Down we go To the dark room Where your pain's the only one to greet you Down we go To the mind that Will deceive you Only out to get you Down we go © Dark Room — Foreign Figures, EJ Michels
Опустевший внезапно замок казался чужим и пустынным. Абигейл уже привыкла к тому, что отовсюду слышится смех студентов, кто-то проносится мимо окон на метлах, что-то гремит и взрывается, орут кричалки. Теперь же звенящую тишину, царящую в многовековых каменных стенах, нарушали только призраки, горгульи и вездесущий Пивз, который, надо сказать, тоже присмирел — вероятно, полтергейсту было не так интересно устраивать свои шалости, когда главные зрители разъехались на каникулы. Девушке казалось, что как только экзамены будет окончены, она закроется в общежитии и будет спать несколько дней к ряду, пытаясь наверстать все упущенные возможности для сна. Вот только ее организм отчего-то решил иначе. Способности просто лежать и ничего не делать Абигейл хватило ровно на три дня. И теперь она шаталась по опустевшему огромному замку, все такая же невыспавшаяся, недовольная и, без привычной суеты, скучающая. Гринвич откровенно не знала, чем себя занять. Мозг, на время экзаменов переполненный информацией до предела, отказывался воспринимать что-либо новое, вдохновения для приготовления зелий не было, спасибо Анне, уничтоживший плоды долгих трудов, летать тоже не хотелось — слишком свежи были воспоминания об экзекуциях, которые Имельда называла тренировками. А просто сидеть и ничего не делать Гейл не умела. Думала даже наведаться в Фелдкрофт, посмотреть, как успели обустроиться Себастьян и Оминис, который по уже сложившейся традиции планировал провести каникулы в доме Сэллоу, но слишком еще живыми были неприятные воспоминания об этом месте. Даже теперь, когда Анна была в больнице Святого Мунго, стойкая неприязнь никуда не делась. Конечно, рано или поздно придется ее перебороть, ведь Оминис обещал обучить Гейл трансгрессии, но Гринвич никак не могла заставить себя отправиться в негостеприимную деревню. Не придумав ничего лучше, девушка привычным маршрутом поднялась на восьмой этаж, в Выручай-комнату, где ждал тренировочный манекен. Но уже у самой двери в голову ударила странная идея, и вместо того, чтобы вернуться в свое убежище, Гейл резко сменила направление и спустилась в подвалы, где проходили занятия по Зельеварению, надеясь застать профессора Шарпа на рабочем месте. Конечно, шансов было немного, но попробовать стоило. — Профессор, вы здесь? — Девушка несмело постучала в приоткрытую дверь. К ее удивлению, зельевар действительно обнаружился в кабинете, все так же одетый в строгий костюм. — Мисс Гринвич? — Мужчина оторвал глаза от бумаг и усмехнулся, с недоверием глядя на свою ученицу. — Вам забыли сообщить, что начались каникулы? — Да нет, я в курсе, что каникулы… — Немного смутилась Абигейл. — Просто не знаю, чем можно себя занять. И вот, решила что-нибудь полезное вместо того, чтобы попусту тратить время, слоняясь по коридорам. Я пришла к вам за советом. — Что ж, это похвально. — Шарп отложил перо в сторону, окончательно переключая внимание на студентку. — Вы не перестаете удивлять меня, Абигейл. Чем я могу помочь вам? — Он жестом указал на стул для посетителей, стоящий у рабочего стола. — Профессор… С чего бы начать. — Девушка задумчиво прикусила губу, понимая, что ее слова могут прозвучать несколько странно. — Мне в руки попала интересная книга по Защите от Темных Искусств. И там было одно заклинание, которое мне хотелось бы выучить. Но у меня ничего не выходит. — Вы уже обращались к профессору Гекат? — Предположение было логичным: все же этот вопрос касался в первую очередь ЗоТИ. Но Абигейл проще было говорить со своим деканом. — Нет. Я пыталась сама, — честно призналась девушка, — но не получилось. И я пришла к вам. — И что же это за заклинание? — Голос мужчины звучал настороженно. На то были причины: в конце концов, он сам выписал любопытной студентке пропуск в Запретную секцию, прекрасно понимая, что хранятся там отнюдь не выпуски журнала «Еженедельник зельевара». — Патронус. — Абигейл почти слышала облегчение, с которым выдохнул наставник. Очевидно, он ожидал чего-то более страшного и опасного. — Я знаю, что более подробно мы будем изучать дементоров только в следующем году, но я подумала, что не будет ничего плохого в том, чтобы немного опередить программу. — Допустим. И что же вы делали, чтобы вызвать Патронус? — Профессор поднялся из-за рабочего стола. Абигейл, подумав, что терять ей особенно нечего — не было и ничего криминального в ее желании изучить эти чары, пересказала историю своего знакомства с разделом учебника, посвященного стражам Азкабана и попыткам призвать волшебного защитника. Даже продемонстрировала движение волшебной палочки, чтобы бывший мракоборец мог убедиться, что ученица все сделала верно. — Хм, не вижу никаких ошибок в действиях. — Задумчиво протянул декан Слизерина. — Скажите, когда вы пытались вызвать Патронус? До событий этого марта или после них? Абигейл немного замялась, не очень понимая, к чему этот вопрос. — Дело в том, что некоторые волшебники могут вызвать Патронус только после сильного психологического потрясения. То, что произошло в подземельях Хогвартса, однозначно можно считать таковыми. — Мягко пояснил профессор. — В основном, еще до. Позже, конечно, тоже несколько раз пыталась, но было как-то не до того в основном. Так вы мне поможете? — С надеждой спросила Гейл, понимая, что после ее ответа продолжать свою речь Шарп не намерен. — У вас есть неуемное любопытство, а у меня — немного времени. — Подумав, наконец принял решение мужчина. — Но я хочу, чтобы вы, мисс Гринвич, сразу понимали: всегда есть вероятность, что из этой затеи ничего не выйдет. Вы очень одаренная волшебница, но и ваши возможности не безграничны. А чары Патронуса — по-настоящему мощное колдовство, подвластное далеко не каждому взрослому волшебнику, окончившему Хогвартс. Готовы ли вы продолжать, понимая, что успех не гарантирован? — Взгляд профессора стал очень внимательным, словно за этим вопросом крылось нечто большее, чем обучение Патронусу. Возможно, еще год назад Гейл ответила бы совершенно иначе. Но сейчас была совершенно уверена. — Разумеется, профессор. Когда мы сможем начать? Зельевар одарил девушку еще одной мягкой улыбкой. — Я попрошу профессора Гекат уступить нам класс по Защите от Темных Искусств. Вряд ли сейчас он постоянно занят. Оповещу вас, когда найдется подходящее время. — Спасибо, профессор! — Абигейл едва не подскочила на месте от нетерпения. Наконец она сможет занять себя чем-то дельным. Тем более, это шанс добиться того, что не давалось ей уже долгое время. А Гринвич была не из тех, кто бросает начатое только потому что не получилось с первого раза. Подходящее время нашлось на следующий день, о чем Шарп оповестил свою подопечную, чтобы та на это время не ушла куда-нибудь. Это означало, что целый вечер Гейл предстояло маяться бездельем. На такие жертвы девушка не была согласна, а потому решила выбраться хотя бы на свежий воздух. Теперь, когда по округе не шастали бандиты и гоблины, можно спокойно было заняться сбором ингредиентов, да и просто погулять по округе, не держа палочку наготове. Понемногу начинала цвести лаванда, радуя глаз и душу, прятались в тенях полынь и крапива. Иван-чай, зверобой, клевер — прекрасно пойдут для травяных сборов. Бадьян, златоглазки, прыгающие поганки — на зелья. «Может, попробовать сварить что-нибудь новое?» — Подумала Абигейл. Медитативный сбор трав и растений поднимал настроение и успокаивал. Каникулы уже не казались такой скукой, наоборот, возможностью спокойно все обдумать, позаниматься, попрактиковаться в магии и зельях. Может быть, немного побыть с Оминисом вне школы. Не украдкой, подальше от чужих глаз, а открыто, там, где никто их не знает. Просто быть глупыми влюбленными подростками, а не спасителями Британии и наследниками каких-то там семей. Быть собой. Целоваться под звездным небом, а не украдкой. Может, Гейл даже смогла бы уговорить его немного прокатиться на метле вместе с ней. Ведь Оминис говорил, что его единственный в жизни полет закончился очень неудачно и травматично. Так может, это шанс все изменить? Подумать, наконец, не о других, а о себе? Магия… Вернется когда-нибудь, в этом Абигейл была уверена. Гоблины ей больше не угроза, как и Руквуд. Разве что отец Оминиса, но сейчас можно об этом пока не думать. Еще слишком рано. Девушка остановилась на поляне, усыпанной цветущей лавандой, и сделала глубокий вдох. В этот момент она была твердо уверена — все будет хорошо. Словно кто-то шептал ей эти слова родным голосом, напрямую в израненное сердце. И Абигейл верила — будет. Обязательно будет. У нее, у Оминиса, у Себастьяна. У Поппи и Натти, у Грейс и Амита, у Нериды — она уже почти не боялась плавать, у Имельды — кто, если не она попадет в команду своей мечты? Все точно будет хорошо у Малфоя — разве у него бывает иначе? У Виктора — этот явно не пропадет, с его то характером. Да даже у Анны будет все в порядке — Себастьян же не успокоится, пока лекарство не найдет. Все. Будет. Хорошо. Эта мысль ложилась на душу как теплое покрывало в холодный день. И Абигейл улыбалась — лету, каникулам, цветам, высоким шпилям Хогвартса, виднеющимся вдалеке. И когда она только успела так далеко забраться? Оглядевшись по сторонам, девушка подумала, что до Хогсмида добираться будет ближе, чем обратно до замка. Да и время уже позднее, отчего не побаловать себя кружкой сливочного пива и разговором с Сироной? В конце концов, Гейл заслужила. Добродушная трактирщица была рада гостье и даже налила ей немного нового сливочного пива за счет заведения. Напиток приятно пах ирисками, навевая воспоминания об Оминисе, и Абигейл невольно задумалась — как он там? Все ли хорошо у них с Себастьяном? Может, это было немного глупо — они расстались совсем недавно, а она уже успела соскучиться по ним обоим, по общим проделкам и приключениям. Даже поймала себя на мысли, что немного злится — в конце концов, можно было хотя бы прислать сову. Но тут же одернула себя, успокаивая тем, что у Оминиса и Себастьяна наверняка еще много дел. — Какая приятная встреча. — Раздался из-за спины девушки холодный голос, который Гейл узнала бы из десятка похожих. — Не ожидал вас здесь увидеть, мисс Гринвич. Нобис Мракс. «А уж как я не ожидала…» — Мысленно скривилась Гейл, прежде чем повернуться. — Мистер Мракс. — На лице девушки расцвела вежливая, ничего не значащая улыбка, которая больше подходила для светского мероприятия, чем для «Трех метел». — Я полагал, на каникулы студенты покидают Хогвартс. Или что-то изменилось с тех пор как я закончил свое обучение? — Наигранно удивился мужчина, без разрешения занимая место за столиком, прямо напротив Абигейл. — К сожалению, мне неизвестно, как обстояли дела во время вашего обучения, мистер Мракс. Но мне некуда возвращаться, и директор Блэк проявил великодушие, позволив мне провести каникулы в школе. — Ей хотелось сказать, что ей совершенно плевать, что было в Хогвартсе во время его учебы, но Гринвич не могла позволить себе подобную роскошь. Этот человек был угрозой. Одной из змей, что населяли Мракс-мэнор, не больше, но и не меньше. Не столь опасен, как его отец, но и недооценивать его не стоило. — Дядюшка всегда был добродушен. — Кивнул старший брат Оминиса. Гейл, пожалуй, не согласилась бы со столь лестной характеристикой в адрес директора, но и спорить не стала. — И можно просто Нобис, Абигейл. Могу я обращаться к вам так? — Наверное, он считал свою улыбку очаровательной, но это тоже было далеко от истины. — Разумеется… Нобис. — Гринвич решила поиграть по его правилам какое-то время. Хотя бы пока не узнает, чего именно добивается старший наследник благородного семейства Мраксов. Ее собственной улыбкой, однако, тоже можно было замораживать саламандр. — Абигейл, что же привело вас в Хогсмид сегодня вечером? — Мужчина продолжал игнорировать прохладное отношение к собственной персоне. — Тем более в одиночестве. Простите мне мою прямолинейность, но я уверен, столь прелестной юной леди не следует в такое время гулять одной. Это может быть небезопасно. Гейл с трудом удержалась от смеха. В простых замшевых штанах, высоких сапогах (другая обувь для сбора ингредиентов была не слишком подходящей), мужской рубахе и с заплетенными в тугую косу волосами, да еще перепачканная в грязи после целого дня в лесу, она меньше всего походила на «прелестную юную леди». Не говоря уже о том, что слухи о ее сомнительных подвигах в подземельях Хогвартса вряд ли обошли стороной лорда Мракса и его старшего сына. Нобис, в отличие от своего младшего брата, слепым не был, чтобы не заметить несоответствие реальности и своих слов. Так что же ему было нужно? Абигейл пока понять не могла. — Сомневаюсь, что мне может грозить что-то в окрестностях Хогвартса. — Улыбнулась девушка, подозревая, что это куда больше походит на оскал. — Я наслышан о ваших подвигах, Абигейл. Должен сказать, я искренне восхищен, что молодая и хрупкая девушка может не только блистать на балах, но и отважно сражаться наравне со своими преподавателями. — Вот уж чего, а восхищения, вопреки его словам, в голосе Нобиса заметно не было. — И все же как джентльмен, я просто не могу позволить, чтобы вы рисковали собой. — Продолжал настаивать этот хищник. — Увы, мистер… Нобис, это зависит не от вас. — Гейл очень хотелось сказать, что «к счастью» это зависит не от него, но пришлось прикусить язык. Сейчас было не время показывать характер. Так что девушка поспешила сменить тему. — Как же вы оказались так далеко от Мракс-Мэнора? — По правде говоря, я пытался узнать, в какой стороне находится Фелдкрофт. Мой непутевый братец решил остаться там на каникулы, и я счел своим долгом убедиться, что он расположился с подобающим комфортом. — Слова Нобиса были насквозь лживыми, только идиот не понял бы этого. И вот уж кем, а идиоткой Абигейл себя точно не считала. Оминис уже несколько лет проводил каникулы у Себастьяна, и Мраксы наверняка знали не только где находится дом семейства Сэллоу, но и какого размера там окна и какого цвета шторы. И все же Гейл не стала подавать виду, что не поверила своему собеседнику — честного ответа она все равно не дождется, лишь заставит насторожиться. — Удалось узнать что-то? — Вместо этого поинтересовалась девушка. — Разумеется. Но сегодня уже достаточно поздно, так что, пожалуй, переночую в одной из комнат в «Трех метлах», а завтра отправлюсь на встречу с братом. — Поделился своими планами мужчина. — Тем радостнее встретить знакомое лицо и скоротать вечер в приятной компании. — Как бы невзначай он потянулся к руке Абигейл. Внезапная догадка озарила девушку — да он же с ней флиртует! Гринвич стоило большого труда не рассмеяться ему в лицо. — По правде говоря, это очень хорошо, что я вас встретил. — Нобис избавил Гейл от необходимости придумывать ответ. — На самом деле, я должен был отправить это с совой, но раз уж мне посчастливилось пообщаться с вами лично… — Мракс достал из внутреннего кармана модного черного пиджака, спрятанного под такой же черной мантией, прямоугольный лист плотного пергамента и протянул его своей собеседнице. «Леди Абигейл Гринвич, С превеликим удовольствием спешу пригласить вас на торжество, посвященное бракосочетанию моего дражайшего сына, Марволо Мракса, и достопочтенной Юстинии Нотт. Это радостное событие состоится двадцатого августа сего года, в Мракс-мэноре, в два часа пополудни.С глубоким уважением,
лорд Магнус Мракс».
— Чтобы подтвердить свое присутствие, вам необходимо заверить приглашение каплей своей крови. — Словно оправдываясь, пожал плечами Нобис, однако его темные, почти черные, как и у его отца, глаза сверкнули сталью. — Я могу помочь… Разумеется, если вы готовы принять приглашение. Мы все были бы очень рады видеть вас на этом торжестве. — Вероятно, мужчина не мог избавиться от привычки издеваться над младшим братом, а потому специально выделял слово «видеть». — Благодарю, я могу справиться сама. — Абигейл оставалось лишь надеяться, что Нобис способен заметить, насколько недружелюбной была ее улыбка. Девушка осторожно достала из-за пояса дагу, совсем недавно заменившую нож, который она часто носила при себе. Волшебство волшебством, а холодное оружие никто не отменял даже в волшебном мире. Пустить в ход, правда, еще ни разу не пришлось — да и не сказать, что Абигейл хорошо умела им пользоваться, но с оружием чувствовала себя увереннее, чем без него, осознавая, что даже если что-то случится с ее волшебной палочкой, совсем уж беззащитной она не останется. Алая капля упала на пергамент, заставив буквы и вензеля на секунду загореться — приглашение было принято. — Очень рад, Абигейл, что вы все же сможете посетить наше скромное торжество. — Впервые за вечер улыбка Нобиса показалась девушке искренней. Наверное, Оминис будет недоволен. Но был ли особенно выбор? Она готова была поспорить, что подобное приглашение получит и Малфой — не зря он намекал, что этим летом ей вновь придется играть роль его возлюбленной. А значит, Гринвич так или иначе пришлось бы вновь явиться в поместье Мраксов. — С нетерпением буду ждать. — Что ж, не только Нобис мог себе позволить откровенную ложь. Тем более, что голос девушки прозвучал почти искренне — похоже, в том, что касалось обмана, она неплохо преуспела за свою жизнь. — Но, кажется, мне уже пора. — Гейл кивнула на пустой бокал. — Неужели и во время летних каникул в Хогвартсе комендантский час? — Притворно удивился мужчина. — Да бросьте, Абигейл. Если вы так волнуетесь, я могу написать записку для директора — уверяю, он ничего не скажет против. — Улыбнулся он. — Позвольте мне угостить вас еще одним напитком. Прервать нашу беседу так рано — это разобьет мне сердце. — Нобис усмехнулся, уже не пытаясь быть слишком серьезным. Но даже его шутки отдавали холодом по спине. Да, до отца ему все еще было далеко, но все же старший из сыновей Магнуса был одним из самых опасных людей, что Гейл доводилось встречать. Наверное, она могла сказать, что уже устала, что да, ввели ограничения и для летних каникул. Найти с десяток причин, почему она не может остаться. Но не стала. Пожалуй, Оминис действительно будет очень сильно ее ругать за безрассудство, да и сама Абигейл понимала, что действует совсем не логично. Ввязывается в то, что ей, возможно, пока не по зубам. Но любопытство было сильнее. Да и что мог ей сделать Нобис под чутким присмотром все той же Сироны, которую опасался даже Руквуд? — Полагаю, я могла бы остаться совсем ненадолго. — Гейл улыбнулась, опустив глаза. Сейчас она играла в его игру, где ей полагалась роль смущенной юной девушки. Дерзкий взгляд мог лишь все испортить. — Прекрасно. — Нобис вновь расплылся в улыбке, напоминающей не столько о довольном жмыре, сколько о сытом удаве, и махнул Сироне рукой, прося обновить их напитки — сливочное пиво для Абигейл и огневиски для него самого. Что ж, похоже все мужчины в их семье отдавали предпочтение обжигающему напитку. Или же то было свойственно всем аристократам, учитывая, что Малфой тоже любил хороший огневиски? — Итак, Абигейл, может быть вы расскажете немного о себе? Мы встречались уже столько раз, а я все еще знаю о вас так мало. — Улыбка мужчины была почти обворожительной. Но лишь почти. — Право слово, я даже не знаю, что могла бы рассказать. Может быть, вы поможете мне? — Пожалуй, Родолф был бы в восторге при виде того, как Абигейл хорошо удавалась роль «невинной овечки». — Давайте попробуем начать издалека. Например, с вашего детства. — Нобис пытался казаться расслабленным, но Гейл слишком многое знала о нем, чтобы повестись вот так просто. — Вряд ли в нем было хоть что-то интересное, — девушка одарила его еще одной «очаровательной» улыбкой, — до пятнадцати лет я и не знала, что обладаю магией. А потому провела почти всю свою жизнь среди маглов, как одна из них. И лишь прошлым летом узнала, что являюсь волшебницей. — И все же вы поступили на Слизерин. — Темные глаза вновь блеснули. — Как известно, далекий предок моей семьи уважал в первую очередь чистокровность. Я полагаю, в этом случае мы можем рассчитывать на ваше благородное происхождение, Абигейл? Намек был кристально ясен. Но Гейл не собиралась так быстро класть карты на стол, понимая, что Нобису известно о ее происхождении не меньше, чем ей самой. А может, и намного больше. Его интересовало совсем другое — как много знает сама Абигейл. — К сожалению, я вряд ли могу судить об этом. Вероятнее всего, мои родители были волшебниками, раз шляпа сочла меня достойной факультета Слизерин. — Девушка вздохнула. Не слишком тяжело, чтобы это не казалось театральным, но и не слишком незаметно, чтобы спутать с обычным вдохом. — Наверное, однажды я узнаю историю своего происхождения. Но, вероятно, это будет уже после того, как я закончу обучение в Хогвартсе. Сейчас едва ли хватает времени на что-то кроме учебы. — И борьбы с восстаниями гоблинов. — Понимающе кивнул Нобис. — Ну, а как же романтика? Ведь ваш возраст для нее так прекрасен. — Он вновь расплылся в улыбке. На сколько Нобис был старше самой Абигейл? Девушка пыталась припомнить слова Оминиса, но выходило с трудом. Марволо, как она помнила, был на три года старше брата. А вот Нобис? Если Гейл не ошибалась, на шесть или на семь лет. Значит, ему сейчас было около двадцати трех. Для шестнадцатилетней девушки довольно значительная разница, особенно, если вспомнить о том, что Нобис уже был вдовцом. И это в двадцать три года? Пожалуй, стоило поинтересоваться у Оминиса этой историей. — Не слишком ли личный это вопрос для нашей внезапной встречи? — Абигейл намекнула о приличиях. Разумеется, подобные вопросы были не слишком приняты в обществе, но и их общение нельзя было назвать формальным. — Прошу меня извинить. — Натянуто усмехнулся мужчина. — Просто мне было любопытно, насколько намерения юного Малфоя серьезны. Все же, мне бы не хотелось, чтобы сердце столь прекрасной девушки было разбито. — Полагаю, о намерениях Родолфа стоит спрашивать его самого. — Улыбнулась Гейл, делая акцент на имени своего кавалера, таким образом подчеркивая близость их отношений. — А что же вы, Нобис? — Сменила она тему. — Как насчет вас? — Что я? — Мужчина казался немного сбитым с толку, но этого Гейл и добивалась. — Вы столько расспрашивали обо мне. Мне тоже хотелось бы узнать о вас немного больше. — Девушка скрыла улыбку за бокалом, надеясь что сливочное пиво все же добавит ей немного румянца, который можно было бы выдать за смущение. — Что же вас интересует, дорогая Абигейл? — Обращение Нобиса становилось все более неформальным, но Гейл сделала вид, что не заметила этого. — Ну как же? Разве можно не поинтересоваться жизнью наследника столь славного семейства. Вокруг Мраксов ходит столько легенд и рассказов… — Девушка сделала ставку на тщеславие Нобиса и не ошиблась. Молодой мужчина мгновенно подобрался и улыбнулся вполне искренне. Похоже, он привык быть в тени своего отца, и оказался рад интересу к собственной персоне. — Абигейл, я с радостью отвечу на ваши вопросы. — Нобис чувствовал себя хозяином положения, а потому был уязвим, совершая самую банальную из ошибок: не стоило недооценивать противника, даже если им была шестнадцатилетняя девушка. Жаль, что не приходилось рассчитывать на такую же беспечность со стороны Магнуса Мракса. — Чем вы живете после Хогвартса, Нобис? — Гейл придвинулась ближе к собеседнику, играя искренний интерес. — Неужели Оминис не рассказывал? — Вновь притворное удивление. Мракс не упускал возможности вытянуть еще немного интересующей его информации. — Мы не то чтобы очень близки. — Кристально честный взгляд, годами отработанный на воспитателях и пастыре. — Мы учимся вместе и порой общаемся, но скорее об учебе, чем о чем-то личном. — Гейл повела плечиком, демонстрируя равнодушие, пока собеседник ловил каждый ее жест, надеясь прочитать подтекст. — Неужели? — Актер из него был не так хорош, как Нобис думал. — До меня доходили слухи, что вы довольно близки. Или, по крайней мере, были раньше. — Оминис был очень вежлив и помог мне адаптироваться в первое время. Но жизнь не стоит на месте, у меня появились и другие интересы. Как я уже сказала, мы неплохо общаемся, но я назвала бы эти взаимоотношения скорее приятельскими, чем дружескими. С некоторых пор я провожу довольно много времени на тренировках по квиддичу, — и это было правдой, а значит, Нобис не узнает ничего нового, если решит проверить ее слова, — и за учебой. Родолф и Виктор де Вилле очень помогают мне, в том числе, с материалами, которые только предстоит изучать. — И это тоже не было так. Безотказное правило хорошего обмана: две правды, одна ложь. Даже если до Нобиса доходили какие-то слухи, слова Гейл заставили его усомниться. — Но вернемся к вам, — Гейл не оставляла ему времени для размышлений. — Да, конечно. — Мужчина, хоть и несколько растерялся от полученной информации, быстро взял себя в руки. — Сложно, разумеется, назвать это работой, — он мягко улыбнулся, как бы извиняясь, — я заседаю в Визенгамоте. — Как увлекательно! — Только и смогла ответить Гейл. Эта новость стала для нее, мягко говоря, неожиданной. Гринвич уж скорее могла предположить, что Нобис, как и его папочка, предпочитает проводить время за изучением темной магии и кровавых ритуалов. Но как же иронично — преступник (а Гейл не сомневалась, что это так, учитывая все, что рассказал ей Оминис), заседающий в суде. Насколько же коррупция процветает в Министерстве Магии? Ведь ни для кого не была секретом репутация Мраксов и их темные дела. Или же чистокровные рода имели куда больше влияния, чем Абигейл вообще могла себе представить? — На самом деле, эта работа довольно рутинна. — Вернул ее в реальность Нобис, напоминая, зачем она вообще сидит в «Трех метлах» в такое время. — Заседания, дела. Думаю, такой девушке, как вы, было бы не слишком интересно слушать о подобных вещах. Гейл удержалась, чтобы не усмехнуться — он явно не знал о том, какой она была. Но зачем так быстро рушить воздушные замки? — Возможно. — Уклончиво ответила Гринвич. — Может быть, тогда есть что-то более интересное? Увлечения, хобби? «Помимо пыток маглов и младших братьев», — добавила про себя она. — Я бы сказал, литература. А у вас, Абигейл? Чем увлекаетесь вы? — Как необычно, — «ага, просто удивительно и уникально», — в наше время не так часто можно встретить образованных молодых людей. — Откуда Нобису был знать, что Гейл просто цитировала слова старенькой библиотекарши из лондонского пригорода? — И какие же книги вам по душе? — Вряд ли, конечно, стоило рассчитывать на ответ из разряда «1001 способ пытать людей» или «Как захватить мир, если ты чистокровный волшебник из древнего семейства», но все же она надеялась получить хоть что-то полезное. — Все, что связано с историей. Как вы понимаете, в моей семье особенно трепетно относятся к этой теме. Вот и меня не обошло стороной увлечение важными событиями и личностями волшебного мира. — Например, какими? — Продолжала допрос девушка, ощущая, что ухватилась за что-то важное. — Попробую угадать, больше всего вы увлечены основателями Хогвартса и той эпохой? А если говорить точнее, биографией своего славного предка? — Вы очень проницательны, Абигейл. — Мраксу все же удалось перехватить ее руку и запечатлеть короткий поцелуй на тыльной стороне ладони. «Пронырливый гад», — не удержалась от мысленного оскорбления Гринвич. — Однако, меня интересует не только сам Салазар Слизерин, хотя, и не без этого конечно, но и другие мои предки, а также разные линии рода. Девушка не отвечала, понимая, что увлеченный своим рассказом мужчина, нашедший благодарного слушателя, способен выболтать куда больше, чем сам на то рассчитывает. — У Салазара Слизерина было множество потомков, которые отметились в истории. Например, Корвин Мракс, мой прямой предок. Он жил почти двести лет назад, но прославился как гениальный изобретатель и создатель множества заклинаний. Или Горидиум Мракс — он жил еще раньше, в тринадцатом веке. И преуспел в выведении новых видов волшебных тварей, довольно опасных, между прочим. Олкеус и Авитис, два брата, жившие в пятнадцатом веке, стали первыми, кто смог проникнуть на остров, где сейчас находится Азкабан. Прежде там были владения мага по имени Экриздис. Официальные источники умалчивают о том, что происходило на том острове при жизни чародея. Известно только, что его осуждают за пренебрежение к жизням маглов. Однако, Олкеус и Авитис, помимо официальных документов, вели еще и дневники, которые передали своим потомкам. Должен признаться, содержащаяся в них информация просто поражает воображение. Экриздис был настоящим гением, новатором, открывшим способ привязывать дементоров к одному месту. Он нашел способ вести с ними диалог не только на уровне ментальных образов. А запомнили его только из-за горстки жалких маглов. Неужели общество не способно понять, что его открытия были куда важнее? — Действительно. — В тоне девушки почти нельзя было заметить сарказма. — Какая жестокая судьба. Но как же другие представители рода? Вы говорите о мужчинах, но разве не было среди ваших предков и достойных волшебниц? — Почему-то этот факт задел Гейл за живое: слишком уж это напоминало о ее жизни среди маглов, где роль женщины сводилась к базовым функциям. — Почему же? — Нобис все же смог ее удивить. — Разумеется, и среди волшебниц нашей семьи было множество достойных восхищения. Вам доводилось слышать о Гормлайт Мракс? Полагаю, что вряд ли. Она приходилась дальней родственницей моего предка, Корвина Мракса, и жила с ним в одно время. На мой взгляд, ее можно назвать одной из величайших волшебниц Ирландии и истинной наследницей Салазара Слизерина. Более того, именно Гормлайт принадлежала к старшей ветви нашей семьи и, соответственно, унаследовала палочку основателя Хогвартса. Вам ведь известно, что во многих древних семьях волшебные палочки переходят по наследству, верно? Жаль, однако, что ее судьба сложилась так печально. Большая трагедия нашего рода — сестра и племянница Гормлайт оказались отвратительными предательницами крови. И тем не менее, она сделала все возможное, чтобы вернуть Изольду в лоно семьи. А вместе с ней и волшебную палочку, которую мерзавка выкрала и увезла за океан. Но… — Нобис внезапно осекся, посмотрев прямо в глаза Гейл, будто резко осознавая, с кем говорит. — Но эта история не так интересна, ее можно прочитать в любом учебнике. К тому же, вы не ответили на вопрос. — Мужчина улыбнулся, возвращая себе прежнее остраненно-благодушное выражение. — Чем вы увлекаетесь, Абигейл? Вот оно. То, чего так ждала Гринвич. Значит, интуиция и логика ее не подвели. Она действительно имеет какое-то отношение к одному из потомков Слизерина. А если говорить точнее, к Изольде Сейр. Потому как иных причин так резко оборвать свой рассказ у Нобиса не было. — Признаться по правде, я очень люблю учиться. Говорят, мне это неплохо дается. Хотя иногда возникают проблемы с Историей магии. Я как раз собиралась подтянуть этот предмет на каникулах. Может быть, повезет, и среди всех этих гоблинских и великаньих восстаний мне попадется и история Гормлайт? — Широко улыбнулась Абигейл, довольно отмечая, что по лицу ее собеседника пробежала тень беспокойства, в очередной раз подтверждающая, что девушка оказалась права в своих предположениях. Раньше, чем мужчина успел что-то возразить, Гейл продолжила. — Но больше всего мне нравится зельеварение. — Тут тоже не было никакого секрета, о ее успехах в разработке нового зелья уже на пятом курсе обучения не заикнулся только самый ленивый или немой. — Вы очень талантливы, Абигейл. Честно говоря, мне никогда особенно не давались зелья. — Нобис склонил голову, словно рассматривал забавную зверюшку. — Неужели это у вас семейное? Оминис тоже не слишком преуспел на уроках нашего декана. — Пожала плечами девушка, как будто не сказала ничего примечательного. Мракс усмехнулся. — Похоже, что так. В зельях была сильна только моя матушка, но, к сожалению, ее уже много лет как с нами нет. «И ты спишь и видишь, как исправить это за мой счет. Мечтай дальше!» — На этот раз стоило большого труда прикусить язык: возможно, третья кружка сливочного пива все же слишком ее расслабила. А значит, нужно было сворачивать этот разговор, пока Абигейл сама не ляпнула чего-нибудь лишнего. — Примите мои соболезнования. Себастьян, наш с Оминисом общий друг, рассказывал, что миссис Мракс умерла несколько лет назад. — Гринвич немного склонила голову, украдкой поглядывая на собеседника: по его лицу пробежала едва различимая тень, происхождение которой объяснить было сложно — был ли Нобис недоволен тем, что брат делится с кем-то трагедией семьи или недолюбливал конкретно Себастьяна? — Впрочем, это дело давно минувших дней. Не будем бередить старые раны. — По бледному лицу скользнула холодная улыбка. — Да, пожалуй, вы правы. — Отзеркалила его выражение лица Гейл. — К тому же, время действительно позднее, мне уже пора возвращаться в Хогвартс. — Девушка поднялась из-за стола, показывая, что уговаривать ее задержаться бесполезно. Следуя этикету, Мракс также встал со своего места. — Я прекрасно понимаю, Абигейл. Наверное, я немного вас утомил. Но мне не хотелось бы заканчивать наш разговор на столь печальной ноте. Вы позволите проводить вас? — Не принимая отказа, Нобис предложил своей собеседнице руку. Гейл осознала, что ее приперли к стенке: одно дело вести задушевные беседы с опасным хищником на глазах у полудюжины людей в ярко освещенной таверне, и совсем другое — оказаться с ним ночью наедине, там, где никто не увидит и вряд ли хотя бы услышит крик, случись что. Что в этом случае помешает ему просто утащить ее в воронку трансгрессии и сдать в руки своему папочке, предварительно обвязав подарочным бантиком, обязательно черным? Разумеется, и без древней магии Абигейл нельзя было назвать совсем уж беззащитной, но так ли много шансов против опытного темного мага, коим несомненно являлся Нобис? Девушка сильно сомневалась, что он был слабее того же Виктора Руквуда, в битве с которым Гринвич помогла выстоять исключительно удача в сочетании все с той же древней магией. Но, как назло, и поводов отказаться не было — Нобис обязательно попытается надавить на то, что возвращаться так поздно в одиночестве может быть опасно. Да и Абигейл терзали смутные сомнения, что даже прямой отказ не сможет помешать Мраксу последовать за ней. В конце концов, кто его остановит? Выбор без выбора. — Буду признательна. — Широко улыбнулась девушка, надеясь, что секундная паника не отразилась на ее лице. — Прошу только немного меня подождать. Хотелось бы привести себя в порядок и попрощаться с Сироной. Было бы невежливо уходить, не выказав уважение хозяйке таверны, вы со мной согласны? — Разумеется. Я подожду вас у входа. — Нобис колебался всего секунду. Что ж, Гейл все же смогла выиграть себе несколько минут. Теперь нужно было потратить их с толком — подняться на второй этаж, где находились уборные, свернуть в неприметный уголок за лестницей, черкнуть несколько строк на клочке пергамента (благослови Мерлин того, кто придумал самозаправляющиеся перья), спуститься обратно, кинув на барную стойку несколько монет под видом чаевых, а вместе с ними и записку для Сироны. Оставалось надеяться, что трактирщица выполнит просьбу и оповестит профессора Шарпа, если в течение пары часов девушка не пришлет ей школьную сову, заверив, что она добралась до школы и находится в безопасности. Для большей гарантии, уже на выходе из Хогсмида Абигейл внезапно «вспомнила», что ей нужно заглянуть в «Фолианты и свитки», проверить, не пришел ли ее заказ — к счастью, книжная лавка работала допоздна. Обменявшись несколькими фразами с продавцом, Гринвич вернулась к Нобису, чтобы продолжить путь. По крайней мере, теперь, если она внезапно куда-то исчезнет, у Гейл будет сразу несколько свидетелей, подтверждающих, что из Хогсмида она ушла в компании Мракса. Абигейл усмехнулась собственным мыслям — очевидно, целый год «расследований» в компании Натти не прошли для нее даром. Нобис явно был недоволен такой предусмотрительностью спутницы, так что дальнейший разговор клеился плохо, так и оставаясь невнятными обрывками всего подряд — тут о погоде, там о природе. Ничего значительного так больше и не было произнесено за то время, что они добирались до массивных ворот волшебного замка. — Дальше, наверное, я могу дойти и сама. — Гейл расщедрилась на прощальную улыбку. — Вряд ли что-то опасное может грозить мне в стенах школы. — Я бы не был так уверен, учитывая события этой весны. Как оказалось, даже Хогвартс в наше время не так уж безопасен. — Покачал головой брюнет. — Но не стану настаивать. Если меня увидит какое-нибудь привидение и донесет дядюшке, от долгого разговора за вечерней чашкой чая будет не отвертеться. До новой встречи, Абигейл. Благодарю вас за невероятный вечер и приятную беседу. — Мракс церемониально поклонился, не отрывая глаз от лица девушки. — Взаимно, мистер… Нобис. До новой встречи. Гринвич стоило большого труда вежливо попрощаться и медленно направиться ко входу в замок, вместо того, чтобы призвать метлу и побить рекорд Имельды по скоростным полётам. Ощущение чужого взгляда, прожигающего затылок, не оставляло ее до тех пор, пока Абигейл не скрылась за массивными дверями. Только спустившись в гостиную Слизерина Гейл поняла, что забыла стребовать со своего спутника «оправдательную записку» для директора, которую тот обещал. Вроде бы мелочь, но было любопытно, что Мракс бы там написал. Как это часто бывало с Абигейл, стресс и ощущение опасности накатили позже, когда все самое страшное осталось позади, и она могла спокойно отдыхать, лежа в собственной постели в опустевшем общежитии. Перо в руке слегка подрагивало, но Гринвич планировала довести начатое до конца. Сначала — письмо для Сироны, которое девушка планировала отправить со школьной совой. Следующим на стол легло письмо для Оминиса — раз уж Гейл все равно собиралась наведаться в совятню, почему бы не сделать два дела разом. Так или иначе, пора было признать, что Абигейл успела страшно соскучиться по слизеринскому принцу, а после встречи с его старшим братом это чувство усилилось в разы. Кто бы только знал, как много она сейчас готова была отдать за возможность просто обнять Оминиса и поговорить с ним по душам. Может быть это и нарушало все приличия, но был ли смысл об этом волноваться после всего, что произошло между ними? Когда все неотложные дела были завершены, можно было расслабиться, заварить себе чаю и привести скачущие с одного на другое мысли в порядок. Лист, на котором Абигейл вела записи о ходе своих поисков, дополнился новыми записями. Во-первых, теперь она точно была уверена, что имеет какое-то отношение к Салазару Слизерину. А если говорить конкретнее, к одной из его потомков — Изольде Сейр. Это имя уже встречалось на страницах книг и учебников, что в значительной мере облегчало поиски. Во-вторых, встреча с Нобисом упорно не хотела восприниматься как случайность. И если Гейл права, и старший из сыновей Магнуса Мракса смог найти ее именно в тот момент, когда девушка оказалась наиболее беззащитна и находилась за пределами школы в одиночестве, поводов для беспокойства было больше — как именно ему удалось ее найти? Что он намеревался сделать? Каким бы ни был ответ, Гринвич срочно нужно было научиться трансгрессировать. Для собственной же безопасности. А значит, встречу с Оминисом оттягивать было больше нельзя, даже если придется для этого наведаться в дом Сэллоу. И в-третьих, это лето точно не будет скучным. __________________________________ Неожиданная встреча и ощущение опасности сделали свое дело — этой ночью Абигейл вновь ждали кошмары. Ей снилось, что она оказалась в поместье Мраксов. Но вместо яркого освещения и украшений, повсюду царили холод и тьма. Куда ни повернись, всюду змеи — большие, маленькие, пугливые или агрессивно настроенные, яркие и пестрые либо же едва заметные, сливающиеся с обстановкой. Гейл шла по длинному коридору, в конце которого слышались мужские голоса, что говорили между собой на парселтанге. Каждый шаг отдавался болью, и взглянув себе под ноги девушка поняла, что идет по битому стеклу. Но почему-то точно знала — обязана дойти. Не имеет права повернуть обратно. А еще понимала, что все, что она видит перед собой — сон. До невозможности реалистичный, но все еще лишь сон. Голоса становились все громче, боль — все более невыносимой. Но за дверью в конце коридора оказалась лишь лестница, ведущая вниз, куда-то в подвалы. Крутой спуск во тьме — как бы не переломать себе ноги. Ступни кровоточат — в них застряли осколки стекла. Холод пронизывал даже не до костей — до глубины души. Но Гейл должна была идти дальше, туда, где звучали голоса. Наконец, показался тусклый зеленоватый свет, и девушка вошла в круглую комнату с какими-то колоннами. И сразу же вскрикнула — прямо перед ней на грубом каменном полу, залитом водой и кровью, лежал без движения Оминис. Его слепые глаза остекленели. Абигейл бросилась к нему — сколько раз уже в своих снах она видела его мертвым? Наверное, однажды ее бедное сердце не выдержит этого страшного зрелища и попросту разорвется. Но вот он снова перед ней — бледный, холодный, лишенный жизни. Откуда-то издалека раздался знакомый полубезумный шепот: «Это твоя вина. Вся эта кровь на твоих руках. Не сберегла. Не спасла. Не помогла. Ты никому не поможешь». Лицо Оминиса на долю секунды сменилось лицом профессора Фига, затем мистера Джорджа, Лодгока, мисс Глэдис, напоминая о том, кто уже успел погибнуть из-за нее или рядом с ней. А может, это было одно и то же? Прежде, чем девушка успела задуматься над этим вопросом, перед ней уже вновь лежал Оминис. А откуда-то со стороны раздавались голоса, говорившие на парселтанге. В круге тусклого света посреди комнаты стоял невысокий постамент, на котором лежала удивительно красивая женщина в шелковом черном платье. Ее длинные белые волосы разметались вокруг, почти касаясь пола. А позади, на небольшом расстоянии, облаченные в траурные одеяния, на повышенных тонах разговаривали Нобис и Магнум Мраксы. Гейл не могла разобрать ни слова, но сердце в груди почему-то замерло, а рукам стало тепло. Девушка перевела взгляд на свои ладони — из запястий и сгиба локтя текли ручейки темной горячей крови. — Ты никого не спасешь, даже себя! — Громкий голос за спиной заставил Абигейл дернуться и развернуться на месте. Всего в дюйме от нее стояла иллюзорная Исидора, окутанная красно-черными нитями магии. Гринвич проснулась от собственного крика, не сразу осознавая, где она находится — в последнем хранилище, в подземельях Мракс-мэнора или в собственной комнате слизеринского общежития. Гейл стоило большого труда привести себя в порядок. Она напоминала себе, что это лишь сон, пока умывалась. Что ей не привыкать к кошмарам — пока заплетала волосы и одевалась. Что бывали видения и страшнее — пока заваривала успокоительный чай и пила его быстрыми маленькими глотками. Что Абигейл знает, как с этим бороться — пока шла к назначенному времени в кабинет профессора Шарпа. — Здравствуйте, професс… — Девушка оборвала приветствие, так и не договорив, когда заметила прямо посреди класса зельеварения не своего декана, а усердно пыхтящего над котлом Гаррета. — Уизли, просто объясни мне, что нужно было такого натворить, чтобы получить отработку на летних каникулах? — Слизеринка смерила сокурсника скептическим взглядом. — Учитывая, что ты тоже тут, не я один отличился, верно? — Подмигнул ей рыжий гриффиндорец, ничуть не расстроенный собственным положением. — Я здесь по доброй воле. — Усмехнулась Гринвич. — Можешь сказать то же самое о себе? Вместо ответа Гаррет лишь хмыкнул. — Вот поэтому мы и выиграли кубок — ни один слизеринец не додумается терять призовые очки раньше, чем начать их зарабатывать. — Не удержалась от колкости девушка. Хотя противостояние между факультетами было скорее формальностью, упустить такую возможность она не могла. — Ага, скажи это Сэллоу. Он эти котлы драит не реже меня. — Туше. — Признала Гринвич правоту гриффиндорца, вместе с ним рассмеявшись шутке. Что есть, то есть, Себастьян зарабатывал наказания не реже Гаррета. — В таком случае, моему факультету очень повезло, что мистер Сэллоу проводит каникулы за пределами школы. — Присоединился к разговору и профессор Шарп, очевидно пребывавший в прекрасном расположении духа. Гейл даже стало немного обидно — одна она что ли мучилась дурными снами? — Мисс Гринвич, вы готовы? — Прервал ее размышления декан. — Да, профессор. — Кивнула девушка. — Тогда проследуем в класс профессора Гекат. — Мужчина приоткрыл входную дверь, но прежде, чем выйти, обратился к провинившемуся студенту. — Уизли, к моему возвращению котлы должны сверкать. И, что самое главное, ни в одном из них я не желаю обнаружить один из ваших экспериментов. Все ясно? — Да, профессор. — Несмотря на наказание, Гаррет продолжал весело улыбаться. — Эй, Гринвич, — окликнул он девушку, когда та собиралась покинуть класс, — мы с Натти хотели прогуляться сегодня вечером. Присоединишься? Удивленная неожиданным приглашением, Абигейл смогла только коротко кивнуть в ответ. Кабинет Защиты от Темных Искусств уже был подготовлен к дополнительным занятиям — парт не было на привычных местах, как отсутствовал и «полигон» для дуэлей, а окна были занавешены темной материей. Хрупкие предметы и скелет черного гебридца, висящий под потолком, были укрыты защитными чарами. Почти в самом центре комнаты стоял постамент с чем-то, напоминающим крупный кристалл кварца. — Что это? — Девушка указала на неопознанный предмет. — Репликатор. Специальный артефакт, который используют для тренировок мракоборцы. — Пояснил профессор, снимая пиджак и закатывая рукава рубашки, очевидно намереваясь демонстрировать применение Патронуса на практике. — Для начала, мисс Гринвич, нам с вами нужно разобраться в том, что такое Патронус и почему эта магия считается такой сложной. Экспекто Патронум! С конца волшебной палочки зельевара сорвалось облако светящегося дыма, постепенно обретающее форму крупного кота. Сделав круг почти под потолком кабинета, животное рассеялось, словно его и не было. Абигейл, мысли которой еще совсем недавно крутились вокруг ее ночного кошмара, завороженно наблюдала за действиями наставника, полностью сосредоточившись на его объяснениях — все же профессор Шарп был действительно талантливым преподавателем. — Как вам, я полагаю, уже известно, Патронусы делятся на два типа: телесные и бестелесные. То, что я только что продемонстрировал, является примером телесного Патронуса. Это, в некотором роде, наивысшая форма, самое мощное его воплощение. В некотором роде — потому как отдельным волшебникам, обладающим поистине колоссальными знаниями и опытом, доступны также множествественные Патронусы — способность вызывать не одного, а несколько телесных Патронусов одновременно. Но такое встречается крайне редко. По правде говоря, профессор Гекат — единственная известная мне волшебница, кому по силам такая магия. Бестелесные Патронусы представляют собой сияющую дымку, способную прогнать одного или нескольких дементоров. Опять же, все зависит исключительно от силы самого волшебника. По мере своего рассказа профессор Шарп создавал в воздухе полупрозрачные иллюзии, наглядно показывающие отличие одного от другого. — Теперь вернемся к истокам. Что есть Патронус? Откуда он берется, почему так сложно его призвать и чары сильно завязаны на личности самого волшебника? Пожалуй, в ваших учебниках упускается самое главное, а потому, слушайте внимательно, мисс Гринвич. — Гейл кивнула, не желая хотя бы звуком прервать рассказ наставника. — Патронус непосредственно связан с таким явлением, как душа. В некотором смысле он является ее физическим проявлением. Во времена моей службы мракоборцем мне, к моему сожалению, не раз доводилось присутствовать при так называемом «Поцелуе дементора». Самое страшное наказание, предусмотренное в волшебном мире для самых опасных преступников. Визенгамот крайне редко выносит подобный приговор — даже использования непростительных заклятий, по крайней мере, однократного, зачастую бывает недостаточно для такой кары. Его можно заслужить лишь очень темными делами. — По лицу мужчины проскользнула тень ужасных воспоминаний. — Так вот. Во время приведения наказания в действие, осужденного оставляют наедине с дементорами, пока те в буквальном смысле не высосут из него душу, оставив лишь телесную оболочку. По спине Гейл пробежали мурашки — Шарп не преувеличивал, когда говорил о том, что подобное наказание далеко от представлений о гуманности. В голове всплыли воспоминания о Себастьяне — вдруг, если бы они с Оминисом не нашли другого решения и отправили друга в Азкабан, его тоже ждала бы такая участь? Все же он не просто использовал непростительные, причем не раз, но и убил собственного дядю, мракоборца, пусть и в отставке. Нет, Сэллоу мог быть идиотом, который наделал много ошибок, но Абигейл никогда в жизни не простила бы себе, если бы обрекла его на такой конец. — Мисс Гринвич, вы слушаете меня? — Очевидно, размышления слишком ярко отразились на лице студентки, раз декан решил прервать повествование. — Да, профессор, простите. Просто стало жутко от вашего рассказа о «Поцелуе дементора». — Вернулась в реальность девушка. Зельевар ответил мягкой улыбкой. — Я понимаю, подобное и правда может сильно напугать. Но предлагаю все же вернуться к теме нашего занятия, если вы не против. — Конечно, профессор. Я вся внимание. — Гейл помотала головой, чтобы выкинуть из нее мрачные размышления. — Так вот. Душа, покидающая тело человека, своим видом более всего напоминает именно первоначальный образ Патронуса — светящуюся дымку, но сосредоточенную очень плотно, словно увитую серебристыми нитями. В голове Абигейл что-то щелкнуло, намекая, что эти слова наставника имеют как-то особый смысл. Но в чем и где? Не желая отвлекаться, Гринвич пообещала себе подумать об этом позже, а пока — сосредоточиться на изучении Патронуса. — Телесное же воплощение защитника является отражением души волшебника, его личностных характеристик. Потому в случае сильного потрясения, повлекшего за собой изменение всей жизни, может изменить и вид Патронуса. Однако, встречаются и случаи, когда только это потрясение открывает новые резервы и пути магии. И волшебник, до этого времени по тем или иным причинам не способный призвать защитника, после пережитого может это сделать. — Закончил «лекцию» декан. — Есть вопросы? — Да, профессор. Как я понимаю, здесь есть прямая связь. Дементоры питаются чужим счастьем, положительными эмоциями. Что тоже можно отнести к человеческой душе. И прогнать их может только физическое проявление этой самой души — ее стойкости и силы. Патронус. Для вызова которого необходимо отыскать в себе это самое «счастье» — наиболее радостное воспоминание. Верно? — Да. — Довольно кивнул наставник. — Но нужно уточнить, что это должно быть не просто «радостное воспоминание». Нечто мощное, основополагающее, настолько яркое, что оно не потеряет свой свет даже при физическом воплощении. Какое воспоминание вы использовали, когда самостоятельно пытались призвать Патронус? Разумеется, если это нечто слишком личное, я не стану настаивать. — Обучение магии. Первый день в Хогвартсе. Первый полет на метле и восторг, который я тогда испытала. По правде говоря, чего я только не перепробовала. — Усмехнулась девушка, опустив такие моменты, как зимний бал и свой первый поцелуй. — Кажется, я начинаю понимать. — Задумчиво протянул профессор. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но каждое из этих воспоминаний было так или иначе чем-то омрачено? Чем-то, что сделало их менее радостными, чем они могли бы быть? Абигейл на секунду замерла, широко открыв глаза — об этом она не подумала. А ведь Шарп был прав. Первый день в Хогвартсе — смерть мистера Джорджа. Открытие в себе волшебства и начало обучения — нападение арахнидов и жуткая гибель воспитательницы. Первый полет на метле — чувство стыда и разочарование мадам Когавы. Зимний бал и первый поцелуй — болезненный отказ Оминиса в конце рождественских каникул. Ответ Шарпу не требовался — декан прочитал его по выражению лица девушки. — Вся наша жизнь — череда взлетов и падений. Света и тьмы, радости и горя. Одного не может существовать без другого. И отделить радость от трагедии порой бывает очень сложно. Это одна из причин, почему вызвать Патронус может далеко не каждый. Нужно уметь проводить границу, концентрироваться на радости воспоминания, не отягощая душу сопутствующей болью. — Профессор остановился прямо напротив своей ученицы. — Если причина только в этом, то я не сомневаюсь: со временем у вас все получится. Но, может быть, для начала мы с вами все же попробуем найти… незамутненное воспоминание? Гринвич улыбнулась — всегда приятно знать, что в тебя верят. Пора было переходить от теории к практике. Шарп отошел в сторону, жестом приглашая Абигейл занять место прямо напротив артефакта. — Дайте знак, когда будете готовы начать. — Мужчина направил волшебную палочку на Репликатор. Гейл повторила уже заученное до рефлекса движение и прикрыла глаза, пытаясь отыскать в своей памяти нечто особенное — незамутненное и счастливое, а затем коротко кивнула. В тот же миг перед ней появилась жуткая черная фигура — стоило признать, манекен в Выручай-комнате по сравнению с этим чудовищем казался лишь плюшевой игрушкой. Иллюзорная тварь, укутанная в драный черный балахон, превышала десять футов в высоту. Вместо рта зияла щель, похожая на водоворот. Из рваных рукавов в сторону девушки тянулись длинные, покрытые струпьями пальцы-когти, навевающие воспоминания об инферналах, но еще более жуткие. На несколько секунд Абигейл впала в оцепенение — пожалуй, будь дементор настоящим, это могло бы даже стоить ей жизни. — Экспекто Патронум! — Кое-как сосредоточившись на первом пришедшем в голову воспоминании, их с Оминисом и Себастьяном посиделках в Выручай-комнате, девушка произнесла вербальную формулу. Белая искорка, сорвавшаяся с волшебной палочки, сверкнула и погасла. Чудовище же, не встретив преграды, ринулось к студентке, растворяясь в воздухе в паре дюймов от нее. — Что ж, — послышался голос декана откуда-то с лестницы, ведущей в кабинет профессора Гекат, — первую неудачу спишем на то, что даже иллюзорный дементор — зрелище не для слабонервных. Однако, я заметил и еще кое-что. Концентрироваться на воспоминании вы начали уже в тот момент, когда он появился перед вами. Это в корне не верно: оно уже должно быть наготове, если вы хотя бы на секунду можете предположить, что вас ожидает встреча с дементором. Здесь, в классе, я активирую Репликатор по вашему сигналу. Но настоящий страж Азкабана не станет предупреждать вас о своем появлении вежливым покашливанием из-за спины, прежде чем атаковать и высосать из вас всю душу, если никто его не остановит. — Да, профессор. Я понимаю. Попробуем еще раз? После еще нескольких попыток у Абигейл, наконец, наметился прогресс — да, до идеала было еще конечно далеко, а воспоминание об их единственной с Оминисом ночи нельзя было назвать совсем уж «незамутненным», но оно оказалось достаточно сильным и ярким, а печаль, связанная с ним — не такой великой. Вместо невнятной искры наконец получилось небольшое облако. «Дементора» оно, правда, надолго удержать не смогло, но это было лучше, чем вообще ничего. — Должен признать, для первого раза это довольно неплохо, мисс Гринвич. — Подбодрил ее профессор Шарп, когда уставшая девушка, игнорируя все правила этикета, уселась прямо на пол классной комнаты. — Предлагаю продолжить в следующий раз. Примерно… через неделю. К сожалению, у меня появились неотложные дела в Лондоне, и я вынужден буду ненадолго покинуть школу уже завтра. Но мы обязательно продолжим с вами, когда я вернусь. А пока я настаиваю, чтобы вы все же немного отдохнули и выспались — в конце концов, для того и нужны каникулы, не так ли? Плохой сон и усердная тренировка сделали свое дело — вернувшись в комнату Гейл без сил упала на кровать, чувствуя себя выжатой как лимон, хотя часы упрямо показывали полдень. Не без труда заставив себя хотя бы повернуть голову, девушка обнаружила на прикроватной тумбе несколько записок. Пришлось предпринять еще одно титаническое усилие, чтобы до них дотянуться. Первое письмо в конверте с изображением трех перекрещенных метел принадлежало Сироне. Проницательная женщина интересовалась, во что непутевая студентка ввязалась на этот раз, и предлагала свою помощь, если таковая потребуется. На душе Абигейл стало теплее — ненавязчивая забота трактирщицы была приятна. Вторая записка на простом куске пергамента была написана неаккуратным смутно знакомым почерком. Гаррет Уизли сообщал время и место встречи сегодня вечером. Что ж, Гейл не помешало бы развеяться и поучиться отдыхать, как рекомендовал декан. Третье же письмо, аккуратно запакованное в белый конверт, заставило сердце девушки пропустить удар. Почерк Оминиса она не спутала бы ни с каким другим. На нескольких страницах пергамента (что, кстати, почти в три раза превышало размер письма, отправленного самой Гринвич) юноша рассказывал о том, как они с Себастьяном обустроились в Фелдкрофте. Хотя дом они привели в порядок еще ко Дню рождения близнецов, оставалось еще много неразобранных вещей Соломона, притронуться к которым Сэллоу не рисковал. Зато он взял на себя готовку, пока сам Оминис пытался превратить заросли вокруг домика в подобие сада — он всегда намного лучше ладил с растениями, чем любой из них. Хотя времени прошло совсем мало, у них уже было несколько забавных историй, которыми Мракс с радостью поделился. На этой неделе они также планировали навестить Анну в госпитале и выбраться на речку, чтобы искупаться. В конце письма Оминис посвятил почти целый абзац тому, как он скучает по Абигейл и что они с Себастьяном будут рады ее визиту в любое время дня или ночи, как только она сама того пожелает. Постскриптум был дописан уже рукой Сэллоу — тот подписывался под словами друга о том, что Гейл не требуется отдельное приглашение. Более того, он настаивает, чтобы Гринвич проводила с ними как можно больше времени. Абигейл несколько раз перечитала письмо, невольно обводя пальцами собственное имя, написанное пером Мракса, и незаметно для самой себя провалилась в сон — теперь уже спокойный и светлый.