more than I can take

      Следующий месяц оказался куда более насыщенным, чем ожидала Абигейл, которая полностью сконцентрировалась на медитациях, учебе и Оборотном зелье. В отличие от ее экспериментов, это зелье девушка предпочла варить в крипте, чтобы была возможность заодно обсуждать с Оминисом и Себастьяном детали плана. Хотя бы один из них регулярно составлял компанию Гейл, когда она направлялась в крипту, чтобы проверить процесс приготовления.       Сэллоу зачастую молча углублялся в изучение дневника Слизерина, но иногда и просто болтал с девушкой, параллельно расспрашивая ее о древней магии. Очевидно, парень все еще думал о том, как можно использовать эту способность подруги для лечения сестры. Абигейл не обижалась на столь практичный подход: она и сама была бы рада помочь Анне, но пока ей, к сожалению, нечем было порадовать Себастьяна.       С появлением Оминиса Сэллоу также убирал книгу подальше, не то опасаясь, что Мракс ее заберет, не то просто не желая провоцировать очередную ссору с другом, которому совершенно не нравилось то, насколько Себастьян погружался в самые опасные искусства, какие, по его мнению, содержались в записях основателя факультета и его далекого предка.       Когда Мракс приходил один, без Себастьяна, они с Абигейл подолгу разговаривали, вновь вернувшись к знакомой игре.       А еще Гейл очень нравилось наблюдать за тем, как Оминис тренируется. Удивительно, но до той дуэли с Флинтом девушка еще ни разу не видела своего друга в бою. Даже на занятиях по Защите от Темных Искусств профессор Гекат никогда не вызывала его на дуэльную арену.       А между тем, Мракс оказался действительно умелым бойцом. Его заклинания были точны, а «арсенал» крайне разнообразен. Иногда Гейл ловила себя на мысли, что любуется отточенными движениями и фигурой друга: тренироваться он предпочитал без мантии и пиджака, а школьная рубашка довольно плотно облегала худощавое тело.       А в те моменты, когда они устраивали дуэли с Себастьяном, девушка едва не забывала, зачем вообще пришла в крипту, надолго отвлекаясь от процесса приготовления Оборотного зелья. Раньше она не особенно обращала внимание на то, что Сэллоу, оказывается, довольно неплохо сложен: широкие плечи, узкая талия, ровная осанка. Просто мечта любой девушки, тем более, что все это дополнялось шальной улыбкой и озорным взглядом. Ни дать ни взять герой приключенческого романа или поэмы. Гринвич легко могла представить приятеля в образе Д’Артаньяна или даже Ромео.       И все же сама Гейл все чаще ловила себя на мысли, что наблюдать за Оминисом ей нравится больше. Он не мог похвастаться такой же фигурой, как у друга. Наоборот, Мракс был немного выше приятеля, более худощавым, слегка сутулился. Наверное, Абигейл могла бы назвать его хрупким, если бы не знала, что кроется за фасадом. И все же было нечто притягательное в этой худобе, бледности его кожи, которая в свете свечей крипты словно сияла, в созвездиях родинок, которые, как оказалось, украшали не только лицо и шею парня — Гейл заметила еще несколько на руках, когда Оминис подворачивал рукава рубашки, чтобы удобнее было тренироваться.       В такие моменты Абигейл вновь начинала жалеть, что она не умеет рисовать. Она бы многое отдала, чтобы иметь возможность запечатлеть моменты дружеских дуэлей Себастьяна и Оминиса и любоваться ими в любое время. А уж какая выстроилась бы очередь из сокурсниц, чтобы посмотреть на такую красоту.       — Что, нравится? — Поддразнил девушку Сэллоу, заметивший, что она за ними наблюдает.       — Очень нравится, особенно тот момент, когда ты улетел в стену. — Ехидничала Гейл, радуясь, что в полумраке не видно, как на ее щеках выступил румянец смущения.       — Как думаешь, может быть у Оминиса все же получится выбить из тебя лишнюю дурь?       — Не надейся, — ответил вместо приятеля Мракс, — там этой дури столько, что выбивай не выбивай, а ещё останется даже с другими поделиться.       — Но попытки ты не оставляешь, — продолжил шутку уже сам Себастьян, ничуть не обидевшись на подколы друзей. — Гейл, лучше расскажи, как успехи с зельем.       — Да, на самом деле, рассказывать особенно нечего. Осталось только дать настояться и вовремя помешивать. — Пожала плечами девушка, сдувая лезущую в глаза прядь волос.       Благодаря рецепту, которым с ней поделилась Грейс, утраченную роскошь удалось восстановить всего за пару недель, и теперь заметно отросшие волосы спускались ниже плеч и угрожали дорасти до той длины, от которой Абигейл избавилась перед поступлением в Хогвартс. С одной стороны, это было не слишком удобно — уход занимал немало времени, не говоря уже о том, что придется вновь заплетать надоевшую косу. Но с другой — Гейл соскучилась по этой приятной тяжести и возможности перебирать пряди перед сном.       — Ты уверена, что все получится как надо? — Себастьян, конечно, не отрицал талант подруги и высокий уровень ее навыка в зельеварении, но все же волновался. Оборотное зелье не просто так считалось одним из сложнейших для приготовления.       — Все идет по плану. Но если тебе страшно или ты мне недостаточно доверяешь, тебя никто не заставляет, у нас тут все на добровольной основе. — Абигейл не злилась на Сэллоу, но и отвечать на один и тот же вопрос почти ежедневно девушке надоело. Оставалось порадоваться, что этот вопрос ни разу не прозвучал из уст Оминиса. Похоже, Мракс верил в подругу даже сильнее, чем она сама.       — Я доверяю тебе и хочу участвовать! — Пошел на попятную парень, смекнувший, что дошел до той грани ее терпения, после которой его действительно могут оставить за бортом, слушать о приключениях, а не участвовать в них. — Просто немного волнуюсь, вот и все. Ладно, мне нужно бежать отрабатывать наказание у Шарпа, не скучайте тут.       Подмигнув на прощание, Себастьян подхватил с крючка на стене мантию, поправил сбившуюся после тренировки форму и убежал из крипты. Оминис же устало опустился в одно из кресел, стоявших позади Абигейл.       С тех пор, как девушка стала регулярно появляться в крипте, она решила навести здесь порядок, разумеется, с разрешения Мракса, который был не против. Парню просто банально не приходило в голову, что это место можно обустроить с уютом и комфортом. Обычно он и близнецы Сэллоу приходили сюда отработать новые заклинания, и в крипте постоянно царил такой бардак, что в какой-то момент они попросту перестали его убирать. Теперь же Оминис ощущал неловкость и еще больше злился на Себастьяна за то, что он привел сюда Гринвич. Парню было стыдно за тот беспорядок, который они регулярно устраивали. Ему казалось, что привыкшая к чистоте и порядку Гейл посчитает его неряхой.       Так или иначе, с появлением Абигейл здесь стало намного чище — девушка не стала заморачиваться и повесила на комнату заклинания для поддержания чистоты. Появились несколько столов, кое-какая мебель, которую им удалось откопать среди прочего хлама, который хранился в пустующих аудиториях, несколько полок для разных мелочей и ингредиентов и даже посуда: как выяснилось, Гринвич любила за работой пить травяные сборы, созданные самостоятельно. Парни с радостью поддержали эту привычку, дополнив запасы трав чаем и сливочным пивом.       Для тренировок теперь оставалась лишь половина от былого помещения, отгороженная непроницаемым барьером со всеми возможными и невозможными защитными заклинаниями, чтобы случайно не навредить обновленной обстановке крипты.       В Выручай-комнате, разумеется, было комфортнее. Но этим местом она пока не была готова поделиться с кем-то еще, даже с лучшими друзьями. Это была только ее, Абигейл, обитель — со столами для экспериментов и записей, небольшой, но аккуратно собранной библиотекой, уютной мебелью и коврами и возможностью спрятаться, когда это было необходимо.       — Оминис, можно задать вопрос? — Решилась наконец девушка спросить о том, что давно ее интересовало.       — Разумеется. — Мракс отставил в сторону успокоительный травяной сбор, который с наслаждением потягивал после тренировки. Не то, чтобы ему требовалось успокоить нервы. Ему просто нравились нотки лаванды, которая входила в состав этого конкретного сбора.       — Наверное, это прозвучит бестактно. Поэтому пожалуйста, имей в виду, что я не хочу тебя обидеть или задеть, хорошо? — Обычно смелая Гейл не знала, с чего начать этот разговор.       — Ты меня пугаешь. — Оминис подобрался. В других случаях слова приходилось подбирать ему, когда Абигейл не задумываясь спрашивала о том, что было ей интересно. — Хорошо, я это учту. Я верю, что у тебя нет намерения меня обидеть, о чем бы ты ни спросила.       — Ты хотел бы… Увидеть? То есть, своими глазами взглянуть на мир? — Затаив дыхание наконец задала она свой вопрос. Оминис же почему-то выдохнул с облегчением.       — А ты умеешь задавать непростые вопросы, да? — Усмехнулся парень. — Обычно все думают, что раз я слепой, значит, обязательно мечтаю однажды проснуться зрячим. С одной стороны, они правы. Разве можно не желать стать, наконец, полноценным? — Абигейл не считала его неполноценным и хотела было возразить, но захлопнула рот сразу же после того, как его открыла: не стоило перебивать Оминиса, когда он раскрывал душу. — Избавиться от недостатка, который мешает мне жить той жизнью, которая есть у моих ровесников? Перестать зависеть от палочки, которая заменяет мне зрение, да и то не в полной мере? Разумеется, я хочу увидеть мир. Стать зрячим, даже если и ненадолго. Но смогу ли я? Сможет ли мой разум, привыкший воспринимать этот мир иначе, понять, что ему показывают? Смогу ли я научиться использовать орган чувств, которого никогда прежде не было в моей жизни? Наверно, смогу, если зрение вернется ко мне навсегда. Но если лишь ненадолго? Я не знаю, Гейл. У меня попросту нет ответа на твой вопрос. Потому как я сам задаю его себе всю сознательную жизнь.       Погрузившись в свои размышления, Оминис и не заметил, когда Гейл успела подойти так близко, присев на подлокотник кресла.       — Прости. Я не хотела задавать такой болезненный вопрос. — Стушевалась девушка еще сильнее.       — Ничего, все в порядке. Меня не задел и не обидел твой вопрос, просто я действительно не знаю на него ответа. — Мракс безошибочно нашел руку девушки и сжал ее, показывая, что ей не о чем волноваться.       Этот короткий жест в последнее время стал их собственным языком общения, непонятным больше никому. Короткое прикосновение, которое могло выражать сразу столько разных вещей. Прощание, прощение, поддержку, дружбу, заботу. Оминис уже не реагировал настолько остро на каждое касание, но от того этот жест стал для него еще важнее — не одноразовое случайное прикосновение, а их маленькая традиция, их секрет. Нечто, соединяющее его и Абигейл тонкой ниточкой.       Наследник Слизерина не знал, будет ли у него когда-либо шанс сделать их отношения ближе, чем просто дружеские, как ему этого хотелось. Но зато знал, что этот жест, свойственный только ей и больше никому, будет всегда принадлежать только ему одному. Как и их игра в откровенность.       — Могу теперь я задать свой вопрос? — Уточнил он, привлекая внимание девушки, которая вела себя непривычно тихо.       — Да, разумеется.       — Как-то раз я удивился, что ты со своими способностями к учебе и нестандартным подходом к решению задач оказалась на Слизерине, а не на Когтевране. И ты сказала, что ответишь на этот вопрос в другой раз. — Издалека начал Оминис. — Так вот, может быть, сегодняшний вечер можно считать подходящим разом?       — Какая, однако, удивительно хорошая у вас память, мистер Мракс. — Усмехнулась Абигейл. Она и сама припоминала тот разговор, все ожидая, вернется ли когда-нибудь Оминис к этой теме.       — Вот уж на что, а на память не жалуюсь. — В ответ рассмеялся парень. — Итак, ответишь?       — Ну хорошо. Хотя рассказывать тут особенно нечего, так что не жди интересной истории. — Заранее предупредила девушка. — Все дело, что не удивительно, в Распределяющей шляпе. Не знаю, как это происходит обычно, но когда пришло время решать, на какой факультет меня отправить, шляпа колебалась между Когтевраном и Слизерином. — Гейл задумалась, как правильно сформулировать то, что сказала ей шляпа, но Оминис по-своему понял ее молчание.       — Да, я знаю, что такое бывает… Обычно в таких случаях студенты сами делают выбор, куда они больше хотят попасть. Получается, ты сама выбрала Слизерин? Жить в промозглом подвале среди высокомерных снобов. Я был лучшего мнения о твоих умственных способностях, Гринвич. — Весело усмехнулся парень.       — Нет, решение принимала не я. Шляпа сама все же отправила меня в, как ты выразился, «промозглые подвалы, к высокомерным снобам». Когда шляпа колебалась между двумя вариантами, я удивилась, что она вообще рассматривает Слизерин. К моменту поступления я уже худо-бедно знала о том, как происходит распределение. Но мне и в голову не могло прийти, что я, выросшая в сиротском приюте среди маглов, могу быть чистокровной. И вместо ответа, мол вот так и так, эта ветошь, ответственная за распределение, удивилась, что я ничего не знаю о своем происхождении. И, только подумай, решила, что будет интересно отправить меня на Слизерин! Вот и вся история. Но с тех пор я не могу перестать думать о том, кто я и откуда. К тому же, совсем недавно появилась еще одна ниточка, связывающая меня с родными.       — Вот это да. Вы полны загадок, мисс Гринвич. — Мягко улыбнулся Оминис, понимая, что не стоит слишком иронизировать на эту, очевидно болезненную для девушки, тему.       — Кто бы только знал, как эти загадки мне надоели! — Устало выдохнула Гейл.       Ей действительно куда больше хотелось бы быть обычной девочкой, которой повезло оказаться волшебницей и спокойно получать знания в школе магии. А не становиться какой-то там избранной с редким даром, угрожающим угробить все вокруг, да еще и с таинственным прошлым, о котором она не знает буквально ничего.       Словно прочитав ее мысли, Оминис вновь сжал руку девушки, выражая свою поддержку. Показывая, что он рядом, если ей это поможет. Без слов понимая, Гейл ответила на его жест таким же коротким пожатием, принимая поддержку и благодаря за нее.       И все же приключения умудрялись находить Абигейл даже тогда, когда она пряталась от них особенно усердно.       Буквально следующий день после памятного разговора с Оминисом пошел наперекосяк: Гейл и представить себе не могла, что на этот раз в неприятности ее втянет не Натти с ее неудержимой тягой к закону и справедливости, и не Себастьян, нерационально усердно подходящий к изучению темной магии, а тихая и милая Поппи, которая славилась разве что добротой и любовью к братьям нашим меньшим. Ну, и не только меньшим, если вспомнить о ее знакомстве с гиппогрифом.       Встреча, назначенная на опушке Запретного леса, сама по себе не предвещала ничего плохого и опасного. Вопреки строгому запрету на посещение этого места, разве что самые правильные студенты, вроде Амита, избегали сюда соваться.       Зато вот записка, которую прислала Поппи, приглашая Гейл на эту встречу, была куда менее вдохновляющей. Каким-то образом девушка узнала, что браконьеры замышляют нечто особенно жуткое и опасное. И, хуже всего, это было связано с Абигейл. Последнее не стало такой уж новостью: еще в тот вечер, когда Гейл и Натти вызволяли Крылану и воровали письмо Руквуда, девушки узнали, что бандитские шайки спелись и тесно сотрудничают.       Когда Поппи попросила помочь выяснить, что происходит, Абигейл просто не смогла отказать. Кроме того, что ее подкупали искренность и доброта пуффендуйки, Гейл и сама не могла выносить браконьеров.       Начать они решили с попытки выяснить хоть что-то о неком «Хвосторожьем зале», название которого часто в последнее время мелькало в соответствующей среде. О том, откуда милая и тихая Поппи знает такие вещи, Гейл не спрашивала. Со всеми своими тайнами и секретами, она как никто знала, что такое личные границы. Если Добринг решит, что может ей доверять, расскажет все сама. А лишние вопросы могут только вызвать напряженность в отношениях. Пока же пуффендуйка рассказывала лишь о своей горячо любимой бабушке, которая придерживалась тех же принципов, что и внучка.       Когда студентки нашли пустующий лагерь браконьеров, в котором все еще дымился недавно потушенный костер и лежало оружие из гоблинского серебра, Гейл окончательно убедилась, что этот день не закончится простой прогулкой, и они обязательно найдут себе на голову неприятности.       Не прошло и получаса, когда ее ожидания оправдались. За неприметной палаткой посреди соседней поляны притаилась настоящая боевая арена, на которой сражались измученные и закованные в ошейники со знакомым красноватым свечением драконы. Такого поворота не ожидала даже привычная к разным странностям и кошмарам Абигейл. Теперь же девушка отчетливо ощущала смесь злости и первозданного ужаса, ледяной водой растекающихся в крови. Как растет горячий комок древней магии в груди, повинуясь эмоциям слизеринки.       С большим трудом им удалось пробраться незамеченными мимо охраны, не привлекая к себе внимания. Поппи была одержима идеей освободить как можно больше волшебных существ, пока все поглощены боем двух драконов. Гейл была совершенно уверена, что они подставляют шею под занесенный топор, устраивая подобную провокацию в месте, где собраны десятки темных волшебников, но спорить и переубеждать подругу было бесполезно, а бросить Поппи одну она бы не смогла.              Потому пришлось действовать сообща. В целом, все шло довольно неплохо: большинство бандитов и браконьеров действительно были заняты боем, и на пути девушкам попались лишь несколько магов и гоблинов, вывести которых из строя не составила особенного труда. В одном из помещений девушкам даже удалось достать из клетки, стоящей на небольшом костерке, настоящее драконье яйцо. Осторожно, чтобы не повредить, Гринвич убрала его в свою безразмерную сумку.       Настоящие проблемы же начались, когда Абигейл и Поппи добрались до одного из подземных залов, в которых так называемые «дрессировщики» истязали беспомощного и прикованного к платформе дракона, раз за разом жаля гордое существо, не способное ответить в это момент ничем, заклинаниями. Не помня себя от злости, которая застилала ей глаза, Гейл первой кинулась на защиту дракона от этих садистов. Пусть ее решение было совершенно неразумным, нелогичным, безрассудным, но она просто физически не могла смотреть на это садистское представление. Поппи не отставала от нее ни на шаг.       Когда бой был почти окончен, и Гейл даже удалось сдержать выброс магии, на помощь браконьерам пришли бандиты, очевидно, привлеченные шумом сражения. Против еще одной группы опытных бойцов у двух вымотавшихся студенток не оставалось сил. Казалось, это конец.       Абигейл усмехнулась: они попали в окружение, из которого, очевидно, нет выхода. Но она почему-то могла думать только о том, что Оминис предостерегал ее: однажды она доиграется изображая героя. Для слепого Мракс был на удивление прозорлив. Девушке стало так грустно и тоскливо, и эти мысли, всего на долю секунды затопившие сознание, снесли остатки внутреннего блока, высвободив древнюю магию.       Гейл только и успела, что направить этот поток на платформу, к которой был прикован дракон, повинуясь интуиции. Мгновение, и сильное опасное существо вырывается из плена. Еще одно — Абигейл утаскивает шокированную подругу под защиту каменной стены в обход бандитов, чье внимание сейчас было сосредоточено совсем не на детях, для верности накрывает их обеих щитовыми чарами. Огонь, который девушка могла сравнить разве что с пламенем, бушующим в аду, если верить словам мисс Кирк, затопил все помещение, оставляя после себя лишь груду обугленных трупов, в которых лишь с большим трудом угадывались человеческие останки.       И все же, это лишь секундная отсрочка: в таком маленьком помещении сложно не заметить еще парочку выживших. Спасение пришло оттуда, откуда не ждали. В тканевом куполе, загоревшемся от огненного дыхания, появился достаточно большой просвет. И между местью и свободой дракон все же выбрал второе, оставляя своих спасительниц среди пепелища и мертвецов, от которых приторно-сладко пахло жареным мясом, вызывая у Абигейл приступ страшнейшей тошноты, сдержать которую девушка уже не смогла.       Кое-как взяв себя в руки, они с Поппи все же смогли в общей суматохе сбежать и укрыться в лесу. К счастью, сейчас браконьерам было явно не до них.       Не в силах нормально разговаривать и уж тем более думать о том, что делать с драконьим яйцом, Гейл кое-как распрощалась с Поппи, которая тоже все еще не пришла в себя. Но в отличие от пуффендуйки, которая торопилась поскорее вернуться в замок, опасаясь браконьеров, Абигейл была всерьез намерена стребовать у Сироны бокал огневиски, чтобы хоть немного прийти в себя.       Трактирщица, привыкшая ко всякому, не стала задавать слишком много вопросов при виде обожженной и потерянной Гринвич, догадываясь, зачем она явилась. И услужливо поставила перед девушкой бокал со знакомой янтарной жидкостью, которой в этот раз было, кажется, даже на пару капель больше.       Абигейл, все так же не говоря ни слова, одним глотком проглотила «лекарство», привычно закашлявшись от острой боли, которая обожгла горло. Но от ассоциации с огнем стало только хуже: перед глазами вновь стояла картина жуткой смерти бандитов Руквуда, сожженных заживо в драконьем пламени.       Хотя они были мерзавцами и чудовищами, но их страшная смерть и жуткий запах горелого человеческого мяса глубинным страхом поселились в голове и душе девушки, заставляя ее руки дрожать, а лоб покрываться испариной, затмевая даже ужас, что Гейл испытала от осознания близости собственной смерти, с которой девушку сегодня разделила лишь небывалая удача.       Добродушная владелица трактира порывалась даже повторить напиток, видя, что клиент все еще сердцем и умом не здесь, но Абигейл отказалась и, вежливо поблагодарив Сирону, расплатилась за огневиски и направилась обратно в Хогвартс. Раз уж ей повезло на этот раз выжить, стоило проверить, как идет процесс приготовления Оборотного зелья.       Но стоило девушке оказаться в безопасности крипты, как силы окончательно ее покинули, заставив разрыдаться, как только за спиной захлопнулась тяжелая дверь. Вот только в помещении она была не одна. Оминис, в очередной раз не застав подругу на ужине, решил поискать ее в крипте, решив, что она просто в очередной раз увлеклась работой над зельем. Он уже собирался уходить, когда в их тайное убежище ввалилась Гейл, от которой отчетливо пахло костром.       Мракс хотел было в очередной раз пошутить над ее умением находить неприятности, но так и застыл на месте. Еще никогда, что бы ни происходило за последнее время, Абигейл не позволяла себе плакать при ком-то. Злилась, отшучивалась, отмалчивалась. Но не рыдала в голос, привалившись к каменной стене. Не плакала, когда столкнулась с пауками в поисках страниц из книги, не плакала, когда рассказывала о своем прошлом, не проронила ни единой слезинки, когда Себастьян «наградил» ее проклятием Круциатус в Скриптории. Но, возможно, ему так лишь казалось? Ведь сейчас девушка явно думала, что она одна. Кто знает, может быть все это время ему показывали лишь фасад? И тем не менее, Оминис не мог не думать о том, сколько же всего она прячет в своем сердце, когда его собственное готово было вот-вот разорваться от горечи ее слез.       Стоять и слушать рыдания Гейл было выше его сил, но и подобрать слов парень не мог, а потому не придумал ничего лучше, чем просто сесть рядом и взять ее за руку. «Я с тобой», «ты не одна».       Но вместо того, чтобы ответить привычным пожатием, Абигейл обняла его, все еще не прекращая плакать, уткнувшись головой в плечо парня. Оминис не очень хорошо умел утешать, совершенно не знал, что нужно говорить в такой ситуации, а потому лишь прижал девушку к себе, мягко гладя по волосам, словно обещая, что не оставит ее, когда ей так нужна поддержка, хотя он и понятия не имел, что успело произойти за каких-то несколько часов, прошедших с тех пор, как они занимались вместе в библиотеке, привычно обмениваясь колкостями.       Потребовалось немало времени, чтобы Абигейл нашла в себе силы перестать рыдать и смогла взять себя в руки. Казалось, только теперь к ней вернулись рассудок и осознание происходящего. Но девушка была настолько морально опустошена, что не нашла в себе сил даже смутиться, обнаружив, что вот уже почти час рыдает на плече у Оминиса, который с поразительной стойкостью принимает ее неподобающее поведение и гладит по голове, словно маленького ребенка.       Мраксу не хотелось отпускать от себя Гейл, но, обнаружив, что подруга прекратила истерику и вновь способна говорить, заставил себя заварить успокоительный сбор, который теперь требовался им обоим.       Гринвич рвано пересказывала события вечера, костеря непечатной бранью бандитов, браконьеров, Поппи с ее неуемной любовью к животным, собственную судьбу, которая подкидывает подлянку, стоит Гейл хоть немного начать жить обычной жизнью.       Из сбивчивого рассказа Абигейл Оминис отчетливо понял только три вещи. Во-первых, у девушки явно окончательно сдали нервы. Во-вторых, Гринвич точно не умеет выбирать себе друзей, так как половина из тех, с кем она общается, с незавидной регулярностью втягивает ее в смертельно опасные приключения. Ну, и в-третьих, в нем самом, очевидно, куда больше от Мраксов, чем ему хотелось бы думать, так как на протяжении всего рассказа девушки в голове Оминиса отчетливо формулировалась мысль, что ему эгоистично хочется запереть ее в каком-нибудь отдаленном поместье и запретить общаться с внешним миром, чтобы она не связывалась больше ни с какими гоблинами, бандитами, древней магией, темными искусствами и, тем более, упаси Мерлин, с драконами.       Остановить поток этих мыслей могло лишь осознание того факта, что Гейл, с ее-то характером, сама не сможет долго обходиться без приключений.       В гостиную они вернулись только ближе к полуночи. И если Абигейл потребовалось зелье Сна без сновидений, чтобы вообще уснуть, то Оминису было сложнее. Кроме искреннего волнения за подругу в его душе теперь были воспоминания о ее объятиях, хрупкой фигуре и длинных волосах. И даже понимание несвоевременности, неуместности и непристойности подобных мыслей не могло остановить уже разыгравшуюся фантазию юноши.       К сожалению для Гейл, которая так и не могла до конца оправиться от произошедшего в «Хвосторожьем зале» и большую часть времени вновь проводила в Выручай-комнате в одиночестве, беда не приходит одна.       На этот раз вытаскивать из неприятностей, предварительно окунувшись в них с головой, пришлось излишне любопытную гриффиндорку. Натти все же перегнула палку со своими расспросами и непомерным любопытством к делам бандитов, вызвав тем самым их ответный интерес.       И уже Абигейл пришлось пробираться по тайному подземелью, кишащему бандитами как июльский лес клещами, чтобы вытащить подругу из ловушки, в которой та оказалась заперта вместе с Иско Рабе, специалистом по проклятиям из банка Гринготтс, которого похитили, чтобы заставить его жену работать на Руквуда.       А затем вместе с подругой выслушивать нотации от констебля Сингер, которая, тем не менее, осталась довольна найденными зацепками и наличием новых авторитетных свидетелей в деле против Харлоу и Руквуда.       А спустя еще немного времени Поппи пришла в голову «гениальная» мысль вернуть яйцо дракону. И вот уже Абигейл вместе с ней пробиралась к драконьему гнезду под опаляющим дыханием черного гибридца, проклиная свою мягкосердечность и безотказность и сама не до конца понимая, как она вообще на это согласилась после того, что произошло в «Хвосторожьем зале»: с тех пор Гейл снились кошмары, а запах жареного мяса вызывал тошноту.       Пока все нормальные девушки готовились к Балу Попечителей, который директор Блэк решил устроить в этому году в рождественскую ночь, искали платья и кавалеров, думали о прическах и прихорашивались, Гейл бегала по очередным руинам за драконом, мечтая лишь о том, чтобы не спалить новенькое пальто, которое влетело ей в круглую сумму. К счастью, ее зелье действительно имело успех, да и работу у мистера Пепина она не бросала, а потому теперь девушка могла себе позволить как новое пальто, так и даже теплые зимние сапоги. Но вот о роскошных платьях, фасоны которых обсуждали ее соседки, пока не приходилось даже мечтать.       Она даже всерьез думала о том, чтобы отказаться появляться на мероприятии, попросту запереться в Выручай-комнате, погрузившись в медитацию. После прошлого выброса магии она стала более отчетливо ощущать теплый клубок в груди, и казалось, что ей удастся вот-вот ухватиться за правильную ниточку, чтобы сплести из нее нечто прекрасное.       Вот только проницательная профессор Уизли категорически запретила девушке даже думать о том, чтобы избежать посещения приема: попечители были заинтригованы и жаждали познакомиться с уникальной волшебницей, поступившей сразу на пятый курс. А потому у Абигейл не оставалось вариантов, кроме как смириться и ждать часа своего позора. Название «бал» предполагало танцы, и вряд ли речь шла о деревенских плясках. Танцевать так, как принято в высшем свете, Гейл не умела. Следовательно, ей предстояло выставить себя на посмешище перед всей школой. Вот Малфой обрадуется.       Месть, которую девушка заготовила, должна была начаться после того как заносчивый мерзавец уедет на каникулы. А до этого у него будет целый вечер, чтобы поглумиться над ненавистной новенькой.       Именно в этом мрачном настроении ее застал в крипте Оминис.       — Ну и кто втянул тебя в очередные приключения? — Мракс с порога ощутил злость девушки: уж слишком сильно стучала о стенки котла деревянная ложка. Обычно Гейл была аккуратнее.       — Профессор Уизли. — Лаконично ответила девушка, не особенно желая вдаваться в подробности. Ей было стыдно, ведь Оминис, как и положено аристократам, наверняка умел танцевать. В отличие от нее. Даже не имея зрения парень не ударит в грязь лицом на балу.       — Знаешь, у тебя поразительный талант находить приключения, если тебе умудряется организовать их даже наша замдиректора. — Продолжал пытаться развеселить ее Мракс. — И все же, какие неприятности может устроить эта милая женщина, кроме дополнительных занятий и внеплановых отработок за нарушение школьных правил?       Абигейл набрала воздух, словно перед погружением в холодную воду.       — Она заявила, что я не могу пропустить Бал Попечителей, так как эти достопочтенные люди горят желанием со мной познакомиться.       Оминис ухватился за стену. Разумеется, он не мог не знать, что на этот раз «благородные покровители» школы прибудут в полном составе. Папенька удосужился сообщить заранее, что на этот раз он не стал отказываться от приглашения директора Блэка, Мерлин его побери. Заранее готовился к неприятной встрече с отцом и очередным нотациям о том, как он, Оминис, позорит род. Но что-то словно оборвалось после слов Гейл. Все внутри него, каждая клеточка души, протестовала против того, чтобы девушка познакомилась с Магнусом Мраксом. С одной, разумной, стороны он понимал — ему банально страшно, что Абигейл, познакомившись с его отцом, больше не захочет общаться и с самим Оминисом. Но была еще и другая сторона, иррациональная. Вся интуиция юноши кричала о том, что это опасно.       — Оминис? — Донесся до его мыслей обеспокоенный голос Гейл. — С тобой все в порядке? Ты молчишь уже пять минут.       — Прости, я задумался. — Попытался Оминис улыбнуться. Не стоило устраивать панику на пустом месте, когда Гринвич и сама волновалась. Кстати, почему? Вряд ли по той же причине, что он сам. — Чем тебя так беспокоит бал?       — Ну… — Абигейл уже жалела, что привлекла его внимание. Отвечать на вопрос не хотелось. — Понимаешь, я же росла в приюте, вдалеке от светской жизни. И танцевать мне приходилось разве что на деревенских праздниках. Ну, и вот…       — Нашла беду! Хочешь, научу? — Теперь уже настоящая улыбка осветила лицо парня. Разумеется, ему бы не хотелось, чтобы Гейл шла на бал, где будет его отец. Но Мракс был бы полным идиотом, если бы позволил себе упустить такой шанс еще немного сблизиться с Абигейл.       — Правда?! Ты думаешь, у меня получится? — В голосе девушки послышалась хрупкая надежда.       — Неужели ты опять во мне сомневаешься? — Неискренне поразился Оминис.       — В тебе нет. А вот в себе еще как. — Парировала Гейл.       — Все будет хорошо, я обещаю. — На самом деле, парень вкладывал в эти слова куда больше, чем обещание научить ее танцевать. Но будет лучше, если она никогда об этом так и не узнает. — Осталось только найти какой-нибудь зачарованный инструмент.       — Знаешь… У меня есть идея получше.       — Удиви меня. — Усмехнулся Оминис.       — Ладно, признаю. Удивила. — Шокированно заявил парень, закончив «осматривать» помещение, в котором они оказались.       Кто бы мог подумать, что Гринвич, которая не успела и одного семестра проучиться в Хогвартсе, сможет открыть Мраксу секрет школы, о котором он и не догадывался.       — Как, говоришь, называется это место? — Он все еще не мог до конца осознать происходящее.       — Выручай-комната. — Усмехнулась Гейл. Пустить Оминиса в ее учебную святая святых она не отважилась по двум причинам. Во-первых, несмотря на доверие и затопившую ее сердце благодарность, показать свое тайное убежище она еще не была готова. Во-вторых, учиться танцевать среди бурлящих котлов, опасаясь, что в любой момент может появиться Деек, было крайне неудобно.       — Как это вообще возможно?! Большой зал на восьмом этаже школы, кому рассказать — не поверят!       — Не стоит никому рассказывать. Я очень прошу тебя. — Серьезно произнесла девушка, и, дождавшись обещания, принялась рассказывать. — Это место показала мне профессор Уизли, чтобы я могла спокойно заниматься. Комната появляется только тогда, когда она действительно кому-то очень нужна. И принимает тот вид, который требуется от нее в данный момент.       — Так вот куда ты прячешься, когда пропадаешь до самой ночи. — Оминис покраснел, осознав, что только что сдал себя с потрохами. О том, что Гейл регулярно возвращается в гостиную заполночь можно знать только если ожидать именно ее прихода. Но, кажется, девушка ничего не заметила.       — Вроде того. Но обычно комната принимает другой вид, более удобный для занятий и практики. Танцевать там было бы неудобно.       — А кто еще знает об этом месте? Будет неловко, если нас тут после отбоя застанет замдиректора или декан. — Перешел к более приземленным вопросам Оминис.       — Если честно, не представляю. Точно знает Деек, домовой эльф, про которого я тебе говорила.       — Который приносит бутерброды с кухни?       — Ага. Наверное, и другие эльфы знают. Профессор Уизли знает. Но это неважно. — Пояснила Гейл. — Комната работает таким образом, что в нее невозможно попасть, если в ней уже кто-то есть, а ты не знаешь, какой вид приняло сейчас это место.       — Значит, если никому не придет в голову искать на восьмом этаже точную копию Большого зала, нас никто не найдет?       — Именно так. — Ответила девушка.       Если бы она только знала, какие мысли сейчас роились в голове Оминиса, едва ли не заставляя его задыхаться от волнения и смущения. Наедине с девушкой, что волновала его душу как никто прежде, в комнате, в которой никто не сможет им помешать, и которая создаст любой интерьер, который нужен. Кто бы мог подумать, что создатели Хогвартса окажутся такими затейниками, что оставят студентам такую потрясающую лазейку.       Повинуясь его мыслям, в уголке комнаты появился большой мягкий диван и столик со свечами.       — Если ты устал, можем прийти сюда завтра. — По-своему поняв обновление интерьера предложила Абигейл. —       Нет-нет, все в порядке. Просто, думаю, здесь не помешает немного уюта, чтобы было комфортнее танцевать. — Поспешно придумал отговорку парень, радуясь, что кроме свечей на столе, не было никакого освещения. Оминис буквально почувствовал, как загорелись от стыда щеки.       Следовало быть осторожнее со своими мыслями, пока комната не успела их воплотить, наглядно продемонстрировав Абигейл всю его подноготную. Хорошо еще, что он думал о романтическом вечере, а не о чем-то менее приличном.       — Да, думаю, ты прав. — Кивнула Гейл и прикрыла глаза, представляя, как исчезают большие столы, комната наполняется парящими свечами, а на месте преподавательских столов появляются инструменты, которые играют сами собой какую-то незатейливую мелодию. Выбирать правильную музыку девушка предоставила Оминису. — Можем начинать? — Неуверенно спросила она, когда Большой зал преобразился.       Мракс согласился и снял мантию, чтобы она не мешала танцевать. Прежде, чем Гейл повторила его жест, парень, как истинный джентльмен, помог ей, отбросив лишний предмет гардероба на так удачно созданный его воображением диван.       — Расслабься. — Попросил Оминис, подавая девушке руку. — В вальсе нет ничего сложного.       — Легко тебе говорить…       — Просто доверься мне, хорошо?       И Абигейл не оставалось ничего, кроме как подать ему руку и проследовать ближе к середине зала.       Оминис убрал палочку в карман, словно ему не требовалось зрение, чтобы ориентироваться в пространстве. Такая уверенность немного успокоила Гейл: ее друг явно знал, что делает.       — Положи левую руку на мое плечо. Я поведу, просто следуй за мной. — Все тем же уверенным голосом попросил Мракс.       Осторожно, словно касаясь хрустальной вазы, он положил собственную ладонь на тонкую талию, другой рукой поддерживая руку девушки. И медленно начал движение. Раз-два-три, раз-два-три, в такт нежной музыке.       Поначалу Гейл смущалась и извинялась, раз за разом наступая на ноги Оминису, но тот лишь улыбался и повторял: «просто расслабься, все будет хорошо». Эти слова и знакомое ощущение его прохладной ладони все же заставили девушку перестать так сильно переживать. И к удивлению для самой Абигейл, у нее начало получаться.       Они все увереннее двигались по пустому залу, кружась в танце. Гейл и не заметила, как начала получать от процесса удовольствие. Оминис вел ее все так же уверенно, не сбившись ни на шаг, даже когда сама девушка с непривычки допускала ошибки.       — А теперь немного усложним. — С шальной улыбкой заявил наследник Слизерина, проворно перекладывая руки ей на талию и поднимая в воздух. На лице Оминиса не дернулась ни одна мышца, словно девушка ничего не весила. — Запомнила? — Откровенно веселился Мракс. И Гейл перенимала его настроение.       Не чувствуя усталости, они кружились по пустому залу под непрекращающиеся звуки музыки. Абигейл хотелось смеяться, так легко она себя чувствовала, так уверенно вел ее в танце Оминис, аккуратно придерживая и не давая оступиться.       Да и сам парень ощущал волшебство этого момента. Не то, которому учат на уроках. Особенное волшебство, создающее воспоминания, на всю жизнь остающиеся в сердцах. Как он хотел бы, чтобы этот танец не заканчивался никогда! Все так же кружиться с ней по залу, вдыхая аромат лаванды, слыша биение ее сердца и равномерное дыхание, чувствуя горячую кожу под тонкой тканью рубашки. Неожиданным образом этот вечер стал самым прекрасным, что было в его жизни за долгое время. Если бы он только мог позволить себе хоть чуточку больше.       И тут в голову пришла шальная мысль. А не пойти ли всем к Мерлину, во главе с его папочкой?       — Гейл… Ты бы согласилась, если бы я предложил тебе пойти на бал со мной? — После долгого молчания вопрос прозвучал глухо и неуверенно, а сердце внезапно сорвалось в галоп.       — Конечно, Оминис, мы же друзья. — Улыбнулась девушка. И почему-то в собственных словах она заметила фальшь, которая неизвестно откуда взялась. Девушка покачала головой, списывая все на очарование момента.       — Разумеется, друзья. — Оминис ничуть не расстроился такому ответу. Ни о чем другом он не мог и просить. Даже то, что она вообще согласилась пойти с ним, само по себе казалось ему невероятным. И оставалось лишь надеяться, что однажды в его жизни случится чудо, и она увидит в нем что-то большее, чем просто друга.       Так или иначе, прервать танец пришлось. Оба уже устали, а завтра нужно было еще явиться за уроки.       Лишь у самой лестницы, ведущей к женским общежитиям, Оминис вновь ненадолго сжал руку Абигейл, прощаясь.       — Спасибо. Ты и не представляешь, как много сделал для меня. — Услышал он тихий шепот, прежде чем Гейл скрылась в темноте коридора.       — Мракс, чего у тебя какая довольная рожа? Неужто девушку завел наконец? — Усмехнулся Аббот при виде приятеля. Оказалось, соседи по комнате еще не спали.       — Да, мне тоже было бы интересно узнать, где тебя носит в такое время. — Пробубнил Себастьян. Он заходил в крипту этим вечером, но не обнаружил там ни Оминиса, ни Абигейл.       — Нет, девушку я не завел. По крайней мере, пока. — Хитро улыбнулся Мракс, не видя смысла скрывать: ему казалось, его сердце готово разорваться на части.       — И как это понимать?! — Влился в разговор заинтересованный таким неожиданным поворотом Кирби.       — Скажем так, в отличие от вас, охламонов, я уже знаю, с кем пойду на Бал Попечителей.       — Да ладно?! Не может быть! — На разные голоса загомонили приятели. И лишь Сэллоу молчал, понимая, с кем именно пойдет на бал его друг. Как понимал и то, что зря половину дня придумывал, как пригласить Гейл на свидание. — Кто она, признавайся!       — Узнаете все уже через пару недель. — Усмехнулся Оминис.       — Рейес? Робертс? Неужели Гринграсс?! Я видел, как вы болтали утром! — Перебивая друг друга пытались угадать Аббот и Кирби.       — Нет, я знаю, знаю! — Первым догадался до очевидного варианта Эрнест. — Ты идешь с Гринвич! Значит, это правда, дуэль была из-за нее!       — Я ничего не скажу до бала, и не надейтесь. — Посмеиваясь над друзьями, Мракс улегся под одеяло, показывая, что разговор окончен. Наверное, в любой другой вечер любого другого дня он отреагировал бы иначе. Но сейчас он словно был пьян от эйфории, а в голове продолжала звучать музыка вальса.