more than I can take

We are love, and the world still needs us. © We Are Love — Michael Night

      Оминис и Себастьян просидели у дверей лазарета до самого рассвета, не смыкая глаз. Мракс все твердил другу, что Себастьян не обязан, что он справится. На что Сэллоу лишь разозлился, обозвав приятеля эгоистом — ему тоже была не безразлична судьба подруги. Разве хоть один из них смог бы спокойно вернуться в гостиную факультета и лечь спать, когда они не знают, доживет ли Абигейл до утра?       Преподаватели выходили один за другим — сначала ушли Ронен и Онай. Затем профессор Гекат. Ближе к утру — замдиректора Уизли. Последним ушел Шарп. Но если все остальные лишь смотрели на Мракса и Сэллоу с сочувствием, полностью игнорируя их вопросы о состоянии Гринвич, Шарп не смог пройти мимо.       — По хорошему я должен снять призовые баллы и оповестить ваших близких о том, что вы нарушаете правила. Но у Сэллоу оповещать некого, а с вашими родными, Мракс, я и сам не горю желанием связываться. — Мужчина устало потер виски. — Я понимаю, почему вы здесь, но мне нечем вас порадовать.       — Профессор… — Голос Оминиса надломился. Больше всего он боялся услышать, что Гейл больше нет. Чувствуя тревогу друга, Себастьян сжал его запястье, чтобы поддержать.       — Нет. Она жива. Пока жива. Но я не стану лгать вам, у нее очень мало шансов. — Шарп сделал паузу. Он мог сколько угодно быть строгим преподавателем и железным мракоборцем. Ему не раз в своей жизни приходилось сообщать близким своих подчиненных о том, что их родных больше нет. Но говорить детям, которые выросли на его глазах, что девушка, в которую они оба, очевидно, влюблены, медленно умирает прямо за дверью, было выше его сил.       Оминис и Себастьян даже задержали дыхание, боясь пропустить хоть одно слово наставника.       — Аби… мисс Гринвич очень сильно пострадала. Безусловно, она стала героиней не только Хогвартса, но и всей Великобритании. Но девушка истощена, как физически, так и морально. Смерть профессора Фига стала для всех нас большим ударом, но мисс Гринвич была особенно привязана к своему опекуну. К сожалению, мадам Чиррей не удалось хотя бы стабилизировать состояние мисс Гринвич. — Шарп старался осторожно подбирать слова, хотя ведает Мерлин, ему и самому было тяжело. Меньше чем за год он успел очень привязаться к своей лучшей ученице, такой талантливой, непоседливой и колючей, чем-то напоминающей его самого в том же возрасте.       И все же Оминис заметно покачнулся, выронив палочку из ослабевшей руки. Наверное, если бы не поддержка Себастьяна, юноша бы не устоял на ногах.       — Скоро прибудут колдомедики из больницы Святого Мунго. Мы все надеемся, что хотя бы они смогут найти решение. Это все, что я могу сказать вам сейчас. Нам всем не следует отвлекать их от работы. Я направляюсь к точке трансгрессии, чтобы встретить специалистов. И очень надеюсь, что вас уже не будет здесь, когда мы будем возвращаться. — Вернулся к строгому тону декан. — Я очень рассчитываю на ваше благоразумие. Особенно это касается вас, мистер Мракс. Хотя я, как уже говорил, не хотел бы связываться с вашим отцом, мне придется сделать это, если вы будете отвлекать целителей и поставите таким образом под угрозу возможность мисс Гринвич выжить. Вы поняли меня?       — Да, профессор. Мы уйдем. — Ответил за обоих Себастьян.       Оминис же был настолько подавлен, что не смог найти в себе силы хотя бы кивнуть.       Профессор Шарп не стал дожидаться, пока его студенты соберутся, и ушел первым, бросив на них взволнованный взгляд. Мракс всегда был образцом благоразумия, в отличие от Сэллоу. И теперь декан волновался, что вместе эти двое могут наделать глупостей. А у него совершенно не было времени на то, чтобы за ними приглядывать, когда на кону стояла жизнь лучшей ученицы Хогвартса.       — Оминис, мы должны идти. — Сэллоу потянул друга в сторону выхода из больничного крыла.       — Нет… Я не могу оставить ее, как ты не понимаешь?! — В голосе юноши звучала паника, а в голове проносилась сотня мыслей за раз.       Он не хотел верить, что все настолько плохо. Неужели он действительно потеряет Абигейл? Вот так, в один момент. Когда он принял решение, что не станет больше отступать и прятаться, что обязательно признается ей во всем, что сможет вымолить ее прощение за все глупости и обиды. Не прошло еще и суток с тех пор, когда преграда между ними надломилась, когда Гейл целовала и обнимала его, отвечала на ласки столь смелые, что Оминис не позволил бы себе и мечтать. Всего несколько часов разделили его жизнь на до и после. Как будто что-то в этом мире было против того, чтобы он был счастлив дольше нескольких минут. Но, во имя Горгоны, если он не заслуживает счастья, то чем провинилась Абигейл? Она как никто достойна лучшего.       От ощущения безысходности и собственной бесполезности хотелось выть.       — Я не предлагаю тебе сидеть сложа руки и смиренно ждать, пока Гейл умрет. — Себастьян встряхнул друга за плечи, чтобы привести его в чувства. — Я так не делаю, забыл?! Я не смог помочь Анне, но это не значит, что я перестану искать способ. Если мы не можем быть полезны Абигейл, сидя под дверью лазарета, значит должны действовать иначе!       — И каков наш план? — Несмотря на то, что попытки помочь Анне не привели Себастьяна ни к чему хорошему, в душе Оминиса загорелся огонек надежды.       — Для начала мы должны добраться до гостиной. А там придумаем, что делать. — Уверенно предложил Сэллоу. Разумеется, оставлять Гейл хотя бы на секунду не хотелось. Но в таком состоянии от них действительно было больше вреда, чем пользы. Пусть не с первого раза, но он все же умел учиться на своих ошибках.       Оминис, немного подумав, согласился. Чтобы понять, как помочь Абигейл, они должны были хотя бы знать, что именно с ней произошло и в каком она состоянии.       — Соппоро. — Тихо шепнул Себастьян, направляя палочку в спину друга, когда тот подошел к своей кровати. Оминис будет жутко зол на него, когда проснется, но им обоим было необходимо поспать хотя бы час.       Прежде, чем юноша успел дойти до собственной постели, в дверь постучали. Сэллоу по привычке посмотрел на кровати Кирби и Аббота, но соседи крепко спали, явно вымотанные событиями вечера и ночи. Тихо, чтобы никого не разбудить, Себастьян подошел к двери, за которой, к его удивлению, оказалась Имельда Рейес.       — Я видела, что вы вернулись только что. — Без предисловий начала девушка. — Вы были в лазарете, я права? У Абигейл?       Сэллоу, не зная что ответить, открыл дверь шире, приглашая сокурсницу проходить.       — Ее не было в Большом зале со всеми. И все уже шепчутся о том, что Гейл была в подземельях, с преподавателями, когда все произошло. Нам никто ничего не рассказывает. Но Гейл наша подруга. Что с ней? Она пострадала? — Прямолинейность Имельды не оставляла пространства для маневра.       «Что ж, в любом случае, скоро все узнают. Слухи по школе расползаются быстро», — принял решение Себастьян.       — Она действительно была в подземельях. Я не знаю, как и почему она там оказалась, не спрашивай. Думаю, на этот вопрос могли бы ответить только Абигейл и профессор Фиг, но профессор мертв. Погиб, сражаясь с Ранроком. А к Гринвич нас не пустили, хотя мы почти всю ночь просидели под дверью лазарета. Все, что нам удалось узнать — состояние тяжелое. — Сэллоу опустился на край своей кровати.       — Но вы ведь не собираетесь сидеть сложа руки, я права? — Рейес без приглашения уселась на сложенные друг на друга рядом с кроватью чемоданы. — Я спрашиваю не из праздного любопытства. Мне не безразлична судьба этой ненормальной, и я хочу помочь. Мы все. Нерида и Грейс тоже.       Сэллоу улыбнулся, впервые с тех пор, как их заперли в Большом зале. Знала ли сама Абигейл, сколько людей любят ее?       — Мы пока не придумали, что будем делать. Но я скажу тебе, если мы что-то выясним или нам понадобится помощь, хорошо?       Имельда ничего не ответила, только кивнула, принимая его слова, и направилась к выходу из комнаты.       Себастьян же тяжело откинулся на подушки. Ему нужно было хоть немного поспать.       Она плыла в мутной воде, покрытой коркой льда, которую никак не получалось пробить, чтобы выбраться на поверхность. Воздуха в легких не хватало, но он и не заканчивался. Все, что оставалось — плыть.       Кто она? Где она? Как здесь оказалась?       Девушка и сама не знала. Но понимала, что должна выбраться. Просто обязана. И когда-нибудь у нее получится.       Оминис проснулся первым, надеясь, что все, что он запомнил о вчерашнем вечере — не более, чем сон. Но тот факт, что и он сам, и Сэллоу спали в перепачканной пылью одежде, душил эту надежду в зародыше.       К горлу подступил горький комок — как он вообще мог уснуть? Да что же он за человек такой, если мог мирно спать, пока Гейл борется за свою жизнь?       Прежде чем растолкать Сэллоу, который тоже успел забыться тревожным сном, постоянно дергаясь на постели, Мракс открыл ящик, в котором хранил запас зелий. Помимо «Сна без сновидений» и последнего флакона зелья «Здорового сна», к которому юноша не решался притронуться, здесь хранился запас «Животворящего эликсира». Оминис наполовину осушил бутылочку с бодрящим зельем, отдавая вторую половину Себастьяну, который проснулся из-за шума, пытался продрать опухшие глаза. Эликсир действовал мгновенно, и уже через несколько секунд юноши чувствовали себя так, словно всю ночь спокойно спали в своих постелях, а не дергались от каждого звука, сидя на полу в лекарском крыле.       — С чего начнем? — Спросил Сэллоу, предупреждая волну гнева, которая неизбежно грянула бы, как только Маркс поймет, что уснуть ему помогли. Не стоило терять время еще и на препирательства.       — Нам придется разделиться. — Оминис уже продумал все за то время, пока Себастьян приводил себя в порядок. — Ты пойдешь в Большой зал. Нужно узнать, что вообще происходит сейчас в школе. Я вернусь в лазарет. Возможно, за то время пока нас не было… — Юноша тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. — Возможно ее состояние успело измениться. Все же колдомедики из Мунго знают свое дело. — Он убеждал не столько Сэллоу, сколько самого себя. — Встретимся в крипте.       Себастьян хотел было начать спорить, но не стал — Оминис был прав. Прежде всего было необходимо разузнать обстановку.       В Большом зале царила суматоха. Теперь, когда напряжение и страх остались кошмарным сном, все оживленно обсуждали события в подземельях и делились своими эмоциями. Кто-то сразу же написал родителям — наверняка, слухи быстро разойдутся по стране. Подобные происшествия скрыть невозможно. Другие просто радовались, что никто не пострадал. «Ну да, не считая смерти преподавателя и того, что одна из учениц сейчас в лазарете», — добавил про себя Сэллоу. Третьи (в основном, гриффиндорцы, опять же) возмущались, что Гринвич участвовала в битве, а их заставили отсиживаться в защищенном Большом зале с первокурсниками.       Имельда встревоженно посмотрела на Себастьяна и кивнула, напоминая об их ночном разговоре. Многие сокурсники также приветствовали его, пытаясь узнать новости о Гейл, но Сэллоу было нечем их порадовать. А рассказывать все, что было ему известно, как в случае с Имельдой, он не собирался — сплетен и без того было предостаточно.       Как только Себастьян занял свое место за столом, прямо перед ним приземлилась записка, сложенная в виде птицы. «Часовая башня. Р.М.» — гласила лаконичная надпись незнакомым витиеватым почерком. Автор записки пристально смотрел на Себастьяна с другого конца стола, и отвернулся, только дождавшись утвердительного кивка от Сэллоу.       — Доброго утра, господа. — Раздался бодрый, но немного нервный голос директора со стороны кафедры, привлекая внимание к преподавательской части зала. Сегодня, как успел заметить Себастьян, почти все были на своих местах. Не хватало только Шарпа и, разумеется, профессора Фига. — Прошлым вечером, как известно, мы все с вами стали свидетелями печальных событий. Не побоюсь этого слова, мерзкие преступники гоблины, под командованием Ранрока, покусились на святая святых волшебного сообщества. Наш любимый Хогвартс! Разумеется, их жалкая попытка сломить нас не увенчалась успехом. Наши преподаватели успешно отстояли замок и отбили гоблинов всего за несколько часов, с чем спешу поздравить всех нас! И в честь этого знаменательного события в конце недели состоится пир, на который прибудут представители Совета попечителей и Министерства Магии. — Торжественно закончил свою речь директор, заставив Себастьяна скрипнуть зубами: Блэк и словом не упомянул Абигейл и геройскую смерть профессора Фига. — На сегодня вы можете быть свободны, ваши занятия начнутся уже завтра, по стандартному расписанию.       — Позвольте дополнить, профессор Блэк? — Мягким, но не терпящим возражений тоном обратилась к начальнику Уизли, поднимаясь со своего места.       — Да-да, конечно, профессор, прошу. — Директор спешно покинул кафедру, словно опасаясь, что та могла его покусать, если он замешкается.       — К сожалению, — теперь замдиректора говорила уже с учениками, — события прошлого вечера обернулись для всех нас не только триумфальной победой над восстанием Ранрока, но и большим горем. Профессор Фиг отдал свою жизнь, защищая школу и ее учеников. Мы скорбим по нему и чествуем как героя. Кроме того, по трагическому стечению обстоятельств, на поле битвы оказалась и одна из наших учениц, а также подопечная профессора, Абигейл Гринвич, студентка пятого курса факультета Слизерин. Мы все очень надеемся, что мисс Гринвич скоро пойдет на поправку и вернется к школьным будням, однако, считаем, что было бы несправедливо по отношению к ней прощаться с ее опекуном, пока девушка не пришла в себя. Поэтому прощание с профессором Фигом состоится, когда мисс Гринвич к нам вернется. А до тех пор, я убедительно прошу вас не мешать ее выздоровлению, несмотря на то, как сильно вам хочется узнать подробности вчерашнего происшествия из первых уст.       Студенты закивали, выражая понимание и обеспокоенность. Однако, Себастьян умел читать между строк: замдиректора Уизли не была до конца уверена, что прощаться придется только с профессором Фигом.       Как только женщина покинула кафедру, на столах появился завтрак, символизирующий, что вопрос того, что случилось прошлым вечером, на какое-то время считается закрытым. Сэллоу отметил про себя, что он был не единственным, кто отнесся к угощению без должного энтузиазма. Как оказалось, многие пришли этим утром в Большой зал с единственной целью — узнать последние новости. Среди них оказался и Малфой, который поднялся из-за стола сразу же, как только Уизли закончила свою речь.       — Итак, что вы успели узнать? И не делай вид, будто не понимаешь, о чем я. — Без приветствий начал Родолф, когда они с Сэллоу оказались в укромном уголке во дворике Часовой башни.       — Ничего. Точнее, ничего толкового. — Себастьян еще не доверял холеному аристократу, сомневаясь в его искренности, но им с Оминисом могла понадобиться его помощь.       — А если конкретизировать это «ничего толкового»? — Малфой выглядел уставшим и даже не разбрасывался колкостями, как делал обычно.       — Если ты слушал Уизли, то ничего нового я тебе не скажу — Гейл действительно в лазарете в тяжелом состоянии. Единственный раз, когда мы смогли увидеть ее, еще ночью, она была без сознания. Шарп пригласил колдомедиков из Мунго. — Сэллоу привалился к стене, будто ее холод мог хоть немного унять бушевавшее внутри разрушительное пламя.       По крайней мере, Абигейл жива, о чем прямо сказала замдиректора. А значит, у них еще есть шанс. Но тратить время на пустую болтовню все равно не хотелось.       — Да, я знаю. Я слышал, что Ланселот Пруэтт прибыл в Хогвартс незадолго до рассвета. — Сообщил блондин с такой кислой миной, будто успел пожевать лимонную мантия целителя.       — Откуда?! — Тут же встрепенулся Сэллоу.       — У меня свои каналы. Скажем так, одна из помощниц мадам Чиррей бывает очень разговорчива, если подарить ей упаковку «Пёстрых пчёлок» из Сладкого королевства. — Поделился секретом фирмы Родолф, справедливо решив, что сейчас они все в одной лодке, и чем больше узнают Мракс и Сэллоу, тем лучше и для него.       — И что еще ты узнал? — Себастьян весь обратился в слух. Ему уже хотелось схватить блондина за воротник и хорошенько встряхнуть, чтобы не приходилось тащить из него каждое слово.       — Разве я спрашивал бы тебя, если бы сам знал хоть что-то? — Огрызнулся Родолф. — Ланселот должен осматривать ее прямо сейчас. Так что обрадуй меня, скажи, что твоего приятеля Мракса не было в Большом зале как раз потому, что он отправился в больничное крыло.       — Угадал.       — Что ж, тогда не смею больше задерживать. Как появятся новости, не забудь сообщить мне. — Блондин уже развернуться, чтобы покинуть место их встречи, но Сэллоу не позволил ему этого сделать.       — Я тебе не почтовая сова, чтобы доставлять новости. Если ты хочешь, чтобы мы держали тебя в курсе, то должен давать что-то взамен. — Себастьян, конечно, был уставшим и взволнованным, но терять такой козырь в рукаве не собирался.       — Я помогу, если это будет в моих силах. Но не радуйся слишком сильно — я делаю это не ради вашего с Мраксом драматического дуэта, а исключительно ради нашего с Гринвич договора.       Поставив точку в их разговоре, Малфой все же направился обратно к замку, оставив Сэллоу размышлять о том, что узнал.       Пока Себастьян узнавал новости и устанавливал контакты, Оминис изображал из себя часть замковой архитектуры, вплотную прижавшись к стене около двери в лазарет. Даже его тонкий слух не позволял расслышать хоть что-то на таком расстоянии, так что пришлось возвращаться в комнату за специальным зельем. Удивительно, что когда это самое зелье усиления слуха положили в его заказ по ошибке, Оминис даже посмеялся, совершенно не предполагая, что настанет момент, когда оно будет ему жизненно необходимо.       Делегация целителей, состоявшая из одного колдомедика и его помощника, осматривала Абигейл в тишине, и Мракс даже начал думать, что зелье не сработало, когда, наконец, услышал голос профессора Шарпа.       — Что скажешь, Ланселот?       — Твоя ученица довольно сильно пострадала, но надежда есть всегда. Мадам Чиррей хорошо постаралась, чтобы залечить раны девушки. Кроветворное зелье действует хорошо, и…       — Я не родственник твоего пациента, Пруэтт. Говори как есть. — Перебил его бывший мракоборец, который явно знал целителя далеко не первый день.       — А что ты хочешь от меня услышать, Эзоф? — Мягко ответил ему колдомедик, давно привыкший к эмоциональным выпадам в свою сторону. — Я рекомендовал бы перевести ее в больницу Святого Мунго, в мое отделение. Но твоя ученица, скорее всего, не переживет транспортировку. Что-то отравляет ее изнутри, и это мешает лечению, делает состояние нестабильным, несмотря на все наши усилия. Я давно работаю с мракоборцами, знаю, как выглядит истощение. Дело не только в нем, хотя, безусловно, девочка очень слаба. Боюсь представить себе, как давно она нормально не отдыхала и не ела. Но у нее удивительная сила духа. Далеко не каждый взрослый вообще смог бы пережить такие травмы — множественные ожоги, переломы ребер, сильная кровопотеря, несколько травм головы, магическое истощение. Все это мы можем залечить, разумеется.       Ей очень повезло, что прут не задел важные органы, учитывая, в каком месте прошел через тело. Иначе как чудом я это назвать не могу. Хоть немного в сторону, и девочка умерла бы на месте.       Сердце Оминиса пропустило удар. Кольцо. Кольцо, которое он подарил Абигейл на Рождество. Оно все же спасло ей жизнь. Глаза предательски защипал от мысли, что она продолжала носить его подарок, несмотря ни на что.       — Но этот яд… — Тем временем продолжал мужчина. — Я никогда прежде не сталкивался подобным, Шарп. А ты знаешь, я повидал очень многое за свою практику. Но магия гоблинов вообще странная и тяжело поддается лечению. Мне нужно посоветоваться с коллегами, но я совсем не уверен, что мы сможем помочь твоей ученице. Остается надеяться только на то, что она окажется достаточно сильной, чтобы перебороть эту магию.       — Мы можем чем-то помочь мисс Гринвич? — Задал новый вопрос декан, немного подумав над словами целителя.       — В первую очередь мы должны исцелить то, что нам доступно. Тогда у нее будет больше шансов. Девочке нужен полный покой. И… наверное, эта рекомендация будет не совсем профессиональной, но позволь сказать мне как другу. Пациенты идут на поправку намного быстрее, когда окружены чем-то, к чему привязаны. Даже те, кто находится в коме, быстрее приходят в себя. Это словно помогает им цепляться за жизнь.       — Где же я возьму то, что для нее может быть особенно важно?       — Спроси ее родных, наверняка, у них есть такие вещи. Когда ее состояние будет более стабильным, можно будет разрешить посещения, но только изредка и по одному.       — У нее никого нет. Девочка сирота. Ее опекун погиб вчера, в той же битве. Когда мы смогли добраться до них, Абигейл была уже без сознания, лежала рядом с его трупом.       — Тогда все еще хуже, Эзоф. — Мрачно откликнулся колдомедик. — Потеря единственного близкого человека — всегда большая травма. Но еще и в таких условиях? Захочет ли она сама цепляться за жизнь, в которой у нее ничего нет?       Оминис скрипнул зубами, не позволяя себе хотя бы шелохнуться, когда хотелось влететь в лазарет и начать спорить — Абигейл не одна, у нее есть друзья, есть те, кто любит ее! Но юноша одернул сам себя, ощутив укол совести. Хороши друзья — вечно втягивают в неприятности и ставят под угрозу. Хороши те, кто любят — один отталкивает и мотает нервы, а по вине другого Гейл вообще оказалась на больничной койке в прошлый раз. Так что целитель был совершенно прав. Захочет ли сама Гейл выжить, если ее ждут только такие, как они?       — …осмотреть ее вещи? — Погрузившись в собственные размышления, Оминис пропустил часть разговора.       — Да, они там, на столике. У мисс Гринвич не было при себе ничего, кроме сумки и волшебной палочки.       — Чары незримого расширения? Как интересно. Неужели девушка бы… неужели она настолько талантлива? — Оговорка колдомедика заставила юношу вздрогнуть, как от удара. Очевидно, этот Ланселот не особенно верил в то, что Гейл сможет выжить.       — Насколько мне известно, это подарок ее опекуна.       — Так, что у нас тут… Учебники, пергаменты, перья. Похоже, мисс Гринвич очень старательна в учебе?       — Так и есть. Она одна из лучших, кого мне доводилось обучать за всю мою преподавательскую карьеру.       — Вот это да! Подобная похвала от самого Эзофа Шарпа? Юная леди вызывает во мне уважение. — В голосе мужчины слышалась улыбка. — Сменная одежда. Предусмотрительно, однако. — Оминис ощутил, что краснеет: он догадывался, после каких событий Абигейл пришлось сменить одежду. — Надо же, какой запас зелий. Рябиновый отвар, крововосполняющее, животворящий эликсир, противоядия от обычных и от магических ядов, эликсир бадьяна. Ничего себе! А это похоже на оборотное зелье. Шарп, неужели ты учишь детей его варить? Как изменилась школьная программа с тех пор, как я закончил Хогвартс. А это еще что? Стыдно признать, но не могу определить что это за зелье.       — «Здоровый сон». — В голосе декана промелькнули теплота и гордость. Абигейл действительно была его любимой ученицей. — Мисс Гринвич оказалась на удивление талантлива в зельеварении. И это ее собственное изобретение. Можешь себе представить, разработать собственное зелье спустя всего полгода после начала обучения?       — Пол года? Она не похожа на первокурсницу.       — Это долгая история. Магические способности мисс Гринвич проснулись только в 15 лет, и она поступила сразу на пятый курс в Хогвартсе.       — Подумать только! — Искренне удивился целитель. — И уже успела изобрести зелье, которым ты мог бы гордиться? И чем же оно так хорошо?       — Мягкое снотворное, без побочных эффектов, но с общеукрепляющим действием.       — Как интересно. У тебя случайно не осталось еще одного образца, чтобы я мог подробно его изучить? Думаю, подобное зелье очень пригодилось бы в моей практике, как ты понимаешь.       — Да, конечно. У меня есть все выкладки мисс Гринвич. Мы можем спуститься в мой кабинет, когда ты закончишь.       — Думаю, я уже закончил. Заберешь оборотное зелье или оставишь своей ученице ее работу?       — Оставлю. Но обязательно спрошу, зачем оно ей потребовалось, когда она придет в себя. — Шарп говорил с такой уверенностью, что Оминису захотелось поблагодарить своего декана за то, что он не опускает руки и не хоронит Абигейл раньше времени.       Юноша вышел из своего укрытия только тогда, когда шаги целителя и зельевара перестали раздаваться на лестнице, ведущей вниз. Только тогда Мракс снял дезиллюминационное заклинание и помчался в крипту. В голове уже зрел план.       К счастью, Себастьян уже ждал друга в крипте, нетерпеливо расхаживая из угла в угол.       — Есть новости? — Сэллоу сразу же бросился к Оминису, стоило тому перешагнуть порог своего тайного убежища.       — Не так уж много. Но я узнал, что с ней произошло. — Не стал Мракс томить его ожиданием. — Абигейл получила действительно серьезные травмы. Ожоги, ушибы, переломы, кровопотеря. Магическое истощение. — По мере того, как Оминис говорил, он ощущал, как слабеют ноги. Прислушиваясь к разговору, он заставлял себя не думать о том, через что пришлось пройти Гейл. Но теперь становилось действительно жутко. Сколько же боли ей пришлось вытерпеть? — Но хуже всего… Абигейл говорила тебе что-то об… особенной магии? — Осторожно спросил юноша, не зная, делилась ли Гейл с Себастьяном историей о своих способностях.       — О древней магии? Да, я знаю. Я видел, на что она способна. И знаю о том, что именно из-за этого гоблины вторглись в Хогвартс. В подземельях спрятано хранилище, созданное Исидорой.       Оминис с любопытством слушал друга. Надо же, похоже, Себастьян знал даже больше, чем он сам.       — Гейл говорила, что гоблины научились как-то использовать эту магию. Обращать ее во зло.       — Да, но при чем тут это?       — Целитель, которого пригласил Шарп, говорил о том, что организм Абигейл что-то отравляет. Какая-то незнакомая странная магия, с которой колдомедикам раньше не доводилось сталкиваться. Я подумал, что Ранрок мог ранить Гейл этой самой магией.       — Да, похоже на правду. — Задумался Сэллоу. — Он сказал что-то еще?       — Что у Гейл мало шансов. — Мракс не узнавал собственный голос, настолько жалко он прозвучал. — Знаешь, в какой-то момент он начал говорить о ней в прошедшем времени. Но Шарп еще верит, что ее можно спасти. Еще целитель советовал нашему декану окружить Гринвич вещами, которые ей дороги, позвать близких. Якобы это помогает больным скорее пойти на поправку.       — Значит мы соберем все, что любит Гейл, и притащим это в лазарет. Только как это сделать? Нас туда и на расстояние полета бладжера не подпустят.       — У меня есть идея, но сначала расскажи, что тебе самому удалось узнать. — Оминис сел прямо на пол, ожидая, что их ждет долгий разговор.       Себастьян же уселся на какую-то чудом уцелевшую бочку, прежде чем пересказать речь директора и Уизли, а также разговор с Малфоем.       Упоминание о том, что директор в очередной раз решил пригласить в школу попечителей, вывело Оминиса из себя — не хватало еще, чтобы его отец находился рядом с Гейл, когда она была не в состоянии себя защищать. А Магнус Мракс наверняка не откажет себе в удовольствии заглянуть «проведать больную», и вряд ли хоть кто-то сможет его остановить. Разумеется, Абигейл могла успеть прийти в себя к концу недели, но слова целителя не оставляли на это надежды.       — Давай решать проблемы по мере их поступления. — Пытался успокоить его Сэллоу. — Ты сказал, у тебя есть план, как можно попасть к Абигейл?       — Для начала нам нужно попасть на кухню…       — А еще говоришь, что у меня планы безумные. — Ворчал Себастьян, пока они спускались туда, где обитали школьные домовики.       — Я тащу нас на кухню, а не в Скрипторий Слизерина. Но если тебя что-то не устраивает, можешь подождать меня в гостиной. — Оминис и без того был на взводе, чтобы еще слушать причитания друга.       — Просто я все еще не могу понять, чем на могут помочь домовики, вот и все.       — Сейчас вот и узнаем. — Загадочно ответил Мракс. — Видишь картину, на которой изображена ваза с фруктами?       — Ну допустим. Что дальше?       — Надо пощекотать грушу.       — Поще… Что? Тебе не кажется, что тебя надули? Это же звучит как полный бред!       — Может и так. Но у нас не такой большой выбор, правильно?       Себастьяну было нечем крыть — пришлось идти щекотать грушу на картине. К его удивлению, чувствовать себя идиотом пришлось недолго — груша тихонько захихикала и превратилась в дверную ручку.       — Ладно, беру свои слова обратно. — Все еще слегка шокированным голосом отозвался Сэллоу. — Что теперь?       Оминис первым шагнул на кухню, заставив домовиков попрятаться. Очевидно, слизеринцев они слегка недолюбливали.       — Мы не причиним вам вреда. — Безуспешно пытался он убедить эльфов. — Мы ищем Деека. — Все еще никакой реакции. Мракс набрал побольше воздуха в легкие, чтобы побороть волнение. Теперь он начинал понимать, почему Себастьян назвал его план безумным. — Вы же слышали о нападении гоблинов, верно? Наша подруга, Абигейл Гринвич, очень пострадала. Мы хотим помочь ей. Но для этого нам нужен Деек. Пожалуйста.       Себастьян видел, как лица домовиков, выглядывающие то тут, то там из-за кухонной утвари, меняются с настороженных на сочувствующие.       Когда Мракс закончил говорить, с тихим хлопком перед ними появился эльф, как и все другие, одетый в наволочку.       — Деек наслышан о благородном семействе Мракс и помнит господина Нобиса и господина Марволо. Деек приятно удивлен, он не ожидал, что господин Оминис станет говорить с эльфом как с равным. Чем Деек может помочь госпоже Абигейл?       — Гейл упоминала, что ты показывал ей одно место в замке. Она говорила, что хранит там свои зелья и запас ингредиентов, а также некоторые вещи. Целитель считает, что Абигейл может быстрее пойти на поправку, если будет окружена дорогими для нее вещами. Ты мог бы провести нас в это место?       — Простите, господин Оминис. Но я не уверен, что госпожа Абигейл хотела бы этого. — Эльф прижал уши к голове и сложил тощие руки на груди.       — Если мы не сделаем этого, Гейл умрет, как ты не понимаешь?! — Разозлился Себастьян, заставив Деека еще сильнее вжать голову в плечи.       — Деек, — куда спокойнее ответил Мракс, — Я знаю, где находится эта комната. Абигейл уже показывала мне ее, но тогда она нужна была для другой цели. Гейл говорила о ее кабинете и о том, для чего он ей нужен. Как иначе бы я узнал, что мы должны обратиться именно к тебе?       — Это действительно может помочь госпоже?       — Да, Деек. Это единственный способ. — Терпеливо продолжал Оминис.       — Хорошо. Тогда Деек проведет господина Оминиса и господина Себастьяна. Деек будет ждать на месте. — Эльф исчез с очередным тихим хлопком.       — И как это понимать? — Сэллоу повернулся к другу. — Что еще за секретное место? И чем, позволь спросить, вы там в тайне от всех занимались?       — Танцевали. — Оминис позволил себе легкую улыбку, вспоминая о том, как они с Абигейл кружились в вальсе перед Рождеством. И об их первом поцелуе после бала.       До восьмого этажа они добирались молча, пытаясь запихнуть свою ревность куда поглубже.       Эльф уже ждал их на месте.       — Деек очень надеется, что госпожа Абигейл не рассердится на Деека за то, что он показал господину Оминису и господину Себастьяну комнату госпожи. — С сомнением в голосе произнес эльф, проходя из стороны в сторону несколько раз, пока напротив гобелена Варнавы Вздрюченного не появилась резная дверь.       — Вау! Она всегда была тут?! Невероятно! И как я об этом не знал?! — В глазах Себастьяна зажегся огонек любопытства.       — Себ, давай потом, сейчас мы должны думать об Абигейл. — Одернул его Оминис.       — Я все понимаю. Но это же… С ума сойти! Это почти как крипта, только круче. Здесь столько всего! — Сэллоу не мог перестать глазеть по сторонам, осматривая уютный камин, большой письменный стол, заваленный записями, мягкие кресла, шкафы, стол для варки зелий, пушистые ковры. — Только как вы тут танцевали, интересно? Сложновато развернуться.       — Это место называется Выручай-комната. Она принимает тот вид, который требуется в данный конкретный момент. Когда Гейл привела меня сюда, это было похоже на Большой зал, только без столов. — Коротко пояснил Оминис.       — Господин прав. Выручай-комната может принять любой вид, который необходим. — Дополнил его слова домовик. — Госпожа Абигейл предпочитала, чтобы комната выглядела так, как сейчас. Деек помог создать этот кабинет, когда профессор Уизли привела сюда молодую госпожу, чтобы у нее было место, где она могла бы спокойно заниматься и нагонять учебную программу. С тех пор, однако, комната сильно изменилась — теперь здесь есть отдельное помещение для выращивания растений, небольшая комната для отдыха и тренировок.       — С ума сойти… Это просто невероятно. — Себастьян был шокирован до глубины души. И как Абигейл могла скрывать от него такое чудо?!       — Себ, ты повторяешься. Мы здесь по делу.       — Да, да. Ты прав. Мы ищем что-то конкретное?       — Да. Деек, — обратился юноша к домовику, — где Гейл хранит ингредиенты? Нам нужна лаванда. Абигейл очень любит этот запах. Она всегда говорила, что лаванда ассоциируется у нее с уютом и комфортом. Что она всегда чувствует себя лучше, если окружена этим запахом. — Последнее было адресовано уже Сэллоу.       — Растительные ингредиенты госпожа хранит в этом комоде. — Эльф указал на ближний к столу для приготовления зелий шкаф. — Если господа позволят… Деек хотел бы добавить, что в том комоде, который находится ближе к камину, госпожа хранит мешочки с лавандой, которые госпожа кладет в шкаф, чтобы придать своей одежде соответствующий запах. Может быть, они подойдут больше?       — Спасибо, Деек. — Искренне поблагодарил домовика Оминис. — Себ, возьми один из мешочков. Такое количество запахов сбивает меня с толку, я не найду сам. Деек, мы немного осмотримся, может, найдем еще что-то подходящее.       — Разумеется, господин Оминис. Но Деек смеет предположить, что здесь нет ничего, что могло бы быть также полезно для госпожи. Все самое важное она предпочитает хранить под рукой. Это место служит для госпожи кабинетом, комнатой для отдыха и тренировочным залом.       К удивлению для себя, Сэллоу действительно обнаружил за одной из дверей настоящий тренировочный зал с манекенами, укрепленными стенами и напольной разметкой.       — Нет, я точно устрою ей разнос за то, что она скрывала от нас такое сокровище, как только Гринвич придет в себя! — Негодовал Себастьян.       Оминис же улыбался. Боевой настрой друга и его уверенность в том, что Абигейл не умрет, вдохновляли и его самого.       За следующей дверью находилось то, что заставило ребят густо покраснеть и вылететь обратно в кабинетную зону. У стены с высокими окнами стояла широкая кровать с тяжелым балдахином, которая даже на вид была мягкой, словно облако. А на другой стороне, за ширмой, расположилась ванная.       Заставив себя переступить через смущение, Оминис все же вернулся в комнату — если Абигейл и хранила здесь что-то личное, то только в этом помещении.       Сложно было сосредоточиться — в голову лезли совершенно непристойные мысли. Но Мракс заставил себя обыскать каждый уголок. Как выяснилось, совершенно зря: Деек был прав, ничего, кроме несколько флаконов масел и прочих склянок для принятия ванной, он найти не смог.       — И последнее. — Вновь обратился Оминис к домовику. — Где Гейл хранит готовые зелья?       — С чего ты взял, что они здесь, а не в ее сумке? — Поинтересовался Сэллоу.       — Если Абигейл не изменила своим привычкам, в сумке она носит лишь то, что необходимо постоянно или может понадобиться неожиданно. А основной запас хранит именно здесь.       — Господин Оминис хорошо знает привычки молодой госпожи. — Эльф слегка поклонился. — Запас зелий госпожа хранит в тех шкафах справа.       — И что мы ищем?       — Оборотное зелье. И, если есть, «Здоровый сон». — Оминис точно знал, что ему требовалось для воплощения плана в жизнь.       Себастьян неопределенно хмыкнул, но спорить не стал — его друг явно знал, что делал. В конце концов, насчет кухни и Выручай-комнаты Мракс не ошибся.       — Все есть. Сколько требуется?       — «Сна» хватит одного. А вот Оборотного зелья… Сколько есть? Оно уже приобрело цвет и запах или это только заготовка?       — Заготовка. Шесть бутылочек, каждая где-то на пять глотков.       — Надеюсь, нам хватит трех.       — Взял.       — Хорошо, тогда мы можем идти. — Оминис повернулся к выходу, напоследок еще раз обводя комнату палочкой, чтобы лучше ее запомнить. То же самое сделал и Себастьян, только глазами. — Спасибо, Деек.       — Деек надеется, что это поможет доброй госпоже Абигейл. Деек волнуется за госпожу.       Мракс кивнул, принимая его слова. Он тоже очень волновался за Гейл.       — Теперь нам нужен волос какой-нибудь помощницы мадам Чиррей. Ее пропустят в лазарет без вопросов, в отличие от нас. — Продолжил Оминис делиться своим планом.       — Подожди. — Перебил его Себастьян. — Сначала нужно зайти в гостиную и поговорить с Имельдой.       — Зачем? — Удивился блондин.       — Эльф сказал, что Гейл держит все самое важное под рукой. Может, что-то из этого лежит в ее комнате? Соседки могут знать.       — Да, ты прав. — Согласился Мракс, удивляясь, что ему самому не пришло это в голову.       Рейес нашлась быстро — она, как это часто бывало, когда девушка не пропадала на поле для квиддича, обыгрывала в шахматы тех, кто решался оспорить ее первенство.       Но при виде Себастьяна и Оминиса, направляющихся в ее сторону, в несколько ходов завершила партию, оставляя в недоумении очередного старшекурсника.       — Есть новости? — Кажется, этот короткий, но всем понятный вопрос стал главной фразой дня.       — Не много. Не здесь. Помнишь, ты сказала, что если нам понадобится помощь, мы можем обратиться к тебе?       — Когда это было? — Оминис все еще немного неловко ощущал себя в компании Рейес, учитывая ее былые чувства к нему.       — Утром, когда ты уже уснул. — Лаконично пояснил Сэллоу.       Имельда же промолчала, уводя их обоих в уютный уголок с креслами, где их сложнее было бы подслушать. Но Мракс для верности наложил еще и заглушающее заклинание.       — Имельда, Абигейл хранит какие-то важные для нее вещи в комнате? — Прямо задал вопрос Себастьян, игнорируя недовольное выражение лица друга.       — Думаю, кое-что есть. Для чего вам?       — Целитель, который осматривал Гейл, сказал, что окружение эмоционально-значимых вещей может помочь ей быстрее восстановиться.       — Поняла. Подождите здесь. Я скоро вернусь. — Девушка круто развернулась на каблуках, убегая в сторону общежития.       — Не думал, что вы с Рейес такие друзья. — Теперь настала очередь Оминиса ворчать.       — Она подруга и соседка Абигейл, и тоже волнуется за нее. Сейчас нам понадобится любая помощь, забыл?       — Хорошо, ты прав.       Ждать долго не пришлось — Имельда вернулась уже спустя пару минут, держа в руках небольшую шкатулку.       — Что это?       — Здесь Гейл хранит вещи, которые привезла с собой в школу. Не знаю, что именно. Но всегда, когда она достает ее, то делает это с какой-то нежностью. Думаю, если есть что-то важное, то оно лежит именно здесь. Так что приложите немного усилий, чтобы ничего не сломать и не потерять.       — Спасибо, Имельда. — Чувство благодарности пересилило неловкость, и слова Оминиса были действительно искренними.       Достать одежду помощницы школьной целительницы не составило труда — в этом помогли все те же эльфы, которые, как выяснилось, довольно тепло относились к Абигейл — им не раз доводилось подкармливать девушку, и она не скупилась на искренние благодарности и теплые улыбки для домовиков, чем завоевала их расположение.       Не возникло сложностей и с тем, чтобы усыпить помощницу мадам Чиррей (Сэллоу не был уверен, но, кажется, это была семикурсница с Пуффендуя) и взять несколько ее волосков, когда сама целительница отправилась ужинать.       — Ну что, кто пойдет? — Себастьяна немного потряхивало от волнения. Совсем скоро они узнают, как там Абигейл.       — Ты. — Ни секунды не сомневался Оминис, чем удивил Сэллоу. — Как ты помнишь, мне сложно ориентироваться, я теряюсь, когда начинаю видеть. Может быть, в другой раз я пойду сам. Но сегодня это должен быть ты.       По правде говоря, это решение далось ему не так уж просто — больше всего на свете он хотел бы сейчас быть рядом с Абигейл. Но пока слишком рано. Сейчас он может все испортить и навредить, а значит, лучше, если пойдет Сэллоу. Себастьян не стал спорить, принимая аргумент. Да и чего уж говорить, ему и самому хотелось пойти.       Дождавшись, когда наступит ночь, и в больничном крыле никого не будет, Сэллоу выпил зелье, на удивление, более приятное на вкус, чем в тот раз, когда он превращался в Малфоя, и переоделся в наряд помощницы целительницы, стараясь не слишком сильно задумываться о том, что находится в женском теле, хотя это, без сомнений, было крайне волнительно для юноши его возраста, и руки так и норовили из любопытства коснуться того, чем его собственное тело не было наделено. Да уж, Себастьян никогда не думал, что в первый раз прикоснется к женской груди вот таким вот образом. Да и снизу все ощущалось довольно странно и непривычно.       — Сэллоу, сосредоточься. У нас есть всего несколько часов, потом зелье перестанет действовать. — В очередной раз одернул его Оминис.       План Мракса действовал, как надо. Себастьян проник в лазарет без особых трудностей. Всего один раз из своего кабинета выглянула сонная целительница, но не заметив ничего необычного, вернулась обратно.       Юноша с трудом смог сдержать слезы и стон ужаса, когда подошел к постели Абигейл. Лежащая на больничной кровати девушка была лишь тенью самой себя — такая маленькая, хрупкая и беззащитная. Ее израненная кожа была белее, чем простыни, а на лице все еще был заметен ожог. Наверное, когда Гейл придет в себя, вновь будет ругаться, что ей сожгли волосы, в которых теперь отчетливо проглядывали серебристые нити седины.       Себастьяну потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки и заставить эти самые руки перестать трястись так сильно. Юноша спрятал мешочек с лавандой под подушкой, но вот подвеску с кулоном в виде птицы повесить на хрупкую шею так и не решился, боясь лишний раз прикоснуться к девушке. Вместо этого он несколько раз перекинул цепочку через запястье на манер браслета и защелкнул застежку, оставляя украшение висеть на руке.       А затем торопливо покинул лазарет, стараясь не привлечь внимание целительницы повторно.       — Получилось? — Настала очередь Оминиса нетерпеливо расхаживать по крипте из угла в угол.       — Да. Я сделал все, как договорились. — Только и смог выдавить из себя Сэллоу, все еще пытаясь не расплакаться.       — Как она? — Мракс задал вопрос почти шепотом, словно боялся услышать ответ.       — Хуже, чем мы могли представить.       Она не знала, сколько уже плывет — день, неделю, год? А может, уже целую вечность? Корка льда над головой никак не желала пробиваться. Вокруг только безграничная толща мутной воды. А внизу — непроглядная тьма.       Она не знала, даже как ее зовут. Только тихий нежный женский голос в ее голове пел незатейливую песенку:             «Au clair de la lune,             Mon ami Pierrot,             Prête-moi ta plume             Pour écrire un mot». _________________________________       Один день, наполненный беспокойством, мучительно тянулся за другим. Абигейл по прежнему не приходила в себя. Но, по крайней мере, ее состояние стало более стабильным, о чем Оминис и Себастьян узнали от профессора Шарпа, хитро поглядывающего на друзей, делающих вид, что они совершенно не понимают, откуда взялась цепочка с кулоном, которой раньше на девушке не было.       Нервозности добавлял еще и тот факт, что в субботу должен был состояться пир, на который, без сомнений, явится Магнус Мракс.       — Ты должен сломать мне руку. — Заявил он Себастьяну, заставив того подавиться сливочным пивом, когда они в очередной раз собрались в крипте.       — С ума сошел?!       — Им придется положить меня в лазарет. Тогда я смогу быть рядом, когда отец явится к Абигейл. — Уверенно продолжил спорить Оминис.       — Нет, ты точно свихнулся. Какой в этом толк? Если ты сам будешь в лазарете, директор точно не сможет отказать твоему отцу в посещении больничного крыла.       — А что ты тогда предлагаешь? Снова сидеть под дверью и ждать, пока все решат без нас? — Взвился Мракс.       — Малфой. Мы должны поговорить с Малфоем, как бы странно это ни звучало. — Себастьяну пришла в голову неожиданная идея.       — Я против того, чтобы этот хорек крутился рядом с Гейл. Я ему не доверяю.       — Он и не будет. У нас есть оборотное зелье. Нам нужен только его волос. Как ее официального спутника, «Малфоя» могут пустить навестить Гейл вместе с твоим отцом.       — И кто из нас будет превращаться? Прости, Себастьян, но тебя отец сразу раскусит. Ты не привык к тем словесным баталиям, которые принято вести у аристократов, не привык играть свою роль. Отцу хватит нескольких минут в твоем обществе, чтобы понять, что перед ним не Родолф. — Оминису не хотелось обидеть друга, указывая на его происхождение, но он понимал, что подобная затея обречена на провал.       — Да, все так. — Как ни странно, Сэллоу вовсе не казался обиженным. — Поэтому должен пойти ты.       Не будь ситуация настолько ответственной, Оминис, пожалуй, рассмеялся бы от подобного предложения.       — Как ты себе это представляешь? Я совершенно не умею ориентироваться с помощью зрения!       — Значит, у нас есть два дня, чтобы тебя этому научить. — Себастьян явно был настроен серьезно. — Может, заодно расскажешь, чем твой отец так опасен для Абигейл?       — С чего ты взял вообще, что это пророчество относится к Абигейл? — У Сэллоу все еще не укладывалось в голове то, чем поделился с ним друг, и они вернулись в этому разговору, когда смогли уговорить Малфоя щедро поделиться своей шевелюрой ради благого дела.       Блондин, разумеется, поднял их на смех, заявив, что ему хватило и тех приключений, что Гринвич и Сэллоу организовали для него зимой. Но приставленная к горлу палочка Оминиса все же заставила Родолфа поумерить свое чувство юмора и все же выдать им пару платиновых волосков в обмен на обещание не использовать его облик в ущерб репутации Малфоя, а также на флакон заготовки оборотного зелья, без уточнения того, как именно блондин собирался его использовать.       И вот уже целый вечер Мракс учился ориентироваться в Выручай-комнате, переделанной под больничное крыло. Самым сложным было правильно оценивать расстояние до предметов, поэтому Оминис раз за разом во что-то врезался и ронял. Путь от начала комнаты до ее конца юноша мог проделать с закрытыми глазами совершенно спокойно, зрение же наоборот только мешало и отвлекало, а потому, когда Оминису наконец удалось пересечь комнату и сесть в кресло, это можно было считать успехом, так что юноша позволил себе небольшой отдых.       — Во-первых, так решил не я, а мой отец. — Наконец решил он ответить на вопрос Сэллоу. — Во-вторых, слишком много всего сходится. Позднее пробуждение магии, редкий дар, «птичья» символика. Речь точно идет о Гейл.       — Может быть, твой отец трактовал предсказание неправильно? Такое ведь бывает, и не редко. Прорицание слишком тонкая и неточная дисциплина. — Все еще пытался найти светлые стороны Себастьян.       Рассказ друга о планах Магнуса Мракса заставил мурашки пробежать по коже — это звучало как полное безумие. Принести в жертву человека, чтобы с его помощью воскресить того, кто умер уже много лет назад. Нет, Сэллоу знал, что лорд Мракс всегда отличался жестокостью и пренебрежением к морали, но у всего были свои границы. После всего, что натворил сам Себастьян, он знал это лучше, чем кто либо другой.       Но зато теперь он хорошо понимал, почему Оминис так резко оттолкнул Абигейл, а затем и вовсе пытался разорвать все связи с девушкой. Только так он мог попытаться обезопасить ее. Но Гейл не была бы собой, если бы делала все так, как от нее ожидают, вместо того чтобы раз за разом шокировать окружающих и путать все карты.       — Я совершенно не исключаю того, что отец трактовал предсказание в угоду собственному безумию. Но как ты себе это представляешь? Я врываюсь в кабинет и рекомендую папочке посоветоваться с провидцами, прежде чем убивать человека? Да он проклянет меня Круцио быстрее, чем я успею сказать хоть слово. — Оминис прикрыл уставшие глаза. Тьма была намного привычнее и комфортнее, чем яркие краски окружающего мира.       Хотя, безусловно, он был рад узнать, как выглядит его друг, когда смеется, сердится или думает над чем-то. Это делало его представление о жизни в целом и Себастьяне в частности куда более наполненным разными смыслами и оттенками. Разумеется, он видел лучшего друга и раньше, в первый раз, когда выпил Оборотное зелье, но он мало что смог запомнить из того вечера, кроме улыбки Абигейл и ее ярких глаз.       — Ну ладно, допустим. — Сэллоу расхаживал из стороны в сторону, не в силах усидеть на месте. — Но почему ты просто не рассказал все Абигейл или хотя бы мне?       — Ты сам то помнишь себя зимой? Тебя вообще ничего не волновало, кроме записей Слизерина. — Оминис, к своему удовольствию, отметил, что щеки друга приобрели более яркий оттенок, выдавая его смущение. В такие моменты он особенно жалел о том, что обрел зрение лишь ненадолго.       — Допустим. Но Гейл?       — А Гейл носилась с тобой, пытаясь не дать натворить глупостей, и решала проблемы с древней магией. Как думаешь, у нее были силы заниматься еще и тем, чтобы еще и воевать с моим папочкой? А ведь она бы не отступила. Ты знаешь это не хуже меня. Она не стала бы прятаться и делать все для спасения собственной жизни. О, нет. Она бы полезла в самое пекло. А Магнус Мракс не из тех людей, которые проигрывают.       — Да, тут не поспоришь… — Немного стушевался Сэллоу, в очередной раз признавая правоту друга.       — Знаешь, я бы пошел за ней и на костер, но предпочел бы, чтобы Абигейл не доводила людей до попыток сжечь ее заживо. — Устало проворчал Оминис под тихий смех Себастьяна. — А ты чего смеешься? Тебя это тоже касается.       В ответ на это юноша рассмеялся еще громче, думая о том, как же он на самом деле благодарен Оминису за все, что он для него сделал и за его дружбу.       — Ладно, хватит прохлаждаться. Зелье скоро закончит действовать. — Отсмеявшись, Себастьян вновь указал приятелю на «полосу препятствий».       Казалось, у этой воды нет начала и конца. Целая вечность, чтобы плыть в никуда. А было ли вообще что-то до того, как она оказалась в этой воде? Может быть, ничего больше и не было? Только мутная вода, покрытая коркой льда. В голове не было ни единого воспоминания. Только иногда нежный голос звучал в глубине сознания: «Je t'aime, ma fille». И временами ему вторил низкий и бархатный мужской: «Мы очень любим тебя». Этот голос был таким грустным.       С самого утра субботы Оминис чувствовал легкий тремор. Письмо от отца, в котором тот сообщал о том, что был до глубины души поражен столь тревожными новостями о событиях в школе, и не упустит возможности посетить Хогвартс и лично задать несколько соответствующих вопросов директору, застало юношу за завтраком, отбив и без того не слишком сильный аппетит.       Вчера он так и не смог решиться пойти в лазарет. Слишком боялся напортачить, а потому, вновь уступил эту возможность Сэллоу. А сегодня было уже слишком поздно — в больничном крыле вновь хозяйничал Ланселот Пруэтт, прибывший чтобы осмотреть свою пациентку.       По словам Себастьяна, Абигейл выглядела уже заметно лучше: следов ожога почти не осталось, а кожа стала чуть менее бледной. Но Гейл все еще не приходила в сознание.       После завтрака, если таковым можно было назвать перекладывание овсянки из одного конца тарелки в другой, Мракс и Сэллоу все же не смогли удержаться, и попытались подслушать разговор Шарпа с целителем. Последний давал девушке уже больше шансов на выздоровление, но до этого все еще было далеко. Но то, что состояние Абигейл стало более стабильным, не могло не радовать — значит, еще не все потеряно.       «Гейл обязательно выживет. Она всегда держится, что бы ни случилось». — Убеждал себя Оминис, пытаясь дрожащими руками застегнуть рубашку и повязать галстук. Мантию ему пришлось одолжить у Малфоя, на случай, если времени на то, чтобы переодеться, не будет. Она была слегка длинновата для Оминиса — все же Родолф был действительно высоким и обгонял Мракса на целых четыре дюйма. К счастью, в остальном проблем не было: телосложение и размер обуви оказались одинаковыми. Самого Родолфа они с Себастьяном, после долгих споров, все же решили тоже предупредить заранее, чтобы не получилось неловкой ситуации, когда сразу два Малфоя окажутся в одном помещении.       Весь праздничный ужин и Оминис, и Себастьян просидели как на иголках, почти не притронувшись к ароматным блюдам, щедро выставленным на стол. Если Сэллоу еще хоть как-то обращал внимание на окружающую обстановку, то Мракс не мог сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения чужого взгляда, прожигающего его насквозь.       К счастью, на пир смогли прибыть далеко не все попечители: отсутствовала, к огромного облегчению Оминиса, чета Малфоев. За дополнительным столом, выставленным рядом с учительским, восседала Люцента Розье, Петула Паркинсон, Кастор Гринграсс, отец Стефании, Бартоломью Булстроуд, Альфред Эйвери и, разумеется, Магнус Мракс, неизменно в сопровождении своего старшего сына. Компанию им составляли представители Министерства, беспрестанно вздыхающие, как вообще могло дойти до того, что произошло, дополняя эти вздохи негодованием — «Эти гоблины вообще совесть потеряли!»       Оминис почти не слушал речей директора и представителей совета, ожидая, когда весь этот фарс наконец уже закончится и его драгоценный папаша уберется в Корнуолл, прихватив с собой Нобиса.       Себастьян тихо пнул его ногой под столом, привлекая внимание.       — Ты выглядишь слишком кровожадным для праздничного пира.       Мракс тяжело выдохнул и попытался расслабиться — незачем привлекать к себе лишнее внимание.       — Здравствуй, сын. — Разумеется, Магнус Мракс не мог упустить возможности подействовать на нервы Оминису, но тот был готов, на всякий случай заперев на замок все мысли о важном. Зато оставляя папочке возможность полюбоваться недовольством сына по поводу его, Магнуса, присутствия в Хогвартсе.       На самом деле, Оминис не был уверен, что отец решится использовать легилименцию на глазах у всей школы, но перестраховаться никогда не было лишним, особенно, когда речь шла об этом человеке.       — Доброго вечера, отец. Здравствуй, Нобис. — Поприветствовал юноша родных, стараясь принять наиболее равнодушный и отстраненный вид, на какой был способен.       — Должен признать, я был шокирован, когда услышал об этом жутком нападении. Но я очень рад узнать, что никто не пострадал. Финеас постарался на славу для обеспечения защиты школы. — Наигранно обеспокоенным тоном начал Магнус этот ничего не значащий, по сути, разговор.       «Трусливо отсидевшись в безопасном Большом зале, пока другие сражались», — подумал Оминис, однако, вслух сказал совершенно другое.       — Да, отец, я слышал вашу речь. Очень впечатлен. — «Этим никому не нужным пафосом».       — Надо же. А мне показалось, ты был куда больше увлечен собственными мыслями. — А вот теперь Магнус подошел к теме, которая его действительно интересовала. — Вероятно, ты очень взволнован, что мисс Гринвич оказалась… в центре событий, что привело к трагичным последствиям для леди.       — Не только для леди, отец. Один из наших преподавателей погиб в этой битве. — Поправил его Оминис, пытаясь показать, что Абигейл — не главное, что его волнует.       — Да-да, действительно. До меня доходили вести об этом… профессоре. Не думаю, что тебе стоит так переживать из-за какого-то грязнокровки. Уверен, Блэк найдет на его место кого-нибудь получше. Удивлен, что директор вообще принял его на работу. С таким-то спорным происхождением. — Мужчина даже не старался скрыть брезгливость в своем голосе. — Что ж, был очень рад убедиться, что с тобой все в порядке. А теперь мы с Нобисом должны идти. Раз уж мы здесь, то вынуждены соблюсти этикет и выразить свое почтение героине Хогвартса, навестив ее в лазарете. — В этих словах уже звучала насмешка. — Хотя, может быть, ты захочешь присоединиться к нам? Все же вас связывали… довольно близкие отношения.       Оминис едва не вздрогнул от такого предложения. Неужели все могло быть так просто? Но юноша очень быстро понял, что отец просто провоцировал его, желая проверить эмоции и реакцию. А значит, нужно было действовать по плану.       — Благодарю, отец, но вынужден отказаться. Несмотря на всю драматичность событий, экзамены уже совсем скоро, и мне следует больше времени уделить учебе. Рад видеть вас в добром здравии. — Юноша поспешил откланяться, гадая, заметил ли отец откровенную насмешку в последних его словах или же списал все на следование этикету.       Пока мужчина прощался с представителями Совета и Министерства, его сын уже успел преодолеть большую часть расстояния до лекарского крыла. Оминис остановился лишь один раз, чтобы спрятаться в нише за гобеленом и принять зелье, на всякий случай сделав два глотка вместо одного, выходя обратно в коридор уже точной копией Родолфа Малфоя.       Оминис никогда прежде не видел своего отца, брата или крестного, но догадаться, кто есть кто из трех шагающих бодрым шагом к лазарету мужчин, не составило труда. Что ж, слухи были правдивы — Нобис действительно оказался точной копией отца, только на пару десятков лет моложе. А директор и впрямь уделял слишком много внимания укладке усов и бороды.       — Мистер Малфой! Что вы делаете в лазарете в такое время? — Блэк явно был не рад присутствию «Родолфа», как, очевидно, и Мраксы.       — Пришел узнать о том, как идет выздоровление моей bien-aimée, если позволите. — Оминис под чутким руководством Сэллоу уже натренировался копировать очаровательную улыбку Малфоя. — Однако, смею задать вам тот же вопрос. Как меня заверили, мисс Гринвич еще недостаточно здорова, чтобы принимать посетителей. — Юноша смотрел в первую очередь на Нобиса, который был ближе всего к нему по возрасту. Обращаться с подобным вопросом к старшим было бы бестактно.       — Пока я директор этой школы, и мне решать, что допустимо, а что нет. — Нахохлился Блэк.       — Простите, директор, я не имел в виду ничего дурного. Буду рад сопроводить вас. — Еще одна «очаровательная» улыбка. На этот раз, вполне искренняя.       Все присутствующие понимали, что «Малфой» поставил их в безвыходное положение: юноша четко обозначил свои намерения по отношению к девушке, и проследовать к ней в палату, оставив его за дверями, особенно после предложения сопроводить их, было равносильно прямому оскорблению не только чести самой девушки, но и чести наследника одного из наиболее влиятельных волшебных семей Великобритании. А этого Блэку совершенно не хотелось. Разумеется, он мог бы поставить на место зарвавшегося юнца, но где гарантии, что завтра он не получит письмо от его отца, полного праведного негодования за нанесенное оскорбление?       — Разумеется, мистер Малфой. Мы будем очень рады, если вы сопроводите нас. — Решил сомнения Блэка Мракс-старший, голосом которого можно было замораживать Адское пламя.       Оминис успел лишь порадоваться, что заранее закрыл все свои мысли и чувства, оставив лишь глухую стену и отстраненное равнодушие. Магнус мог требовать открыть сознание от своего сына, но не от Родолфа Малфоя.       Абигейл лежала на постели все так же неподвижно. Оминис и сам точно не знал, как у него хватило сил удержать лицо. Но даже если на нем промелькнул ужас, это можно было бы списать на беспокойство «Родолфа» о возлюбленной.       Себастьян неоднократно рассказывал о состоянии Гейл, по требованию Мракса — во всех деталях и подробностях. Но все же Оминис оказался не готов к тому, что видел перед собой. Яркие голубые глаза закрыты, а кожа, на которой в его памяти мило сиял румянец, была мертвенно-бледной. Если, по словам Сэллоу, Абигейл было уже намного лучше, то какой увидел ее Себастьян неделю назад?       — Удивительно, как столь хрупкое создание вообще оказалось на поле боя, Финеас. Я думаю, это в том числе и ваша вина, как директора, не так ли? — От вежливого, но холодного, словно сталь, голоса, у Оминиса по спине пробегают мурашки. Казалось бы, он давно должен был привыкнуть, но это было не так. — Вы согласны со мной, мистер Малфой?       — К сожалению, Магнус, не все возможно предусмотреть. Теперь, когда Фиг мертв, нам вряд ли что-то удастся узнать, до тех пор, пока мисс Гринвич не придет в себя. — В тоне директора проскальзывало едва заметное недовольство.       — Это, безусловно, трагическое стечение обстоятельств. Нам остается лишь надеяться, что мисс Гринвич скоро поправится. — Вклинился в разговор Оминис.       — Безусловно, это так. — Не остался в стороне и Нобис. — Было бы печально потерять такую красоту, не правда ли?       — Дело не только в красоте. Мисс Гринвич, без всяких сомнений, леди выдающихся достоинств. Я счастлив, что могу сопровождать ее. — Юноша попытался изобразить нечто похожее на вежливую улыбку вместо гримасы отвращения.       — Должен сказать, вам очень повезло, мистер Малфой. Умница, красавица, героиня Хогвартса. Кто знает, может быть, одному из моих сыновей тоже однажды так повезет? Жаль, лишь происхождение мисс покрыто тайной. Кто знает, насколько ее кровь чиста.       — Улыбка Магнуса больше напоминала оскал.       — О, я уверен, моих родителей вполне устраивает тот факт, что моя избранница является гордостью факультета Слизерин и очень амбициозной и многообещающей леди.       — Прошу прощения, господа, — прервал их разговор человек в ярком лимонном халате, — но я должен осмотреть свою пациентку. Боюсь, ей еще рано принимать посетителей.       — Разумеется, мистер… — Ответил за всех Магнус.       — Целитель Пруэтт.       — Разумеется, целитель Пруэтт. Мы уже уходим. Позаботьтесь о нашей героине, хорошо? — Еще одна холодная улыбка.       «Давай же, Оминис, решайся», — юноша пытался набраться смелости.       — Простите, целитель. — Обратился он к Ланселоту. — Раз уж мы все равно здесь, вы не могли бы дать мне пару минут наедине с моей леди?       — Вот как? — На лице колдомедика мелькнуло удивление. — Что ж, думаю, я могу дать вам немного времени, но не более пары минут. Остальных же попрошу выйти. Как только лазарет опустел, Оминис присел на край кровати, нежно поглаживая руку Абигейл.       — Где же ты, Гейл? Я так по тебе скучаю. Я о стольком должен тебе рассказать… Я люблю тебя, ты же знаешь? Я не дам тебе упасть.       — Мистер Малфой, вам пора. — Пруэтт вернулся в лазарет.       — Да, простите, целитель.       Оминис поднялся, чтобы запечатлеть короткий поцелуй на холодном лбу девушки.       У этой воды не было начала и конца. Только беспроглядный мутный мрак, только редкий тихий шепот. Ради чего она борется и бьется об лед? Может, это совсем не нужно? Может, пришло время пойти ко дну?       «Я не дам тебе упасть», — нежный встревоженный голос прорвался откуда-то сверху, словно в ответ на ее мысли. Перед глазами промчался яркий калейдоскоп картинок.       «Оминис?» — девушка не помнила, откуда она знает это имя, все еще не понимала, кто она сама. Но была уверена в одном — однажды она обязательно пробьет этот лед. Она должна.