Кейзаль помнит

Изгои всегда были бесстрашными, могучими воинами что без устали совершали набеги на «захватчиков Предела». Изгои вернули себе все руины, что когда-то были городами, и грядет день когда и Маркарт будет принадлежать им вновь, ведь другого не дано. Но сейчас, когда на руку их павшего собрата с силой опускается нога в кожаном сапоге, украшенным металлической чешуёй, изгои пятятся, молча глядя вперед, и крепче сжимая оружие в руках. Рыжая бровь поднимается не в удивлении, а насмешке, губы растягиваются, указывая на явное самодовольство. Нога на руке мертвеца шевелится, пытаясь вдавить плоть сильнее в землю, в тишине изредка нарушаемой треском дров в костре слышится хруст кости. Изгои бесстрашны. Но тот, кого они видят сейчас вселяет в них страх, за спиной его целый отряд таких же жестоких людей, бежать некуда, а слухи об уничтожении соседних лагерей разошлись быстро. Старики клана придерживают молодых, не желая чтобы глупцы бежали на верную смерть, глядя на чешуйчатое одеяние сквозь пелену почти слепых глаз. — Вы считаете, что этот город принадлежит вам? — Хевнорак смеется, держит правую руку на поясе, с веселым огоньком в глазах наблюдает за трусливыми псинами, иначе людей перед собой он назвать и не может. — Пришли сюда, — повысив голос, в интонации которого было слышно презрение, он разводит руки в стороны медленно, вытягивая пальцы. — как злокрысы в освободившийся дом. — Хевнорак скалится, не убирая улыбки. — Я вижу вы чтите свою историю, а значит понимаете. — жрец ловит взгляд одной из старух, что поджав губы крепче сжимает трость. — Кому принадлежат города, что вы посмели занять. — Хевнорак вытягивает ладонь ровно над головой трупа под собой, и не сводя взгляд со старухи, выпускает огненную стрелу. Спокойно отойдя от горящего тела, Хевнорак приближается к старухе, довольно подмечая как расступаются изгои, как напуганные звери не знающие что делать с более сильным хищником. Драконий жрец осторожно касается ожерелья в виде черепушки волка на шее старухи. — Пора вспомнить своих настоящих богов. — Хевнорак тянет ожерелье на себя, срывая его и отбрасывая в сторону. — BahDROGFO! — крик сбивает старуху с ног, ее в последний момент ловят мужчины клана, но и сами они едва держат равновесие. Некоторые взрослые затыкают уши детям, сами морщатся от боли. Хевнорак делает глубокий вздох, довольно жмурясь когда небо мерцает, и совсем рядом слышится драконий рёв. Такой родной, и долгожданный. || — Ох, ты действительно восстановил главный зал в первую очередь, Морокеи? — Кросис улыбается, с грустью разглядывая помещение, наверняка вспоминая как всё здесь было много лет назад. Отар идёт следом не проронив ни слова, спутанные чёрные волосы закрывали глаза, что внимательно наблюдали за окружением. В кармане купленной на гроши подношений от местных тёплой куртки Отар сжимает флакон с зельем, что способно успокоить его, свести гнев на нет. И Отар честно вылил бы эту гадость, растоптал бы склянку на мелкие осколки, но так не хочется чтобы из взгляда его друга, человека, действительно достойного быть Отару братом, исчезло доверие. — Всё, что можно было восстановить в такой короткий срок сейчас пригодно для жилья. — кивает Морокеи, отодвигая стул и занимая своё место за предусмотрительно накрытым Бертой и Видаром столом, изобилия блюд конечно же не было, но и голодным никто не сможет остаться. Магические сферы света летали под потолком, освещая зал. Кросис и Отар так же заняли свои места, и казалось, можно начать обсуждение, но… — Свейн. — Морокеи поворачивает голову к юноше, что прислонился к стене, скрывшись в тени куда не доставал магический свет. — Тебя здесь быть не должно. — Ох, я думал я мог бы… Простите. — Свейн поспешно отходит от стены, его взгляд падает на малахитовую маску Отара, Свейн следит за тем, как голова Отара едва поворачивается, в предупреждении. — Я ушёл! Кросис тихо смеётся, когда Свейн скрывается за дверьми. — Я не думаю, что помню этого мальчика в наших рядах. — Кросис первым снимает маску, в голубых глазах мелькает свет. Отар же свою маску снимает резко, бросает её на стол, игнорируя напряженную атмосферу после его действия. Даже Кросис смотрел на него с осуждением. Отар почувствовал тошноту. — Этот мальчик первый, кто присоединился к нам, будучи рождённым в этой эре. — Морокеи вслед за коллегами снимает маску с лица, отвечает на любопытство Кросиса устало. — Я бы хотел обсудить с вами нечто, касающееся Азидала, но сначала, — Морокеи отпивает мёд из кружки, следя за тем как в показательном недоверии Отар отодвигает свою кружку подальше. — Я хочу узнать о том, как ты был казнён. Кросис, под внимательным взглядом Морокеи теряет свою улыбку, взгляд приобретает напряжение, а рука с вилкой опускается на стол. Отар сжимает зубы, вновь убирая руку в карман, поглаживает пальцами флакончик с зельем. — А чего уж тут говорить, ZeyMa Морокеи, — Кросис усмехается, качает головой, смотрит на Морокеи с грустью. — Слишком я добр был, ко всем, ZeyMa. — Дукан оказался злокрысом Мирака, вот и всё! — кричит Отар, ударив по столу, посуда слабо зазвенела, магические сферы под потолком задрожали. — Сам ведь в курсе, что в тот хаос даже сам Алдуин не мог уделить внимание всему. Морокеи откинулся на спинку стула, выражение его лица было озадаченным. — Кто вынес приговор? Кросис шевелит плечом, вздыхает, вместо ответа он предпочитает выпить мёду. Пьёт Кросис долго, настраиваясь на ответ. — Накрин. Ему никогда не хватало терпения, Мара свидетель — он всегда предпочитал быстрые решения. — Отар, цокнув языком, решает все же начать есть. Уж лучше еда, чем ярость. — Как и сказал тебе Отар, Дукан стал вестником моей смерти. Наверное, я даже не вернулся бы к жизни, если бы не был последним, кто носил эту маску. — Кросис гладит свою маску, лежащую на коленях. Морокеи не представлял, о чем думали Рагот и Конарик, доверив суд над Кросисом Накрину. Наверняка он был ведом лишь лживыми речами Дукана, и под давлением битв на несколько фронтов, был вынужден обречь самого верного жреца на смерть. — Накрин ведь знал о том, что ты помогаешь раненым пленным. — Морокеи создал ещё одну сферу света, на замену только что исчезнувшей. — Что же за слова обернули его против тебя? Кросис вновь посмотрел на Морокеи, но на этот раз глаза его слезились. — Правда, усиленная подходящей ложью. Отар рассмеялся, проведя рукой по лицу он смахнул надоевшие пряди с лица. — Меня похоронили заживо собственные люди, посчитав что я безумен, а значит лучше я, чем они, а Кросиса выставили Языком, о, наш сияющий лорд! Ты можешь представить себе?! Наш Кросис — Язык! Отар перевёл дыхание, снова провёл рукой по лицу, прогоняя веселье. — Дукан, Закрисош, Мирак. — Отар говорил монотонно, словно зачитывал алхимический рецепт. — Я мог бы продолжать называть всех тварей вечно, но не могу думать о предателях без злости. Я не назвал Накрина, ведь хочу верить в его верность Дова. — Отар залпом выпил зелье, которое достал из кармана, бросил склянку за спину. — И из уважения к тебе. — обращается он к Кросису. Ах, сострадательный Кросис, способный на прощение любого, чьи поступки того достойны. Морокеи всегда восхищался способностью своего коллеги. Как жаль, что сумевший столько раз защитить перед Конариком Отара, Кросис не смог сделать того же для Азидала. — Так что же ты хотел рассказать нам, Морокеи? Я признаться, не хочу ворошить прошлое сейчас, думаю нам стоит оставить обсуждение всего, что было раньше, на встречу с остальными жрецами. Кросису было больно, и не хотелось впадать в истерику, вспоминая тот ужас, что довольно долго, даже после смерти, не покидал его. Ему нужно время, для того чтобы принять прошлое, так, чтобы Кросис мог говорить о нём без дрожи в голосе. Морокеи поддался вперёд, отодвинув в сторону тарелку с едой, он поставил локти на стол, а подбородок скрыл за сцепленными в замок руками. — Око Магнуса в Коллегии. И Свейн, этот мальчик, как раз пришел из Коллегии, за посохом. — И вместо этого решил остаться с культом? — вскинул бровь Отар. — Не думаю, что это здорово. Кругом разруха, да ожившие мертвецы. Разве это мальчишке по вкусу?! Кросис решил не вмешиваться, и попробовать томатный суп. — Ох, а суп почти остыл. — разочарованно произносит он. — Стоило сначала поесть, глядишь и не было бы так плохо на душе. — Свейн не имел выбора, ведь наверняка осознавал, что мог бы не выйти живым из Бромьунара, раз уж пришел с целью кражи. Признаться, я удивлён его тягой к знаниям. — На твоём месте я был бы этой тягой обеспокоен. — усмехнулся Отар. — Один такой член культа стал одной из причин нашего падения. — Мирак никогда не блистал верностью, и уж тем более детским любопытством. — Морокеи пошевелил кружкой в руке. — Поверь мне, ZeyMa Отар. Свейн был бы мёртв, если бы я заметил в нём хотя бы что то, что видел в Мираке. За дверьми зала Свейн замирает, не реагируя на звук удара, что издал его посох, упавший на каменный пол. || — Всё ещё не могу поверить, что вы глава Седобородых. — Агейр трёт замерзающие руки, уже без страха глядя в серые глаза дракона перед ним. Партурнаакс шевелит крыльями, поудобнее усаживаясь на разрушенную Стену Слов. — GEH… — произносит Партурнаакс. — Да… TiiD, время, жестоко к нам… Мы учимся, мы забываем… — дракон замолкает на несколько минут, Агейр неловко переступает с ноги на ногу. — Мы меняемся. Агейру нравились медитации с Партурнааксом, Вульфгар был возмущен тем, что Арнгейр и Борри решили предоставить Довакину возможность пораньше познакомиться с их мастером, но после пары встреч Агейра и Партурнаакса, признал, что это пошло их «герою» на пользу. Древние свитки. Агейр не знал, что один из них находится здесь, в Скайриме, и уж тем более, имел отношение к Алдуину. К сожалению, ни один из старых Языков не хотел даже предполагать местонахождение свитка, считая святотатством одно лишь существование древних свитков. Агейр чувствовал, что медитация с Партурнааксом не только помогает привести мысли в порядок, но и даже привести к пониманию Ту’ума. Что же такого в древнем свитке Скайрима?