому.       Когда Иллуми заканчивает что-то шептать Аллуке на ухо и направляется к нему, Киллуа отходит дальше в туннели. Только у Иллуми другие планы. Старший Золдик не церемонясь хватает наследника за шкирку, вызывая его возмущённый вскрик, и отбегает в сторону арен, закрывая ему рот. Киллуа сопит, но понимает, что Иллуми ничего ему не сделает сейчас: от него эмоций как от палки, но никакой агрессии в движениях и мимики.       — Ты больше не будешь контактировать с Аллукой, — проникновенно начинает Иллуми, позволяя себе отвести взгляд от Киллуа на мгновение.       — С чего бы вдруг? — сжал кулаки мальчик, — Отец не мог такое приказать…       — Не приказал, но так надо. Ты ещё не понял? Не почувствовал? Аллука совсем не тот, каким ты его помнишь. Ему теперь никто не нужен и в особенности ты, Килл.       — Ты лжёшь!       Иллуми разводит руки в стороны и хмыкает, слегка поднимая уголки губ. Мол, докажи, что я вру тебе, ты сам знаешь, что это правда, я ведь всегда оказываюсь прав, помнишь? Киллуа остаётся только злиться и не понимать, что же такого произошло за этот год, чтобы все так поменялось в человеке… Ведь старший брат, действительно, прав как никогда и он это видит.       — Если ты что-то с ним сделал, Иллуми, я никогда тебя не прощу…       — Посмотрим, — щурит глаза старший Золдик и отходит в сторону, пропуская Киллуа вперед. Он ощущает странное сопротивление своему внушению через Нэн-иглу, но решает «посоветоваться» с отцом, прежде чем добавить новую установку для отделения Киллуа от Аллуки. Всему свое время. Он все равно от него не убежит… Не как Ал… Нет.       Миллуки нехотя даёт Киллуа информацию о том, где Аллука, и закрывает перед ним дверь, не давая ему сделать и шага внутрь комнаты. Пока он бежит на встречу с младшим братом, земля под ногами Золдика почти не ощущается, как и запахи, как и ветер на лице. Ничего больше нет.       Всё, что происходит, кажется ему необъяснимой и жестокой иллюзией, ведь Ал отвергает его всем своим существом.       — Киллуа, я очень рад тебя видеть, но у меня появились дела, так что я покину поместье на… Годик, возможно?       — Я поеду с тобой! — резко вскрикивает Золдик и подходит к брату ближе, пытаясь понять что происходит в душе Аллуки. Младший брат неуверенно смотрит себе под ноги, обдумывая, что сказать дальше.       — Мне жаль, но ты останешься здесь и будешь обучаться наследованию семейного дела. Отец уже подготовил для тебя несколько заказов…       — Что? — лицо Киллуа кривится в непередаваемой гримасе отвращения, — Мне это не нужно, ты же знаешь! Аллука, посмотри на меня!       — Знаю, — он поднимает глаза и смотрит в широкие зрачки брата как никогда твёрдо, переходя на шёпот. Киллуа физически ощущает боль, исходящую из глубины души брата, — Ты же умный, Киллуа, так почему отказываешься думать сейчас?       Золдик отшатывается назад, будто ошпарившись кипятком. Теперь он не видит ничего знакомого в лице напротив: чёрные волосы, такие же чёрные глаза — ему не сложно сложить два и два и заметить руку Иллуми, его влияние и волю, особенно после их недавнего разговора.       Аллука почти чужой.       — Ты не Аллука, — не осознавая собственных слов, шепчет Киллуа.       Ал растягивает губы в горькой улыбке и слегка качает головой.       — За этот год столько всего поменялось, брат… Я обучался у дедушки Зено и проходил ускоренный курс тренировок. Думаю, ты понимаешь, что это значит… Чувствуешь себя растерянно — это нормально, но не зацикливайся на этих чувствах, а то не сможешь открыть глаза и посмотреть вокруг и, наконец, понять, что происходит.       — Это был Иллуми, да? Что он сделал с тобой? Ты же знаешь я могу тебя защитить, все будет хорошо! Я не оставлю тебя, Аллука!       — В прошлый раз меня никто не защитил, — хмыкнул Ал, — Килл, кто из нас на самом деле находится под влиянием Иллуми и нуждается в защите?       Аллука тыкнул пальцами в лоб Киллуа, пуская холодный импульс, который заставил его в инстинктивно отшатнуться назад из-за ощущения чего-то инородного в голове, но самое ужасное в понимании Золдика было то, что он в страхе отпрыгнул назад, разорвав дистанцию с Аллукой, будто он ему враг. Он не понимал, что своими действиями Аллука активировал главный механизм Нэн Иллуми в его голове, который моментально среагировал на чужое Нэн и призвал объект контроля защищаться…       Киллуа оказался в тени деревьев, показав когти. Его рассеянный и напуганный взгляд заскользил по брату, будто Золдик на мгновение потерял контроль над собой, но тут же прояснился и упал на изменённые когтистые руки.       Мальчик осознал свои действия и намеки брата, которые тот пытался дать, и схватился за голову. Аллука насмешливо хмыкнул, но Золдик уловил лишь какую-то затоëнную горечь, вместо насмешки.       — Лучше не трать время на меня, а самостоятельно узнай, что произошло за этот год в поместье, кем я стал для семьи и что происходит с тобой самим. Хочешь вновь быть рядом со мной? Избавься от чужого влияния и, может быть, тогда мы сможем поговорить как надо, а пока лучше нам… Быть на расстоянии.       — Что это… было? — Киллуа попытался сделать шаг навстречу брату, но был остановлен чужой рукой.       — Не подходи ко мне, — резко посуровел Аллука, — Человек, который не может решить свою судьбу, не имеет права вмешиваться в чужую. Киллуа, я всегда буду на твоей стороне, но есть вещи, которые ты должен выяснить сам. Мне правда жаль, но я не могу ничего сказать и сделать… Надеюсь, мы скоро увидимся.       Хлопнув дверью, Аллука уехал. Киллуа медленно осел на землю, а за его спиной выросла спина Гото, который пришел передать приказ господина Сильвы о желании увидится.       — Аллука, только… Только подожди меня! — прошипел со злостью Киллуа и встал на ноги, минуя Гото и игнорируя почти-приказ Сильвы прийти к нему в кабинет.       — Почему?!       — Выйдите все, — изящно качнула головой госпожа Золдик и проникновенно посмотрела на сына, ворвавшегося к ней в комнату, — Садись, Килл.       Слуги осторожно поклонились госпоже поместья, а после вошедшему наследнику и покинули комнату, осторожно прикрыв дверь за собой.       — Ты всегда поддерживала и защищала нас! Что изменилось сейчас, мама? Почему Аллука теперь… Теперь такой!       Кикио за мгновение сориентировалась, ловя нить посыла Киллуа и его претензию скорее всего к тому, что она не смогла защитить Аллуку от остальных членов семьи, не смогла оградить его от всего мира, что сделало его таким за все это время… Он был разочарован и предъявлял ей за всё, что не было таким каким он помнил.       — Тебя не было год, Килл. Все изменилось, — прикрыла глаза Кикио, скривив уголки губ, — Я всё ещё на вашей стороне, вы мои дети и я никогда не отвернусь от вас, но ваш отец был прав по отношению к Алу. Он был слаб и никогда не выжил бы в мире, если бы мы оставили все как есть. Как родители мы были обязаны подготовить его, закалить, и ты знаешь это.       — Я бы защитил его! Всегда был бы рядом! Почему вы так поступили с нами?! Ал никогда не хотел быть убийцей, как и я! А сейчас… Он совсем не похож на себя!       — Мы сделали его сильнее, — железно припечатала Кикио, рассматривая взъерошенный вид сына, — Ты разочарован, но твое разочарование, как и разочарование Иллуми, возникло только потому, что больше Аллука в вас обоих не нуждается.       — Что за чушь ты несешь! И при чем здесь вообще Иллуми?       Неужели он действительно что-то сделал с Аллукой? Он его заставил так себя повести?       Кикио поднялась, с грохотом ударяя по столу руками. Киллуа оступился на месте, но не отошёл назад, настаивая на своем.       — Не поднимай на меня голос! Ты знаешь, что я права: ты ставил его выше всех, даже себя самого, и смотри к чему это привело! Ты стоишь перед своей матерью и кричишь в гневе, потеряв всякий контроль… Киллуа. Ты будешь наказан.       — Ты не посмеешь, — прошипел Золдик, поняв, что только что лишил себя возможности догнать Аллуку.       — Неужели? — хмыкнула Кикио, сощурив глаза, и насмешливо продолжила, — Мне не составит никакого труда наложить на тебя запрет четвёртого уровня. Подумаешь о своем поведении и узнаешь что сделало Аллуку таким.       Он сам загнал себя в угол… Ха… хотел узнать, что произошло с Аллукой? Теперь времени для этого полным-полно! Ну, что за шутка!

***

      Виола отправилась с Аллукой на правах помощника и сопровождающего, чтобы Золдик пересекла континент без лишних вопросов от таможенных органов. Всё-таки по всем законам развитых стран, Аллука — несовершеннолетняя, поэтому ей требуется соответствующие сопровождение и доверенность о временной передачи опеки от родителей на время поездки.       Светить своей фамилией и достаточным финансовым положением было строго-настрого запрещено: из-за необходимости прибыть в Сагельт инкогнито и не создавать ненужных неприятности по дороге. Прикрытием стало путешествие двух сестер к бабушке, где старшая нехотя согласилась везти младшенькую. Документы были подобраны соответствующе ситуации.       Сев впереди и отрегулировав сиденье под себя, Ал дала сигнал Виоле трогаться. Она не позволила ни себе, ни дворецкой пристегнуть ремень безопасности, чтобы не ограничить их движений в случае непредвиденных ситуаций. Золдик захотелось как можно быстрее покинуть территорию поместья, чтобы приказать дворецкой сбавить скорость и в кои-то веки насладиться обычной неспешной поездкой.       Она любила просто ехать куда-то, смотреть за окно, наблюдая как обстановка плавно меняется. Все прошлые выезды из дома всегда проходили как на иголках, особенно в компании Кикио и Иллуми. Настоящая пытка — отслеживать их реакции несколько часов подряд и лавировать между огнями чужих эмоций.       За окном медленно менялся пейзаж и, чтобы разглядеть его лучше, Золдик опустила стекло и задумчиво уставилась на тихие горные склоны, ощущая теплый ветер на лице. Низкие деревья потихоньку исчезали, заменяясь гигантскими исполинами в десятки раз превышающих еë рост в метр с кепкой. Они кроной прикрыли неприметную дорогу, отбросив глубокую тень на весь их путь. Трава становилась мельче, а вот Солнце начинало палить гораздо безжалостнее и жарче, какое счастье, что пока не на них.       Как же она отвыкла от теплой погоды… Из-за особенности горного воздуха на Кукуру всегда было прохладно и слегка ветрено, что уж говорить о подземелье?       Так незаметно прошел целый год с ее пробуждения в этом мире.       Аллука нацепила кепку, натянув её на глаза и подумав о том, что через час им надо будет остановиться, чтобы Виола сменила одежду на «гражданскую», и достала с сидений позади свои записи на русском языке. Никто не трогал её «странные каракули» — как часто выражался Миллуки, но она точно знала, что он не раз пытался их расшифровать, создав целую базу данных из фоток её дневника. Безрезультатно, впрочем. Все-таки в этом мире не было человека, который бы знал её родной язык или даже схожий с ним аналог, чтобы попытаться расшифровать записи.       Конечно, Ал не исключала существование какого-нибудь Нэн-переводчика или существования схожей с хтонью всезнающей сущности, которая могла бы запросто прочесть их, поэтому держала неброский дневник в кожаном сером перелёте поблизости от себя и никогда не записывала в него знания будущего. Она давно сделала заказ на особый замок, открыть который можно нажав на отдельные элементы в корешке книги, а не на самом замке. Причем при неудачном нажатии или взломе специальный раствор сжигал все записи…       Аллука, в любом случае, не особо нуждалась в этих черновиках, испытывая от их существования даже лёгкую тревогу, учитывая, что то, что она написала в них, могло пригодится всяким психам — таким как Джин Фрикс или Бейонд Нетеро. И если первый просто неадекват, то второй — абсолютный неадекват! Б-р-р-р!       Но это были ее проблемы, пока она пихала в свои записи вместо реальных событий и пометок всякий бред сумасшедшего в виде рассуждений о Нэн, Темном Континенте и… Запретных предметах, которые попали в этот мир с «Прорывом». И додумалась же!       Золдик нахмурилась, перелистывая свои наброски и рисунки. Её взгляд зацепился за картинку, расплывшуюся на целый два листа, с огромной надписью по центру «Прорыв 2037» и маленькой надписью в правом углу «Первый Контакт». На двух листах был изображён типичный большой город-миллионик с высокими небоскрёбами в дали и забавными маленькими улочками с парком впереди… Единственное, что выбивалось из спокойной картины — чёрный живой туман с глазами, окутавший город, и необъяснимые разрывы в небе, внутри зданий и даже в телах идущих по делам людей, из которых выползали…       Золдик перелистнула страничку и остановилась на нейтральных записях о Нэн, когда Виола заинтересовано скосила взгляд на свою госпожу.       — Если спросишь что это такое, то мне придётся тебя убить, — убийца даже не стала поднимать глаза, чтобы увидеть спокойную реакцию слуги, — Если у кого-то окажется эта книга, ты обязана её уничтожить любыми способами и жертвами. Понятно?       — Да, госпожа Аллука.       На случайной странице в углу было ветвисто написано: «суди себя сам». Ал скучающе проскользнула взглядом по надписи. Более других была обязана контролировать свои силы, исполняя заказы Золдиков, пока находилась под их «контролем».       — Хорошо, — кивнула она и отложила книжку в бардачок, — Виола, ты ведь манипулятор?       — Мои способности в Хацу совсем скромны, госпожа, поэтому я не демонстрировала их вам раньше… Я использую только усиление и немного выделение, но вы правы, я манипулятор. Заставляю людей и предметы подчиняться, заменяя некоторые воспоминания в них и о них.       — Ого, — Аллука выгнула бровь и скосила взгляд на слугу. Она не говорила о своих способностях, но и она никогда не спрашивала этого, — Ты что-то слишком откровена, тебе не кажется?       В общении с дедушкой Золдик приобрела очень неплохое качество: она никогда не говорила о своем Нэн и считала, что говорить о нем перед кем-то — чудовищное табу. В поместье это было вроде негласного правила, которое Ал довольно быстро уловила ещё с открытия ауры. Нельзя доверять людям, а людям Золдиков — еще больше.       Виола была очень преданной ей лично, раз рассказала о своей силе. За год она ни разу её не подвела, сохраняя сторону четвёртого ребёнка Золдиков без всякой выгоды, кроме зарплаты, разумеется. Она не видела мотива столь крепкой преданности у взрослой девушки к ней, но замечала с какой педантичностью она выполняла даже уборку в её комнате! Не то, что личные поручения…       Но почему?       Её всегда это напрягало. Служить без мотива? Как такому человеку, как Виола, вообще можно доверять? Люди живущие только по принципу «я так чувствую и верю в это, поэтому буду здесь» никогда не вызывали доверия. Их просто-напросто нельзя контролировать.       — Вы моя госпожа по-другому не может быть, — Аллука уловила странный блеск в глазах дворецкой и замолчала. Неужели она ею одержима? Как идолом?       — Если не скажешь правду, мы расстанемся после пересечения залива. Ты больше не будешь служить мне, — девушка заволновалась впервые на памяти Золдик и стыдливо поджала губы, будто то, что она собралась говорить дальше — греховно и отвратительно.       Аллука напряглась.       — Когда нас привели к вам, вы решили проверить нас с помощью Рэн, и ваша аура… Я никогда и нигде не видела ничего подобного, — прошептала губами Виола, — Меня впечатлила не могущественная сила Золдиков в вас, которая словно шлейф следовала за вашим образом, как и за господином Сильвой, а то, что ваша аура… Она была… Столь сильна и неестественна… Я будто лицезрела нечто невероятное в человеческом теле и прозрела… Жизнь такого маленького человека ничтожна и однообразна, но я чувствую, что рядом с вами, я увижу гораздо большее…       Благоговение, вот что чувствовалось от некогда тихой и учтивой Виолы. Она позволила себе невозможное: грезила желанием увидеть «нечто», превосходящие человеческое понимание и осознание мира, и как близка она была к нему… Девушка не подходила для профессии убийц и тем более для работы дворецкой Золдиков.       Виола приложила два пальца к своей голове, активируя Нэн на самой себе. Ал моментально обострила чувства и активировала Тэн, ожидая её действий.       — Вы можете использовать меня: я никогда не предам вас, не обману, не подвергну опасности по своему разумению и буду выполнять ваши приказы, а если нарушу своё слово, то мое Хацу сотрëт мой разум… Лишь моя жизнь может быть вам нужна. Быть рядом с вами для меня, как прибывать в свете Бога.       Клятва.       Нэн рассеялось и осело некрасивой кляксой в голове Грасс, закрепляя условия техники.       Ал благосклонно кивнула, не отразив на своем лице и тени отвращения. Захватив свои записи, она пересела на заднее сидение и легла на сумки с вещами. Кто-то заботливо бросил в машине плед, поэтому недолго думая, Золдик накинула его на себя и уставилась в затылок дворецкой. Виола чувствовала её взгляд и Аллука прекрасно об этом знала. Пусть посидит понервничает.       Осторожно использовать Виолу, как до Клятвы, больше не имело смысла, теперь можно было идти ва-банк и скидывать на дворецкую гораздо большее, хоть и с опаской. «Семья» могла подумать, что она привязалась к ней, и устранить или заставить её это сделать самостоятельно. Нельзя было этого допустить, хотя она не думала, что могла к ней действительно привязаться.       Мысли о том, что кто-то обожествлял её вызывали рвоту.       Ее первый фанатик…       Может действительно основать секту? Чтоб потом всех людей в ней убили, а её саму приволокли под светлые голубые очи?       Смешно.       Сущность внутри урчит от переполняющего её удовольствия: ей нравится, когда ею восхищаются, нравится, когда её хвалят, поэтому Ал не скупится на собственную похвалу… Хтонь чувствует обожествление самой себя и будто восстает в мощи, расправляет плечи и начинает смотреть на мир, хитро щуря глаза, которых у неё и в помине нет, но на сетчатке глаз Аллуки вырисовывается сюрреалистичный образ хтони с маленькими глазками-бусинками в расплывчатом пузыре тумана. Что за странная картина!       Из-за ощущения двоякости сознания Аллуку мутит. Будто это она невиданное Нечто, шкребущиеся о несуществующую границу разума; будто это она сжимает руками рисунки из безумного дневника и ловит трип из ведений и галлюцинаций. Только правда в том, что это действительно она, всё это…       Сила сущности в последний год немного растормошилась. Аллука теперь чувствовала все явственнее и чётче, и это было не только по отношению к Нэн, но ко всему миру. Все стало реальней и гораздо осмысленнее. Может так повлияло обучение Золдиков, но с неё будто сняли очки, не розовые, но точно мешающие видеть мир.       И аура реагировало соизмеримо воздействию сущности. Нэн потяжелело и почернело еще больше, приобретая жуткий ореол, который заставлял вздрагивать даже самых сильных Нэн-пользователей от ощущения неестественности и ужаса. С такой плюшкой от хтони можно было почти забыть о скрытности, ведь даже Ин и проработанное Зецу не спасало от более-менее хороших пользователей ауры и людей с хорошими инстинктами.       Дедушка Зено как-то сказал ей, что она, раскрывающая облако Эн на полную, заставляет даже его воспринимать её всерьез. Старик думал, что внук слишком долго держал свои негативные чувства в себе, из-за чего им пришлось искать способ выйти наружу… И нашли они его в ауре. Зено не знал, что эти чувства не принадлежали Аллуке и что она не имела власти над «привкусом» Нэн, ведь помимо её чувств там явно присутствовала какая-то часть сущности.       Впрочем, никакого дискомфорта она не испытывала, стараясь вне поместья окружать себя максимально нейтральным потоком ауры. В мире полно чудиков и психов, точно захотевших бы разобраться в её силе. Счастье, что у неё теперь есть способности на противостояние таким поехавшим.       И самое главное…       Аллука уже могла использовать силу хтони.       Частично, но могла.       За год и несколько месяцев сверху ей удалось более детальней понять как выглядит «сила», и увидеть её не как что-то абстрактное, а вполне осязаемое. Это был механизм, правило и система… Некая конструкция, имеющая свои требования к использованию. И она имела к нему доступ в отличие от других — это было самым важным! Никто не мог бы просто так подойти к ней на улице и загадать желание, только она имела эту возможность.       На полноценное желание не тянуло, но по крайней мере, Ал точно знала, что в момент реальной опасности могла телепортироваться куда-нибудь в безопасное место. Проблемой было лишь то, что это «безопасное место» выбирала сущность. Её этот факт не радовал. Оказаться на Темном Континенте раньше времени не хотелось.       Хтонь сопротивляться её воздействию не могла, да и точно не собиралась, являясь продолжением самой Наники, но имела ряд «пользовательских соглашений». За этот год она усвоила один-единственный урок из их взаимоотношений, который имел самый важный вес: хтонь реагировала и выполняла желания не столько души, сколько воли и разума. Именно последнее препятствовало их слиянию и рождению бога-пожирателя миров, который бы перестал ограничивать себя условностями и ушел в загул по ближайшим вселенным, предварительно пооткрывав новые порталы из других миров в этот.       «Борьбой» или «сосуществованием» то, что между ними происходило, было сложно назвать. Это напоминало очень вялое перетягивание каната с обоих сторон, которое никогда не могло быть закончено из-за их обоюдоострой природы, где она — источник осознанности и эмоций, которые могли «заразить» хтонь полным отсутствием тормозов и нарушением её собственных законов природы, а оно — сосредоточение хаоса и такой тонны информации, что её человеческая природа никогда не смогла бы понять и выдержать.       Человек разумный никогда не сможет понять стихию. Сущность это «осознавала», понавесив на себя ограничения, не для таких случаев, но определенно загодя… Где «Наника» являлась «ключом к замку» и единственным пользователем всей мощи хтони, поэтому никто не мог загадать ей желание. Золдик беспокоило только наличие «лёгких» позывов выпрашивания, но они были не настолько сильны, чтобы активировать весь механизм.       К вечеру они пересекли Падокию и остановились на ночлег в отеле, где с утра Аллука неплохо отъелась на шведском столе, а после сделала небольшой кружок вокруг города, осматривая мелкие магазины на предмет интересностей… Тренировки и бег были обязательны: Нэн все еще представляло опасность, поэтому нужно было максимально нагружать тело физической нагрузкой.       Посмотрев на озарëнное красным рассветным светом небо, Золдик пришла к решению, что все же заглянет на север Сагельта, чтобы посмотреть на последствия «ошибки» Миллуки и на количество оставшихся в их распоряжении информаторов.       Если уж она решит осадить Кикио, то агентов нужно было вывести, либо совсем устранить. Но, на самом деле, вывести госпожу Золдик из игры было куда проще, чем могло показаться. Нужно было лишь склонить патриарх семьи в сторону Аллуки, заставив Кикио прекратить посылать своих людей на континент сверх меры. А значит, нужна встряска и убедительная причина для Сильвы, чтобы лечь на дно. На первый взгляд — просто, а по факту даже в каноне Золдики спокойно вырезали всех крестных отцов и бровью не повели… Тут нужно что-то действительно серьёзное.       Что слону дробина, Золдикам — всякие криминальные шавки, а бить по репутации семьи, чтобы лишить их заказов, себе дороже.       Ну, задачка.       — Сестрёнка, сделаем небольшой кружок по побережью, — Аллука по-детски сощурила глазки и расплылась в улыбке, заставив Виолу, сидящую за столом и сверяющуюся с туристической картой, поднять глаза, — Хочу увидеть Нунгви и Сангви. Это ведь правда, что на Нунгви песок черный, а Сангви — белый? Это так странно… Они ведь так близко!       Золдик пересела поближе к дворецкой, чтобы показать какой именно маршрут она хочет совершить на карте. Какие-то пожилые люди за соседним столиком посматривали на них, но ничего, кроме обычного внимания милым детям, Аллука не почувствовала.       — Да, а ещё это лучшая туристическая зона во всем Сагельте… Если проехать восточнее, сможем посетить самый большой парк аттракционов. Надо будет позвонить бабушке, сказать, что мы задержимся.       — Не думаю, что она будет против, — Золдик скосила глаза на соседний стол слева, ощущая чужое мимолетное внимание, — Мы не так часто куда-то вообще ездим…       — И все же надо позвонить, — ответила Виола, достав телефон, чтобы сообщить о смене их маршрута дворецким Золдиков.       Все для того, чтобы посетить самые густонаселённые и продажные районы северного Сагельта. Где есть туристы — там всегда есть казино, шлюхи и наркотики, а значит мафия и бандиты. Узнать информацию по залетному Нэн-пользователю Миллуки, прощупать слухи, устранить тех, кто убил их птичек… Множество задач, которых ей предстояло выполнить.       Как же Ал хотела бы вновь впасть в самое обычное человеческое потреблядство и не думать ни о чем…