Хватит убегать

POV Донателло Если бы у меня спросили: «Как ты хочешь провести свои выходные?», то этот человек не услышал бы в ответ ни единого слова, потому что после нескольких часов на морозе горячая ванна была для меня словно манной небесной. Оказывается, я так давно нуждался в отдыхе, что все мысли о повседневной рутине мгновенно вылетели из головы, а тело отказывалось выполнять хоть какие-то действия ближайшие полчаса. Что ж, наверное, я заслужил это за такое безалаберное отношение к себе, но даже будучи в своем самом продуктивном состоянии, я вряд ли предпочел бы сбегать из дома прямо в разгар снежной метели… Пока приятно-обжигающее тепло окутывало меня со всех сторон, разговор с братом о тех журналах понемногу возвращал разум в реальность. Я почувствовал запах фруктовой отдушки и скольжение массажной мочалки по своим плечам, покалывание в кончиках пальцев и обратил внимание, как пар от горячей воды оседал каплями на керамической плитке. Вероятно, мы здесь гораздо дольше, чем казалось изначально. Понемногу узнавалось и многое другое, например, размытые обрывки приходящих воспоминаний по дороге в квартиру Эйприл и то, что опираюсь я вовсе не на спинку ванной, а на пластрон своего брата. Еле заметно слыша его дыхание позади и поддаваясь вперед от ритмичных движений мочалки по панцирю. Как наваждение, которому я был не в силах противиться. И когда сознание полностью прояснилось, Рафаэль, окончательно закончив свои манипуляции, уже укутывал меня в ярко-розовое полотенце с бантами. Это… шутка такая? Несколько раз промаргиваюсь, чтобы убедится в реальности происходящего. Из меня, конечно, веревки можно сейчас вить, но, черт, я не настолько бессознателен, чтобы вот так наряжать меня в подобные вещи! Я обвожу пустую комнату взглядом и поражаюсь, что только одна мочалка и бутылка геля одиноко занимают угол в ванной, помимо мокрых голых стен. Неужели в этой квартире и вправду не нашлось ничего другого кроме этого полотенца?! Розовые банты, серьезно?! Бред какой-то, Эйприл не могла такое купить - это же максимально не практично! - Не строй такое лицо, - по подрагивающим в улыбке губам брата, я могу догадаться о его еле сдерживаемом желании просмеяться в голос. – Это единственное, что я смог найти в квартире. И между прочим это подарок кузена Сида на новоселье нашей парочки, так что, думаю, ты первый кто использовал это полотенце. - И я понимаю почему… Видимо слабость все же прослеживалась в моей интонации, потому что брат сразу же бросает начатую тему и выводит меня из ванны в гостиную. Ох, как же давно я здесь не был… Старая-добрая квартира Эйприл некогда укрывавшая нас от глаз Шредера, сейчас была практически пуста. Продавленный диван одиноко стоял перед небольшим журнальным столиком, на который Рафаэль небрежно сложил свои вещи, а пристроенная кухня радовала только наличием электрического чайника. - Жди здесь. Мурашки пробегают по ногам, когда я залезаю на диван и, не спрашивая, хватаюсь за теплое покрывало. Уж лучше пусть от меня пахнет потом и моторным маслом, чем я продолжу щеголять в этом нелепом полотенце. Тем более влажном и коротком, явно рассчитанном для использования в качестве декора. Или как аксессуар в качестве прелюдии… к более интимной обстановке. Вспоминая Сида, я не удивлюсь, если такой подтекст был задуман им изначально. Боже, как холодно… Благо газовый нагреватель в этом доме еще хоть как-то работал. Легкая дезориентация проходит, и я начинаю мыслить более связно, когда на свободный угол стола ставится горячая коробка китайской лапши быстрого приготовления. Раф крошит в бульон приправу с мелкими кусочками имбиря и подает мне палочки. - Она все еще горячая, так что ешь осторожнее. - Да-да, я знаю, что если над едой поднимается пар, то вряд ли она будет холодной, - вот теперь гораздо теплее. Горячая вода пробудила меня от внезапной спячки, а вот бульон, пусть и ненатуральный, но все же сможет прогреть тело изнутри. Пару раз я обдуваю захваченную палочками лапшу и пробую. – Спасибо. Брат пристально смотрит, но ничего не отвечает. Сканирует взглядом и думает о чем-то своем, прежде чем, молча, сесть рядом со своей порцией в руках. И где он успел их раздобыть? Откуда вообще у него взялись ключи от квартиры? Если Кейси отдал, то знает ли он о том, что случилось до этого или он даже не в курсе, что мы с Рафом здесь? Хотя в такую погоду плестись в старую квартиру, только для того, чтобы открыть дверь?.. Согревающий бульон стекает по горлу, и я удовлетворенно выдыхаю. Так намного лучше. Тусклое освещение от настенной лампы добавляет еще немного тепла в общую атмосферу, но все же я чувствую, что погода отрицательно сказалась на моем здоровье. Внутри все дрожит от озноба и меня не покидает ощущение, будто по телу проходит холодный поток ветра - плечи сами собой поднимаются выше в попытке укрыть шею от неприятной прохлады. Покрывало собирается в складки, и я немного поправля… Ай! Панцирь, это было неприятно! Внезапное покалывание в шее переходит в зуд, и рука инстинктивно тянется к поврежденному месту. Оу, я уже и забыл об этом… укусе. Подушечки пальцев проходят по небольшой припухлости, после чего я чувствую шершавую корку на прокусанной коже. - Сильно болит? - фантомная боль от зубов возвращается вместе с воспоминанием о резком приближении красной маски, но по странным причинам быстро сменяется лишь дискомфортом от последующего поцелуя. Я невольно оглядываюсь на брата. Тогда это было не просто помешательство от злобы на мою выходку… То, как он обездвижил меня, о чем говорил и как был ошарашен после того, как пришел в себя, не могло не натолкнуть меня на мысль о совсем другом намерении. О иных помыслах и представлениях. Я отчетливо помню легкое прикосновение губ к своей коже, когда он расслабил челюсти и поднялся на руки. В его действиях явно прослеживалось нечто большее. Но почему он это сделал? - Не особо… у меня нет зеркала под рукой, чтобы осмотреть рану, но надеюсь, что кроме следа никаких осложнений в дальнейшем это не вызовет. - Я могу посмотреть? - хмурое выражение его лица не вселяет мне оптимизма, но словно по инерции оттягиваю покрывало в сторону. – У меня есть небольшая аптечка в байке, но повязки с мазью будет вполне достаточно. Я не вижу воспаления. - Я знал, что когда-нибудь наши индивидуальные занятия по медицине окупятся - хорошо, что ты выучился оказывать первую помощь. Устраиваясь поудобнее, я стараюсь удержать появившуюся на лице дружескую улыбку чуть дольше и быстро укутываюсь обратно, тут же слыша вымученный выдох. - Ха… черт, почему ты такой спокойный?! Я повел себя как скотина - это отвратительно! То, что я сделал… не знаю, что на меня нашло, но ты должен наподдать мне как следует! Врезать и заставить извиниться, пожалеть обо всем, что заставил тебя испытать! - какая самоотверженность. Вот так набрасывать на себя обвинения не в его стиле, но он так уверенно продолжает поливать себя грязью и называть «сволочью», будто давно этим занимается. – Я самый настоящий кусок дерьма… и пойму, если ты решишь рассказать все мастеру. Я заслужил хорошую трепку! - Давай я сам решу, что я должен делать. На секунду он замолкает. - Ты, конечно, тот еще осел, но твое самобичевание справляется ничуть не хуже моих кулаков. И знаешь, мне было бы гораздо легче злиться на тебя, если бы я был уверен, что все что ты делал адресовалось именно мне. - О чем ты? - О ком ты думал и почему остановился?.. в тот момент… - мне не требовалось говорить, о каком именно случае идет речь, поскольку знал, что брат прекрасно понял меня и без лишних слов. … «Ну, нет…» Такой неожиданный вопрос выбил Рафа из колеи. Он ожидал чего угодно: обвинений, критики его поведения, осуждение поступков, но не столь личного вопроса, от обсуждения которого он больше не может уходить. Несмотря на то, что Донателло слыл в их семье одним из самых тактичных по ведению переговоров и в случае агрессии был готов идти на компромисс, саеносец понимал, что обязан ответить на все его вопросы, после того как он сам сотворил с ним много непозволительных вещей. Это убеждение созрело в нем еще в заброшенном доме, когда, пытаясь хоть как-то удержать брата от впадения в анабиоз, он проклинал себя за все, что совершил. Клялся дьяволу и богу, что на этом он покончит со всеми недомолвками, сделает все, лишь бы привести гения в чувства и как можно скорее укрыть от всех угроз природы. И тут такое… вопрос, который, к сожалению, еще больше подстрекал его самому набивать себе оскомину от боязни и знания, что никакой реальный ответ не смог бы снять ответственность за его действия. - Это сложная тема… Ты, наверняка, помнишь, что перед тем как Лео ушел в свое странствие мы с ним были в не лучших отношениях? – младший кивает. – На самом деле все было гораздо хуже. Мы тогда проводили много времени наедине… и я знал, что с ним происходит что-то странное, когда он один запирался в своей комнате на несколько дней, но не мог определить, что именно. Отказывался от общения, игнорировал сигналы своего тела и это бесило меня, потому что я ничем не мог ему помочь! А когда он принял решение уйти… было уже поздно. Я только спустя месяц понял, что сам виноват в его состоянии. Дон, имевший возможность наблюдать за всем происходящим со стороны, не совсем понимал в чем именно заключалась вина буйного брата перед лидером, но не удивился участившемуся дыханию старшего. Для него это была, действительно, болезненная тема, поэтому мастер бо не торопился делать какие-то выводы – он чувствовал, что это далеко не все, что требовалось озвучить для полноты картины. Вместо этого гений отложил в сторону подстывшую лапшу и придвинулся чуть ближе. - Это чувство собственной никчемности! Своей вины и… непонимания, что привело его к такому решению меня неимоверно выбешивает! Его наигранное «все так и должно быть»! Он ничего не сказал, но меня не покидает ощущение, что если бы я подобрал правильные слова, то все бы закончилось иначе. Он мог остаться с нами, Майки бы не попал в передрягу, отцу не пришлось бы разгребать все последствия от наших решений, а ты не стал бы так загоняться с нашей безопасностью и обеспечением. Но вот… ты новый лидер, который также уходит с головой в свои проблемы, а я ничего не могу… - …с этим поделать. - Да. Ты хорошо дал мне это понять, когда сказал, что со всем разберешься сам. Я стал чаще замечать за тобой то же самое поведение, что и за Леонардо и признаюсь, меня это жутко разозлило! Так хотелось выбить эту дурь у тебя из башки, потому что только идиот так слепо гонит себя до «предельной планки» и брезгует помощью своей семьи! Особенно когда она сама нуждается в тебе не меньше. - То есть ты пытался так меня вразумить?! - Доказать, что вы оба творите непонятную херню, считая, что держите все под контролем! Доводить себя до потери сознания, но при этом считаться невероятными гениями, неспособными принимать самостоятельные решения других! Какого было ощутить себя по другую сторону?! Стать неспособным делать то, что ты хочешь, признать, что мир не рухнет, если хоть раз по-настоящему доверишь другим свои "важные" дела и дашь возможность оказать свою помощь? - Помощь предлагают мирно, а не клеймя тебя зубами! Слова Донателло мгновенно охлаждают, начинающую закипать кровь, и Рафаэль поджимает губы, отворачиваясь в сторону. Возвращая его к первоначальному вопросу. Кого он тогда на самом деле пытался побороть? - Ты прав… на самом деле я эгоистично хотел показать, что с моим мнением тоже нужно считаться, доказать свою значимость не только тебе, но и себе самому. - И Лео… верно? – на секунду замешкавшись, Дон проглотил образовавшийся нервный ком у себя в горле. Его вдруг посетила внезапная догадка о более близких отношениях братьев. Что если они… Тогда получается, то что он услышал в душе было случайностью? Но выстиранные вручную маски нельзя было спутать. И после этого на диване… Это ведь может оказаться огромной глупостью, но почему-то данная мысль не давала умнику покоя. – Могу я утверждать, что тогда ты принимал меня за него? - Я не отрицаю, что ты стал на него очень похож, но я отдаю себе отчет кто передо мной находится! - И когда на диван меня бросил? - Я не… Просто в тот момент я... - Даже когда… поцеловал? Настала очередь Рафаэля удивляться. Поцелуй? Из всего что тогда было он каким-то образом запомнил и решил уточнить именно этот… извиняющийся поцелуй?! Да это и поцелуем-то назвать нельзя! Он вернул взгляд на рядом сидящего брата, не зная, что ему ответить на такой, казалось бы, простой вопрос. Ему… совестно было, пытался себя хоть как-то образумить! Внутри кольнуло страшное предчувствие... - Между вами ведь что-то было? – и в противовес возникшему страху, голос Дона звучал мягко и успокаивающе, словно направляя брата по правильному пути. Он тихо убрал руки под покрывало и потупился в пол, не желая лишний раз нагонять на них обоих смущение. – Что-то более личное. - Это твои фантазии? Или хочешь сказать, что все так очевидно? - Ты тогда сказал: «Совсем не такой, как Лео»… Громко выдохнув, Раф закрыл глаза. Видимо, на этом все… он ведь, и правда, сказал так. Пришло время раскрыть все карты и признать свое окончательное поражение. Он облокачивается на спинку дивана и собирает последние остатки своей храбрости, чтобы открыть брату правду. - Мы начали встречаться год назад. Не как братья или члены единого клана, а как… любовники. Не сразу, все приходило постепенно – сначала мы просто находили общие темы и проводили дополнительные спарринги, но в какой-то момент мы стали чаще искать повод поболтать и провести время только вдвоем. Мне это льстило… Я почувствовал себя особенным, потому что никогда до этого не ощущал от кого-то такого желания стать ко мне ближе. Так искренне, странно и правильно одновременно, что когда я очнулся от своих мыслей, то понял, что совершил глупость. Я подумал, что между нами образовалось нечто большее, чем братская привязанность и… перешел границу дозволенного. Это был единственный раз, когда Лео не стал меня останавливать и испытал тоже самое, что и я, но по его просьбе мы решили скрыть ото всех все, что произошло. Никаких намеков, советов, лишних взглядов и действий, только заученное «доброе утро» и «приятного аппетита», только строго выверенные правила и никаких личных встреч, ничего, что могло бы вселить в вас хоть каплю подозрения. Дон внимательно слушал каждое слово. - Он хотел забыть и навсегда оставить в прошлом ту ночь, а я наивно полагал, что у нас есть какое-то, не знаю… будущее? Хах, как это было глупо. Поэтому все чаще злился на его отстраненность после победы над Шредером. Не знаю, что там у него в голове произошло, но это уже был совсем другой Лео. Он не говорил мне, что происходит и почему вдруг стал таким безразличным, почему не отвечает взаимностью, но при этом позволяет прикасаться к себе. А потом он просто ушел. Рафаэль сжал кулаки в замок у себя на коленях и ждал ответной реакции. Это была не только его тайна, но сейчас он был готов единолично услышать то самое «фу», о котором они с Бесстаршным предполагали, будучи в самом начале совместного пути. Увидеть отвращение и неприязнь в глазах, осуждение… Однако ничего подобного не происходило. К его удивлению они с младшим братом еще долго сидели в полной тишине, что нарушалась только отдаленным гулом ветра за окнами и миганием лампы. - Но… я все равно не понимаю. Почему ты считаешь себя во всем виноватым? - Я делал то, что хотелось только мне. Не спрашивая, просто поддаваясь своим желаниям, я шел наперекор его чувствам и ни разу не уступил. Закрывал на все глаза, даже когда видел, что он сомневается. - Ты как будто описываешь кого-то другого. Леонардо, которого я помню, мог отвечать за свои поступки и всегда знал, что за ними последует. Он добивался своих целей и не боялся сказать правду, даже если это могло бы ранить кого-то, потому что понимал, что так будет правильно. - Но это была совсем иная ситуация! С таким мы столкнулись впервые и в одиночку ему было трудно справиться. - Это лишь твои предположения, но, Раф, почему ты воспринимаешь его словно несмышлённого ребенка? Он может за себя постоять! Он может говорить "нет" и я уверен, если бы он, действительно, был бы против того, что ты делаешь, то он бы смог тебя остановить. - Так, все! Хватит! Почему он его поддерживает?! Убеждает, что лидер был в тех же условиях, что и сам Рафаэль, но это же чушь собачья! Краснобанданный резко встает с дивана и хватает полупустые коробки из-под еды, швыряя их в мусорный пакет. Он лично вычеркнул Леонардо из своей жизни, питал напрасные надежды, когда и намека к ним даже не было! Просто случайный секс, просто слова, просто… ничего не значащее выражение глаз. Ничего из этого не имело важности! Да, этот гордый ублюдок также имел возможность попрощаться с ним в последний раз и все разъяснить, но именно Рафаэль пожелал, чтобы он не возвращался! Раф замечает, что его руки дрожат также как при погоне на улице, а в носу свербит от напряжения. - Тебе легче винить себя… ведь так ты хотя бы знаешь, как двигаться дальше. За неимением ответов готов изменить все вокруг, чтобы исправить свои ошибки, поэтому и рвешься помогать всем без разбора, но… на одной ненависти далеко не уйдешь. - Да как же ты любишь промываешь мозги! И что, считаешь все это было нормальным?! К чему ты клонишь? - Я не специалист в отношениях, но одно точно могу тебе сказать – к любым ссорам причастны оба, - Донателло бесшумно ступает по полу, стараясь не совершать резких движений. - Вспомни, ты сам сказал – мы взрослые черепахи, которые способны самостоятельно принимать для себя решения и винить кого-то одного в сложившейся проблеме, как минимум неправильно. И наше с тобой нахождение здесь яркое тому подтверждение. - Это другое! - Нет, Раф. Теперь я понимаю, что с тобой происходит, но и ты знаешь почему я доставал тебя своими запретами. Скажи, если бы я промолчал и бросил тебя тогда на улице, стояли бы мы в этой комнате? Думаешь мы бы разговаривали сейчас с тобой, не боясь лишний раз оказаться с синяками? У каждого из нас есть свои интересы и потребности, свои причины поступать так или иначе, чувствовать то, что другим не понятно и… я тоже был не прав, скрываясь от тебя. Я признался в этом и только тогда ты решил открыться мне в ответ – это совсем не «другое»… это тоже самое. Разница лишь в том, что мы вовремя смогли признать свои ошибки. Младшая черепаха осторожно дотрагивается до дрожащих рук и, словно спрашивая разрешения, медленно тянется к брату, обнимая его за плечи и успокаивающе проводя ладонью по затылку. - Я обещал больше не вмешиваться в твою жизнь, но знай, что в любой момент я поддержу тебя… и никогда не отвернусь. Темно-зеленые мышцы напряжены до предела, но, когда Донателло почувствовал, как руки саеносца отзывчиво коснулись его боков, он теснее прижимается к пластрону брата и закрывает глаза. На плечо падает несколько горячих капель, прежде чем чужое лицо утыкается ему в шею. … По приблизительным меркам они простояли в таком положении около десяти минут и мышцы тела начали потихоньку затекать. Но большей проблемой была их общая усталость. Вследствие выплеска эмоций и снятия стресса, оба чувствовали себя намного лучше, однако организм все же требовал заслуженного отдыха и ничего более. Неохотно отняв голову от испачканного плеча, Раф провел ладонью по глазам и посмотрел на гениальную черепаху. - Никому ни слова об этом. - А разве мне кто-то поверит? Рафаэль не часто смеется. Скорее скалится, а искреннего смеха Дон не слышал уже давно, поэтому, когда тот тихо рассмеялся умник и не понял толком, что произошло. - В то что я как девчонка разревелся у тебя на плече – никогда… Но спасибо… и прости за это. - Всего лишь вода – ничего особенного. - Я имел ввиду не слезы, а укус. - Ну... не скажу, что это сущие пустяки, но главное, что ты смог остановиться. Освобождая мастера саи из своих рук, Донателло оглядывает комнату, вспоминая куда бросил то самое злосчастное полотенце и быстро наткнувшись на него взглядом, вытер предплечье и заднюю кайму карапакса. Надо же – пригодилось! Не зря Сид его подарил. - Твои глаза… - Что? – В тот момент… я остановился, потому что посмотрел в твои глаза. Они были совсем не похожи на глаза Лео, - ворчливо ответил Рафаэль, неловко потирая голову в том же месте, где минуту назад успокаивающе проводили ладонью. - Правда? И какими они были? - Теплыми. Доверчивыми. Несмотря на твое волнение. - Я… приму это за комплимент. Неожиданно холодная дрожь возвращается и по телу проходит волна мурашек. Дон нервно ведет плечом и это не ускользает от золотых глаз. - Ладно, думаю, нам нужно поспасть. Возьми мое покрывало и оставайся на диване, а я пойду в соседнюю комнату. - Но там ведь ничего нет. - Пол тоже кровать. Не беспокойся, я сверну свою одежду и подложу под голову, и на самом деле здесь не так холодно, как тебе кажется. Провернув ручку, Рафаэль открыл межкомнатную дверь и, все еще вытирая покрасневшие глаза, желал поскорее погрузиться в сон. Бессознательный, умиротворяющий сон, чтобы окончательно унести с собой все его переживания. Ведь глубоко внутри он все же был рад, что сегодня многое разрешилось. - Спокойной ночи, Раф. -…спокойной, Донни. Свет настенной лампы гаснет. Планировал ли кто-то из них провести так свои выходные – нет. Но оно того стоило. Завернувшись в любезно предоставленное ему покрывало, Донателло протяжно зевнул и прижался к спинке дивана. Ему все еще было прохладно, однако на душе чувствовалась несоразмерная легкость, которой он не испытывал очень… очень давно.