С любимыми не расставайтесь

      — Надо было позвонить. Вот не послушал Лену… — Володя качал головой, держа мать за руку. Врачи уже уехали, а она, смотрящая на него в немом шоке, до сих пор не вымолвила ни слова. — Прости, мам. Я… — он даже не знал, что сказать. Последний час словно выпал из жизни.              Перед глазами стояли только обрывки: вот он окликает женщину, она поднимает голову, и Володя словно смотрит в своё слегка искажённое отражение. Он сразу понял, что это — его мама. А потом она начала терять сознание, и последующие долгие минуты ожидания вердикта врачей стали для Володи пыткой. В этот момент он подумал, что такое резкое появление из мира мёртвых для уже не юных родителей не самое разумное решение. Возможно, действительно стоило предварительно позвонить.              — Мама… — дрожащим голосом повторил Володя. Это было так… Необычно. Произносить это слово. Володя ощущал себя маленьким мамонтёнком, который потерял маму, из того грустного мультфильма, а потом нашёл её. — Не молчи, скажи что-нибудь.              Но она по-прежнему молчала. Володя ощущал под пальцами ускоренное сердцебиение, которое постепенно замедлялось и превращалось в спокойное. Врачи скорой что-то ей вкололи и сказали, что ей нужно прийти в себя.              — Это награда, да? — внезапно прошептала она. Голос её был хриплым, и Володя впервые за такой длительный промежуток услышал его. И сразу вспомнил. Это она пела ему колыбельные на ночь, это она сидела с ним, когда у него был страх грозы, это она спокойно отчитывала его за неправильный поступок.              Её голос был родным.              Володя прикрыл глаза. Сейчас ему нужно совладать с эмоциями. Он не хотел ещё сильнее расстраивать встревоженную его появлением маму.              — Что ты имеешь в виду? — переспросил он, когда открыл глаза вновь.              — Твоё возвращение — моя награда за все страдания, что я перенесла за последний год… Или тебя здесь нет… — она закрыла глаза, и Володя заметил, как в складках кожи на уголках глаз блеснули слёзы. Он больше инстинктивно сжал руку, пытаясь показать маме, что он настоящий.              — Мама! Я здесь, я вернулся. Я — настоящий. Мама, — уже мягче добавил Володя, — посмотри на меня.              Она медленно открыла глаза. Видеть её слёзы оказалось сложно. У Володи в горле встал ком. Он всегда остро переживал, когда кто-то из его близких людей расстраивался или когда кто-то плакал при нём. Где-то в глубине души у Володи от этого всё переворачивалось. Но материнские слёзы не сравнятся ни с какими другими переживаниями. Володя не мог даже предугадать, что она чувствует сейчас на самом деле. Потерять сына, а потом вновь его обрести. Наверное, она испытывала смятение.              — Отец был бы рад… Он… — она не договорила, оборвала себя на полуслове и глубоко выдохнула. Володя нахмурился. Ему не очень понравились последние слова мамы.              — Почему «был бы рад»? — уточнил Володя. — Что с отцом?              Ему показалось, что мама стала ещё бледнее.              — Его нет, — глухо сказала она.              Володя сжал её руку сильнее. Очередная лавина эмоций грозилась потопить под собой. Но в данный момент времени Володе никак нельзя было показывать маме слабость. Ей сейчас рядом нужно было сильное плечо.              — Я могу узнать, когда это случилось? — тихо спросил он. Мама немного приподнялась, и Володя едва не уложил её обратно, но она, казалось, уже начала приходить в себя.              — Сразу как только мы продали квартиру в Москве. Его очень сильно подкосила твоя… — мама замолчала. Она так и не сказала то, что хотела, и продолжила: — И проблемы с фирмой. Володя, неужели это, правда, ты передо мной? — она потянула к нему руки, и Володя крепко обнял её, перебираясь со стула на край дивана.              И наконец она дала волю бурным слезам. Володя чувствовал, как сотрясалась её душа, как мокрое лицо вжималось в его футболку, как руки цеплялись за его тело, как трогали и щупали, будто она боялась, что он исчезнет.              — Такой же, как и прежде. Боже мой. Да где же ты был, Володенька? Что с тобой случилось?              Володя коснулся её тёмных волос, которых слегка тронуло серебро, и погладил по голове.              — Я всё расскажу тебе, когда мы вдвоём успокоимся, хорошо?              Она закивала, всё ещё сжимая Володю в объятьях, и рыдала, совершенно не скрывая чувств.              Так они и просидели достаточное количество времени. Где-то в глубине квартиры тикали часы, и это было единственным звуком в этой маленькой вселенной одной семьи.              Постепенно дрожь уходила, мама всхлипывала всё меньше, дыхание её выровнялось.              Она слегка отодвинулась от Володи. Её глаза опухли, и только сейчас Володя заметил под веками тёмные круги.              Она несмело улыбнулась и протянула руку, чтобы погладить Володю по голове. Володя прильнул к её руке, как в детстве, когда чувствовал невзгоды, и прикрыл глаза.              Дом.              Он наконец ощущал себя дома и больше не чувствовал потерянности. По крайней мере, теперь рядом с мамой ему точно будет легче.              Когда Татьяна успокоилась окончательно, они с Володей переместились на кухню. Она сидела за столом, а Володя разогревал обед — время уже перевалило за полдень.              Он ориентировался на чужой кухне, как на своей собственной. Редкие лучи заглядывали в окошко и были бледны из-за туч, плывущих по небу. По прогнозу к вечеру обещали дождь.              Когда Володя поставил тарелку с борщом перед мамой, она вновь не сдержала эмоций. Слёзы уже были не такие обильные, но короткие мокрые дорожки всё ещё украшали её щёки.              — Мне не верится, — прошептала она, мешая сметану с красной жижой в тарелке. Та постепенно приобретала тёмно-розовый оттенок.              Володя сел напротив. На кухне пахло очень аппетитно.              — Я сам до конца ещё не поверил во всё это. Мам, я не успел тебе сказать, я… Потерял память. Так вышло, что я ничего не помню…              … Последующие несколько часов кухня была наполнена разговорами. О прошлом, настоящем, будущем. Володя только и делал, что слушал маму, которая взахлёб сначала рассказывала ему истории из детства, потом про юность и уже взрослую жизнь.              — … Как жаль, что Лев этого не видит. Не видит, что ты вернулся. Чудо какое-то, не иначе. Сынок, — она всё время держала Володю за руку, боясь отпустить даже на секунду. — За полгода я уже свыклась с мыслью, что его нет. Хоть до сих пор и плачу. Но спасибо Брагинскому, что не бросил, — Володя нахмурился. Интересно, кто это? Видя его смятение, Татьяна тут же пояснила: — Это старый друг твоего отца. Он давно уже живёт в Харькове. После твоего ухода в Чечню, отцу надо было решать проблемы с бизнесом. В течение последующего года он и Брагинский вывернули всё так, что фирма стала полностью принадлежать отцу, а конфликт с Кавериным уладили. Но фирме всё равно нельзя было оставаться в России, а потому было принято решение переезжать в Харьков. Брагинский стал его заместителем и часто управлял в Харькове. Из-за того, что мы ждали тебя, уехать из Москвы мы окончательно не могли. Отец только иногда мотался на важные переговоры или если что-то требовало его вмешательства. Тебе мы ничего не говорили. Не хотели нагружать. Думали, вернёшься, уедем все вместе. А ты… — тут голос её сорвался. Володя протянул руку к маме и накрыл её сильно сжатый кулак. — Нет, я должна себя пересилить, — внезапно жёстко отрезала она. — Я много чего перенесла за последний год, — она помолчала, затем продолжила: — Когда сообщили о твоей смерти, мы сначала не поверили. Куда мы только не звонили и чего только не выясняли. Нервов потратили знатно. Потом к нам пришёл Александр Тимурович, сказал, что это правда. Что тебя больше нет. Потом нас водили на какие-то допросы. Я, честно, ничего из этого уже не помню. Всё было, как в тумане. Надо было заниматься похоронами, но, конечно, тело нам никто не отдал. Сказали, что там отдавать нечего. А как же без погребения? Я считала, что это неправильно. Моя мама всегда говорила мне, что должна остаться память. Что нужно место, куда нужно приходить. Лев предложил купить место на кладбище, где всех героев хоронят, и поставить там кенотаф. Так и сделали. Занимался всем он, я не участвовала. Это было выше моих сил. Знаешь, где-то в глубине души я поначалу верила, что ты жив. Долго не могла смириться. Но потом поняла — ты не вернёшься. Лев настоял на переезде. Я не успела оправиться, как меня настиг новый удар — в ноябре твоего отца не стало. Сердце прихватило. Так внезапно. Я и осознать ничего не успела, — она покачала головой. — Эти месяцы живу словно не своей жизнью. Делаю всё на автомате. Цветы вот у подъезда сажаю, чтобы хоть как-то себя занять… Хотела в Москву на твой год съездить, да тут же бизнес, фирма эта, я в наследство вступила несколько недель назад. Хотела всё продать, да Брагинский не даёт. А что я буду с этой фирмой делать? Я не бизнес-леди, — она скривилась.              Володя ощущал внутреннюю озабоченность. Он не помнил отца, и знание о его смерти хоть и огорчало, но… Не било в полную мощь? Можно ли это было назвать равнодушием? Или Володя настолько свыкся с отсутствием родителей, что сейчас не ощущал… Скорбь?              — Мы со всем разберёмся, мам, — мягко заметил Володя. Сейчас он должен стать ей опорой и надёжным плечом. Мама кивнула. — Там, в Чечне, — Володя решил поделиться ещё фактами из своей жизни, — я работал в одной строительной фирме. Сначала обычным рабочим, потом перевели в помощники экономиста. Просто однажды я увидел документы и мне как будто что-то подсказывало внутри, в чём была ошибка. Руководство было очень впечатлено и предложило мне должность повыше. Так что опыт работы у меня есть. Да и… Брагинский, да? Уверен, он поможет разобраться, что к чему. Мне надо где-то работать, после того как я восстановлю свои документы. Так, почему бы не продолжить дело своего отца?              Мама кивала и улыбалась. Потом вдруг опомнилась:              — Господи. Надо же позвонить Лёне и Любе. Они должны узнать.              — А это… — хотел уточнить Володя, но не успел договорить, мама уже пояснила:              — Лёня — брат твоего отца, твой дядя. Люба его жена. У них ещё сын, тоже Вова, твой двоюродный брат. Ты же не знаешь, у него восемь месяцев назад дочка родилась. Твоя племянница. И Анечке. Анечке надо позвонить. Ты и её не помнишь совсем… — тут их разговор прервал дверной звонок. — Это, наверное, Брагинский, — опомнилась мама. — Он обещал заехать. Открой ему, пожалуйста, Володь… У меня ноги до сих пор трясутся.              Володя молчаливо встал и прошёл в коридор. Предварительно он заглянул в глазок и увидел там мужчину, по возрасту ровесника своей матери. Конечно, Володя не знал, как выглядел Брагинский, но раз мама уверяла, что он должен был заглянуть, Володя открыл дверь.              — О, Танечка, а я… — перед Володей возник разноцветный букет гербер. Крупные цветки улыбались Володе своим пестрящим разнообразием, и Володя, несколько насторожившись этому букету, слегка хмуро посмотрел на отцовского друга.              — О, извините, я… — Брагинский прищурился, затем его глаза вытаращились на Давыдова. — В… Вова? — он заикнулся, рука с букетом повисла вдоль туловища, будто вмиг сломалась. Брагинский открывал и закрывал рот, не в силах сказать ещё что-либо.              Володя отступил в сторону.              — Проходите. Мама на кухне, — хмурость продолжила преследовать Володю. Букет цветов его очень и очень смутил. Володя уже успел заметить на безымянном пальце у Брагинского обручальное кольцо.              Брагинский молча прошёл в коридор, разулся и отправился в сторону кухни. Володя закрыл за ним дверь и вернулся к маме.              — Таня, я… Да чёрт! — он положил букет на колени Володиной маме. — Это тебе. Люся попросила передать. Собрала первый урожай на даче, — у Володи неожиданно отлегло. Значит, этот Брагинский не имел никаких видов на его маму, будучи женатым человеком. — Что тут происходит? — он посмотрел на Володю, который стоял в дверном проёме, подперев плечом косяк и скрестив руки на груди.              Татьяна посмотрела на букет гербер на своих коленях. Несмело дотронулась до нежно-розовых, как утреннее небо перед рассветом, лепестков и ласково улыбнулась. Володя заметил, что она стала спокойнее по прошествии этих нескольких часов.              — Володя вернулся… — тихо проговорила она, затем посмотрела на сына. — Он всё это время, оказывается, был жив.              Брагинский так и осел на стул. Утёр рукавом рубашки выступившие на лбу бисеринки пота.              — Ничего не понимаю… — пробормотал он, таращась на Володю. Володя же мысленно вздохнул. Ему придётся привыкнуть к мысли о том, что многие, кто его знал и знал о его смерти, сейчас будут реагировать на него именно так.              От этого было неуютно, но это нужно было перетерпеть.              Пришлось рассказывать историю своего чудесного спасения заново. Володе казалось, что он выучил её наизусть, знал от корки до корки, не упускал ни одну деталь за прошедший год.              — Вот тебе раз, — выдохнул Дмитрий Викторович и почесал затылок с проседью. — Я, честно, сказать в шоке… — перед ним стояла нетронутая кружка с кофе, а он всё это время с открытым ртом слушал монотонный голос Володи, который, к слову, эмоционально несколько вымотался. А это он ещё не звонил Гульнаре и ещё не разговаривал со всеми родственниками, о которых обмолвилась мама.              — Да я сам ещё до конца, наверное, ничего не осознал… — растерянно ответил Володя. — Вот собрал вещи и приехал сюда…              — Это ты правильно сделал, — кивнул Брагинский. — Твоя мама как раз вступила в наследство, фирма в гору идёт, а она её продавать вздумала, — он укоризненно посмотрел на Татьяну. — Вдвоём мы теперь с тобой отцовский бизнес ещё поднимем. Ты будешь полноправным начальником, я — твоим заместителем, если позволишь. К тому же, как я понял, навыки ты не растерял, — на лице Брагинского сияла довольная улыбка. Очевидно, он действительно переживал, что Володина мама всё же продаст фирму.              Володю в целом устраивал такой расклад.              — Только для начала я хотел бы разобраться с документами. А уже потом начать полноценную работу. К тому же мне ещё нужно найти хорошего психотерапевта для продолжения лечения… Память-то ко мне пока не вернулась.              — За это не переживай. У меня есть один замечательный друг. Его дочь дружит с молодым специалистом как раз по той части, что тебе нужна. Друг говорит, что парень подаёт надежды. Очень хороший врач. Так что, как только надумаешь — свистни.              Володе казалось, что он удачно крутил барабан. В последние недели он только и делал, что обретал хорошие связи. Сначала встретил Александра Тимуровича, теперь вот Брагинский со своими знакомствами. Что это — фортуна или же вознаграждение за его прошлые страдания?              Долго Брагинский в гостях задерживаться не стал. Он всё же выпил предложенную кружку кофе, а затем стал суетливо собираться домой.              — Слушай, вот тебе мой мобильный телефон, — перед уходом Брагинский протянул Володе визитку с контактными данными. — У тебя есть мобильник? — Володя отрицательно покачал головой. Конечно, он был наслышан о новых технологиях, но в Чечне о мобильных телефонах не то что не говорили, о них толком-то и не знали ввиду прошедшей войны. Стационарные-то не у всех были, а тут такое… — Ладно, купим, — он по-отцовски похлопал его по плечу. — И это, слушай, Вов, я видел, как ты при виде меня нахмурился. Букет — чисто из лучших побуждений. Всё же Татьяна одна… Была. А я женат, вот, — он повертел правой рукой перед Володиным лицом. — А с твоей мамой мы просто друзья.              — Я понял, Дмитрий Викторович, — выдохнул Володя, немного стыдясь собственных мыслей, но, как он посчитал, он имел на них право. Не то чтобы он был бы против, если бы у мамы кто-то появился, но Володя обязан был знать, что у этого кого-то светлые намерения. Сейчас он ощущал себя защитником и мужчиной в семье. И уж точно не хотел бы, чтобы его маму, которой и так пришлось несладко, кто-то обидел.              — Короче, позвони мне, как со всем разберёшься. За фирму не переживай, у нас всё под контролем. А так, заскакивай в офис, с коллективом познакомишься, адрес там же, на визитке. Ну, пока, — он бегло пожал руку и так же бегло выскочил из квартиры, словно его выгоняли из неё веником.              Пока Володя прощался с Брагинским, его мама уже успела позвонить родственникам в Тверь. Володя услышал её рыдания, доносившиеся из гостиной.              — … Да, да, Люба, представляешь, жив… Жив наш родной… Конечно, и Вове скажите. Когда можно приехать? Да не плачь ты, я сама плачу… — Володя показался в дверном проёме, вертя в руках белую прямоугольную картонку и наблюдая за мамой. Та утирала слёзы. — Я даже не знаю, когда будет лучше… Если вас всех с работы отпустят, то хоть завтра приезжайте… — Татьяна подняла взгляд на Володю. — Конечно, давайте так и сделаем. Всё, Любочка, Лёне привет передай. Будем вас ждать. Пока, — она положила трубку. — Прости, — тихо выдохнула мама и пальцами помассировала веки, словно хотела загнать рвущиеся слёзы обратно. — Не могу совладать с собой. Всё так неожиданно. Я позвоню ещё Анечке, она должна знать.              Володя не стал её останавливать. Что бы там не произошло между ним и его подругой детства, он посчитал, что она также обязана знать, что он жив.              При разговоре с Аней мама снова заплакала. Володя не знал, о чём говорили на другом конце трубки, но эмоциональность мамы зашкаливала.              — Конечно, приезжай. Хоть на днях. Володе сейчас очень нужен рядом друг. Хорошо, как возьмёшь билеты, так сразу приезжай. Да, давай, мы тебя встретим. Позвони тогда.              Володя всё это время прохаживался по гостиной взад-вперёд, рассматривая её убранство. Она чем-то напоминала гостиную в квартире у Димы, только обставленную побогаче.              — Что она сказала? — поинтересовался Володя, когда мама закончила говорить по телефону. Всё же его вновь охватывала тревога при мыслях о встрече с родственниками и старой подругой.              — Она разрыдалась прямо в трубку. Ох, Володя, похоже, девочка тебя до сих пор любит… — Володя вскинул брови. Вот таких подробностей он не ожидал. — Не смотри на меня так! — воскликнула мама. — Ты же ничего не помнишь! А Анечка тебя едва ли не с самого детства обожает. Любила тебя всё время…              — А я?.. — взволновано спросил Володя. Может, в этом и крылась причина его настороженности к ней?              Мама неожиданно поджала губы и о чём-то долго раздумывала. Володя только сейчас осознал, что не помнит и того, говорил ли он ей когда-либо о своей ориентации или же нет.              И спрашивать об этом было как-то… Неловко.              — А ты… Нет, — честно сказала она. — Её ты не любил. Между вами что-то произошло, но ни она, ни ты никогда мне не рассказывали истинных причин вашей ссоры. Володенька, пожалуйста, не отталкивай её сейчас. Возможно, она сможет тебе помочь вспомнить себя прежнего. Старые друзья не менее важны в период терапии. Как ты считаешь?              Володя пожал плечами. Возможно, мама была права. Кто, как не друзья, смогут рассказать ещё истории из жизни, когда родители и в помине не знали о его похождениях? Ведь он наверняка с кем-то виделся время от времени…              Мама отложила телефон с колен на журнальный столик и встала с кресла, на котором до этого сидела.              Она подошла ближе к Володе, вновь погладила его по волосам.              — Тебе нужно отдохнуть. Я вижу и чувствую твою усталость. Пойдём, у нас есть одна нежилая комната. Я… Я обставляла её так, словно… Словно хотела, чтобы она была твоей… Там есть некоторые твои вещи, не все, конечно, по мелочи… Гитара, что-то из книг, старые дневники… Я оставила пару рубашек да брюк, как память, остальное… Раздала. Не могла смотреть на твои вещи… Это меня… Ранило… — она снова начала всхлипывать, пока шла по коридору к дальней комнате. Отворив её, она пропустила Володю внутрь. — Простишь ли ты меня за это? — она зашла вслед за Володей. Комната оказалась меньше остальных двух, но Володе здесь сразу понравилось: чувствовалось какое-то единение с самим собой в этих стенах. Первое, что бросилось ему в глаза: была висящая на стене гитара.              Его гитара.              Знакомый гриф, слегка поцарапанный корпус — он интуитивно ощутил, что держал этот инструмент в своих руках бесчисленное множество раз.              В комнате стоял небольшой диванчик, одно кресло, письменный стол.              Володя повернулся к маме и обнял её крепко-крепко, чтобы понять, что он тоже не спит.              — Я не злюсь на тебя, — сказал он. — В конце концов, ты не могла знать, что я когда-нибудь вернусь. А вещи… — он отодвинулся и усмехнулся. — Вещи — дело наживное. Тем более у меня они есть. Не переживай за это. А вот семейные фотоальбомы я бы с удовольствием посмотрел, — он улыбнулся, потом вдруг резко вспомнил кое-что: — Мама, а… Мои фотографии… У тебя есть фотографии…              — Да, конечно. У нас куча семейных альбомов. Можем посмотреть чуть позже.              — Нет, ты меня не поняла. У меня… У меня лично были ли какие-то фотографии?.. Быть может, друзей?.. — «Или возлюбленного», — хотел было ляпнуть Володя, но тактично промолчал.              — Фотографии, — задумчиво проговорила мама, — ох, дорогой, твои совсем личные вещи хранятся в первой полке стола, это всё, что было у тебя дома. Что-то из старья, по типу всяких бумажек из института или школьных записей, мы, конечно, выкинули. Твою комнату Аня тогда помогала мне разбирать, потому что я… Я была не в силах, — выдохнула она. — Все твои вещи… Это на меня так давило… — она прикрыла глаза. — Голова опять начинает ныть. Думаю, мне стоит прилечь, — она неожиданно вцепилась в Володю. — Ты ведь никуда не исчезнешь, сынок, нет? — её глаза, полные хрупкой надежды, вновь перевернули всё внутри Володи.              Он прижал её к себе.              — Не исчезну. Иди, отдыхай.              Когда мама ушла к себе в спальню, Володя позвонил Гульнаре и сообщил, что с ним всё хорошо и что он нашёл маму. Сказал про отца, затем они поговорили обо всём, что произошло, и попрощались. Володя оставил домашний номер телефона, чтобы Гульнара в случае чего звонила, к тому же мама успела обмолвиться, что очень хочет поблагодарить женщину, не оставившую её сына на верную погибель, а следовательно приглашение в Харьков для Гульнары наверняка поступит в ближайшее время. Тогда, когда Володя более-менее здесь обживётся.              Вернувшись в свою комнату, Володя первым делом подошёл к столу и открыл верхний ящик. Он надеялся, что среди старых вещей найдутся спрятанные фотографии того самого любимого человека, и Володя попробует отыскать его.              Однако проштудировав все старые блокноты, все записные книги и какие-то журналы, Володя не нашёл ничего. Никаких сторонних фото или записей, или даже писем. Неужели он от всего избавился?              На самом дне ящика осталась только тетрадь для нот. Володя взял её в руки, повертел из стороны в сторону. Она выглядела достаточно старой и потрёпанной по краям. На обратной стороне была выбита цена тетради «11 коп».              Раскрыв её, Володя заметил собственноручно, аккуратно выведенные ноты. Он пролистал всю тетрадь, заметив, что одна страница была выдрана. Им самим или кем-то ещё? Может, он кому-то что-то отдавал? Но что было написано здесь? Послание, записка или ноты?              Увы, Володя ничего не мог вспомнить.               Сложив обратно ничего сейчас для него не значащие вещи, он поднялся с колен и, подойдя к окошку, зашторил его, погружая комнату в лёгкий полумрак: солнце по-прежнему скрывалось за тучами, а потому в помещении даже стало как-то темно.              Усталость навалилась тут же. Володя и не заметил, как заснул.              «Ему снилась река. Солнце жарило, и вода была достаточно тёплой. Он стоял по пояс в воде, ощущая по всему телу стекающие капли. Взгляд его был устремлён на пирс, расположившийся неподалёку. Там кто-то сидел и рыбачил.              Неожиданно позади раздался плеск воды. Но обернуться Володя не успел — его внезапно заключили в крепкие объятья.              — Я так скучал по нам, — чей-то шёпот опалил мочку уха, а затем ласковые губы коснулись её. Володя замер. Почему вдруг стало так хорошо и спокойно?              — Кто ты? — голос его дрогнул.              — Я — твоё самое лучшее воспоминание, — губы прошлись по задней части шеи, руки обхватывали поперёк живота и притискивали с каждой секундой ближе. — Твоё сердце, твой разум, твоя душа…              Он всё продолжал нашёптывать и нашёптывать, и целовать, заставляя Володю извиваться в его руках и не давая ему повернуться, чтобы увидеть его лицо.              — Ты тот, которого я когда-то любил? — прекратив попытки обернуться, Володя просто стал наслаждаться ласками незнакомца позади себя. В том, что это был мужчина — Володя даже не сомневался.              — Может быть, зависит от того, насколько сильно ты это хочешь вспомнить… — на какую-то долю секунды Володе показалось, что он разговаривает с собственным подсознанием.              — Я хочу тебя вспомнить… — прошептал Володя, а потом сновидение изменилось…»              Его вновь настигли кошмары. Они были сильные, настолько, что Володя проснулся от того, что мама легонько трясла его за плечи.              — Володя, сынок, что случилось?              Володя открыл глаза и тут же закрыл их. В комнате был включен свет, мама склонилась над ним с обеспокоенным выражением лица.              Володя уже понял, что произошло.              Ему опять приснился кошмар.              Они давно не посещали его, но Володя уже проследил некую эмоциональную зависимость. Когда его что-то потрясает, будь это хорошее или плохое, то кошмары возвращаются. Они зажимают в тиски, становясь живым воплощением всех Володиных страхов.              — Прости, мам, — выдохнул он и медленно открыл глаза, привыкая к свету от люстры. Он был даже каким-то слишком ярким. — Я не сказал тебе. Иногда… Иногда мне снятся кошмары. Мне кажется, я приобрёл их достаточно давно, ещё на войне, но после того как вышел из комы, они всегда были со мной. Порой они притупляются, но до конца не исчезают. Мне жаль, — Володя скривился, он чувствовал себя ужасно виноватым, — я разбудил тебя.              Мама тут же махнула рукой, но осталась выглядеть обеспокоенной.              — Ерунда, даже если бы ты меня этим разбудил. Но проснулась я не из-за тебя, а из-за телефона, — она села на край дивана, — Аня позвонила, сказала, что завтра к вечеру уже приедет. Нашла билеты на поезд. А Люба, Лёня и Вова постараются на следующей неделе быть у нас. Все так счастливы знать о твоём возвращении. А что с кошмарами? Ты их лечишь?              — Нет, — честно ответил Володя. — Когда я начинал терапию, мой лечащий врач сказал, что в кошмарах может быть то, что поможет мне вспомнить себя прежнего. Никакие таблетки я не пил, потом немного отпустило. Теперь они приходят после сильного эмоционального потрясения. Сегодня я слишком много узнал о себе. И продолжу узнавать ещё, как я понимаю, поэтому… Поэтому, мне кажется, это только начало.              Мама заботливо погладила его по руке.              — Но так же нельзя, Володя. Давай я позвоню Брагинскому, пусть даст номер того специалиста, про которого он говорил. Кошмары надо лечить. Тебе больше нет необходимости искать ответы о прошлом, — она сжала его руку. — Всё, что ты хочешь узнать, ты можешь спросить у меня или у Анечки.              Володя не был уверен, что он может спросить абсолютно всё ввиду того, что его ориентация наверняка так и осталась спрятанной темой ото всех. Сейчас Володя уж точно бы не стал распространяться о своей личной жизни. Он сказал маме, что за время проживания в Чечне ни на ком не женился, и этого ей было достаточно.              Чуть позже, за ужином Володя рассматривал семейный фотоальбом, расспрашивая маму о тех или иных снимках. Он увидел фото отца, почувствовал как что-то ёкнуло в сердце — но не более. А потом его глазам предстал ряд фотографий, где он стоял в окружении детей, а на нём самом — форма вожатого. Володя знал это, потому что видел фотографии у Димы с вожатыми, когда тот ездил в лагерь.              Володя в полном замешательстве поднял взгляд на маму.              — Я работал вожатым? — уточнил он у неё, показывая на первую фотографию. По всей видимости, это был его отряд. Помимо него на снимке ещё была запечатлена молодая девушка-вожатая слегка полного телосложения. Очевидно, это была его напарница.              Мама отпила из кружки и улыбнулась, пододвинулась чуть ближе.              — Да. И не поверишь, здесь, под Харьковом. Как же назывался этот лагерь… — мама задумалась.              — «Ласточка», — внезапно ответил Володя, приглядевшись к вывеске за своей спиной.              — Да, точно, «Ласточка». Ты вспомнил?              — Нет, — горько ответил Володя, — просто увидел название, — он ткнул в снимок, себе за спину. — Теперь хотя бы мне понятно, откуда у меня было такое ощущение, что я умею общаться с детьми.              Володя разглядывал одну из страниц своего прошлого. К сожалению, лиц этих людей он не помнил.              Но теперь он, кажется, ещё и понимал, откуда испытал эффект дежавю. Раз он был вожатым в лагере здесь, следовательно, и в самом Харькове он тоже был. Может быть, поэтому ему снился тот сон про Харьков…              Боже, как же всё было запутано.              Володя ощущал, что чего-то во всей картине недостает. Какого-то пазла для того, чтобы понять все свои сны и воспоминания. И этот пазл никак не хотел отыскаться.              На следующий день Володю вновь охватило волнение. Встреча с подругой детства, с которой он был поруган в прошлом, заставляла сердце сильно биться. Может, сейчас им удастся забыть старые обиды и поговорить заново? Может, Володя что-то вспомнит сам?              Аня была такой же, как и на фотографиях в фотоальбоме. Разве что стала чуть старше. Но красоту она не потеряла, а, наоборот, приобрела ещё более ослепительные черты.              Когда она сошла с поезда с компактным чемоданом в руках, Володя понял — перед ним представительная молодая женщина. Она была уверена в своих движениях, в своём взгляде, в своих манерах. И только когда она оказалась рядом и сняла солнцезащитные очки, Володя заметил блеск в её глазах.              Они стояли и смотрели друг на друга несколько долгих секунд, а затем Аня выронила чемодан из рук и обвила руками шею Володи, тут же прижимаясь к нему, как жена, встречающая мужа с войны.              Володя ощутил в районе воротника футболки горячую влагу, которая попала на шею.              — Володя… — её голос был какой-то хриплый, она хваталась пальцами за его футболку. — Я не верю… Не верю…              Володина мама коснулась её спины, скрытой за лёгким шифоновым платьем с цветочным принтом.              — Анечка, милая, всё хорошо. Володя с нами.              Володя ощутил прилив жалости к Аниным эмоциям. Что бы там не случилось у них в прошлом — она тоже потеряла значимого человека. А теперь он вернулся.              Поэтому Володя сделал то единственное, правильное на тот момент, что счёл нужным: прижал Аню в ответ и поцеловал в макушку. От неё приятно пахло чем-то цветочным.              Аня слегка отстранилась от него: её ресницы намокли и теперь были похожи на паучьи лапки.              Володя стал рассматривать её лицо. Веснушки так необычно смотрелись на мраморной коже, а волосы средней длины выбились из идеального хвостика, чем придавали Ане миловидный образ.              В который раз Володя задался вопросом, что такого могло произойти между ним и ей, что его шестое чувство говорило о настороженности. Ему хотелось это выяснить. Но сейчас он понимал, что вокзал — это не то место.              Володя перевёл взгляд на маму, всё ещё удерживая Аню в своих руках.              — Поехали домой, — он отпустил Земцову и поднял её чемодан. Аня взяла его маму под руку, и втроём они пошли на выход, к парковке, где Володя оставил отцовскую машину.              Всю дорогу Аня разговаривала с мамой о последних новостях. Как успел узнать Володя, её отца звали так же, как и его самого, а мама носила имя Наталья. Их он тоже совершенно не помнил, но они передавали ему огромный привет и тоже хотели бы свидеться при первой возможности.              — Вот здесь направо, милый, — сказала мама, пока они стояли на светофоре. Володя ещё плохо ориентировался в городе, и мама подсказывала ему куда ехать. Затем она повернулась к Ане, сидевшей на заднем сидении, и продолжила с ней диалог: — Ты всё на той же должности?              — Да, — послышалось позади. — Но меня перевели в другой отдел. Там премирование лучше.              — А кто же стал заместителем?              Аня цокнула языком. Володя на секунду посмотрел в зеркало, замечая, как её лицо скривилось от недовольства. Видимо, это была больная тема.              — Да Глашу поставили. Не знаю, за какие заслуги, но кто-то поговаривал, что она в любовницах у вышестоящих ходит, — Аня пожала плечами. — Ну да ладно, я в общем-то не расстроилась. Заместитель — это большая ответственность и практически без времени на себя, — она неожиданно дотронулась до плеча Володи. Володя встретился с ней взглядами в зеркале. Она ему робко улыбнулась. — Извини, — руку она убрала. — Просто до сих пор не могу поверить, что вижу тебя. Твои похороны… — она запнулась, судорожно выдохнула. Володя ощутил, как внутри снова что-то сжалось от эмоций. — Оставили очень сильный отпечаток. Ох, Боже, — её глаза расширились, рот приоткрылся. — Я же ещё никого из ребят не обзвонила. Радинскому ничего не сказала! Да он же первым рейсом из Чикаго прилетит! Да и Андрею с Машей надо позвонить. Кирилл ещё… — перечисление этих имён не сказало Володе ровным счётом ничего, но он сделал выводы о том, что все эти люди — их общие друзья. По крайней мере, когда-то были.              Володя свернул направо и проехал ещё несколько кварталов, прежде чем впереди замаячил знакомый арочный въезд во двор. Он припарковал автомобиль неподалёку от подъезда, затем вытащил Анины вещи из багажника.              — Анечка, а я даже не спросила. Тебя насколько-то отпустили с работы?              — На неделю, — отозвалась Аня, открывая дверь подъезда и пропуская Татьяну вперёд. Володя придержал дверь для Ани, и они втроём оказались в подъезде. Квартира была на четвёртом этаже, лифта эта пятиэтажка не предусматривала. — Я взяла за свой счёт по семейным обстоятельствам. Кстати, там мама передала очень вкусные восточные сладости — они с отцом недавно из Эмиратов вернулись…              Мама выделила Ане гостиную, туда Володя и отнёс её вещи. Было время ужина, и, переодевшись, Аня пришла на кухню. В руках у неё был фотоальбом и огромная коробочка с теми самыми восточными сладостями.              — Так, Татьяна Алексеевна, это Вам, — она протянула ей десерт, — а это, — Аня похлопала по альбому, обращаясь теперь уже к Володе, — я привезла для тебя. Тут много фотографий со школьных времён, со студенчества. Мама сказала, ты ничего не помнишь, вот я и подумала, что фотографии не будут лишними.              Володя кивнул. Он ощущал себя немного смятенно от того, что не мог понять, что его именно ранее настораживало в Ане. Она казалась сочувствующей девушкой, искренне переживала его смерть и кажется была не менее искренна, когда расплакалась там, на вокзале. Так что же за тайна крылась за их ссорой в прошлом? И стоило ли это вообще сейчас ворошить?              Может, просто забыть и вычеркнуть свои неоднозначные ощущения, а с Аней наладить те самые дружеские отношения, какие у них были в далёком детстве?              После ужина Володю снова ждала череда фотографий и незнакомых лиц. Аня рассказывала про каждого. Так Володя узнал, что был одним из лучших студентов на потоке, что в студенческие годы у него был лучший друг — Олег Радинский, который после распада СССР уехал жить в Америку, что сам Володя когда-то тоже грезил о загранице, но в конечном итоге решил остаться на родине, что он всегда был душой компании и что все его очень любили.              — О, а вот, как я и говорила, ни вечера без гитары. Мы все любили твою игру, — она показывала на чёрно-белое фото восемьдесят третьего года, где Володе было шестнадцать лет. Он сидел в окружении ребят, возле костра и смотрел куда-то в сторону, при этом руки его покоились на гитаре. — Это твой выпускной из школы. Лето восемьдесят третьего. Ты тогда пригласил меня пойти встречать с вашим классом рассвет. Многие ребята меня знали, я ведь частенько рядом с тобой была, и никто не был против моего присутствия. Фотографию, кстати, сделала я. Ты тут очень хорошо получился, — она тараторила и тараторила, и Володя только и успевал принимать новый поток информации. Все эти знания обрушивались на него, как волны во время шторма на корабль, и затапливали, не давая даже продохнуть.              Фотографии уже пестрили в глазах, пока неожиданно Володя не заметил знакомую вывеску на одном из снимков. На нём была запечатлена Аня в вожатской форме, позади — вход в тот самый лагерь «Ласточка». Флаги возвышались над Аней, а сама она с гордо поднятой головой улыбалась в камеру.              Володя непонимающе посмотрел на подругу.              — Ты тоже там была? — он ткнул в название лагеря. На секунду лицо Ани помрачнело, и Володя не понял этой эмоции, однако мрачность быстро сменилась привычной доброжелательностью.              — Да. Ты сначала один туда ездил, в восемьдесят пятом, а потом на следующий год мы поехали вместе. Это был… Любопытный опыт.              Володя разглядывал Анины фотографии с её отрядом, затем переключил внимание на общее фото вожатых. Там он стоял рядом с какой-то низкорослой девушкой. Внезапно глаза его опустились ещё ниже, и он увидел на новом снимке себя самого…              Глаза так и вперились в фотографию, и Володя даже затаил дыхание. Потому что на том фото он был до ужасного, до неприличного счастливый. Володя ещё никогда не видел у себя такой широкой, довольной улыбки, разве что кроме того дня, когда он вспомнил своё имя, и то сейчас Володе показалось, что на этом фото — именно настоящий он.              Что же вызвало у него такую улыбку? Взгляд начал изучать детали. Рядом с ним стоял молодой человек. Его русые волосы слегка топорщились в разные стороны, улыбался он так же, как и Володя, довольно и широко. И стоял в непосредственной близости к Володе, и Володя заметил, что… Обнимает его?              Разглядывая лицо молодого человека, Володя не мог отделаться от ощущения, что уже где-то его видел, но память упорно молчала, не желая оказать ему помощь в узнавании.              Тогда он посмотрел на Аню. Она должна знать. Не могла не знать.              — А вот это кто? — он указал на юношу. Аня скосила взгляд на фотографию, но потом быстро отвела его в сторону и, резко прячась за кружкой, пробормотала:              — Не помню, как его зовут. Фото сделано после спектакля, а этот парень просто участвовал в постановке.              Володя слегка нахмурился. Что-то не давало ему покоя, но что именно, он никак не мог понять. Почему он такой довольный? Радуется, что наконец закончился спектакль? Или тот, кто фотографировал, сказал что-то смешное? На фотографии в общем-то улыбались все… И даже тот парень тоже выглядел довольным. Так что же Володя пытался разглядеть? Обычное фото, с обычными ребятами…              Он перелистнул дальше, но в голове от чего-то прочно засел шкодливый взгляд и яркая, ни на чью непохожая улыбка.              Когда мама ушла, сославшись на усталость, и оставила Володю и Аню наедине, Володя закрыл альбом и посмотрел на подругу детства.              Нужно было начать непростой разговор.              — Ань, — она подняла на него взгляд. Голубые глаза веяли теплом и холодом одновременно. Разве могло такое быть? — Я знаю, что в прошлом мы… Поругались, — Володя видел, как в её взгляде проскочило некое… Сожаление? — Но я не знаю, по какой причине. Это я тебя обидел?              Она опустила глаза, вперилась взглядом в стол, затем взяла салфетку и начала её рвать на мелкие кусочки. Володя понял, что она очень нервничает. От былой уверенности его подруги не осталось и следа. Видимо, их ссора была очень крупной.              — Нет, — через время сказала она, всё ещё не смотря на Володю. — В нашей ссоре виновата я… Это я придумала себе больше, чем было на самом деле.              Володя вскинул брови. Какое расплывчатое определение дала Аня их конфликту.              — Поясни, пожалуйста, — мягко попросил он. Аня подняла на него взгляд. Теперь голубые глаза отдавали потаенной болью.              — Ни для кого, наверное, не было секретом, что я тебя любила. Да и, наверное, люблю до сих пор… — это она сказала шёпотом, а Володя отчаянно не хотел слышать этих слов. Потому что он не хотел быть причиной чьего-то разбитого сердца. От этого у него развивалось мнимое чувство вины. — Я просто не смогла смириться с тем, что ты выбрал не меня… И… — она вздохнула. — Наговорила много неправильных слов…              Володя поправил очки. Могла ли Аня знать о его… Секрете? Если спросить у неё напрямую? Или это большой риск?              Володя прочистил горло. Надо хотя бы попытаться. А вдруг Аня знает того, кого Володя любил.              — А ты… Ты не знаешь, кого я предпочёл тебе? Не пойми меня неправильно, — тут же добавил он, — мне кажется, ты хорошая девушка и очевидно наша ссора повлияла и на меня тоже, потому что я чувствовал по отношению к тебе настороженность, но сейчас я хочу вспомнить всех близких людей, которые окружали меня.              — Я не знаю, Володь, — выдохнула Аня. — Я просто поняла, что ты не хочешь быть со мной, и я… И я… — она вдруг задохнулась от подступивших эмоций. Затем выдохнула. — Нет, я не должна это вспоминать. Господи, я была такой дурой. Я чувствовала, что теряю тебя, а я не хотела, — она закрыла глаза и всхлипнула. Володя вновь испытал жалость и вину. Своими вопросами он растеребил старые раны.              Встав с места, он подошёл к Ане и присел перед ней на корточки, его руки коснулись её и убрали их от её лица. Она действительно плакала.              — Ань, — Володя сжал девичьи пальцы, золотое кольцо с фианитом на безымянном пальце Аниной левой руки впилось в его кожу, — пожалуйста, прости меня за мои вопросы. Я просто… Просто пытаюсь найти себя прежнего. Не более. Сейчас мне нужна любая поддержка любых моих близких людей. Мне тяжело жить без памяти. Тяжело смотреть на лица, которые знают меня, но которых не знаю я. А ведь у нас есть общие воспоминания. Я просто хочу их вернуть… А что касается нас с тобой… Мы можем начать нашу дружбу с чистого листа. После всех событий, что со мной приключились, обидные слова, когда-то тобой сказанные, просто меркнут и кажутся ерундой. Идёт? — он сжал её руки в своих. Она кивнула, несмело улыбаясь. — Есть ещё кое-что, что я должен у тебя спросить, — она снова кивнула, призывая говорить дальше, — мама сказала, что ты помогала разбирать ей мою комнату. Скажи… Когда ты убирала, ты не находила каких-то личных фотографий? Быть может, кого-то из друзей?              Аня отрицательно покачала головой.              — Всё, что было на полках, я отдала твоей маме. То, что она не посчитала нужным для хранения, она выкинула. Но никаких сторонних фото я не припомню.              Володя кивнул. Это всё, что он хотел узнать. Даже если у него и было когда-то фото любимого человека, он мог избавиться от него в силу обстоятельств или вообще забрать с собой. А там они сгинули так же, как и его документы.              В течение последующей недели, пока Аня была в их доме, они с Володей много разговаривали, проводили время вместе, гуляли по Харькову, съездили на могилу к отцу. Володя долго стоял над ней, молчаливо разглядывал земляной бугорок. Земля за полгода осела, но ещё недостаточно для того, чтобы ставить памятник. На фотографии, которая была приделана к кресту, отец был значительно моложе, чем с тех последних фото, которые видел Володя.              Смотря на могилу, Володя не ощущал чего-то… Важного. Да, ему было не по себе, он даже чувствовал эту щипающую сердце грусть, но не более. У него не было ощущения потери самого близкого человека. И это его немного беспокоило, однако делиться со своими эмоциями он ни с кем не стал. Он хотел разобраться в них сам, когда будет готов.              После возвращения с кладбища, Аня по просьбе Володи позвонила Олегу, и Володя долго успокаивал своего лучшего друга, когда тот услышал его голос. Когда Олег через раз, заикаясь, что-то спрашивал, Володя бегло подумал, что в прошлом у него было очень много людей, для которых он что-то значил.              — Вовка… Да это же невозможно. Когда ты будешь в Москве? Я должен увидеть тебя лично… — Олег на радостях слегка выпил и теперь его язык заплетался. — Давыдов, чёрт побери, я не верю!              Когда они поговорили, Аня тут же предложила:              — А что если ты поедешь со мной? Тебе же надо документы восстановить, поживёшь у нас. Да и ребят как раз соберём. У Олега российское гражданство осталось, он вполне свободно может прилететь в страну. Андрей с Машей тоже подтянутся, они в Молдове сейчас живут. Кирилл в Москве. Так что проблем, думаю, особых не возникнет. Тем более такой радостный повод.              Володя решил, что Анино предложение не так уж и плохо. Встречи со старыми друзьями, возможно, могли бы пробудить что-то давно забытое. Да и Володя, если быть честным с самим собой, хотел бы посмотреть на своих друзей.              Аня уезжала в начале июня. Володя, после недолгих раздумий, поехал вместе с ней. Её родители встретили его по-особенному тепло. Владимир Павлович — представительный мужчина — очень долго расспрашивал Володю о его жизни в Чечне, а Наталья Фёдоровна — Аня была практически её копией — накормила вкусным пирогом с ягодами.              — Ой, Вовочка, как же мы рады, что с тобой всё в порядке, — она поставила горячий пирог на середину стола, запах запечённого теста был изумительным, и села напротив Володи. Володя, пока ещё не привыкший к другой форме своего имени, иногда терялся при обращении к себе, но потом собирался с мыслями. Вова — это ведь тоже его имя. — Наша Анечка так переживала, так похудела, на неё смотреть было страшно… — Наталья Фёдоровна погладила по плечу рядом сидящую дочь, и Володя заметил, как Аня слегка смутилась маминым откровениям…              — Мам, — процедила она и тут же перевела тему на пирог. Володя отстранённо подумал, что, возможно, Ане будет неуютно, если они продолжат дружбу, но ничего другого Володя ей предложить не сможет. И если она будет согласна снова стать его другом, то Володя с удовольствием примет её дружбу.              Вечером они вышли во двор, чтобы насладиться уходящим летним днём. Аня прикорнула у Володи на плече, пока сам Володя разглядывал ясное небо. Из-за ночных огней Москвы звёзд не было видно, и это даже несколько омрачало, потому что в Гудермесе Володя, ещё по теплу, успевал наслаждаться бескрайним звёздным небом. Тогда его поразила эта необычайная красота, а звёздная дорожка в виде серебристой полоски, именуемая Млечным путём, притягивала взгляд и заставляла думать о вечном. О мировых вопросах. О своём собственном существовании.              Смотря на мерцающие точки, блеклые и яркие, Володя ощущал какое-то щемящее чувство внутри себя. Ему казалось, что он потерял что-то важное, помимо своей прошлой жизни.              Тяжесть Аниной головы на плечах немного успокаивала. Володя чувствовал, что после всего случившегося он пока не хотел оставаться в одиночестве. Завтра он запланировал встретиться с Александром Тимуровичем и начать разбираться со всеми документами, а также снести ко всем чертям этот кенотаф на кладбище. Там он уже точно не нужен.              Следующим днём Володе выдали запасную связку ключей от квартиры Земцовых. Аня, убегавшая на работу, заскочила к нему в комнату, которую ему выделили, и чмокнула в щёку перед уходом на работу.              — До вечера, Володь. Кстати, можем сходить в кино. Ты как, не против?              Особых планов у Володи на вечер не было.              — Нет, — ответил он. — Мне купить билеты?              Аня кивнула.              — Если тебе несложно. А потом можем погулять в парке, если пожелаешь. Ладно, я убежала, хорошего дня, — она махнула ему рукой на прощание и скрылась за дверью. Володе показалось, что она была очень счастливой. Неужели он действительно так много значил для другого человека?              С Александром Тимуровичем они договорились встретиться на нейтральной территории в саду «Эрмитаж». Однако когда Володя туда приехал, то увидел, что его встречает Пётр.              — Привет, — Пётр, как и всегда, лучезарно улыбнулся и пожал руку Володе. — Сашу вызвали на работу, он попросил приехать меня, сказал, чтобы я занял тебя чем-нибудь до его возвращения. Ушёл человек в отпуск, называется. Дёргают чуть ли не каждый день. Надеюсь, когда уедем в Ялту, он хоть немного сможет отдохнуть. Пойдём, прогуляемся? Знаешь, тут есть очень вкусный киоск со свежей выпечкой…              В обществе Петра Володя провёл по меньшей мере около полутора часов. Всё это время они гуляли по саду и общались на различные темы. Когда сели на лавочку, Володя вдруг испытал потребность поделиться своими переживаниями. Пётр вызывал у него доверие… Да и имел хороший опыт за плечами.              Но не успел он и рта раскрыть, как Пётр его опередил:              — Тебя что-то мучает, не так ли? — проницательность этих двоих — и Петра, и Александра Тимуровича — иногда пугала. — Не пугайся. Просто я учитель, а мне свойственно подмечать некоторые детали. Годы работы не проходят зря, — он надкусил сдобную булочку, шурша пакетом, в который та была завёрнута.              Володя посмотрел на свой сочник в руках. Пах тот аппетитно и заманчиво. Прежде чем ответить, Володя тоже откусил небольшой кусок от выпечки, прожевал, после чего произнёс:              — Александр Тимурович говорил мне, что у меня был любимый человек. Я… Я много думал об этом и думаю до сих пор… Я ничего не знаю о нём, не помню, и спросить мне… Не у кого… Уверен, я никому о нём не рассказывал ввиду своих страхов. И даже если мы с ним разошлись до всех событий… Я всё же хотел бы знать, кто он. Но как я найду к нему дорогу? Нас ведь… Уже ничего не соединяет.              Пётр послушал внимательно, затем перевёл взгляд на стайку голубей, которых кормила маленькая девочка.              — Знаешь, иногда нужно заглянуть внутрь себя. Прислушаться к внутреннему «Я». Понять, какие знаки оно тебе подаёт, — он помолчал, взгляд его устремился вдаль — на кроны деревьев, которые в лучах солнца имели насыщенно-зелёный цвет. — Когда-то давно я тоже думал, что навсегда потерял связь с Сашей, — Володя резко повернул голову в сторону Петра, но тот на него не смотрел. Володе даже показалось, что чужие глаза заволокла пелена воспоминаний. — Мы познакомились в училище. Он тогда на слесаря учился, а я на сварщика. Так родители хотели. Мол, рабочая профессия, надо именно её получать, а не в школе учителем штаны протирать. Не знаю, зачем я их послушал, но пошёл в училище по их наставлению. С Сашей мы на первом курсе попали в одну компанию, слово за слово, нашли общие темы. Потом мне начало казаться, что я слишком часто о нём думаю, вспоминаю его улыбку и его юмор. Я смеялся громче всех, когда он шутил. Я находил его забавным, — о, Володя видел, как Пётр окончательно погрузился в своё прошлое, — в то время как ровесники строили какие-то отношения с девчонками, пытались неумело ухаживать и робко брали за руки на переменках, я всё бегал к Сашке. Через какое-то время случилось то, чего мы оба никак не ожидали: наш первый поцелуй. Дикость да и только, подумал я тогда. Но не остановился. Меня эта тяга к нему так утянула, что я потерялся. Не понимал, что это противоестественно. Казалось, что так нужно. Был в какой-то степени эгоистичен. Потому что не заметил, как Саше от этого становилось некомфортно. Это я сейчас понимаю, что ему просто нужно было время. А я не давал… И он в итоге сбежал, — Володя приподнял брови в удивлении. Вероятно, он уже когда-то слышал эту историю только от лица Александра Тимуровича. Пётр горько усмехнулся. — Помню, он не пришёл на место нашей встречи. Ни в тот день, в который мы договаривались, ни на следующий. Сначала я подумал, может, он заболел. Пошёл к общим друзьям, а тут они меня огорошили. Говорили: «так ты что же не в курсе, что ли? Он вчера документы из училища забрал… — Пётр снова замолчал на несколько секунд, очевидно, переживая вновь те воспоминания, которые по-прежнему приносили боль. — До сих пор помню, как в тот момент что-то внутри разлетелось в разные стороны словно от удара. В художественном смысле я бы сказал, что это — моё сердце на куски разорвалось. Я поехал к нему домой, но не обнаружил его там, а потом узнал, что он ушёл в армию. Меня охватила жуткая обида. И я решил, что он недостоин того, чтобы я его любил. Я старался заглушить боль. Через время стало легче. Я проанализировал наши отношения, понял, что был слишком слеп, чтобы увидеть, что они разрушают Сашу изнутри. Сначала подумал, что, может, и хорошо, что он сбежал. Потому что так я бы его не смог отпустить. Около года я пытался вычеркнуть его из головы. Мне даже это удалось, переключился, смирился, хоть и чувствовал, что внутри меня неизбывная тоска. Однако однажды утром я проснулся от ощущения, что живу не ту жизнь. И внезапно вспомнил Сашины слова: «а что тебя держит здесь, если ты всегда хотел быть учителем? Я думаю, тебе стоит руководствоваться только своими желаниями». И я подумал: а почему бы, собственно, и нет. Благодаря ему, его образу из воспоминаний я тоже ушёл из училища. Поругался с родителями. Они не приняли мой выбор, разочаровались, а я плюнул на это. Выучился на преподавателя. Устроился в школу. Прям счастье какое-то испытывал. Жизнь наладилась, но мне будто чего-то не хватало. Знаешь, так хотелось поделиться с Сашей своим успехом. Сказать ему, что я переступил через родительское мнение. Хотел поблагодарить его за когда-то правильно сказанные слова. И я решил его отыскать. Сам не знаю, зачем именно. Из чувства благодарности или же что-то ещё меня тянуло… Что-то гложило. И я начал искать пути к нему. Не знаю, чем я руководствовался тогда. Точно не головой. Поиски были трудными… Я успел несколько раз отчаяться. Ты не поверишь, но… У меня ушло десять лет, чтобы отыскать его едва ли не на другом конце нашей тогда огромной страны. Меня охватывали сомнения, когда я ехал к нему. Я думал, он выгонит меня. Даже хотел сойти с поезда, вернуться домой, но потом окончательно решил: раз уж я нашёл его спустя столько лет, значит, это судьба. Помню приехал, чуть с ума не сошёл, пока к нему в кабинет шествовал. Захожу, а он сидит за столом, весь такой строгий, повзрослевший. И только взгляд прежний. Тёплый, медовый. А у меня все заготовленные слова разом исчезли. И всё, что я тогда произнёс: «я потратил целых десять лет, чтобы найти тебя, Саша, и вот я здесь и никуда больше не уйду», — Пётр усмехнулся. — Не знаю, на что я тогда рассчитывал. Я ведь бы уверен, что меня сразу же выставят за дверь. А Саша просто молча подошёл ко мне и обнял так крепко, как не обнимал никогда. И вот с тех пор мы с ним вместе. Так что, Володя, — Пётр повернулся к нему, — в этой жизни всё возможно. Нужно только огромное желание. Твой любимый человек найдётся, если ты приложишь к этому усилия.              Было ли это истиной? Мог ли Володя действительно отыскать того, кто когда-то был частью его жизни? Пётр восхищал своим упорством и безрассудством. Он не знал, чем закончится его приезд, но внутренняя сила вела его именно к тому, в ком он нуждался. И где же Володе тоже найти эту внутреннюю силу, чтобы заставить память работать?              Александр Тимурович появился практически сразу, как только Пётр закончил рассказывать историю. Он был несколько взвинчен, как показалось Володе, когда подошёл к ним, но тут же успокоился, стоило Петру просто положить руку ему на плечо и невесомо, заметно только для Володи, погладить.              — К чёрту, уезжаем в Ялту ближайшим рейсом. Заколебали, — сказал он в сердцах. Затем бегло пожал Володину руку. — Все документы принёс?              Володя кивнул, полез в портфель и достал оттуда папку. Отдал её Александру Тимуровичу.              — Здесь всё.              — Отлично. Я позвоню, как всё будет готово, скажу, куда подъехать. С захоронением тоже разберёмся, не переживай.              Бюрократия всегда утомляла Володю, он убедился в этом ещё тогда, когда работал в Чечне, и сейчас даже был рад, что заботы по восстановлению документов лежат не совсем на его плечах. Не то чтобы он не справился самостоятельно, но… Это было бы в разы дольше, чем через полезные знакомства.              Пока он ожидал звонка от Александра Тимуровича, то успел сходить на несколько выставок в Москве в компании Ани, посетить пару раз кинотеатр и музеи. Аня старалась сопровождать его везде, и они много общались. В частности о прошлом: Аня рассказывала истории из детства и подросткового периода, делилась байками со студенчества и просто о чём-то из своей жизни.              Вскоре в Москву прилетел Олег, а также приехали Андрей и Маша. В тот вечер старая компания друзей собралась у Ани дома за общим столом.              К сожалению, никого из них Володя не узнал. Как бы не старались ребята — ничего в памяти не всплыло. Единственное просветление случилось у Володи только тогда, когда они все вместе рассматривали старые студенческие фото, и Володя указал на сварливую женщину в круглых очках.              — Это же… — он прищурился. В голове вдруг на секунду вспыхнуло лицо математички. — Наша математичка…              — Ну вот, — громко рассмеялся рядом сидящий Олег. — То есть эту женщину ты вспомнил, а лучшего друга нет?              — Эту женщину нельзя забыть даже в страшном сне! — хохотнула Аня.              Володя покачал головой, не пряча улыбку. В чём-то подруга была права. О математичке Володя не помнил ничего, он просто знал, что она — его бывший преподаватель, но неожиданно это открытие породило множество других вопросов. Если у него получилось вспомнить рандомного человека из своей жизни, то есть ли вероятность, что он мог отыскать путь к тому самому любимому человеку?              Может, Пётр был прав? Может, ему просто стоит заглянуть в себя?              Но один он не справится. Здесь ему нужна была квалифицированная помощь.              К концу июня Володя вернулся в Харьков. Документы ему восстановили, место с его фальшивой могилой на кладбище стёрли с лица земли, и остальное постепенно стало налаживаться.              Аня пообещала ещё приехать в гости и передала гостинцы для Володиной мамы.              — Позвони, как доедешь, буду ждать, — она чмокнула его в щёку прохладными губами, когда они стояли на вокзале, и Володя окончательно для себя решил, что в их дружбе не будет ничего плохого. Ему действительно хотелось дружить с Аней.              Как только он вернулся домой, то первым же делом позвонил Брагинскому и попросил номер того самого молодого специалиста. Через время у Володи на листке были записаны контактные данные и имя его нового будущего врача.              Если, конечно, они сработаются.              Но была не была. Володе нужна помощь. Ему нужно вернуть себе воспоминания.              Гудки на том конце трубки казались бесконечными, но потом, наконец, её сняли и в динамике послышался приятный мужской голос:              — Добровольский Игорь Валентинович слушает.