С любимыми не расставайтесь

      Если бы на корте находился сторонний наблюдатель, то ему было бы непонятно, кого ему жаль больше: Юрку с удручённым лицом или ракетку, которой Юрка размахивал так, словно сражался с невидимыми врагами: так сильно он бил ею по воланчику, что не давал и шанса на победу противнику.              Конев старался не поддаваться негативным мыслям. Но в голове так и всплывали довольное лицо Маши и улыбка Володи. Эти двое явно находились в своём мире, и Юрка не знал, на что злиться больше: на то, что Володя отправил его одного в библиотеку, ссылаясь на неотложное дело, или на то, что этим делом стала Маша.              Конечно, такое поведение было неприемлемым. Юрка понимал, что его странные чувства к Володе должны оставаться при нём. Потому что в противном случае Юрка рисковал разрушить дружбу.              Но злость-то никуда не делась. Она, казалось, набирала обороты. Почему Маше было дозволено сидеть так близко к Володе? Почему она могла трогать его за коленку и главное: почему Володя не возражал против этих прикосновений? Неужели Маша начала ему нравиться? Неужели в его дружбу с Володей вклинится кто-то третий?       Юрке стало невыносимо тоскливо. Какая-то горечь ощущалась на кончике языка, и он с силой ударил летевший воланчик, да так, что тот перелетел через сетку и ушёл куда-то в сторону.              Ванька, стоявший недалеко и ждавший своей очереди, чтобы сменить Юру, присвистнул.              — Юрка, где ж раньше была твоя сила? — следом усмехнулся он. — С таким рвением мы тотчас выиграем.              Юрка совсем не обратил на его высказывание внимания. Пот стекал с его лба, глаза наверняка горели негодованием. Юрка сжал рукоятку ракетки сильнее. С другой стороны собирался подавать Артур — тот самый мальчик, который ходил к Володе на кружок.              Подача свершилась — Юрка вновь отбил и понял: выдохся. Рука ощутимо ныла. Он покрутил ракетку в руках, задумчиво посмотрев в сторону Вани: передать эстафету ему или ещё повыпускать злость, которой внутри Юрки было с лихвой? Но он так же понимал, что ему нужно передохнуть и попить воды, стоявшей на отдельном столике.              — Юрец, ты отбиваешь или как? — крикнул Артур с другой стороны сетки.              — Секунду, — крикнул он в ответ. — Вань, — Юрка махнул ракеткой, — давай теперь ты.              Лицо Ваньки засияло, и он вмиг оказался рядом с Юркой. В руках у него была своя ракетка. Юрка отбил ему пять, шепнул «Удачи» и пошёл в сторону стола. В горле жутко пересохло, Юрка чувствовал, как его волосы взмокли от интенсивной нагрузки.              Вода была спасительным средством. Юрка выпил три стакана прежде, чем сесть на скамейку и отдохнуть. Однако как бы он не пытался себя отвлечь, тем самым обманываясь, мысли то и дело возвращались к сцене в кинозале. Теперь Юрке казалось, что Маша наклонилась к Володе, и поэтому Юрка быстро ушёл оттуда, чтобы не лицезреть их поцелуй. Или не было никакого поцелуя, а сознание Юрки просто ведёт с ним нечестную игру?              — Да какая теперь разница, — пробормотал Юрка, опустив голову вниз и локтями уткнувшись в согнутые колени. Он думал о том, что ему пора выкинуть дурацкие чувства к Володе, возникшие из ниоткуда. Может, Юрка вообще всё себе придумал? Может, ему только казалось, что у него иные чувства к другу?              Но как же тогда объяснить желание проводить с ним всё свободное время? Желание касаться при любой возможности? Бешеный стук сердца при виде Володи и при его ответных прикосновениях? Ревность, в конце концов.              Юрка зарылся пальцами в мокрые волосы, растрепал их ещё сильнее. Может, сбегать в холодный душ перед ужином? Может, вода, которая уже остыла после купания младших отрядов, отрезвит его и поможет выкинуть назойливые мысли из головы?              — Юра, — голос Володи раздался откуда-то сверху. Юрка зажмурил глаза и взвыл мысленно «только не сейчас», потому что сейчас он всё ещё злился и рискнул вылить всю эту злость на Володю. А он так не хотел. — Юра, — интонация стала настойчивее, говорящий сел рядом, близко и плотно — его бедро прижалось к бедру Юры. Юра не мог больше игнорировать Володю. Он вытащил пальцы из волос, выпрямился и тут же встретился со встревоженными серо-зелёными глазами. Лицо Володи было близко к его собственному. — Что происходит?              Глаза Юры невольно опустились ниже, но не на губы, а на коленки Володи, одно из которых недавно трогала Маша и на которых сейчас лежали те самые нотные тетради, брошенные Юркой в порыве злости. Конев поджал губы. Он поступил опрометчиво, когда оставил их в кинозале.              Отвернувшись от Володи в сторону корта, на котором Ванька пропустил подачу, — воланчик улетел за красное поле, — Юрка лихорадочно думал, что бы такого сказать другу, чтобы это не выглядело подозрительным.              — Ничего, всё отлично, — «гениально, Юра, так держать», — саркастично подметил про себя Конев, продолжая пялиться на Ваньку и чувствуя тяжёлый взгляд Володи.              До его локтя дотронулись настойчивые пальцы вожатого, призывая посмотреть на него. Юрка не хотел, но сдался. Взгляд Володи не изменился, и, казалось, стал ещё тревожнее. Не отпуская Юрку, другой рукой Володя взял в руки тетради и помахал ими перед лицом Конева.              — А это как понимать? Я увидел их, когда выходил из кинозала на твои поиски, потому что тебя долго не было. А тут они — лежат на последнем ряду. Значит, ты приходил и ничего не сказал. Поэтому повторю свой вопрос: что происходит? — Володя говорил не угрожающе, но очень тихо и строго. У Юрки от его такого слегка властного тона пробежали мурашки по спине, но отнюдь не от страха, а от какого-то… Удовольствия, перемешанного с возбуждением. Ещё и хватка на локте не давала спокойно вздохнуть. Нужно было избавиться от всего этого, пока не стало слишком поздно. Юрка мягко отодвинулся от Давыдова, и тот тут же разжал пальцы. Рука упала на тетради, вид Володи стал каким-то… Тоскливым.              — Я просто не хотел мешать, — буркнул Юрка, отводя взгляд в сторону. На другой стороне площадки Женя проводил мастер-класс по отжиманию. Неподалёку стояла Ира и с восторгом наблюдала за физруком. Второй раз за день Юрка подумал, что между этими двумя точно что-то было.              — Кому мешать? — тупо переспросил Давыдов, и Юре даже пришлось закатить глаза от того, что друг делает невинный вид. Это слегка раздражало. И опять приводило в неконтролируемое негодование.              — Тебе и Маше, — огрызнулся Конев. Володя вскинул брови, и тут Юрка не выдержал: — Ой, да брось, я прекрасно всё видел. Вы там ворковали, мило друг другу улыбались, за коленки держались. Вот я и ушёл. Какие проблемы? — Юрка вдруг резко вскочил, чувствуя, что, если сейчас не заткнётся, будет только хуже. А он не мог выяснять никаких отношений на спортплощадке: во-первых, людей много, во-вторых, место не то.              — Тааак, — протянул ничего не понимающий Володя и тоже встал со скамейки, всё ещё держа в руках нотные тетради, — пойдём-ка выйдем отсюда и поговорим наедине.              Сердце ухнуло вниз. Лицо Володи было очень недовольным, и тут Юрка словно прозрел: он только что повёл себя как ревнивая жена-истеричка, заставшая мужа в объятьях любовницы. Юрка знавал такой вид женщин: одна из них жила прямо под боком, и весь двор знал, что она вечно пилила своего мужа несуществующими (а может и существующими, как знать) бабами.              И сейчас он почувствовал себя той самой соседкой, которая не давала прохода бедному мужику. Но только разница была в том, что она имела полное право ревновать, хотя бы потому, что у них были отношения и не абы какие, а официально оформленные, а у Юрки с Володей была только дружба, которую Юрка собственноручно сейчас душил под гнётом своих странных чувств.              Стоило извиниться перед Володей. Он пошёл за Давыдовым в сторону того самого фонтана, под которым чуть не случился его первый поцелуй и который уже не работал. Володя остановился рядом с ограждением, положил тетради на него и выжидательно посмотрел на Юру.              — И что это было? — сходу начал он. — Что значит: ворковали, за коленки держались, а?       Юрка потупил взгляд. Он почувствовал, как краснеет, как ему становится неловко за своё поведение, и направил взор к вечно молчаливому пионеру, словно только он один знал ответы на все заданные вопросы.              — Юра, — Володя сделал шаг к нему, Юрка зажмурился. Всё это было невыносимо. — Юра, что с тобой происходит? — внезапно Володя обхватил его предплечья ладонями и слегка сжал их. Юрке стало только хуже. Он сорвётся. Он обязательно сорвётся. Его не хватит надолго. — Расскажи мне. Я же твой лучший друг. Ты сам мне об этом говорил, — обеспокоено зашептал Володя, — что тебя тревожит? Может, я смогу чем-то помочь? — Юрка открыл глаза и посмотрел на Володю. Вот он снова был рядом. Снова смотрел таким участливым взглядом, выражал такую поддержку. А Юрка на него собак спускал. Голос повышал. А разве Володя такое заслужил? Не его ведь вина в том, что Юрка к нему чувствует. А если рассказать? Вдруг Володя поймёт его. Вдруг поможет.              «А вдруг нет…» — тут же нашептал разум. Юрка тряхнул головой: то ли на мысли, то ли на вопросы Володи. А затем заговорил, надеясь, что станет немного легче:              — Я… Дело в одном человеке, — Юрка не стал делать акцент на половую принадлежность, — этот человек… — Юрка сглотнул, страшась следующих слов, — он мне очень нравится, — сердце застучало быстрее, — и от этого я стал нервным в последнее время.              Взгляд Володи слегка потускнел, и Юрка испугался, что его мысли раскрыли, но потом Володя ободряюще улыбнулся ему, всё ещё удерживая в своих руках.              — Этот человек, она… — Юрка не понял, почему Володя сразу предположил, что это девушка, но поправлять друга не стал, чтобы не давать ему ещё больше подозрений, — знает о твоих чувствах?              Юрка отрицательно помотал головой.              — Нет, это… — он закусил губу, думая, как бы соврать, чтобы это выглядело правдоподобно, — девочка со двора. Она дружит со мной, но она на меня не смотрит. Если ты понимаешь, о чём я. У тебя такое бывало? — почему-то говорить на такую тему было мучительно. Хотелось открыть Володе глаза на то, что «она, девочка со двора — это он, его лучший друг, стоящий сейчас так близко». Володя опустил взгляд и стал немного грустным.              — Бывало, — ответил он в сторону, затем снова посмотрел на Юрку, и Юрка увидел, что в глазах друга затаилась какая-то печаль, — и сейчас есть. Так что в какой-то степени я тебя понимаю, — прошептал он, всё ещё не отпуская от себя Юру.              Признание Володи резануло по сердцу с новой силой. Как и весь внешний вид друга. Юрке хотелось одновременно успокоить его и крикнуть про то, что его невозможно не замечать. Что такого, как Володя, просто нереально игнорировать. И кто эта проходимка, что украла сердце вожатого пятого отряда? Что она вообще понимала в любви?              Конечно, стало неприятно, что у Володи есть кто-то, кто ему небезразличен. Юрка и до этого не надеялся на взаимность, но иллюзия того, что у Володи, кроме него, никого не было, позволяла жить со спокойной душой. А теперь эта иллюзия рассыпалась на маленькие осколки.              — Ты из-за этого так нервничаешь? Из-за того, что ты здесь, а она там, дома? — продолжил спрашивать Володя. Юрке так и хотелось сказать «нет, потому что она здесь и возле неё вечно крутятся другие девушки», но он понимал, как по-идиотски это будет звучать.              Поэтому он тупо кивнул. Володя как-то облегчённо выдохнул.              — Хорошо, а я уж испугался, что что-то сделал не так. Юрочка, — опять это ласковое обращение, оно только подливало масла в огонь, раскалённый, кажется, до предела, — всё образуется, — рука Володи вдруг оказалась в опасной зоне от шеи, — тебя невозможно не заметить, — всё так же шептал Давыдов, и Юра просто стоял и не шевелился. Он млел от этих прикосновений, которые заставили его податься вперёд и оказаться к Володе неприлично близко. Пальцы Давыдова как-то сильно сжались на воротнике футболки Конева, сердце Юры забилось сильнее. И он сделал то, что не должен был: посмотрел на губы друга, а затем вернул взгляд на лицо Володи. Расстояние между ними, казалось, сократилось ещё сильнее.              — Что… — хрипло выдавил Володя, и Юра уже почти поддался своим желаниям, как внезапно неподалёку от фонтана раздался горн.              Оцепенение спало. И Юрка отскочил. Его сердце отбивало чечётку в ритме кастаньет, ноги вдруг ослабли. Что он наделал? Или точнее будет спросить: что он только что не сделал?              Стало жутко неловко. И не одному ему тоже. Володя как-то странно смотрел на друга, затем прочистил горло и, отведя взгляд, пробормотал:              — Идём на ужин?              Юрка кивнул невпопад, но остался стоять на месте. Ноги сделались ватными и просто напросто отказывались идти. Футболка прилипла к ещё сильнее взмокшей спине, и Конев ухватился за эту причину, как за спасательный круг.              — Ты это, — всё с той же неловкостью в голосе проговорил Юра, — иди без меня, а я пойду пока, переоденусь, — дожидаться ответа от Володи Юрка не стал: он быстро развернулся и едва ли не пустился в бега от этого места.              Он был рад, что никого не встретил на пути и, влетев в комнату, закрыл дверь с обратной стороны и прижался к ней спиной. Откинув затылок назад и закрыв глаза, Юрка пытался восстановить дыхание. Ему казалось, что он до сих пор ощущает пальцы Володи на шее, ощущает, как они сминают футболку и как тянут слегка вниз, словно просят наклониться.              Опять игры разума? Может, Юра снова себе всё придумал и чуть было не сделал то, что так давно уже хотел? А если бы они там… Юра помотал головой, как будто хотел выбросить из неё последние минуты своей жизни.              Может, сделать вид, что ничего не произошло? А ведь действительно ничего не произошло. Они просто стояли, как всегда, близко друг к другу, Володя и до этого касался шеи Юры, так что же было не так именно сегодня? Что за неловкий момент произошёл там, у фонтана?              Юрка чувствовал, что что-то упускал из виду. Но не мог понять, что было не так. Главная мысль ускользала от него, как таящий снег в середине марта.              На ужин идти совсем не хотелось. Хотелось лечь на кровать, уставиться в потолок и размышлять, размышлять, размышлять. О чувствах, о Володе, о моментах. Юрка так хотел прийти к однозначному выводу. Так хотел понять, что же было не так в их сегодняшнем уединении.              Но не пойти Юрка не мог. Володя будет переживать. Володя будет нервничать. Юрка так и представлял то, как вожатый пятого отряда, совсем потерявший аппетит, бросает обеспокоенные взгляды на пустующее место, за которым должен сидеть Юрка.              Конев не мог доставлять неудобств лучшему другу ещё больше. Им просто надо забыть о том, что произошло, и будет легче.              Скинув грязную футболку, Юрка пошарил в шкафу в поисках чистой. На глаза попалась футболка бледно-жёлтого оттенка, слегка измятая. Пришлось идти в гладильную, чтобы привести её в надлежащий вид. В корпусе было тихо, вероятнее всего все уже трапезничали, и только один Юрка всё ещё сомневался в том, стоило ли идти в столовую.       Он, может, и сомневался, а вот его желудок, стягивающийся в тугой узел от голода, явно был уверен в том, что ему нужно.              И Юрке ничего не оставалось, как подчиниться внутреннему органу.              Зашёл он в столовую как ни в чём не бывало. Володя сидел за своим столом и тут же бросил взгляд на опоздавшего недокомсомольца, и Юрке пришлось дёрнуть уголками губ в подобие улыбки, чтобы показать другу, что всё нормально. Володя в ответ улыбнулся, слегка натянуто, как показалось Юрке, но заметно расслабился.              На ужин в тарелке лежали макароны по-флотски. Юрке нравилось это незамысловатое блюдо, и сегодня оно было очень даже вкусным. Девочки рядом перешёптывались о предстоящей дискотеке и выбирали себе будущих партнёров. Сидорова сидела поодаль, и Юрка заметил, что она украдкой кидала взгляды на Володю и улыбалась чему-то своему, когда вновь смотрела в тарелку.              «Может, он её поцеловал», — подумал Юрка невзначай. Он ковырял в тарелке и потихоньку поглощал пищу, особо не смотря по сторонам. Иногда переговаривался с ребятами на какие-то сторонние темы, послушал восхищение Артура его подачами, а потом ужин кончился.              Все должны были построиться на вечернюю линейку, а затем малыши уходили спать, взрослые дети оставались на дискотеку.              Юрка не вылавливал Володю взглядом, потому что всё ещё чувствовал эту неловкость, и затерялся среди толпы первого отряда.              Линейка прошла быстро, а потом Володя нашёл его сам. Крепко схватил за локоть и потащил по направлению кустов волчьей ягоды, в сторону медпункта. Юра не сопротивлялся. Он вообще заметил, что не сопротивлялся никогда, когда его куда-то тащили.              В голове он продумывал будущий разговор и то, как будет оправдываться.              — То, что случилось возле фонтана… — начал было Володя, но Юра его резко перебил:              — А что случилось возле фонтана? — без эмоций спросил он. — Ничего вроде не случилось. Я просто переволновался от той темы, которую мы затронули, поэтому и повёл себя так… Странно, — выдохнул он, радуясь, что это слово пришло на ум и как нельзя кстати описало сложившуюся ситуацию. — Я просто никогда не делился ни с кем об этом, — оправдывался Юрка, — вот мне и стало не по себе.              Володя выглядел очень встревоженно. Но по мере того, как Юрка выдавал оправдания, лицо его расслаблялось.              — Хорошо, — кивнул Давыдов, — это меня успокаивает. На самом деле нет ничего такого в том, чтобы поделиться своими переживаниями с лучшим другом. Мы ведь по-прежнему друзья? — спросил Володя с какой-то надеждой. Юрка даже и не думал иначе. Лучше быть Володе другом, чем быть без Володи. Да и к тому же ничего вопиющего не случилось, чтобы они вели сейчас такие беседы, но всё же Юре стало чуточку легче.              — Конечно, Володь, — однако Юрка удержался от того, чтобы дотронуться до друга.              — Тогда я рассчитываю на новую страшилку сегодня? — скромно улыбнулся товарищ Давыдов, и всю неловкость как рукой смело.              Юрка улыбнулся в ответ.              — Сегодня будет что-то менее кровожадное, но такое же ужасающее.              Страшилка и правда вышла отменной. Даже Володя остался доволен. Мальчишки попрятались под одеяла и сказали, что им пора спать, а Юлке, как сказал Олежка, надо срочно уходить в свой отряд, чтобы старая костлявая графиня, не любящая взрослых пионеров, не забрала его в свою хижину, стоящую посреди леса, окружающего лагерь «Ласточка».              — Эти ребята самые лучшие, — хохотал Юрка, когда они с Володей вышли из корпуса. — Может, мне в писатели ужастиков податься?              — Как Стивен Кинг? — со смешинками спросил Володя. Юрка с недоумением посмотрел на друга:              — Как — кто? — осторожно уточнил он.              — Ах да, — воскликнул Володя, — я всё время забываю, что ты ещё юн. Стивен Кинг — это американский писатель, работающий в разных жанрах, но в основном его книги строятся на ужасах, фантастике, фэнтези. Его книги печатают в Советском журнале «Иностранная литература». Первый раз я прочитал его роман в восемьдесят четвёртом, это был как раз его дебют. Называлась книга «Мёртвая зона». Я был впечатлён, насколько богатая у человека фантазия.              Юрка усмехнулся. О Стивене Кинге он раньше не слышал, да и не услышал бы, если не Володя. Но восторженные интонации в его голосе заставили Юрку задуматься над покупкой этого самого журнала: отчего-то ему очень хотелось впечатлить Володю.              — А чем тебе наш Кир Булычёв не нравится? — они, не сговариваясь, пошли в сторону карусели. Сегодня там было темно — лампочка в фонаре неожиданно перегорела, когда Юрка рассказывал особо страшный момент, и ребята не удержались от дикого крика, на которой прибежал Женька, оставшийся сегодня в корпусе, после чего пришлось уверять его, что всё в порядке.              — Кир Булычёв, несомненно, прекрасный писатель-фантаст, и его я тоже люблю. Но его повести несколько наивны, хотя масса задумок заставляет восхищаться его отличной фантазией. И она ничуть не хуже, чем у Кинга. Однако, согласись, человеку всегда хочется чего-то ещё, чего-то нового. Посмотреть на мир глазами зарубежного писателя, например. Кинг, как по мне, немного жесток. От его романа кровь в жилах застывает — настолько там всё мрачно, а от Булычёва, наоборот, испытываешь какие-то светлые чувства.              Юрке нравилось слушать рассуждения Володи. Когда он говорил, его голос был спокойным, обволакивающим, приносящим какое-то невидимое удовольствие.              Они сели на карусель, та легонько скрипнула. Юрка покосился на нотные тетради, которые Володя прихватил с собой, когда они выходили из корпуса, и решил перевести тему:              — Как, кстати, прошла репетиция?              По вздоху Володи Юрка понял, что не так хорошо, как худрук планировал изначально.              — Сносно, — в итоге выдал Володя, на секунду прикрыв глаза и потерев переносицу. — Ульяна либо не доигрывает, либо переигрывает. Настя стала чуть поувереннее, но голос её всё ещё заикается в некоторых моментах. Мальчишки балуются. К Полине претензий нет — она идеально читает за сценой. Ну и Олежка… — тут Володя замолчал.              — Что — Олежка? — уточнил Юра. Володя поджал губы в задумчивости.              — Он отличный парень. Но его речь… — Володя покачал головой. — Очень трудно воспринимать его серьёзно. Даже и не знаю, что делать. Снимать его с роли точно не вариант — разобью мальчишке сердце, ещё и комплексов навешаю. Не хочется. Мне потом не по себе будет. Но и оставить всё это тоже не могу, — он вдруг безнадёжно посмотрел на Юрку, — вот что делать, а?              Если бы Юрка знал. Если бы он мог дать Олежке сценарий, где не будет слов с таким сложным звуком…              И тут Юрку осенило.              — Володя, — он, не отдавая себе отчёта, схватил Давыдова не за плечо, как обычно, а за коленку и сжал её, — я знаю, что надо делать. Нам надо переписать сценарий. Заменить сложные слова на мягкие синонимы. Всё, конечно, вряд ли получится переписать, но хотя бы большую часть.              Володя как-то прерывисто задышал, и тут до Юры дошло. Конев медленно опустил глаза вниз и увидел: где находится его рука.              Но ничего неправильного Юрка не ощутил. Более — ему нравилось чувствовать под ладонью тёплую кожу. Хотелось провести рукой вдоль всей ноги. И Юрка почти поддался этим порывам, почти сделал то, о чём грезил, но решил, что это будет слишком.              Между ними и так случилось что-то странное около фонтана. Не нужно было усугублять ситуацию ещё больше.              Юрка прочистил горло, сгорая от смущения.              — Прости, — пробормотал он, резко убрав руку, — это вышло случайно, — он повернул голову, и теперь Володя мог лицезреть его профиль: прямой нос, поджатые губы, нахмуренные брови. Благо было темно, и алых щёк, горящих вспыхнувшем румянцем, Володя точно не видел. А Юрка ощущал. Ощущал, как становится снова стыдно и неловко.              И как же вновь хочется дотронуться до столь желанного тела. Рука непроизвольно сжалась в кулак. Молчание Володи начало угнетать. Что он уже успел себе надумать?              — Идея со сценарием неплохая. Но только уже не сегодня, — тихо ответил Володя, сделав вид, что ничего не случилось, а затем продолжил: — Может, расскажешь о тех мелодиях, которые ты отобрал? — и Юрка шумно выдохнул, радуясь, что они не будут обсуждать слона в комнате.              — Да, — спохватился Юра, повернулся к Володе, взял протянутые тетради, стараясь не касаться пальцев Давыдова, и открыл композиции Баха. Там он выбрал одну-единственную, которая могла бы подойти к их тематике. — Вот смотри, Бах, Марчелло, концерт Ре минор, девятьсот семьдесят четвёртая композиция. Она очень красивая, медленная. Тема — нейтральная, как мне кажется. Уровень выше среднего, конечно, я не уверен, что Маша потянет, но попробовать стоит. Или вот смотри, Рахманинов… — Юрка открыл следующую тетрадь и рассказывал о каждом произведении, как и своих пяти пальцах. Его глаза горели, он говорил о композициях, словно о живых людях. Каждая из них, как он считал, имела душу, имела чувства и определённую эмоциональность. Юрка верил, что с помощью музыки можно говорить.              Он не заметил, как время вокруг них остановилось. Не заметил взгляд Володи, неотрывно наблюдающий за ним. Юрка настолько погрузился в размышления, будто сидел за пианино и играл, играл, играл.              — В любом случае, — дыхание под конец стало прерывистым, — я пришёл к тому выводу, что композиции нужно услышать. Всё, что я сказал — не передаст той атмосферы, которая несёт в себе каждая мелодия, — Володя как-то невпопад кивнул. Его взгляд всё ещё внимательно смотрел на Юрку. — Что? — Юрка наконец заметил этот слишком пристальный взор. Володя моргнул, словно скинул оцепенение.              — Ты такой живой, — с какой-то нежностью ответил Давыдов, — когда говоришь о музыке. Юр, может…              — Не-а, — Юрка уже догадался о следующих словах Давыдова, — и не проси. Я за пианино не сяду. Отнести эти тетради Маше, пусть учит, — получилось брезгливо. Володя тоже это заметил, потому что сказал:              — Кстати, насчёт Маши… Ничего не было, — Юрка непонимающе уставился на него. — Ну ты сказал, что мы ворковали, но тебе всего лишь показалось. Она попросила показать ей несколько аккордов после репетиции, я дал слово. И всё…              Глаза Конева расширились от изумления. Володя перед ним, что… Оправдывается? Но с чего бы вдруг? Юрка ведь… Неужели Давыдов о чём-то догадался?              — Хорошо… — осторожно ответил Юра. — Но чего ты оправдываешься-то? Даже если бы что-то и было… — Володя скривился и перебил друга:              — То уж явно не с Машей, — закончил он за Юру. — И я не оправдываюсь. А просто держу тебя в курсе дел. Мало ли, подумаешь, что я роман с пионерками кручу…              «Как будто я был бы помехой для тебя, если бы ты действительно захотел закрутить роман с пионерками», — мысленно подумал Юрка, но вслух ничего такого не произнёс.              — Рад, что мы всё прояснили, — отмахнулся Конев, и их беседа свернула в другое русло.              Вернулся Юрка в комнату около половины двенадцатого вечера. Ребята ещё не спали и радостно поприветствовали пропавшего соседа.              — Опять малышню пугал? — со смешком в голосе спросил Митька. Он лежал на животе, подложив подушку под грудную клетку. Юрка стянул с себя футболку и сменил её на белую майку, а затем сбросил и шорты, оставшись в семейниках. Он сразу лёг на кровать и повернулся на бок, чтобы ответить Митьке.              — Ага, они меня сами же и выгнали из комнаты.              Болтовня продолжилась. Сначала поговорили о приближающейся Зарнице, потом затронули тему про день Нептуна, от которой плавно перешли к завтрашнему походу на реку. Все ребята, кроме Юры, соответственно, уже находились в предвкушении наблюдения за девчонками в купальниках. Митька лежал и размышлял об Ульяне и цвете её нового купальника, а Ваня с Лёшей обсуждали Машу, Ксюшу и Полину, потому что обсуждать в этом году было больше некого. Из взрослых девочек в лагере находились только эти четыре дамы. Юрка знал, что Ксюше и Маше уже тоже стукнуло шестнадцать, и это было крайне странно, что они попали в пионерлагерь в качестве пионерок. Сам Юрка получил путёвку только потому, что отец имел какие-никакие связи благодаря своей работе врачом, но по-хорошему его в этом году здесь уже быть не должно. Он мог претендовать на работу вожатого, но с его оценками и общей характеристикой, его бы вряд ли взяли на такую должность.              Однако Юрка был рад тому, что приехал в качестве «пионера», хоть таковым уже не являлся второй год, и снова встретился с Володей.              Ведь это всё было только ради него.              Юрка знал, что в следующем году он уже сюда не приедет, но если Володя снова захочет попробовать себя в качестве вожатого, Юрка подтянет свои оценки в школе. И вернётся вместе с ним на очередную смену уже в качестве его коллеги.              Но это были далёкие мысли. До конца смены ещё оставалось прилично времени, и о предстоящем расставании с Володей Юре пока было рано думать.              Митька в очередной раз вздохнул по Ульяне, а Юрка вдруг подумал, что будет завтра наблюдать не за аппетитными девичими формами, а за одним очень красивым вожатым.              «Да что со мной не так?» — взвыл внутренний голос Юры в собственной голове. «Почему их всех привлекают девочки, а меня… А меня один конкретный парень?»              Юрку на самом деле это беспокоило. Но только потому, что он такого не встречал. Во всех фильмах, во всех передачах, да даже в реальной жизни были только мужчина и женщина.              «А может такого и нет? Может, я единственный случай в природе?» — продолжал он размышления. «И правильно ли это или нет? Вот бы поговорить с Володей на этот счёт. Может, стоит как-то ему намекнуть?»       От таких мыслей стало и боязно, и как-то приятно и волнительно… Юрка вдруг представил, что Володя отвечает ему взаимностью — и всё становится на свои места. И так, как надо. И та лестница, что строит Юра на протяжении всего года к Володе, наконец заполучит последнюю ступень.              Как же он ошибался тогда, ещё даже не предполагая, что лестница превратится в знак бесконечность.              — Эй, Юрка, — в мысли вихрем ворвался весёлый голос Митьки, и он был таким, словно его хозяин уже сидел в радиорубке и вещал о новостях нового дня. Юрка сфокусировал взгляд на нём. — А расскажи нам тоже страшилку. Даже интересно стало.              Остальные ребята поддержали идею радиоведущего, и Юрка счёл это прекрасным поводом отвлечься от гнетущих мыслей.              Утро началось стандартно: подъём, линейка, завтрак. Затем все шли на речку. Время кружка у Володи вновь сдвинулось.              Солнце уже разогрело землю достаточно, и многие ребята из первого отряда спешили очутиться в воде.              Юрка же шёл неторопливо, переговариваясь с Ваней и Артуром, и наблюдал за макушкой Володи, идущего чуть впереди. За ним семенила малышня, а замыкала их отряд Лена.              Парни предложили сыграть в пионербол, и Юра был не против оказаться в одной из команд.              Пока Ваня искал остальных участников для игры, Юрка успел подойти к Володе и поприветствовать вожатого крепким рукопожатием, заметив за собой, что за ночь успел соскучиться по другу.              — Надеюсь, в этом году ты не будешь так нервничать, — усмехнулся Юрка, смотря на то, как октябрята заходят в воду и тут же идут в сторону лягушатника. Те, кто умел плавать — были под присмотром Володи.              Володя выдохнул.              — Надеюсь. И очень надеюсь, что Петлицын не станет играть в спасателя, а Рылеев не будет тем, кого надо спасать, — процедил он сквозь зубы, и Юрка удержал смех при себе.              Тот год был впечатляющим на события. Володя успел оставить здесь столько нервных клеток, что Юрка даже и не мог сказать, сколько именно раз ему приходилось успокаивать вожатого пятого отряда.              Чего стоила эта, действительно, дурацкая игра в спасателей. А ведь Юрка на секунду поверил, что Олежка тонет. И даже кинулся его спасать одновременно с Володей.              Выговор потом эти двое — Петлицын и Рылеев — получили знатный, а Юрке пришлось в тот же день рассказывать какие-то неважные истории из жизни, чтобы заставить Володю забыться. И это даже помогло, чем Юрка потом тайно гордился.              — Ты знаешь, что я всегда приду тебе на выручку, — Юра улыбнулся Володе. — Только позови, и я — весь твой, — и опять Юрка ляпнув, не подумавши. Брови Володи поднялись вверх в изумлении, но выражение лица его было мягким, даже каким-то насмешливым. Юрка вновь ощутил эту неловкость, что продолжала витать между ними.              А ещё он не понимал, почему ему с такой лёгкостью даётся этот чёртов флирт. Он ведь не был мастером да и никогда не позволял себе такого, но с Володей… С Володей всё шло как-то… Правильно что ли.              — Прямо-таки весь мой? — внезапно спросил Володя, чуть тише, чтобы никто их не услышал, и сердце Юрки ушло в пятки. В голове стучало, будто отбойным молотком. Мозг долго соображал.              «Это что — ответный флирт?» — как-то радостно вопило сознание, и Юрке казалось, что он сломался. Володя, наверное, шутит. Не мог же он… Юрка не на шутку испугался. Но лицо держал достойно в этот момент. Однако на многое его не хватило, и он лишь скованно выдал:              — Да, — а затем чуть живее добавил, — если что я играю в пионербол, — и ретировался раньше, чем Володя решился бы ему ответить. Лицо жутко горело, Юрка ощущал, как на шее, словно бутоны тюльпанов в мае, распускались пятна.              — Ого, Юр, тебе бы искупаться. Глянь, ты весь красный, — сказал Ванька, — тебе неплохо часом?              — Всё хорошо, — пробормотал Конев, но предложение приятеля показалось ему вполне здравым. — Подождёте меня? Я быстро, — и Юрка уже стянул футболку, кинув её прямо на песок.              — Давай, — махнул ему Ванька. Конев посмотрел на реку и заметил, как его «любимая» троица стоит в воде, видимо, намереваясь устроить заплыв, только вот никто из них пока не решается погрузиться в воду полностью.               И в этот момент Юрке приходит безумная идея в голову.              — Эй, парни, — он привлекает внимание старших ребят и рукой указывает на девчонок, — сейчас будет жарко, — разогнавшись со всей скоростью, Юрка прыгнул в воду как раз рядом с девочками, и их окатило волной брызг, от чего по пляжу раздался женский визг.              — Конев! — последнее, что услышал Юрка, погрузившись под воду.              Остальное время на пляже прошло хорошо: играли в пионербол, доставали девчонок, сидели под деревьями, прячась от назойливых солнечных лучей, которые так и норовили окрасить кожу в более тёмный цвет. Юрка украдкой поглядывал на Володю, который уже тоже был без футболки, и считал себя каким-то мазохистом, потому что он не хотел смотреть так пристально, но всё же смотрел.       Глаза Юры старались отвлечься на что-нибудь другое: на стайку рыжих муравьёв, стремительно ползущих среди редкой травы, прорвавшейся сквозь песок; на мяч, летающий через сетку туда-сюда; на саму сетку, туго натянутую и привязанную к синим столбам, краска которых слегка облезла в некоторых местах, видимо, зоркий глаз Ольги Леонидовны ещё сюда не добрался, но то и дело возвращались на спину вожатого пятого отряда. Володя никогда не сутулился. Он стоял ровно и смотрел прямо на ребят. И Юрка порадовался, что рядом с ним не было Земцовой — её отряд, второй и третий придут сразу после первого и пятого.              Время пребывания на речке закончилось. Юрка, надев обратно футболку и захватив шорты, подошёл к Володе, с облегчением заметив, что Давыдов уже спрятал свой потрясающий торс за белой тканью.              — Кружок, потом репетиция? — уточнил Юра. Володя кивнул.              — Да, час на гитару и час на прогон текста. После полдника ещё один час, а потом интеллектуальные игры до ужина.              — Какая на сегодня игра запланирована? — полюбопытствовал Юрка. Их отряд предпочитал проводить это время либо за спортом, либо за шахматами или шашками, а кто-то иногда уходил в библиотеку.              — Что, где, когда. Играем с четвёртым отрядом.              Юрка стиснул зубы. Перспектива того, что Володя проведёт столько времени в компании Земцовой, его удручала. И, если честно, у Конева уже голова пухла от этих девчонок. Что от Маши, что от Анны Владимировны.              «Надо же, — думал Юра, когда услышал впервые отчество белокурой комсомолки, — отца-то как символично зовут: Владимир…»              Юрка старался не думать о подруге детства Володи. Но она мелькала слишком часто и имела полное право на внимание Володи, как и Юрка. А Юрке совсем не хотелось делить товарища Давыдова с кем-то ещё.              Они разошлись по корпусам, условившись встретиться в кинозале. Юрке хватило десяти минут, через которые он уже сидел в кресле первого ряда. Володя пришёл ровно через две минуты (Юра считал), и они вместе занялись подготовкой к началу занятия: расставили стулья, Юра сходил за гитарами.              — Послушай, Юр, — Володя встал рядом с ним и протянул ему лист бумаги, — здесь список реквизитов, которые нам будут нужны для спектакля. Кое-что мы нарисуем, а кое-что я видел в кладовой. Там, если пошариться, можно отыскать и вход в Нарнию.              Юра потупил взгляд. Иногда Володя говорил какими-то… Загадками.              — Куда-куда, прости? — уточнил Конев и тут же ощутил себя самым тупым человеком на планете. Он не знал ни о Стивене Кинге, ни о… Как её там… Нарнии.              Но Володя, похоже, считал невежество Юрки забавным. Он усмехнулся и доходчиво, без недовольства объяснил:              — Нарния — это выдуманная страна. Её создателем является Клайв Стейплз Льюис — английский писатель. Я прочёл весь его цикл «Хроники Нарнии» благодаря двум переводчицам, которые отправили книги для самиздата. В нашей стране официально можно найти только одну из семи. Это «Лев, колдунья и платяной шкаф». Правда она издана с купюрой цензоров.              Юрка даже в какой-то степени позавидовал начитанности Володи. Вот не зря он ассоциировался у него с книгами, совершенно не зря.              Сам Юрка особо читать не любил. Иногда мог позволить себе осилить что-то из школьной программы, но не более. Однако рядом с Володей хотелось быть… Более умным, что ли. Не хотелось падать в грязь лицом. Хотелось показать хоть какую-никакую начитанность и заинтересованность.              — И что ж, — Юрку дёрнул уголками губ, — кто же населяет эту страну?              — О, — Володя улыбнулся, — каких особей там только не встретишь. И говорящих зверей, и волшебных существ. Нимфы, фавны…              Юрка не удержался от короткого смешка.              — Вот почему ты читаешь так много фантастики, а страшилки сочиняю я? — это не было обвинением, а просто лишь вопросом. Володя развёл руки в стороны.              — Может, потому что я всего лишь слушатель.              Их диалог прервал стук каблуков. Молодые люди синхронно повернули головы в сторону прохода, и Юрка сжал челюсть так сильно, что даже скулы начало ломить.              Маша уже была тут как тут. Она переоделась в зелёный, оттенка свежей травы сарафан, волосы её были распущены и слегка влажные на концах после пребывания на речке. С лица не сходила слишком уж широкая улыбка.              Юрка стал негодовать. Он чувствовал это негодование, расползающееся внутри. Похоже, Маша действительно решила взяться за Володю основательно.              — Привет ещё раз, — она остановилась у ступеней, ведущих на сцену, и во все глаза смотрела на Володю, очевидно ожидая, что он оценит её прикид. Юрке, вообще, показалось, что сам он для Сидоровой не существует вовсе.              — Привет, — ответил Володя слишком сдержанно, что не могло не порадовать Конева.              — Привет, — буркнул Юрка следом. Маша поднялась на сцену, заняла одно из свободных мест. Володя и Юра возобновили диалог. Конев забрал у Давыдова лист из рук, задумчиво посмотрел на него.              — То, что найдёшь — отмечай карандашом, — Володя протянул и карандаш тоже, — то, чего нет — смастерим либо из подручных средств, либо нарисуем. Справишься? — спросил как-то волнительно.              Юрка фыркнул, посмотрел на Давыдова:              — Конечно. Ну я тогда… — он мельком посмотрел на Машу, которая делала вид, что смотрит на свои пальцы, расположившиеся на струнах, но Юрка-то знал, что она периодически поглядывала на него и Володю. — Пойду, — перспектива оставлять Володю с Машей была не особо прекрасна, но выбора у Юрки не осталось.              Кладовая встретила его толстыми слоями пыли и тусклой лампочкой, которая вот-вот обещала перегореть. Она пару раз моргнула, словно поприветствовала гостя, и Юрка подумал, что ему стоило бы найти фонарь — на всякий случай.               Сверяясь со списком, Юрка отмечал нужные реквизиты, которых набралось достаточно. Здесь были и подушки с постельными принадлежностями — для сценки в комнате; и столовые приборы — для эпизода в столовой; и оружие — для немцев и партизан.              Кое-чего, конечно, не хватало: например, полена или некоторых декораций для штаба «Юных мстителей». Бродя между очень узкими стеллажами, Юрка то и дело отмечал мелкие вещи из списка, радуясь, что большая часть всё же существовала, а вещей, которые нужно будет придумать и смастерить, оставалось не так уж и много.              Список закончился, и Юрка выдохнул. На самом деле ему уже надоело дышать этим пыльным воздухом, а от тусклого света начали болеть глаза. И только он собирался уйти, как вдруг поднял голову кверху и заметил на одной из полок банку с червями. По крайней мере, ему показалось, что это были черви — опять же тусклый свет не давал разглядеть банку, которая к тому же была ещё и грязной, получше. И, может, Юрка бы прошёл мимо, но только вот черви были отличным поводом для рыбалки. А на выходных должна была состояться Зарница. Юрка знал, что в том месте, в лесу, где они планируют разбить свой лагерь, неподалёку находится дорога, ведущая к реке. И почему бы не прихватить у Саныча пару удочек?.. Предложить такой досуг Володе, побыть с ним наедине? Ведь Зарница разлучит их на время, а завтрашний день будет слишком суматошным — подготовка к этому мероприятию займёт всё время: даже репетицию и кружки отменили. Поэтому Юрка особо не рассчитывал, что они с Володей смогут провести завтра день вместе, а уж пятница, — день отданный под Зарницу, и подавно не даст им свидеться. Оставалось уповать только на субботу, когда основные мероприятия закончатся, но ещё будет возможность побыть немного в лесу.              Спрятав карандаш и лист в карман шорт, Юрка привстал на цыпочки, в надежде дотянуться до той самой банки. Она была внушительных размеров, и Юрка надеялся, что она не свалится ему на голову. Иначе — не видать ему ни Зарницы, ни спектакля, ни Володи.              Кончики пальцев дотронулись до стекла, и Юрка другой рукой ухватился за нижнюю полку, чтобы удержать равновесие. Стеллаж опасно качнулся, но Конев — притягиватель всех неудач — не остановился и стал цеплять пальцами банку, пытаясь пододвинуть её к самому краю.              Ещё немного — и малая часть банки стала выпирать. Юрка порадовался такой удаче, но тут стеллаж снова опасно качнулся из-за крепкой хватки Конева.              — Юр, ну как твои ус… — Юра услышал голос Володи, и в этот момент рука его неудачно дёрнулась, чем вызвала стремительное падение стеллажа. Юрка даже зажмурился, потому что отступать было некуда, и помолился, чтобы ничего не упало ему на голову. Но ни через секунду, ни через другую ничего не произошло. Почти ничего. Юрка, так и стоявший спиной к выходу, вдруг ощутил, как Володя, прижавшись к нему всем телом, держит чёртов стеллаж и пытается его выровнять, чтобы тот встал на место.              Юрка почувствовал чужое дыхание в области затылка, ощутил одну руку Володи поверх собственной, которая все ещё обхватывала нижнюю полку, а грудь вожатого была плотно прижата к спине Конева.              — Не шевелись, — тихо прошептал Давыдов, и Юрка едва не простонал оттого, как его тело отреагировало на этот тихий тон. Он не знал, что можно вот так вот убивать одним лишь шёпотом. Хотелось откинуть голову назад, на плечо друга, заглянуть ему в глаза, но ещё больше хотелось, чтобы Володя оставил поцелуй на губах.              Живая картинка в голове взбудоражила Юрку. Володя стоял, едва ли не прижимал его к этому стеллажу, и Юра готов был держать эти полки вечно, лишь бы их странное уединение не заканчивалось.              Володя подтолкнул стеллаж ещё сильнее, и тот наконец встал ровно. Удивительно, что с полок в этот момент ничего не упало, и даже банка с червями на самом верху удержалась.              Но только вот Юрку ничего из этого не волновало. Стеллаж уже был поставлен на место, а Володя всё так же стоял, прижимаясь грудью к его спине и держа свою раскрытую ладонь на его руке. Юра чувствовал его прерывистое дыхание, и сам не спешил менять позу.              Он боролся с тем, чтобы податься назад, боролся с тем, чтобы обернуться, схватить Володю за красное знамя на шее, притягивая его таким образом к себе, и прикоснуться к его губам так, как давно уже грезил.              Даже в самых смелых фантазиях Юра не мог себе это представить, но сейчас едва освещённое помещение будоражило сознание и подкидывало такие образы, от которых прошибало потом.              Юрка вдруг отчётливо представил, как губы Володи касаются его шеи, как одна из его рук смещается чуть ниже: к животу, как несмело гладит его, а потом добирается до пуговицы шорт и…              И Юрка дёргается. Видение до того неприличное, что становится стыдно. Если бы Володя узнал о его мыслях — Володя бы наверняка его убил. Или избил бы.              Давыдов резко отступает на шаг назад. Дыхание его по-прежнему прерывистое, но Юрка настолько занят своим собственным, что не замечает этого факта. Он оборачивается к Володе.              — Что ты там делал, позволь узнать? — спрашивает Володя через несколько секунд. Юрка, ещё не отошедший от своих фантазий, смущённый, неловко пожимает плечами.              — Хотел проверить есть ли в той банке черви, — взглядом он указал наверх, и Володя, проследив за ним, вскинул брови.              — И зачем тебе это нужно? Ты понимаешь, что подверг себя опасности? А если бы я не пришёл, и этот стеллаж упал бы на тебя? А, Юр? Ты чем думал? — Володя инстинктивно сделал шаг вперёд, Юра отступил назад, к стеллажу. Перед глазами вдруг опять предстали образы того, как Володя, наплевав на всё, прижимает Юру к этим долбанным, набитым различным хламом, пыльным полкам и делает с ним всё, что пожелает.              «Дурацкие журналы, — сетует про себя Юрка, пытаясь отвлечься, — это всё из-за них, всё из-за этого… Разврата», — только вот Юрка понимал, что картинки голых мужчин, делающих кое-что с голыми женщинами не могли повлиять на его восприятие. Юрка ведь отчётливо представлял Володю, а не какую-нибудь девушку. И от этого было сладко и горько одновременно.              — Хотел позвать тебя на рыбалку в субботу на рассвете, — выпалил он, — вот и полез.              Володя выдохнул. Внезапно поднял руку и пальцами коснулся щеки Юры, что-то стряхивая с неё.              — Пыль, — пояснил он, но руку опускать не спешил. У Юры в голове мысли работали ярко, быстро и беспорядочно, как в горячке, но ни за одну из них он так и не зацепился. Всё, что его сейчас волновало — пальцы Володи, нежно и трепетно прикасающиеся к его щеке. Хотелось закрыть глаза и податься навстречу этой ласке. — Никогда больше так не делай, — судорожно поговорил он, — у меня жизнь перед глазами пронеслась, когда я увидел, что стеллаж накренился, а ты стоишь и ничего не предпринимаешь. Юрочка, — выдохнул он и сделал ещё один, незаметный шаг вперёд. Сердце Конева забилось быстрее, но он и не собирался ничего предпринимать. Просто хотел посмотреть, чем же всё это закончится: выдержит ли он такую пытку или сдастся, наплевав на всё?              Но судьба вновь не встала на его сторону. Им всё время что-то мешало, и в этот раз это стал чей-то крик:              — Владимир Львович, Владимир Львович, тут Петлицын со сцены грохнулся.