Помогите мне улыбнуться…

Уход любимой Мамы потряс и перевернул всю жизнь Тамары, она поняла, что мир закончился для неё. Похороны… положенный траур 40 дней… всё это пролетело для неё как в тумане. День сменял следующий и казалось, что навеки наступила ночь, скрывающая под своим темным одеянием грузинскую певицу. Приезд режиссёра мюзикла «Сансет Бульвар»… Тамара какими-то нотами своей души понимала, что ей хотят помочь вернуться к прежней жизни. Но такой, какой певица была раньше… такой уже не будет никогда! Её ангел-хранитель покинула свою дочь, навсегда привнося в имидж Тамрико чёрный цвет, только раньше он был её стилем и концертным образом, а сейчас стал олицетворением неутихаемой боли, горя и траура от тяжелейшей потери в жизни грузинской певицы. Приезд Сандро на похороны Инны Владимировны стал для Гвердцители лучиком света, не позволившим окончательно сойти с ума от горя. Но у взрослого сына была своя уже сложившаяся жизнь в Европе. Чтобы хоть как отвлечь Тамуню, как он называл Маму с детства, Кахабришвили-младший увёз её в Испанию на отдых. Но Гвердцители это не особо помогло, наоборот, вдали от родины, от мест, напоминавших певице об Инне Владимировне, женщина ещё больше впала в уныние и тоску. Она заметно похудела и осунулась, замечая, что его план по выведению Мамы из депрессии не приносит результатов, Сандро привёз её обратно в Тбилиси. Но оставаться с ней и утешать у него уже не было времени, работа в Лондоне требовала его присутствия. Тамара без всяких просьб остаться хотя бы ещё ненадолго с ней, отпустила сына, хотя и понимала, что только его присутствие рядом не позволяет ей окончательно сойти с ума от горя. Однако Сандро уехал, и Гвердцители погрузилась в бесконечную тишину, словно вакуум, в котором оказалась после смерти Инны Владимировны. К ней в Тбилиси снова прилетел из Еревана Антон Музыкантский, он был рядом с певицей, когда узнал о смерти Инны Кофман. О невероятной связи и привязанности Тамары Гвердцители к Маме не знал только немой, слепой и глухой. Антон приезжал увидеть певицу и понять, можно ли её возродить или она полностью исчезает в пучине одиночества и невосполнимой потери. Он не говорил общих слов и не повторял уже заезженные тезисы сочувствия и соболезнований, мужчина сел на корточки перед Тамарой, облаченной во всё чёрное, взял обе её холодные кисти в свои и сказал лишь одно, глядя в её потухшие и полные слёз глаза: — Я хочу видеть Вас живой… не умирайте… Это были единственные слова, которые Гвердцители помнила с той встречи. Антон объявился снова через несколько недель и буквально собрал весь образ Нормы Дезмонд — звезды немого кино, драму которой он хотел выразить именно через музыку. Это невероятное соединение ненадолго вернуло грузинку к жизни, ведь Антон очень точно показал ей путь как выразить свою чудовищную боль утраты через ноты, дело всей её жизни. Музыкантский побоялся оставлять певицу вновь в одиночестве, хотя и понимал, что в Тбилиси у неё родственники, но у каждого из них своя жизнь и помочь «ожить» Тамаре никто из них не мог. Поэтому уже вечером, деликатно оставив грузинку собирать вещи без лишних глаз, Антон ждал её на улице в машине. Но появившаяся через несколько часов певица, осторожно попросила дать ей ещё неделю побыть дома: «поближе… к Маме» сбивчиво прошептала Гвердцители. И Антон согласился с этим, обещая сделать первые репетиции удалёнными по видеосвязи. Однако после первых двух таких международных читок, Антон был ошеломлён её подавленным состоянием, такой он видел грузинку после похорон, поэтому решение родилось незамедлительно, и Музыкансткий вновь прилетел в Тбилиси. Тамара без слов поняла причину его визита и лишь кивнула, собирая свои вещи в чемодан. Мужчина привёз певицу в Ереван, для неё уже был забронирован номер люкс в лучшей гостинице столицы Армении. Всех артистов, участвовавших в мюзикле, предупредили о смерти Мамы Тамары Гвердцители и её траурном состоянии сейчас, выразив просьбу быть с грузинской певицей поделикатней. Впрочем репетиции давались Тамаре трудно, находясь за роялем, она легче воспринимала происходящее, но в остальном… постоянно старалась обособленно спрятаться в темном уголке, подальше от чужых глаз. Другие артисты проявляли деликатность и уважение, не навязывая своё общество подавленной Гвердцители. Постепенно, словно сапёры, приближающиеся к неразорвавшемуся снаряду, они по одному стали подходить к Тамаре, стараясь наладить отношения через небольшие просьбы и общие вопросы, принося ей кофе и говоря исключительно о мюзикле. Но даже постоянное присутствие кого-то рядом, их внимание и участие не могли вызвать хотя бы улыбку на лице Гвердцители. Если для общих фотографий она хоть как-то пыталась заставить себя поднять уголки губ, то в обычной жизни на неё смотрела с зеркала исхудавшая бледная женщина с пустыми полными слёз глазами, а чёрные очки стали постоянным спутником грузинки даже на репетициях и на улице, хотя погода не благоволили к этому аксессуару, на дворе был февраль месяц. Каждую ночь в гостинице Тамара могла заснуть только после пролитых в подушку слёз и прижимаемой к груди общей фотографии с Мамой. Как не старалась музыка мюзикла вернуть к жизни Гвердцители, певица не могла отойти от этой чудовищной потери, понимая, что весь мир потерял для неё краски, запахи и цвета… Режиссёр хоть и был очень тактичным и репетиции пока заключались в разучивании сольных партий исполнителей, он не мог не видеть, как обособленно держится грузинка, поэтому постепенно стал вводить общие репетиции, идея совместных обедов всех участников мюзикла показалась ему идеальной, ведь так артистам можно было лучше узнать друг друга, а Тамару избавить от гнетущего одиночества, в котором она оказалась после смерти Инны Владимировны. Но молодые артисты полные желания познакомиться поближе с Гвердцители окружили её исключительно армянским гостеприимством, которое очень роднит их с грузинами. И постепенно Тамара стала привыкать к постоянным ещё очень юным и неокрепшим голосам вокруг неё и восторженным взглядам, которыми коллеги на неё смотрели. Масленица стала первым отправным толчком, певицу окружили вниманием и заботой, угощения из дома с семейного стола будто добавили ей немного тепла, которое она казалось уже потеряла. А внезапный разговор с мужчиной в холле гостиницы заставил грузинку задуматься. — Вы очень похожи на Тамару Гвердцители! Вам кто-нибудь это говорил? — Да… я похожа… — растерянно подтвердила Тамара, осознавая, как же сильно она изменилась. — А Вы только похожи? — уточнил незнакомец, внимательно рассматривая грузинку и подозревая, что скорее всего он не обознался. — Нет… это… это я и есть, — призналась Гвердцители, смущаясь от подобной немного комической ситуации. Мужчина тут же почувствовал себя неловко и пригласил Тамару выпить вместе чаю, певица согласилась, но тем не менее задумалась о своём внешнем виде. И на следующее утро, глядя на своё отражение, у певицы возникло желание ответить взаимностью всем людям, окружавшим её и старавшимся оградить и даже в чём-то разделить боль её потери и утраты. Из зеркала на неё смотрела бледная, осунувшаяся и изможденная женщина с синяками под глазами. Но что-то делать со своим лицом без согласования с режиссёром Тамара не могла, всё-таки гримеры и остальные воспринимали её именно как исполнительницу роли Нормы Дезмонд. Поэтому приехав из гостиницы пораньше на репетицию, она деликатно и немного смущённо приближалась к режиссёру. Антон, заметив скованность Гвердцители, тут же прекратил разговор с осветителем и направился на встречу к певице: — Тамара Михайловна… — и тут молодой юноша запнулся. Спросить «как она?» глупо, он и так видит, что ей очень плохо, на каждой репетиции в чёрных очках и одета во всё чёрное… Но Гвердцители избавила его от необходимости задавать вопросы и спросила первая: — Антон… а Вы видите Норму Дезмонд именно… — певица ещё даже не решила, что именно хочет изменить в своей внешности, но тут взгляд упал на широкое зеркало у стены, в котором Тамара увидела своё отражение, и решение родилось мгновенно, которое она поспешила озвучить, пока сама не передумала. — Именно брюнеткой? Музыкантский расплылся в улыбке, ведь Тамара хотела изменений в себе, а это лишь указывало на то, что она начинает ЖИТЬ! Поэтому молодой человек, который был даже младше её сына, но на удивление мудрый и человечных для своих лет, он не жалел Гвердцители, за что та была ему благодарна, Антон помогал ей переживать потерю Инны Владимировны и как-то уцепиться за музыку, чтобы найти в ней собственный ориентир и жить дальше. — Я вижу с своём спектакле Нормой Дезмонд Вас, Тамара Михайловна… и если Вы хотите как-то изменить имидж я только поддержу Вас в этом решении! — заверил певицу режиссёр. — Спасибо, — опустив глаза, поблагодарила Гвердцители. — Хотите… съездим вместе, я подожду Вас в салоне красоты, пока остальные артисты будут заниматься в бальном классе? — в глубине души он боялся, что такие перемены не в лучшую сторону, поэтому и старался не оставлять Тамару надолго одну. Несмотря на свой юный по режиссерским и даже жизненным меркам возраст, Антон был очень чувствительным, глубоким и неравнодушным человеком, и сейчас он остро ощущал не волну, а скорее разрушительное цунами боли, которое исходило от Гвердцители. Тамара в удивлении раскрыла глаза, несмотря на большие чёрные очки, Музыкантский это заметил и немного напрягся, ожидай услышать отказ. — Антон… я вернусь через несколько часов… — деликатно ответила Гвердцители и покинула режиссёра. А юноше с копной волнистых кудрей осталось лишь наблюдать за уходящей певицей. В салоне красоты Тамара долго сомневалась, а потом всё же указала на насыщенный рыжий цвет, только попросив сделать его более мягким и тёплым. Мастер тут же заверила известную артистку, что таким он и будет, потому что сейчас предстоит сделать переход с очень темного оттенка волос грузинки. Гвердцители закрыла глаза и доверилась мастеру, через два часа парикмахер уже делала укладку на новом цвете волос грузинки, решив сделать ей комплимент, завила пряди в легкие локоны, которые теперь оттеняли бледное лицо Тамары. Увидев своё отражение в зеркале, певица не почувствовала ничего… совсем… Она словно надеялась, что прежний цвет волос унесёт с собой хотя бы толику испытываемой боли, но чуда не случилось. Однако глупо было не признать, что мягкий рыжий оттенок лучше смотрелся и не подчеркивал столь явно её осунувшийся и очень усталый вид. Певица оплатила услуги мастера и покинула салон, призрачная надежда на облегчение тут же померкла, внешний вид не мог скрыть внутреннего состояния…