Наверстать

Если еще совсем недавно Майку претила идея увидеть на пороге Сьюзан, то очень скоро он принялся мечтать о том, чтобы это случилось немедленно. Кажется, справиться в гордом одиночестве ему было не суждено. Почти сразу же после звонка Зак сделался лихорадочно возбужденным, и не один раз Майку пришлось ловить его прежде, чем тот успел бы добраться до двери. В последний раз — ловить буквально, потому что Зак, споткнувшись обо что-то, едва не сломал нос о край стола. — Отвали от меня, — с жаром повторял он. — Оставь меня в покое, уйди! — бедняга — а ведь скоро здесь появится подкрепление, это наверняка окончательно сведет его с ума. Сведет с ума… Пожалуй, это прозвучало слишком иронично, но ирония была злой. — Зак… — он был ниже его, и был истощен; Майк чувствовал все его кости, удерживая в тесном захвате. И все-таки ему приходилось прикладывать немало усилий, чтобы удержать это мосластое тело. — Прости, я никак не могу этого сделать, — тот, конечно, не слушал и не слышал. Майк говорил это главным образом для себя. Впрочем, он понемногу одерживал верх: паузы между попытками побега становились все продолжительнее, пока Зак не провалился в полудрему снова; и только громкий стук в дверь едва не пробудил его. Прежде, чем это случилось, Майк юркнул за дверь и втащил внутрь Сьюзан — не стоило ей в столь ранний час торчать на улице в этом квартале. Местные жители, с которыми он не имел ни малейшего желания знакомиться, и без того уже поняли: происходило что-то очень странное. Едва переступив порог, она наморщила нос. — Господи, что здесь происходит?.. — да уж, витавшие в воздухе запахи и впрямь были не из приятных. Наверное, Сьюзан все-таки не стоило приходить, потому что все едва ли могло стать лучше в ближайшее время, а вот хуже — вполне вероятно. Зак, ненадолго отключившийся, снова потихоньку впадал в ажитацию, и его руки то и дело взмывали над головой, словно ими управлял невидимый марионеточник. — Сьюзан, это не… — Майк оборвал себя, вздохнул и сказал: — Это именно то, что ты думаешь. — Я много чего думаю, — пробормотала она. — Поверь мне, ты даже не представляешь, сколько всего разного я думаю об этом, — на самом деле, Майк представлял: он слишком хорошо знал свою жену. — Прежде всего мне очень интересно узнать, как долго это все продолжалось? — Несколько недель, может быть, месяц, — не задумываясь, он выдал правду: тайное уже стало явным, не следовало продолжать преумножать тайное. Сьюзан закатила глаза так, что те едва не провернулись в ее орбитах. — Не обязательно было действовать мне на нервы целый месяц! — патетически заявила она, и Зак беспокойно закрутил головой, обеспокоенный ее громким голосом. Майк бессознательно сделал шаг между ними, и Сьюзан закатила глаза второй раз: — Прекрати, я ничего ему не сделаю, хотя мне хотелось бы хорошенько надрать ему зад за мою сожженную кухню. Но я приехала помочь. Правда, помочь я хочу не ему, а тебе. — Все равно спасибо, — искренне сказал Майк, но все же рискнул добавить: — Но не стоит так злиться из-за кухни, ты все равно не так уж часто на ней бываешь, — на всякий случай он втянул голову в плечи, но Сьюзан только смерила его мрачным взглядом, как бы говоря «что правда, то правда». — Но только, признаться, я так и не понял до сих пор, как кто-то из нас может ему помочь. Ему… нужно быть под наблюдением. Настоящим наблюдением круглые сутки. Я говорю про реабилитационный центр. Фраза «который мы не можем себе позволить» так и осталась повисшей в воздухе. — Давай-ка… решать проблемы по мере их поступления, — кое-как отделалась от насущного вопроса Сьюзан, несмотря на очевидный факт: проблема уже наступила, в это самое мгновение проблема лежала на продавленном диване и тихо постанывала в объятиях ломки. Сьюзан с отвращением на лице показала куда-то пальцем: — Для начала, давай-ка вынесем вот это, — она кивнула в сторону кастрюли, все еще наполовину заполненной рвотой. — Ты что, не мог найти ничего более подходящего? — Не было времени долго искать, — мрачно отрезал Майк, но послушно утилизировал содержимое: по крайней мере, Зак больше не выглядел так, словно вот-вот должен был снова вывернуться наизнанку. Он все еще не понимал, что Сьюзан могла помочь ему в этом нелегком деле — кроме раздачи ценных указаний, разумеется; в этом она всегда была хороша. Он едва не вздрогнул, когда в мутном зеркале в ванной комнате вдруг отразилось ее лицо. — Мда, — протянула она, оглядываясь по сторонам. — Я хотела предложить тебе набрать холодную ванну, но забираю свои слова назад. Это просто омерзительно, — она бросила взгляд на мутную лужу, собравшуюся в углу. — Тебе, как сантехнику, должно хотеться все немедленно исправить. — Я здесь не как сантехник, Сью, — он хотел бы добавить «я здесь как отец», но продолжение было столь очевидным, что не требовалось произнести его вслух. Кажется, от этого неозвученного продолжения у Сьюзан дернулся глаз, и Майк, не сдержавшись, добавил: — Понимаю, ты хотела бы видеть меня только отцом Эм-Джея. Но и у тебя есть Джули. Мы взрослые люди с некоторым… жизненным опытом. И я люблю Джули, как родную. — Джули — золотой ребенок, не любить ее невозможно, — безапелляционно отрезала Сьюзан, объявляя этот спор оконченным. Впрочем, Майк не мог с ней не согласиться… хотя бы отчасти, но ему не нравилось, куда Сьюзан пыталась завести этот разговор. — Джули — к большому счастью — не проходила то, через что прошел Зак. И потом, я не прошу тебя любить его. Я только прошу тебя не мешать мне… пытаться любить его, или… как-то возместить ему то, что меня не было рядом столько лет. Даже если я в этом не виноват. — У него был Пол. — Пол привел его туда, где он сейчас! — не то от очередного вскрика, не то от упоминания имени Пола, Зак вскинулся снова; неожиданно перекатившись через бок, он упал на пол, и резво подскочивший Майк успел только поддержать его голову. — Нет! — пролепетал Зак, слепо отмахиваясь от какой-то невидимой угрозы. — Не хочу, не хочу… — Не хочешь чего? — попытался уточнить Майк, но вероятность получить внятный ответ от Зака была не более, чем от стены. Он терпеливо повторил еще раз: — Чего ты не хочешь, Зак? — Пол… — простонал он. — Не хочу его видеть. Убери… убери его! — Его здесь нет. И не будет, — пообещал Майк, в глубине души думая — чем он все же был настолько лучше Пола? Едва ли он мог выгодно смотреться на его фоне. По крайней мере, Пол вырастил Зака из младенца в подростка, прежде чем все полетело в тартарары. Майк упустил самые важные годы. Их не восполнить, уже слишком поздно. Он все безнадежно упустил — Зак уже совсем взрослый, и они с ним едва знакомы, и все же… он пускал его в свой дом. Иногда Майк и сам задавался вопросом, чего Зак все-таки ожидал, раз за разом открывая ему дверь. Ведь наверняка он не стал бы пытаться ее выломать. — Ладно, — услышал он. — К большому сожалению, Пол действительно не появится здесь в ближайшее время. Так что… — Сьюзан решительно огляделась в поисках чего-то, что могло бы им помочь. — Идею с ванной я забраковала, значит, будем использовать полотенца, — он хлопнула ладонями по бедрам. — Надеюсь, здесь есть хотя бы парочка чистых… не очень грязных, я хотела сказать. Ладно, я поищу, пока ты его разденешь. — Раздену? — тупо переспросил Майк. — Да, пока у него не вскипел мозг, — с этими словами она явно не случайно оставила их наедине. С глубоким вздохом Майк принялся расстегивать пуговицы на рубашке Зака. Его преследовало очень странное чувство. Он никогда не имел возможности переодевать старшего сына, он не менял ему подгузники, не пытался запихнуть его в распашонки, не завязывал ему шнурки и не натягивал на голову шапочки… И теперь казалось таким непривычным извлекать из одежды его уже выросшее, почти взрослое тело. Нужно было купить ему новую — или хотя одолжить свою. А ведь еще недавно у Зака была целая прорва денег — он мог позволить себе самые дорогие костюмы от самых элитных портных. Майк приказал себе не думать об этом; режим постоянной экономии все же оказывал на него определенное влияние. И кому, как не ему, знать, что счастье не в деньгах. Его главное счастье было в семье — как бы патетически это ни звучало. Сьюзан наверняка оценила бы подобное заявление, но Зак… вероятно, просто фыркнул бы ему в лицо. Тут ворвалась Сьюзан с двумя сочившимися водой тряпками и не слишком любезно плюхнула одну Заку на грудь, вторую — на живот. Тот вздрогнул, снова вскидываясь, и Майк с трудом насильно уложил его обратно. — Не сопротивляйся, — взмолился он. — Поверь, ты не хочешь опускаться в ванну, полную ледяной воды, грязную или нет, — судя по выражению лица Зака, больше всего он хотел, чтобы его оставили в покое; а потом он заметил маячившую за плечом Зака Сьюзан, и его лицо перекосилось. В этой гримасе можно было бы прочитать неприятие, может быть, даже ненависть, но Майк первым делом разглядел в ней страх. Зак определенно опасался того, что могло принести с собой близкое присутствие Сьюзан — значит, его память о недавнем прошлом оставалась в полной сохранности. — Зачем… ты ее позвал, — одной рукой он странно шарил вокруг, и Майк не сразу понял, что тот искал очки. Близоруко щурясь, он таращился на Сьюзан, похоже, надеясь до последнего, что она привиделась ему. — Он не звал, если тебе так станет легче, — неожиданно заявила та. — Я сама пришла. Так что придется тебе с этим смириться. И лучше тебе не усложнять нашу жизнь. — Сью… — Майк покачал головой, проводя мокрой тканью по рукам Зака, покрасневшим от жара. Глаза у того медленно закрывались. — Не надо. Не говори так. Я благодарен, что ты пришла, но все-таки не стоит… так говорить. — Ладно, ладно, — она послушно сбавила обороты, очевидно, впечатленная этим напором. Майк мимолетно подумал, что материнская душа Сьюзан могла оценить защиту собственного ребенка. Зак тем временем пытался отодвинуться на дальний край дивана, но руки под ним подгибались, да и диван был слишком узок для подобных манипуляций. — По-моему, я плохо на него влияю, — задумчиво протянула Сьюзан. — Кажется, он считает, что я пришла сюда отомстить за прошлое. — А это точно не так? — на всякий случай уточнил Майк, и Сьюзан драматично сдвинула брови. — Я уже сказала, что здесь ради тебя, и только. И ради памяти Мэри Элис, пожалуй. — Что ж, — Майк протянул философски, — иногда важен результат, а не мотивация, которая за ним стоит. — Он просунул ладонь Заку под лопатки и приподнял; его голова безжизненно отклонилась назад на пугающе мягкой шее. — Эй, — Майк осторожно потряс его, и тот слегка встрепенулся, но уже через мгновение обмяк снова. — С ним… — протянула Сьюзан неожиданно неуверенно. — Я чуть было не спросила, все ли с ним в порядке, но… как бы… — Ничего страшного не происходит, — Майк постарался, чтобы его слова звучали уверенно, хотя ни капли уверенности он не испытывал. Впрочем, родительские обязанности зачастую включали в себя еще и это: создание мнимой уверенности ради всеобщего блага. — Мы не можем все сделать сами, — упрямо повторила Сьюзан. — Все зашло слишком далеко. — Я знаю. Я просто не хочу просто отмахнуться от него… снова. И, прежде чем мне придется отдать его на попечение в какую-нибудь клинику, я хотел бы побыть с ним. Не просто посадить в такси и отвезти из этой дыры в закрытое учреждение, понимаешь? — Понимаю, — Майк вскинул головы, изо всех сил сдерживая удивление. — Что? Я действительно понимаю. — Сьюзан поднялась на ноги. — Попробую позвонить Габи. Может быть, она сможет нам одолжить. Одолжить средства у Габи с Карлосом? Такого Сьюзан не предлагала ему, даже когда им пришлось сдать прежний дом и съехать; даже тогда они повторяли, что ни за что не станут просить помощи у друзей и подруг. Тем удивительнее было слышать, что Сьюзан готова была пойти на такое ради Зака, так что Майку хотелось не то прочистить уши, не то протереть глаза. — Я сам найду деньги, — пообещал он. — Ну, или… в самом крайнем случае сам займу у Карлоса. Тебе не нужно этим заниматься, — он вдруг понял, что уже некоторое время Зак лежал неподвижно и молча, и присмотрелся к мерным движениям его груди. Потом погладил его по давно не мытой голове, прислушиваясь к слабому вздоху: Зак не проснулся, но пошевелился и прижался лбом к бедру Майка, и только тогда тот понял, что в самом деле пойдет к Карлосу, а если понадобится — побираться по всей Вистерия Лейн, если, конечно, у него хватит на это времени между тысячей заказов, которые ему придется взвалить на себя. Потому что теперь он не мог сделать ничего иного.