С любимыми не расставайтесь

      Юрка, переодевшись в плавки и натянув спортивные шорты, отправился в сторону пляжа.              Спустившись по пыльной узкой дорожке вниз, к реке, он заметил, что Женя — физрук — и Володя уже стояли по колено в воде и, вероятно, оценивали масштабы будущей работы.              Володя, будто почуяв присутствие друга, на секунду обернулся через плечо и махнул Юрке, словно они не виделись несколько часов, но Юрка ничуть не был против излишнему вниманию. Ведь это в который раз доказывало, что Володе важно, что Юра рядом.              Только вот чего Юрка не ожидал, так это предательства собственного тела. Сняв шорты и оставшись в белой футболке и плавках, Юрка вдруг скользнул взглядом по Володиной фигуре, в мгновение ока пожалев об этом.              Вид на друга со спины открывался… Впечатляющий. Торс Володи был спрятан за такой же белой футболкой, как и у Юрки, а вот всё, что было ниже спины, открывалось в достаточно пикантном виде.              Юра так и застыл на месте, держа в руках свои спортивные шорты и неприлично разглядывая Володю. Благо тот и Женя смотрели на лягушатник и даже не представляли, что творилось за их спинами. Потому что если бы Володя посмотрел в этот момент на лицо Юрки — он тут же был всё понял. Конев чувствовал, как какой-то неведомый жар расползался по всему телу. Совсем как тогда, когда Володя снимал рубашку, чтобы искупаться в реке.              Карие глаза Конева скользили плавным, даже каким-то тягучим взглядом по ягодицам Володи, спрятанным сейчас за тёмно-синими плавками, затем опустились на икры ног, которые казались Юрке очень сильными. Только сейчас Конев заметил, что Володя, который пребывал в лагере чуть больше дней, чем Юрка, немного загорел. Его ноги стали слегка смуглого оттенка, и Юрке даже нравился этот светло-бронзовый цвет.              Но ещё больше ему нравилось смотреть и находить в Володе всё новые и новые открытия. Он умудрился два раза увидеть Володю голым, хотя особо воспоминаний о теле Давыдова у Юрки как раз таки не было. Он не позволял себе пялиться в открытую на все части тела ни в первый раз, когда они купались нагишом, ни во второй. Во второй — тем более. Когда вчера Володя вышел на берег первым, Юрка просто нырнул под воду, чтобы не лицезреть филейные части и потом не мучиться ночью эротическими снами (не то чтобы они посещали Юру до этого, но Конев боялся, что под общим впечатлением они придут во всей красе, а сон — вещь непредсказуемая и тогда изменить поворот событий Юрка не сможет). И когда пришла очередь Юре возвращаться на сушу, то Володя уже тем временем почти оделся и отвернулся спиной к другу, очевидно, чтобы не смущать его самого, за что Юрка был ему благодарен.              Но сейчас-то их ничего не разделяет! И Юрка видит всё. И то, что он видит — ему безумно нравится. Невольно в памяти всплывают коленки Сидоровой, и Юрка тут же думает, что они и в подмётки не годятся Володиным ногам.              Что там Юра думал? Что он сойдёт с ума на этой смене? Теперь он точно может твёрдо заявить: сумасшествие его настигло. Теперь Юрка уверен: Володя будет приходить к нему в самых бурных снах и не оставит никаких надежд на спасение.              — О, в восемь рук мы быстро с этим справимся, — позади послышался прокуренный, но весёлый голос завхоза. Все трое тут же обернулись и теперь могли лицезреть, как Саныч — главный человек этого лагеря — бодро шагал к ним навстречу, неся в руках внушительных размеров деревянный ящик. Инструменты внутри него дружно позвякивали, исполняя какую-то свою хоровую мелодию, а сам Саныч, зажав между зубами тонкий стебель лугового мятлика, напомнившего Юрке знаменитую игру «Курица или Петух?», широко шагал по песку, разбрасывая его в разные стороны.              «Не выпил ли он часом», — подумал Юрка, наблюдая за слишком жизнерадостным лицом завхоза. Санычу было около пятидесяти лет, тридцать из которых он точно проработал в «Ласточке». Прямо с самого её рождения. И повидал этот мужик тоже немало.              Юрка знал, что Саныч иногда любил выпить втихаря, а ещё иногда он наведывался к Зинаиде Васильевне — уж Юрка не знал, что они там делали, в недрах столовой, где кипела основная поварская работа, но отчего-то Конев не думал, что вели безобидные светские беседы.              Впрочем это всё были дурацкие сплетни и домыслы других обитателей лагеря. Юрке ровным счётом не было никакого дела до личной жизни завхоза Саныча.              — Молодёжь, — он протянул руку Юрке, потому что тот стоял самый первый на его пути, и пожал быстро и бегло. Ладонь у Саныча была широкая и шершавая, пальцы — короткими, пухлыми, немного грязными, отчего создавалось ощущение, что эта грязь уже впиталась в кожу и вывести её любым мыльным раствором не представлялось возможным.              — Привет, Саныч, — Женька протянул руку, когда Саныч, сняв свои то ли тапочки, то ли кеды, оказался по колено в воде, которая тут же намочила его длинные широкие шорты. Ноги Саныча были покрыты обильной густой растительностью и вызывали какое-то отвращение.              Юрка вновь перевёл взгляд на икры Володи. Аккуратные, красивые, спортивные и без лишних волос. Нет, конечно, волосы на них имелись, тёмные, как и на голове, но настолько они смотрелись гармонично, что Юрке даже хотелось дотронуться, чтобы почувствовать их жёсткость.              «Прекрати», — одёрнул себя Юрка, «прекрати так бесстыдно пялиться на друга. Ещё заметят».              — Эй, Конев, — Женя обратился к нему, — ты чего там застыл? Иди сюда.              Володя, до этого разговаривающий с Санычем о более выгодном положении лягушатника, на секунду отвлёкся от беседы и обернулся в сторону Юрки, уже шедшего к ним прямым ходом. Вода была немного прохладной, и Юрка слегка поёжился, когда пальцы ног коснулись её. Он подошёл ближе и встал рядом с Володей, задумчиво глядя на поваленный уголок для детей.              Половина лягушатника скрылась под водой, вторая возвышалась над ней. В некоторых местах цветные доски отвалились и вместо них торчали гвоздики.              Юрка присвистнул.              — Это кто ж его так? — задал он вопрос вслух. Тут же послышался раздражённый голос Саныча:              — Ненормальные дети из четвёртого отряда прошлой смены. Новому вожатому, по-моему, было всё равно на то, что это, — рука завхоза махнула в сторону поломанной конструкции, — для маленьких ребят, ещё толком не умеющих плавать. А он какого-то х… — Саныч осёкся. В их обществе было не принято браниться. Тем более среди несовершеннолетних. — В общем, буржуй этот недорезанный разрешил здоровым лбам прыгать с досточек. Нет, — Саныч не на шутку разошёлся, видимо, поломка лягушатника до сих пор была его больной темой, — вы можете себе это представить? Один пухлый мальчишка залез на эти доски и как прыгнет со всего размаха. Раз прыгнул, два, а на третий лягушатник не выдержал. И всё это — в конце смены. А когда тут ремонтом заниматься? Пока к новой смене готовились я и позабыл об этом. Да разве Ольга Леонидовна даст спуску? Уже успела возмутиться, что мы октябрят и пионеров на водные процедуры не водим. Тьфу, будто грязная река здоровее их сделает.              — Ну здоровее может и не сделает, — вдруг деланно подметил Женя, — однако купание и плавание не менее важно для поддержания спортивного духа.              Саныч махнул рукой, мол, не моя это забота, моё это — чинить и мастерить, и пошёл обратно к берегу, чтобы достать инструменты. И физрука с собой прихватил.              Володя и Юрка остались наедине. Конев всё разглядывал бедный завалившийся лягушатник, представляя себе того самого мальчугана из рассказов Саныча, который со всей своей силой плюхается в воду. Видения были забавными. Он даже прыснул со смеху.              — Ты тоже это представил? — нарушил тишину Давыдов.              — Ага. Прям-таки вижу, как этот пухляш летит в прыжке.              Они тихо посмеивались над собственными фантазиями, но потом Володя вдруг спросил:              — Скажи, ты не доволен игрой Маши, да?              Резкая смена темы заставила Юрку перестать хихикать. Он уже почти позабыл о Сидоровой и её неудачном исполнении «Лунной сонаты», а также о том, что она всеми силами пытается привлечь внимание Володи.              — Что, так было заметно? — Юрка немного смутился, потому что он всё же не хотел бы расстраивать Володю. Давыдов и так переживает за весь спектакль, и говорить ему о том, что Маша не лучший вариант как-то не хотелось. Ведь на поиски другого пианиста могло уйти много дней.              Свою кандидатуру Юрка, конечно же, не рассматривал.              Володя кивнул на его вопрос.              — Видел бы ты себя со стороны, я так боялся, что ты вскочишь и накричишь на неё.              Юрка удивился. Неужели Володя вместо того, чтобы слушать Машину игру, смотрел всё это время на его реакцию? Но, почему? Почему Володе так было важно знать, что думал Юра обо всём этом?              Однако такие вопросы Юрка задавать не спешил. Они были слишком личными, а место, в котором они сейчас находились, на такие личные вопросы не тянуло.              Юрка обязательно об этом спросит. Но как-нибудь потом.              — Во-первых, я хочу сказать, что «Лунная соната» — это не та тема, которая подходит спектаклю. Да, в ней есть свой трагизм и траур, но… Володь, серьёзно? «Лунная соната»? Это соната о любви. О погибшей любви! А у нас спектакль о войне! О тревоге, о грусти, о тоске, но не о безысходных, а о проходящих! Ведь все надеялись, что война — не навсегда, что наши одержат победу. Этот спектакль должен быть пропитан такой композицией, которая будет отражать проблески надежды на луч света в конце непроглядной тьмы, — Юрка немного повысил тон и говорил о композициях так эмоционально, что Володя просто стоял, открыв рот.              Да, смотрелся их диалог не совсем уместно: они полураздетые, стоявшие по колено в воде, а на заднем фоне всё ещё сокрушался Саныч, вели такую серьёзную дискуссию. Но Володя сам затронул эту тему, пусть теперь получает мнение бывшего пианиста, всей душой болеющего за музыку.              — Хорошо, — как-то растеряно произнёс Давыдов и сглотнул, Юрка не понял такой его реакции, — а что «во-вторых»? — немного тише положенного поинтересовался он.              Юрка зло выдохнул и выпалил, не подумав:              — А во-вторых, Маша! — одно только её имя вызывало оскомину во рту.              Володя хлопнул глазами.              — Что — Маша?              Юрка не знал, как ответить так, чтобы не выдать свою ревность.              — Просто Маша и пианино не созданы друг для друга, — «так же, как и гитара, как и ты для неё» — додумал мысленно Юрка и отвернул голову в сторону. Взгляд наткнулся на далеко стоящую иву — ту иву, под которой они с Володей любили отдыхать на прошлогодней смене и до которой, по каким-то причинам, ещё не добрались в этом году. Это даже печалило. Юрка любил их уединение под раскидистым деревом, ветки которого словно обнимали их со всех сторон, образуя своеобразный купол, в который вход был заказан только им двоим. Никто больше не знал об этом месте. Это был их общий секрет.              Володя тяжело вздохнул.              — Моё предложение всё ещё актуально: если хочешь — ты можешь занять её место.              Юрка тряхнул головой. Понимал, что не сможет. Не после стольких лет перерыва.              — Нет, — твёрдая, непоколебимая позиция, прячущая за собой обыкновенный страх провала. Юрка ни за что бы не признался, но иногда он грезит о том, чтобы сыграть Володе, чтобы посмотреть на его лицо. Однако потом возвращаются страх, мысли о никчёмности и бездарности, и Юрка зарывает порывы на корню.              — Ладно, — кажется, Володя выглядел немного разочарованным, но больше не стал затрагивать щепетильную тему, — тогда какие у тебя предложения? Можем поискать что-нибудь другое, кроме «Лунной сонаты». В библиотеке, например…              Эта идея Юрке понравилась больше.              — Предложение хорошее, — кивнул Юрка. — Но успеет ли Маша выучить новую композицию?              — Думаю, что успеет, если найдём новую мелодию сегодня-завтра.              — Так, молодёжь, — Саныч прервал их диалог, — вы закончили обсуждения культурной части? Давайте уже лягушатником займёмся. Вы с этой стороны, а я и Женя с той. Для начала вытащим его со дна.              Лягушатник оказался не таким лёгким, как мог показаться изначально. Расположившись по периметру, трое молодых людей и один мужчина одновременно взялись за доски руками и с силой потащили конструкцию на себя. С первого раза не получилось. Одна сторона лягушатника настолько утопла в песочном дне, что вытащить доски оказалось проблематично.              — Давайте ещё раз, — скомандовал завхоз. Повторили. Доски немного сдвинулись. Юрка ненароком подумал, что лягушатник просто может развалиться от такой интенсивной нагрузки, и помолился, чтобы этого не случилось. Иначе завхоз найдёт того вожатого с прошлой смены и убьёт его.              С четвёртого или с пятого раза им всё же удалось поставить лягушатник на место. Теперь он стоял ровно, а его боковые стороны равномерно вздымались над водой. Осталось только прибить дощечки обратно на место.              Саныч принёс два гвоздодёра. Один вручил Юрке, другой — Володе. Затем сходил за молотками и новыми дощечками.              — Вы выдёргиваете старые гвозди, — обратился он к Володе и Юре, — мы с Женьком забиваем новые доски. Жень, молотком орудовать умеешь?              На лице физрука пронеслась толика оскорбления, словно такой вопрос был бестактен, словно Женя уже родился с умением забивать гвозди, и никаких сомнений в этом возникать было не должно.              — Конечно, умею, — Юрке показалось, что тот ощетинился, но потом лицо Жени приобрело вновь нейтральное выражение. Сам Юрка орудовал молотком средне, но, конечно, если бы Саныч поручил забить ему гвозди — он бы это сделал, хотя с его «удачливостью» Конев порадовался, что держал в руках гвоздодёр.              Приступили к починке лягушатника. Юра и Володя быстро выдернули гвозди. Женя и Саныч следовали за ними, орудуя молотками, словно кузнецы в мастерской, настолько умело, что через полчаса лягушатник стоял полностью отремонтированный.              — Ну отличная работа, — Саныч хлопнул Конева по спине так сильно, что тот даже согнулся и поморщился от такого прикосновения, но не выказал завхозу недовольства. — Спасибо, парни, — Саныч кивнул каждому и пошёл в сторону берега.               Женька задумчиво посмотрел на воду, но потом тоже развернулся и вышел на берег. Вместе с завхозом они отправились в сторону лагеря, даже не позвав Юрку и Володю с собой.              Ребята снова остались наедине. До конца тихого часа, если верить Юриным часам, оставалось ещё сорок пять минут.              — Ну, чем займёмся? — спросил Юрка, разглядывая спокойную реку. Солнце припекло достаточно, чтобы окунуться в эту прохладу.              — Можем искупаться, а потом пойдём на полдник.              Юрка кивнул и стянул с себя футболку. Солнце тут же дотронулось лучами до спины, став ласкать ещё не загоревшую кожу. Володя последовал примеру друга и протянул футболку Юре, чтобы тот отнёс обе вещи на берег.              Бережно схватив её, Юра пошёл к берегу. Воровато оглядевшись, пока шёл, и убедившись, что никого нет, Юра поднёс футболку Володи к носу и вдохнул его запах. Он был ни на что не похожий, какой-то особенный — и он нравился Юрке настолько, что Юрка готов был стоять посреди речки, позабыв обо всём, и упиваться им. Вот бы обнять Володю так же, как эту футболку, и ничего, и никого не бояться, а в ответ почувствовать сильные руки на спине, прижимающие ближе, губы на виске или на щеке…              — Юр, — обеспокоенный голос Володи ворвался в мысли, и Юрка вздрогнул, покраснел всем лицом и порадовался, что стоит спиной к другу, — ты чего там застыл? Иди сюда, вода хорошая, — послышался плеск, и Юрка подавил в себе желание обернуться. Да, ему необходимо было освежиться.              Наскоро кинув вещи на песок, Юрка сразу же нырнул под воду и проплыл некоторое время под ней, ощущая как в голове немного проясняется.              Появился он на поверхности в нескольких сантиметрах от Володи. Тот стоял, сжимая очки в руках, и Юрка разглядывал его лицо без главного аксессуара. Без очков Володя не казался таким серьёзным и правильным, хотя собранность всё равно присутствовала в каждом его жесте.              Тут Юрка вспомнил, что хотел спросить:              — Что, кстати, хотела Ольга Леонидовна? — он лёг на спину и немного поплыл вперёд.              — Обсуждали Зарницу и день Нептуна. Выбирали, кто будет тем самым Нептуном.              Юрка снова принял вертикальное положение и с интересом уставился на Володю, вдруг представив его в костюме повелителя морей: в длинном платье морского или синего цвета, украшенным разноцветными аппликациями по низу в виде водорослей и ракушек, с длинной седой бородой и такими же волосами, на голове — корона, в руках знаменитый трезубец. Картинка вызывала и смех, и какое-то благоговение перед образом Давыдова. Но смех всё же победил. Юрка прыснул.              — Только не говори мне, что эта роль досталась тебе.              Володя недовольно скрестил руки на груди и нахмурился. Юрке захотелось стереть эту хмурость поцелуем, за что он тут же надавал себе мысленных оплеух.              — Нет, слава Богу, мне хватает спектакля. Я бы ни за что не согласился быть ещё и Нептуном! Им будет Женька.              — Жаль, — пробормотал Юрка не слышно, однако прекрасно понимал, что на плечах Володи действительно лежит ответственная задача. А вот один из физруков — идеальная кандидатура на роль Нептуна. — Думаю, что это верный вариант, — ответил Юрка. Володя слегка расслабился. — Уверен, что в этом году день Нептуна будет интересным.              Хоть день Нептуна пытались проводить каждую смену, в прошлом году в августе его не включили в план. Вместо него поставили другой тематический день, но Юрка всё же думал, что день Нептуна был бы куда интереснее и зрелищнее. Тем более август был жарким и многие были бы не против провести время у воды. Но начальником был не он, а потому выбирать не приходилось. Был чёткий план — ему и следовали.              — Да, я бы хотел на это посмотреть, Лена рассказывала, что это весело, — тут Володя как-то озорно сверкнул глазами в сторону Юрки, что у последнего резко перехватило дыхание: Володя редко использовал такой взгляд. — Особенно конкурс водохлёбов. Я бы посмотрел.              О, Юрка однажды участвовал в таком конкурсе. Он тогда был помладше, а «Ласточка» ещё казалась ему самым прекрасным местом в мире (впрочем в том году и в этом она снова вернула статус «прекрасного» в глазах Юрки, благодаря его дружбе с Володей), и участвовал во всех конкурсах, которые только можно было себе вообразить. В конкурсе «Водохлёб» он одержал победу. Все тогда удивлялись, куда в Конева уместилось столько воды. А вот Юрка потом пожалел о своём импульсивном решении — весь оставшийся день он только и делал, что бегал в уборную.              — А кто будет сыном Нептуна? — невзначай спросил Юрка, понимая, что играет не по правилам. Володя тоже это понимал и цокнул языком, прежде чем ответить:              — Если я скажу тебе, ваш отряд одержит победу.              Юрка мотнул головой, затем провёл руками по волосам, стряхивая капли в воду.              — Ну вот, — наигранная обида, — а я-то думал, что мы лучшие друзья.              Володя улыбнулся и подошёл ближе.              — Мы друзья, — проникновенно заглянул в карие глаза напротив. Юрка сглотнул. Между бровями у Володи застыла капля, которую так и хотелось смахнуть подушечкой указательного пальца. — Но ты же понимаешь, что я не могу дать тебе такую поблажку, — чуть тише продолжил Володя, и тут Юрка не выдержал: всё же вскинул руку и смахнул так раздражающую его каплю. Володя так и застыл. Застыл и Юрка. Коневу внезапно захотелось большего: скользнуть пальцами ниже, задеть кончик носа, опуститься к подбородку, сжать его…              — Прости, — Юрка резко отдёрнул руку и отвернулся в сторону лодочной станции, словно там было что-то интересное, — там была капля, и она меня раздражала.              Володя коротко рассмеялся, но никак не прокомментировал странное поведение друга. Он нырнул, а Юрка сжал руку под водой, коря себя за такую вольность. Он не мог позволить себе большего, чем обычно. Не мог. Его чувства не должны задевать их дружбу. Ему было страшно потерять Володю.              Пришлось снова погрузиться под воду. Макушка, которую прогрело солнце, охладилась, и вроде как стало чуточку легче.              Они ещё сплавали за буйки — к середине речки, иногда переговариваясь о чём-то незначительном, а потом их идиллию разрушил горн.              Володя стал торопиться, потому что ему сегодня строить малышей на полдник, и сказал Юрке на прощание:              — Встретимся в кинозале после трапезы. Я побежал.              Юрка, выходящий из воды на тот момент, махнул Володе, и ему стало приятно, что друг дождался ответного прощания и только после взмаха Юркиной руки покинул пляж в ускоренном темпе.              Юрка поднимался вверх по тропинке не спеша. Его шорты промокли от плавок, и перед полдником он решил заглянуть в корпус, чтобы переодеться. В этот раз на его пути никто не встретился, и Юрка порадовался тому, что любопытный нос Сидоровой не виднелся из-за поворота.              Перекинувшись парочкой фраз с ребятами, рассказав им о том, где пропадал, Юрка в их же компании отправился на полдник.              В столовой царила суета. Дежурные носились туда-сюда, и в помещении было довольно жарко. Юрка ощутил, как кончики его волос моментально вспотели. На полдник сегодня подавали творожную запеканку и очень сладкий чай. Юрка, отпив его немного, весь скривился — ему показалось, что он съел за раз три кусочка рафинада.              — Если пересахарили, что это значит? — задумчиво протянул Митька, отодвигая от себя кружку с чаем. Видимо, ему тоже не нравился этот приторный привкус.              — В смысле? — не понял Юрка.              — Ну, — усмехнулся Митька, — когда пересолили — значит влюбились, а если пересахарили? Разлюбили? — Митька снова усмехнулся, качая головой, но чай всё же допил. Юрка же решил, что запьёт запеканку обычной водой.              С Володей он встретился на выходе. Тот строил отряд из участников в спектакле, намереваясь отправиться в кинозал.              — Перекусил? — заботливо спросил Володя, когда Юрка встал рядом с ним. Юрка подарил ему мимолётную улыбку.              — Да, ну что, идём на репетицию?              — Да, сейчас, — растеряно ответил Давыдов, — Шамов ещё не вышел из столовой.              Но Юрке сегодня судьба уготовила другую участь. Внезапно рядом с ним и Володей возникла Ирина Петровна.              — Конев! — воскликнула она, и Юрка дёрнулся от её звонкого голоса. Он резко обернулся, встречаясь с ликующим взглядом вожатой. — Вот ты-то мне и нужен! — радовалась она. Юрка в немом вопросе вскинул брови. — Общественные работы не ждут!              — Какие общественные работы? — изумлённо спросил Юрка, округлив глаза. Ирина Петровна посмотрела на него, как на идиота.              — Конев! Ты чего, — она подошла ближе и с прищуром осмотрела пионера, — такие вопросы задаёшь? Надо матрасы перетаскать, кровати заправить, подушки взбить, старые сорняки в мешках, стоящих за беседками, перенести на пост, а то первая смена обленилась. Столько дел, а ты ещё и спрашиваешь! Начнём с комнат, потом — посмотрим.              У Юрки отвалилась челюсть. У него, вообще-то, ответственная миссия! Спектакль, как никак! Какие общественные работы?!              — Ирина Петровна! — взвыл Конев. — Я, вообще-то, Володе помогаю со спектаклем, Вы разве не слышали, что я…              — Его подвожатник, — сухо закончила за него вожатая. Юрка понял по её лицу, что не очень-то она и впечатлена этой новостью. — И это делает из тебя главного помощника. Давай, Конев, меньше слов — больше дела, — Юрка знал, что Ирина любила покомандовать, и демонстративно закатил глаза, обернувшись к Давыдову с мольбой во взгляде.              — Володь, — прошептал он, — спаси.              Володя перевёл взгляд на Ирину и уже открыл было рот, но вожатая первого отряда тут же вскинула руку:              — Нет, нет и ещё раз нет. Володь, Конев мне тоже нужен. Это, конечно, хорошо, что он занят делом и находится под твоими непосредственным присмотром, но совесть-то надо иметь, в конце концов, Юра в моём отряде.              Володя виновато повернулся в сторону Юрки, и Юрка уже понял, что Ирина Петровна вышла победителем.              — Хорошо, Ира, — устало вздохнул Конев, — иди, я сейчас приду.              — Жду тебя в корпусе, — она кивнула и, увидев, физрука тут же направилась в его сторону. — Евгений Валентинович, подождите.              Юрка страдальчески посмотрел на Володю. В этот момент из столовой вышел Шамов и пристроился к отряду. Лена повела не участвующих в спектакле ребят на общественные работы, крикнув Володе, что все их подопечные вышли из столовой. Володя махнул ей рукой и вернул взгляд на Юрку.              — Ну, может, это и неплохо… — начал Давыдов, и Юрка вновь закатил глаза. Эта правильность Володи в некоторых моментах была так… Неуместна. — Помогать тоже нужно, — единственное, что не огорчало Юрку в его словах: тон, которым они были сказаны. Каким-то тоскливым что ли, и это вселяло надежду, что Володя будет скучать без Юры на репетиции.              — А ты справишься без меня? — Юрка спросил это больше для собственного успокоения. Он даже не сомневался, что Володя Давыдов, доживший без участия Юрки в его жизни до восемнадцати лет, справится и без помощи Конева. Но Юрка последнее время был рядом, поэтому имел право переживать.              — Думаю, что справлюсь, хотя рядом с тобой намного спокойнее.              Юрка снова вздохнул.              — Может, после репетиции сходим в библиотеку? — спросил он с какой-то надеждой на скорую встречу по завершению общественных работ.              — Да, это хорошая мысль. Зайдёшь позже за мной в кинозал?              Юрка кивнул, и они попрощались. Ирина Петровна встретила Конева рядом с корпусом.              — Ну, — Юрка встал напротив неё, скрестив руки на груди, — какие указания будут?              Ирина Петровна была ниже Конева, но иногда её строгий взгляд пугал юношу, и ему казалось, что она возвышается над ним. Но сейчас вожатая смотрела больше задумчиво, чем угрожающе.              — Давай начнём с комнат, надо полы подмести, пыль протереть, а потом вынесем мешки к посту. Завтра их заберёт мусоровоз. Ещё бы со старыми матрасами разобраться… — проговорила она. — Ладно, это отложим на завтра, тут нужен второй парень. Может, Ваня или Митя… — бормотала она больше для себя, чем для Юры. — Так, ладно, — она снова посмотрела на Юрку, — идём.              Юрка не любил общественные работы, но в пионерлагере было так заведено, и ему приходилось подчиняться этим негласным правилам.              Пока он подметал полы, Ирина Петровна поливала цветы, протирала пыль. Между ними стояла тишина, но потом, в какой-то момент вожатая всё же полюбопытствовала:              — Как продвигаются дела с театром?              Юрка, отодвинувший тумбочку, чтобы подмести мелкие крошки за ней, на секунду вскинул голову на вожатую, но та стояла полубоком к нему и подрезала сухоцветы, торчащие из горшков.              — Ну большую часть актёров набрали, — поделился Юрка, возвращаясь к делу, — осталась в основном массовка, которую ещё нужно сыскать. Что-то желающих поучаствовать в спектакле не особо и много.              Ирина кивнула, словно понимала эту нехватку людей.              — Помню, я ездила в пионерлагерь, не сюда, правда, что может показаться странным, ведь сама я из Харькова, но родители предпочитали отправлять меня в Кишинёв к бабушке, а бабушка обязательно отвозила меня в лагерь «Звёздный», находившийся в ста пятидесяти километрах от столицы. Помню кругом тоже был лес, как здесь в «Ласточке», природа такая красивая, птицы по утрам щебечут. И вот там каждый год обязательно ставили спектакль на космическую тему. Ну, знаешь, в стиле фильмов «Гостья из будущего», «Через тернии к звёздам», лагерь-то имени Юрия Гагарина, и каждого, кто в этом спектакле принимал участие, поощряли. Дарили билеты, например, на посещение той или иной выставки, в зависимости от того, откуда приехал пионер. Да-да, представляешь? — Юрка молчал, не смея вмешиваться в воспоминания Иры. Она вдруг перестала что-либо делать и просто смотрела в окно отсутствующим взглядом, словно сейчас её разум был не здесь — в «Ласточке», а там, в «Звёздном». — Руководство знало каждого, кто проявлял интерес к самодеятельности. А потом в конце смены преподносило такие вот подарки. И на следующий год все уже с нетерпением ждали новой постановки, — Ира моргнула, снова вернувшись в реальность.              Юрка, конечно, впечатлился этой историей, но так и не понял, как она могла помочь в решении проблем с количеством людей в театре?              — У нас никто ни за что поощрять не будет. Лишь бы по голове не настучали за то, что имеем, — фыркнул Конев, загрёб веником весь оставшийся мусор и выкинул его в рядом стоящую урну. Ирина Петровна кивнула.              — Да, тут ты прав, Юр. Но зато работаем за идею.              Они убрали первую комнату и приступили ко второй. Дело шло быстрее за незначительными разговорами, в основном касающихся Харькова и прошлогодних смен. Юрке нравилось болтать с Ирой, потому что она была одной из немногих, кто мог, пусть и не всегда, но поддержать его. Ирина Петровна часто вступалась за Конева перед Ольгой Леонидовной, хоть и делала это неуверенно, но всё же делала, и Юрка ценил её хорошее к нему отношение.              Комната за комнатой, они пробирались к окончанию уборки. Юрка за это время сделал приличное количество наклонов и успел потаскать тазик с водой туда-сюда.              — Отлично, — Ирина, с удовлетворением осмотрев последнюю комнату, кивнула и закрыла дверь. — Ну что, — она повернулась к Коневу, — теперь мешки, и можешь быть свободен. Я схожу за Женей, он тебе поможет.              Поставив на место хозяйственный инвентарь, Юрка вышел вслед за Ириной Петровной, которая тут же быстрым шагом пошла в сторону корпуса пятого отряда. Сам Конев отправился в сторону беседки. За ней и правда стояло восемь, набитых до краёв сухими сорняками, мешков.              — Ну неужели не могли вынести в конце первой смены, — проворчал он, сетуя на каких-то безалаберных вожатых в этом году. То лягушатник позволяют ломать, то общественные работы плохо выполняют. И куда Ольга Леонидовна смотрела? Юрке даже стало обидно, что за кем-то она промахов не замечает, а за ним вечно косяки видит.              Ира и Женя пришли через пять минут. Юрка услышал тихий смех вожатой у себя за спиной и обернулся: Ира широко улыбалась физруку и смотрела на него каким-то… Слишком влюблённым взглядом.              По крайней мере, так показалось Юрке. Лицо его вожатой было расслабленным, дружелюбным и обращено только лишь к одному физруку, словно, кроме него, на свете больше никого не было.              Неужели он тоже так выглядит со стороны, когда смотрит на Володю? Неужели его глаза светятся тем самым, таинственным блеском, который трудно контролировать? Неужели он тоже смеётся с тех шуток, которые говорит Володя?              Юрка слегка испугался. Опять в голову полезли мысли на тему: «а что если Володя уже давно обо всём догадался и просто делает вид, что ничего не замечает?». От таких раздумий стало как-то не по себе. И Юрка постарался прогнать их как можно дальше, отвлекаясь на мешки с сорняками.              Вместе с Женей он снёс мешки на пост, выставив их за пределы лагеря, где уже скопилось парочку мешков с мусором. Женя остался с дежурными на проходной, чтобы обсудить какой-то футбольный матч — физруки они и в Африке физруки — один лишь спорт на уме — а Юрка вернулся к Ирине Петровне.              — Молодец, Конев, — она похвалила его, когда он доложил о сделанном.              — Теперь я могу быть свободен? — взмолился Юрка. Ирина Петровна сделала задумчивый вид, и Конев внутренне содрогнулся оттого, что она сейчас поручит ему что-нибудь ещё, ведь время общественных работ пока не закончилось — оставалось как минимум полчаса. Потом по расписанию свободное время, затем ужин, вечерняя линейка, отход ко сну у малышей, дискотека у взрослых. А у Юрки очередная страшилка для мальчуганов в обществе Володи. А потом, может, они ещё посидят на карусели да поболтают обо всём на свете.              Юрка порой удивлялся тому, как темы для разговоров у них не иссякают даже по прошествии года. И, наверное, это было хорошо?              — Да, на сегодня всё. Спасибо, — в итоге ответила Ира, и Юрка побежал в сторону кинозала. Он был рад, что наконец завершил с общественными работами и ближайшие полчаса как минимум проведёт в обществе Володи, пока они будут в библиотеке.              Но вот его представления о совместном времяпрепровождении рассыпались вдребезги. Стоило только Юрке вступить в помещение кинозала, он понял, что Володе сейчас не до библиотеки.              В середине сцены находился Олежка и с каким-то злорадством бегал вокруг Сани, который лежал с закрытыми глазами и… Храпел. Рядом с ними стоял недовольный Володя, который хмурился и поглядывал на Шамова.              — Саня… — протянул худрук, горестно вздыхая. — Ты — мертвец, а мёртвые не храпят… — Володя потёр переносицу, на секунду прикрыв глаза, его очки немного съехали с носа. Юрка поджал губы, понимая, что в библиотеку они сейчас не пойдут, и подошёл ближе к сцене.              — Юлка! — Олежка снова радостно ему помахал, и Володя тут же вскинул голову, на лице его сразу отразилась улыбка, хмурость ушла.              — Привет, — выдохнул он. Юрка кивнул, огляделся и заметил, что девочек из его отряда здесь не было. И это, как ни странно, Юрку обрадовало.              — Ещё репетируете? — спросил Конев. Володя кивнул. Выглядел он каким-то уставшим и немного подавленным. Юрка решил его приободрить:              — Получается вполне натурально. Может, я тогда пока схожу в библиотеку, а ты ко мне после присоединишься?              Володя поджал губы, и этот жест Юрке не очень-то и понравился.              — Не могу, — в итоге ответил Давыдов. — Есть одно дело. Уже дал обещание его выполнить. Справишься без меня?              В груди неприятно кольнуло. Юрка постарался выглядеть равнодушным, но какое-то нехорошее предчувствие уже поселилось в душе.              Но что оставалось ещё Юрке? Лучший друг был действительно занят да к тому же ещё и устал, очевидно, дети трепали нервы не по-детски. И кто как не Юрка мог ему помочь? Тем более только Конева не устраивала «Лунная соната», Володя ведь уже смирился с этой темой, а потому Коневу и искать другую альтернативу.              — Хорошо, если что-нибудь найду, то тут же сообщу тебе об этом.              Вид благодарного Володи стоил одиночества в библиотеке. По крайней мере, так утешал себя Юра, пока шёл к отдельному зданию, стоящему параллельно медпункту. В библиотеке Юра последний раз был в том году, когда они с Володей искали книги, связанные со строительством, чтобы нарисовать плакаты к предстоящему тематическому дню.              «— Ты что-нибудь соображаешь в строительстве? — спросил Володя, читая книгу А.Н. Попова и В.Т. Шимко «Польза. Прочность. Красота». Одному богу было известно, как такая литература попала в библиотеку пионерлагеря, но Юрка даже был рад, что они наткнулись на несколько таких изданий. Сам Конев держал в руках журнал «Жилища разных эпох. Вчера. Сегодня. Завтра», написанный неким Я.И. Мышковским, и со скучающим видом перелистывал чёрно-белые страницы с текстом, иногда разбавленным картинками и фотографиями различной архитектуры. Сейчас его глазам была представлена чёрно-белая фотография. На ней запечатлели домики некоего племени Нуэр, живущего в Судане и Эфиопии. Эти домики представляли собой тукулы — круглые хижины с конической крышей и каркасными стенами из ветвей. На снимке не было видно деталей, но автор журнала отметил, что ветви, служащие стенами дома, обмазывались смесью глины, навоза и соломы. Помимо жилых построек на фото присутствовали три молодых женщины, тела которых были обёрнуты какой-то тканью, не имеющей фасона. На голове они держали грузы. Юрка мимолётно подумал, что, наверное, им было тяжело.              — Я? — Юрка фыркнул, переворачивая страницу, глазами снова натыкаясь на текст. — Разве я похож на того, кого могло бы увлечь строительство? — усмехнулся он, пролистал бегло журнал до конца и отложил его в сторону, подумав, что в этой литературе нужного лозунга он точно не найдёт.              Володя мимолётно посмотрел на него, потом снова уткнулся в книгу.              — Нет, думаю, что профессия музыканта подошла бы тебе больше, — у Юры кольнуло сердце от слов Володи, и Давыдов тут же исправился, — а вообще знаешь, любому ремеслу можно научиться. Было бы желание. Вот как думаешь, у меня бы пошло строительство?              Юрка был благодарен ему за то, что не стал развивать столь болезненную тему. Он внимательно осмотрел своего товарища, словно что-то прикидывал в уме.              — А что, может ты бы и потянул. Хотя я думаю, что из тебя получился бы неплохой начальник.              — Или дипломат, — проговорил Володя. Юрка кивнул.              — Да, или дипломат. Только уверенности побольше.              Володя снова посмотрел на него, прищурился.              — Хочешь сказать, выгляжу я неуверенно?              Юрка прикусил язык. Он не хотел обижать Володю своим высказыванием. Да он и не думал, что Володя неуверенный в себе молодой человек! Просто с детьми ему надо быть построже.              — Не то чтобы неуверенно, просто слишком много нервничаешь. Да и сторонишься любого лишнего общения. А мне кажется, что дипломаты должны быть более… Открыты к беседе, — Юрка пожал плечами. Конечно, он мало что знал о дипломатах, но из новостей или из разговоров более старших сделал своё представление о людях с такой профессией: дипломаты обязательно должны быть уверены в том, что говорят, а ещё они должны уметь расположить к себе собеседника, даже если обладают к нему антипатией.              Давыдов всё ещё смотрел на него, потом снова уткнулся в книгу, а Юрка испугался того, что сболтнул лишнего.              — Возможно, ты прав, — осторожно начал Володя через миг, — но я не уверен только с детьми, потому что это мой первый опыт общения с ними. Особенно с такими маленькими. А насчёт стороннего общения… — тут Володя пожал плечами. — Скажем так, здесь нет людей, с которыми я хотел бы вести более тесные отношения. Я вежлив со всеми, но сторонюсь любого проявления хоть малой дружбы. Смена закончится — и мы разъедемся по разным городам и странам.              Да, здесь Юрка не мог поспорить. Зачем парню из… И тут Юрка осёкся. А откуда, собственно, Володя? Они общаются только пятый день (да, Юрка неосознанно вёл отсчёт) и ещё не успели задружить, как следует.              — А ты откуда, кстати? — как бы невзначай спросил Юрка.              — Из Москвы, — просто ответил Володя. — А ты разве не знаешь? Я думал, об этом знают все.              Юрке стало немного стыдно. Он наблюдал за Володей иногда, но никогда не прислушивался к разговорам о вожатом. Собирать слухи Конев не любил.              — Я — не все, — защитился Юрка. — Ого! — следом он не скрыл своего восхищения. Он никогда не был в столице СССР и всегда думал, что все, кто приезжает оттуда, слишком высокомерны. Однако Володя таким не был. — Никогда не бывал там. Только на картинках видел. И как, хорошо живётся в столице?              Володя пожал плечами.              — Для меня это обычный город, в котором я родился и вырос. И продолжаю жить, учиться, строить какие-то планы на будущее.              Юрке вдруг стало очень интересно узнать Володю немного ближе. Давыдов был интересным, он уже доказал Юрке, что может быть участливым, заботливым. Коневу даже казалось, что они могли бы подружиться. Особенно после вчерашней поддержки в кинозале, когда Володя сказал, что не судит человека по обёртке, Юрка захотел стать его другом.              — И где ты учишься, если не секрет? — полюбопытствовал Конев.              — Не секрет, — ответил Давыдов, закрывая книгу. По его вздоху Юрка понял, что он тоже ничего не нашёл. — В МГИМО.              — Где?! — воскликнул Юрка. — Да ты меня разыгрываешь! — сказал он слишком эмоционально и порадовался, что в местной библиотеке нет библиотекаря, иначе ему было бы несдобровать от громкого крика.              Володя посмотрел на него с улыбкой. Голова его была немного наклонена в сторону.              — У тебя забавная реакция, — проговорил вожатый, — но я тебя не разыгрываю. Я правда студент МГИМО. Учусь на дипломата.              Юрка недоверчиво оглядел собеседника.              — Не похож ты на блатного.              После его слов Володя оскорбился. Он тут же изменился в лице: стал рассерженным.              — Думаешь, у меня ума не хватило самому туда поступить? — тон его стал слегка холодным. Юрка опять ляпнул, не подумав.              — Эй, — Конев решил исправить ситуацию и первый раз за время их общения дотронулся до Володи сам. Это был странный жест, потому что Юрка не любил ни чужие прикосновения, ни сам прикасаться к чужим. Но Володя был… Его исключением. — Я не хотел тебя обидеть. Наоборот, я восхищён. Не каждый может похвастаться тем, что самостоятельно поступил в МГИМО. Уверен, ты выдающийся студент.              И после его слов Володя вновь потеплел.              — Вот умеешь ты, — Давыдов вдруг потрепал его по макушке, и сердце Юрки дрогнуло, — исправить положение. Хорошая черта комсомольца, — Юрка закатил глаза и убрал руку с плеча Володи, радуясь, что им удалось прервать конфликт на корню. С Володей Юре ссориться не хотелось.              — Ну хорошо, — Юрка взял очередную книгу, — значит, ты — будущий дипломат. И какие планы преследуешь на жизнь?              Володя как-то воровато огляделся, но кроме них в библиотеке больше никого не было, Юрка, вообще, думал, что самолично сюда никто не заглядывает, а затем ответил, понизив голос:              — Я планирую стать послом, участвовать в международных переговорах и, быть может, с концами перебраться в Штаты.              Юрка высоко вскинул брови. Ответ Володи его обескуражил и… Заинтриговал. Никто никогда открыто не говорил из чужих, что хотел бы покинуть такую великую державу, кроме матери, которая всё чаще и чаще задумывалась о переезде в Германию, ближе к родственникам, ближе к корням.              — А как же дух патриотизма и всё такое? — поинтересовался Конев. Ему было очень интересно послушать мнение такого человека, как Володя. Давыдов открывался для него с новых сторон.              — Я делаю всё, что могу, для развития страны, но разве мне запрещено хотеть чего-то другого? Чего-то, что могло бы доставить мне удовольствие? Это пока только мечты. Никто об этом не знает. Ну, кроме тебя теперь. Даже родителей я не посвящал так… Глубоко, — Володя поправил очки, нервничал, — они бы меня не поняли, и ты не вздумай никому говорить, — строго проговорил будущий дипломат.              Юрка вскинул руки в примирительном жесте.              — И не думал. Я умею хранить секреты, — они посмотрели друг на друга, и между ними появилась первая струнка доверия. Юра видел эту расслабленность в серо-зелёных глазах напротив.              Он был так близко к Давыдову и даже сам не заметил, когда они так придвинулись друг к другу. Конев прочистил горло и отвернул голову к журналу. Закусил губу, водил задумчиво взглядом по стенам библиотеки и вдруг наткнулся на плакат: на нём художники изобразили читающих мужчину и женщину, вид их был сосредоточенный и внимательный, на заднем фоне тоже были изображены люди разных возрастов с книгами в руках, а наверху красовался лозунг: «Хорошую библиотеку каждому Советскому селу».              Тут Юрке пришла в голову одна идея.              — Слушай, Володь, — он повернулся к Давыдову, — а может нам самим придумать лозунг для плаката?»              Воспоминания согревали Юрку, куда бы он не шёл. В его жизни было так много Володи, что каждый уголок здесь, в «Ласточке» так или иначе был связан с вожатым пятого отряда.              Библиотека представляла собой одноэтажное здание, похожее на коробку. Разбитое стекло в окне посередине уже починили. Юрка помнил, как в прошлом году кто-то из пятого отряда перед самым отъездом решил оставить о себе память и зарядил мелким камушком прямо в окно. Правда мальчуган клялся и божился, что целился в белку, которая якобы скакала по крыше здания.              Дверь в библиотеку всегда была открыта с раннего утра и до позднего вечера. Юрка правда не понимал, зачем её так долго держали открытой, потому что вряд ли кто-то после отбоя и времени дискотеки решил бы заглянуть в хранилище книг, но углубляться в этот факт ему было неинтересно.              В библиотеке было пусто и свежо. Дежурные уже успели побывать здесь и убрать пыль с подоконников, а также оставить окна на проветривание.              Юрка побрёл между стеллажами в попытке отыскать нотные тетради с записанными композициями. Через десять минут, Юрка неосознанно поглядывал на часы, его поиски увенчались успехами. Проблема в библиотеке заключалась в том, что все книги стояли вразброс, и чтобы найти нужную — порой требовалось затратное количество времени. Но удача, похоже, была сегодня на стороне Конева.              Сев за отдельный стол, который был ещё слегка влажным после уборки, Юрка принялся листать тетрадь с композициями Моцарта. Глядя задумчиво на названия и вспоминая, как звучала та или иная музыка, Юрка всё отсеивал. То ему не нравилась выбранная тема, которая раскрывалась в звучании, то само звучание было не подходящим к их будущему спектаклю.              Пролистав по меньшей мере пять тетрадей, Юрка осознал, что мало будет найти подходящую мелодию. Её нужно услышать прежде, чем понять, что это именно она.              Задача явно усложнялась. Он, конечно, мог выделить некоторые, особо приглянувшиеся композиции и принести их Володе, чтобы тот, в свою очередь, заставил Машу сыграть каждый вариант.              Так, наверное, было бы лучше. Но потянет ли Маша такое? Сможет ли сыграть любую из предложенных композиций?              Юрка задумчиво постучал по подбородку. Однако выбора у них всё равно особо не было. Взяв тетради с композициями Баха, Рахманинова и Чайковского, Юрка покинул библиотеку и пошёл в сторону кинозала, чтобы поделиться своими поисками и мыслями с Володей. До ужина оставался ещё целый час, и Юрка надеялся, что это время проведёт в компании друга.              Но надежды его вновь не оправдались. Как только Юрка прошмыгнул в приоткрытую дверь кинозала, то так и замер на входе, прижимая тетради к груди.              На краю сцены, свесив ноги, сидели Володя и Маша. Последняя над чем-то звонко смеялась, держа в руках гитару. Володя тоже улыбался Сидоровой, не так широко, но Юрке показалось, что очень-очень тепло.              — Володя, — рука Сидоровой опасно опустилась на колено Давыдова, и Юрка неосознанно сжал пальцы на обложках тетрадей. Бумага опасно натянулась в этих местах. — Ну ты и шутник. Послушай, а «Лунную сонату» можно сыграть на гитаре? Ты знаешь аккорды?              Что ответил ей Володя, Юрка уже не услышал. Почувствовав в груди полыхающий пожар гнева, он, кинув тетрадки на крайнее кресло последнего ряда, стремительно покинул кинозал, чтобы не мешать этим двоим.              — Значит вот какие у тебя дела, — цедил сквозь зубы Юрка, пока шествовал по направлению к спортивной площадке. Ему срочно нужно было выпустить неконтролируемую злость наружу. А корт — был самым отличным вариантом. — Пока Юрка в библиотеке, ты личную жизнь устраиваешь. Молодец.              Юрка бурчал себе под нос, понимая, что его поведение не совсем правильное. То, что у Юрки были странные чувства к Володе — его и только его проблемы. Ведь сам Юрка для Володи был всего лишь другом.              В груди неприятно стиснуло. Сердце будто обвязали невидимые путы обиды и стянули его так сильно, что даже стало некомфортно.              Одна фраза. Всего лишь друг. А сколько боли она приносит.