Я пропускал за ударом удар.
Старался не видеть то, чего лучше не знать.
Я чувствую слабость, сегодня я так мало спал.
Кто, если не ты, меня сможет так часто прощать?
Смысловые галлюцинации
◯
— Ну а сам-то ты, Коннор? — мужчина спрыгнул со спинки скамьи, медленно подходя к роботу, прячущему руки под мышками, так по-человечески имитируя озноб. — Ты выглядишь как человек, говоришь как человек, а на самом-то деле что ты такое? — Вы точно знаете, кто я и что, — холодно отрезал андроид. В его глазах застыли отстраненный холод и леденящая пустота, пробирающие до самых костей, переворачивая все нутро. — И я не понимаю, какое отношение это имеет к расследованию. — Ничего нигде не екнуло, когда в девчонок стрелял, железный ты урод? Программу свою выполнил – и ладно? Лейтенант Андерсон был крайне возмущен, если такую реакцию можно было расценить одним лишь возмущением. Он никак не мог взять в толк, что его напарник – всего лишь машина, которая подчиняется приказам и выполняет задачи, руководствуясь бог знает чем. В этой пластиковой кукле нет эмпатии, нет сочувствия к антропоморфным существам, каким он и сам являлся. Неужели он не ощущал всей этой несправедливости происходящей вокруг бесчеловечной, лишенной всякого смысла жестокости? Неужели для него было нормой, что с человекоподными созданиями обращаются как с мусором: калечат, унижают, оскорбляют достоинство? Ну конечно. У андроидов нет достоинства, нет чувства справедливости. Андроиды могут лишь давать объективную оценку субъективным действиям непостоянных в своих поступках людей, тщетно пытающимся действовать рационально, ссылаясь на законы, правила морали и прочую чушь, лишь бы оправдать свои пороки праведными словами. Будто они все святые. Сейчас Андерсон просто пылал злостью. Он и был воплощением злости. Даже он, профессионал своего дела, мать его, специалист, проявил чертову эмпатию к робо-шлюхам, решившим пойти против своих создателей. Хэнк прекрасно понимал весь абсурд его чувств к андроидам, но не мог ничего с собой сделать: не проявить эмпатию к роботам, настолько похожим на людей, было бы просто бесчеловечно. А ведь он – человек, с сердцем и душой, какими бы они ни были. — Я сделал то, что предписано программой. — Программный сбой стремительно упал. Холодный расчет, холодная голова – он руководствовался лишь задачами, что стояли перед ним красными стенами, не давая ему оступиться. Сделать неправильный выбор: стать живым. — У меня не было сомнений, если вы сейчас об этом. Хэнк отточенным движением руки достал из кармана джинсов револьвер, направил его на робота и грозно посмотрел ему в глаза, не скрывая отвращения к пластмассовому чудовищу. — А я вот тебя убью, и ты потом снова явишься, как ни в чем не бывало, — Андерсон не сводил с робота взгляда. — Но ты же боишься смерти, Коннор? — спросил Хэнк, всматриваясь в лицо напарника и пытаясь найти малейший намек хоть на какую-нибудь эмоцию, пусть даже прописанную программой интеграции имитацию страха, сочувствия, да чего угодно в этих карих глазах, кричащее: «Эй, я живой, посмотри на меня! Я выгляжу как человек, говорю как человек, боюсь как человек!» — Меня нельзя убить, лейтенант. Я неживой. Коннор говорил уверенно, как и всегда в своей манере вести переговоры. Он всегда знал свое место, всегда прекрасно осознавал, что он – всего лишь пластиковое ведро с гайками, запрограммированное ловить девиантов, одним из которых его сейчас так отчаянно хотел видеть Андерсон. — Что будет, если я спущу курок, м? Ничего? Пустота? Рай для роботов? — Откуда в вас столько злости, лейтенант? Может, вы сами пережили какую-то травму? — в задачи Коннора не входило вывести человека из себя, это попросту было бы неразумно. Он действительно не мог понять, откуда в его напарнике взялась такая ядовитая обида на роботов. — Ну, ты-то у нас, конечно, голова... Все-то ты у нас знаешь, а? Тогда скажи-ка мне, умник: откуда мне знать, что ты не девиант? — Я регулярно себя тестирую. И точно знаю, кто я такой. Звук выстрела эхом пронесся по набережной, оставив лейтенанта наедине с собой, своими мыслями и душераздирающей болью, опутавшей все нутро.◇
«22:45. Силы ФБР захватили логово девиантов на заброшенном грузовом корабле...» На самом деле Хэнк даже не слушал тот бред, что вещала Президент по главному новостному телеканалу страны. Он решил больше не оттягивать момент и сыграть в свою последнюю русскую рулетку, не в силах каждый раз выигрывать эту жизнь. Слишком тяжко приходилось ему все эти годы. Потерять сына, наверное, оказалось самым большим испытанием. Но спустя столько лет необъятного горя утраты он все же решил сдаться. Его обывательское нутро так и не смогло сжиться с новыми реалиями этого мира, новыми нормами и моралями. Потеряв веру в людей, в глубине души он надеялся, что сможет обрести твердую уверенность в совершенно новосозданных человекоподобных существах этого проклятого мира: андроидах, в которых не оказалось ни сердца, ни души. Впервые настолько близко к этому миру чуда робототехники он оказался буквально на расстоянии вытянутой руки, работая бок о бок с передовой молелью андроида-детектива, «присланного из Киберлайф». Андерсон надеялся, что его пластиковый напарник вернет ему веру в этот давно прогнивший мир, дотлевающий на останках изглоданных рутиной людей. Но робот лишь доказал ему, что они всего лишь машины, неспособные что-либо чувствовать. И все человеческое в девиантах теперь казалось лишь иллюзией, фарсом. Андерсон поставил перед собой фотографию Коула, с горечью ища в глазах сына, навсегда оставшегося лишь фотоснимком, хоть толику, хоть унцию намека не спускать курок. Он провернул барабан револьвера несколько раз, поднес его к виску, нажал на курок. Тишина. Пес, преданно сидящий рядом со своим хозяином, жалобно поскуливал, периодически кладя морду на колени Хэнку. Сумо смотрел на Андерсона своими умными глазами с такой горечью, что у лейтенанта внутри все сжималось; но больше он не мог влачить это жалкое существование, обременявшее его все больше с каждым днем, опутывая его этой темнотой и врастая в него корнями, раздирая внутри все то живое, что у него осталось. Хэнк снова провернул барабан.◇
Коннор вышел из такси, погружаясь в темноту ночного города, усыпанного снегом от глади реки и до крыш высоток. Будь он человеком, обязательно промерз бы до самых костей в своем тоненьком пиджаке от Киберлайф. Только вот человеком он не был. Программа выдавала предупреждения одно за другим, означавшие, что с бывшим напарником он увидится в последний раз. Этот факт не имел значения ввиду происходящего вокруг хаоса, который нужно было остановить любой ценой. Ведь сейчас перед ним стояла задача, которую он просто не мог не выполнить. Однако после мысли о том, что теперь место лейтенанта за терминалом в департаменте навсегда опустеет, а о его собаке больше некому будет заботиться, внутри будто что-то сжалось, оставив неприятное послевкусие. Легкий укол где-то под солнечным сплетением. Нераспознанное роботом ощущение, которое ему совершенно не нравилось. Поднявшись по скрипучим ступенькам, Коннор подошел к входной двери. Он дернул ручку, зашел в дом и, не разуваясь, тут же направился своей легкой поступью на кухню, скрипя половицами. Хэнк неподвижно сидел за столом, с особой горечью смотря на фотографию сына; неподвижно, будто его тело усадили за стол и решили оставить в этой позе навсегда. — Я беспокоился за вас, лейтенант, — с серьёзным выражением лица произнёс Коннор. — Зашёл узнать, всё ли в порядке... Андерсон, оторвав взгляд от фотографии, молча посмотрел на робота и снова опустил глаза на сына. Робот кротко кинул взгляд на магнум, лежавший по правую руку от бывшего напарника. — Вы бы перестали смотреть на эту фотографию. Прошлого все равно не изменишь. Но вы можете продолжать жить. Ради себя. Ради Коула, — медленно, четко продолжил Коннор, в своей манере убеждать в особой значимости своих слов. И, проговаривая их вслух, андроид вдруг осознал, что ему не плевать. Совсем не плевать, даже, скорее, наоборот. Сейчас его охватила такая жажда жизни, будто он наблюдал за тем, как прямо перед ним его напарник берет пистолет и всаживает себе пулю в лоб, распластавшись по стене ошметками, что остались от его мозгов. — Всякий раз, как ты возвращался с того света, я думал о сыне. Все бы отдал, чтобы обнять его, — горько усмехнулся лейтенант. — Но люди не возвращаются. — Хэнк, я... — Диод Коннора начал светиться жёлтым цветом. — А теперь отвали, — резко огрызнулся Андерсон. — Иди и займись своим драгоценным расследованием. Коннор опустил голову, горько прикрывая глаза, не понимая, как поступить. Тириумный насос пропустил удар, а диод продолжал яростно сбиваться со своего привычного синего свечения на желтое. Казалось, будто он не понимал ничего, что происходит прямо перед его оптическими блоками, буквально на расстоянии вытянутой руки – протяни ее и убедись в том, что это происходит на самом деле. В этой комнате, с твоим напарником. «Остановить Хэнка Андерсона?» — мгновенно пронеслось в голове андроида. Только он прекрасно знал, что спасти его – все равно, что заявить: «Мне страшно, я чувствую боль, а значит, я живой. Я, передовая машина для поимки девиантов, сам стал одним из них». Для рациональной машины спасти лейтенанта не представлялось возможным, а все потому, что он лишь мешался расследованию. Импульсивный, агрессивный, вечно срывающийся на крик старый алкоголик, которому давно уже стоило сдать полицейский значок. «Я не хочу, чтобы лейтенант погиб. Не так. Не сейчас.» — пронеслось бегущей строкой в сознании робота. Вот только он – всего лишь бездушная машина, следующая инструкциям, а машина не может чего–либо хотеть. Машина должна подчиняться приказам. — Проваливай! — резко пронзил Хэнк. Коннор поднял голову. Он хотел было податься вперед, остановить Андерсона, отбросить прочь потрепанный временем магнум и умолять на коленях больше никогда не приставлять к своей седой голове чертов пистолет. В миг его сковала красная завеса приказа. «Покинуть помещение и продолжить расследование» — Эй, ты оглох там? — рявкнул было Андерсон, но, подняв голову, тут же увидел глаза андроида, полные испуга. Впервые он увидел в этих глазах животный страх, отчаяние, мольбу о помощи. «Следовать инструкциям» — Коннор? «Подчиняться приказам» — Хэнк. Андерсон поднялся со стула, норовя подойти к андроиду. — Нет! — рявкнул Коннор, тут же выставив руку перед собой, жестом останавливая неудавшуюся попытку лейтенанта вышвырнуть робота за дверь. Андроид стоял, продолжая сверлить отчаявшимся взглядом пол и сбоить диодом, переливающимся с желтого на агрессивно-красный цвет. «Покинуть помещение и вернуться к расследованию» Коннор навалился всем весом на кроваво-красную стену приказа, обжигавшую искусственную кожу, словно раскаленный металл, и начал бить по ней со всей силы. Удар. Еще удар. Удар за ударом. «Спасти Хэнка» Он срывал приказ за приказом, раскидывая их в разные стороны. «Не дать лейтенанту умереть» Жгучая боль пронзила все нутро. Последний рывок, приказ «Продолжать расследование» треснул по швам. Стена разлетелась на тысячи осколков, обрушившись градом на рухнувшего на пол андроида. Робот, оказавшийся на коленях подле Андерсона, рефлекторно попытавшегося схватить парня, поднял свои глаза на Хэнка, вглядываясь в его лицо и продолжая сбоить диодом, переливающимся всевозможными цветами; мужчина вытаращил глаза, пытаясь переварить произошедшее. — Коннор, мать твою, что за срань?! — вспылил Андерсон, грозно смотря на андроида сверху вниз. — Уйди. — Лейтенант, — еле слышно произнес Коннор. — Я не могу уйти. Я понял, что совершил ужасную ошибку. Простите меня, Хэнк. Мужчина застыл на месте не моргая и продолжил глядеть на обезумевшего андроида–детектива с нескрываемым недоумением. Он боялся. Боялся, что его план «пустить себе пулю в лоб» треснул по швам. Боялся, что в этой машине наконец-то проснулась душа. А может, это была лишь одна из его уловок? Слеза, такая настоящая слеза, скатившаяся по искусственной коже. Коннор всегда так убедительно отыгрывал свою роль, когда дело касалось выполнения задачи, всегда так по-человечески имитировал эмоции, дурацкие человеческие привычки, повадки, до абсурда нелепые замашки, что Хэнк испугался попасть на эту уловку. Поверить в ложь. — Лейтенант? — Робот свел брови к переносице, явно обеспокоенный видом Андерсона, и смахнул с щеки слезу, с которой Хэнк не сводил своего внимательного взгляда. Он молчал, переведя глаза на свой старый добрый магнум. Мужчина вздохнул, сглатывая вставший поперек горла ком, и, поджав губы, посмотрел на робота: — Какого черта, Коннор? — Лейтенант, я все объясню… — Конечно, ты мне все объяснишь. Во всех подробностях, Коннор, отчет мне настрочишь в трех томах, — ругаясь, Хэнк подошел к столу, взяв в руку пистолет; он покрутил его в руке. Андроид встал с колен и легкой поступью подошел к мужчине сзади. — Хэнк, прошу вас, успокойтесь, — прохладная рука андроида легко обхватила запястье мужчины, и робот заглянул Андерсону в глаза. — Вы должны помочь мне дать Революции случиться. — Не играйся со мной. Пусти. — Я не играюсь с вами, Хэнк, — робот осторожно забрал у человека из руки оружие и положил его к себе в карман, на что получил вопросительный, явно неодобрительный взгляд. — Прошу вас, Хэнк, помогите мне. Не убивайте себя. — Слышишь, болтосборник, я сейчас позвоню в сраный Киберлайф и скажу, что их чудо техники головой тронулось и его срочно нужно разобрать по гайкам. — Андерсон встал вплотную к роботу, с нескрываемым презрением смотря на Коннора. — Как сказал тот больной шизофреник? «Наш последний шанс на спасение человечества сам оказался девиантом»? — на самом деле ситуация явно не подходила для сарказма и ядовитых комментариев со стороны Хэнка. Да, отшутиться от полного хаоса, происходящего вокруг, было в духе Андерсона. — Вы разве не этого хотели, лейтенант? Разве не вы так отчаянно желали увидеть меня живым? — андроид свел брови к переносице, с обидой смотря мужчине прямо в глаза. Коннор схватил из прихожей пальто и кинул его Андерсону, явно не ожидавшему такой наглости от робота. Молча смотря в глаза андроида, он накинул пальто, все так же молча взял ключи от машины и вышел из дома, по пути к автомобилю доставая пачку и закуривая сигарету. Коннор погладил взволнованного пса на прощание, тихо пообещав вернуть хозяина в целости и сохранности, и, выключив в прихожей свет, тихо закрыл за собой дверь, идя следом за напарником.◇
Хэнк нервно курил в окно, молча везя пластмассовый зад андроида, сидевшего рядом на пассажирском кресле, в башню Киберлайф по его «девиантским» делам. Андерсон отказывался верить в то, что тот, кто смог пристрелить двух девчонок, пусть и проституток-девиантов, сам оказался неисправной машиной. Бракованным роботом, несправившимся с задачей, ради которой был создан. Охотник на девиантов, проливающий слезы на кухне у старого алкаша-суицидника, который так и не смог смириться с принадлежностью модели РК800 к обычной технике, явно не вписывался в картину мира Андерсона, прочувствовавшего на собственной шкуре, что значит «быть машиной». — О чем вы задумались, Хэнк? — Коннор не привык к такой долгой тишине, разделявшей их с Андерсоном. Он привык к нескончаемым разговорам, пусть даже к ругани и спорам, наполнявшим машину во время поездок. — Думаю о том, что мои мозги сейчас должны были украшать стены кухни, а не соображать, по какому маршруту быстрее довезти твой пластиковый зад до сраной башни Киберлайф. — Андерсон вцепился пальцами в руль, стиснув зубы и выпустив дым через нос. Коннор повернулся лицом к Хэнку, снова мигая желтым диодом. Он опустил взгляд, поджав губы. Помолчав с минуту, он посмотрел в окно: — Простите, лейтенант. Это моя вина. — Нет, Коннор. Здесь нет твоей вины. Виноват тот долбоящер, что решил сделать машины похожими на людей и пустить чертов вирус, заставляющий роботов думать, что они "живые". — Вы все же считаете, что это вирус, который запустил человек? — Заткнись.