…дорогой, я разрываюсь на части, когда я с тобой. lana del rey — cherry
Пыльный отпечаток подошвы в салоне, бордовая вишня в стакане и «гавайский» на двоих из-за нежелания есть большую порцию. Три двадцать пять ночи и «мой путь» запечатлеваются; вонзаются иголками и обламываются, оставляя железные кончики внутри мягкого мозга. В баре приглушённый свет, пара занятых столиков и уставший бармен, вынужденный поддерживать разговор с пьяной женщиной. Полчаса до закрытия, Кристина и Леон допивают безалкогольные коктейли и вытирают запачканные пальцы салфетками. Быть друг с другом напротив есть взгляд в отражение, когда совпадает каждое слово и каждая мысль. Шеридан впервые за долгое время находится в комфорте, теряя прежнюю бдительность. Синатра поёт, что конец близок и остаётся последний рубеж; что можно сожалеть и не нужна излишняя скромность, из-за чего девушке так хорошо рядом с Кеннеди. Синатра поёт об отступлении или принятии, о потерях и пресмыкании перед другими, из-за чего Леону так хорошо рядом с Кристиной. — Есть бургер в половину четвёртого такая себе затея, — подмечает девушка, отставляя пустой стакан в сторону. — Даже не представляю, как ты будешь работать, если тебе вставать через два часа. — Ложиться смысла нет, — ему всё равно на время и режим питания. — Хочешь, провожу тебя? Леон встаёт и оставляет несколько баксов на столике, выжидательно смотря на Кристину. Он бы хотел побыть с ней ещё немного перед тем, как сжариться в душном кабинете, послушать про заповедник, в котором лет десять назад был детектив Мейсон Уорд, и перебрать документы. — Да, почему нет, — моментально отвечает она, но следом прикусывает язык, осознавая, что провожать парень собирается до дома Оуэна, а не до её нынешнего места. — Хотя… сама дойду. — Ночью? Нет, — настаивает Кеннеди. — Я, между прочим, полицейский. Знаю, какие уроды шастают по улицам. — И типа будешь моим героем, когда эти уроды нападут? — она поднимается с места, улыбаясь. — Ты против? Против не нападения, конечно! — сразу же поправляет себя он, несмотря на то, что Шеридан понимает с первого раза. — А против, ну… там, чтобы я был… твоим… героем… Отчего-то нервничает и прерывисто посмеивается, явно жалеющий о сказанном. — Флиртуешь что ли? — Кристина поднимает брови, удивляясь настроению Леона. — А ты хотела бы? — не ожидает от себя безудержной смелости, ведь он даже не пьян и не накурен. Если поначалу девушка не задумываясь оставляет шутливый комментарий, то сейчас медлит с ответом. — Пошли уже, — старается показать, что ситуация несерьёзная и вызывает только смех. Взаимное смущение проходит с выходом из бара; снаружи тепло и пахнет сыростью — ненужные мысли автоматически блокируются. Они идут медленно, осознанно выбирая длинный путь, чтобы вдоволь насладиться компанией друг друга. Леон украдкой поглядывает на Кристину, замечая в ней нечто другое: её крупные черты лица привлекательные, хранящие измождение и непризнанную красоту нулевых; глаза бледные и кожа бледная, однако всегда есть детали, делающие внешность Шеридан эффектной. Очки любви, радуга на ногтях и губы, поглощённые то в фиолетовый, то в красный. В её распущенных волосах маленькие косички с прозрачными резиночками из силикона, Кристина находится в плену слов-паразитов и всегда рассказывает что-то интересное: о плачущих китах, строительстве торгового комплекса в Турине и о том, что реки не сливаются и остаются каждая в своём цвете из-за разной температуры и скорости движения. На самом деле Леону всегда было всё равно на китов, Турин и реки, но отчего-то каждая полученная от девушки информация впивается в голову и преследует его даже в рабочее время. Ступая по сырому асфальту, Кеннеди отмечает всё из чего состоит Кристина обстоятельно и бережно. Она хочет смотреть на него чаще из-за замученной трогательности, которая облепляет Леона с ног до головы. Одежда пропитана запахом марихуаны, порошка и парфюма. Пряный имбирь и можжевельник; в сочетании всех ароматов, описывающих парня, кажется, будто самое несовместимое — дурная смесь. Но у Шеридан последний месяц под носом пряный имбирь со сладостью — своеобразный наркотик, и если носителя долго нет рядом, то Кристина вскоре осознаёт, что нуждается в ежесекундной дозе. Сразу вспоминаются большие руки на руле, немного обветренные и со вздутыми венами. Фиксируются в памяти долгие разговоры о работе, хотя девушка терпеть не может копов; нравится, как звучит смех Леона, словно это смех стеснительного подростка, не верящего в свою очаровательность. Храбрый рыцарь, не просящий ничего в ответ, и на чьей спине можно кататься, отбивая ногами кости грудной клетки. В мультфильмах Кристина ненавидит благородных принцев, однако Кеннеди — воплощение бескорыстия — «прекрасный сказочный полицейский». — О, нет-нет, — девушка встаёт перед парнем. — Куда ты смотришь? На алкашей? Мы не пойдём туда. — Кристина, там драка. Надо разнять и вызвать полицию, — упрямится Леон. — Да нам насрать должно быть, — берёт его за локоть, разворачивая. — Пусть дерутся, передохнут хоть. — Кристина, — осуждает Кеннеди. — Иногда ты бываешь жестокой. — Да какая драка? — указывает на мужчин, — Они едва на ногах стоят и херачат воздух… Девушка не заканчивает предложение, так как рядом внезапно проезжает машина, окатывая Кеннеди грязной лужей. — Боже, — Кристина пытается не засмеяться и закрывает рот руками. — Ну это однозначно был знак не переться к алкашам, — не сдерживается в эмоциях. — Смешно тебе, да? — отряхивается и осматривает свою запачканную одежду. — Ой, точно мой герой: закрыл собой… Вот это жертва, — дразнит его, из-за чего поднимается настроение. — Ха-ха, пятый класс, — не обижен и сам посмеивается из-за нелепости ситуации. Шеридан наблюдает за парнем и замечает капельки грязи на его лице. — Подожди, — она подходит максимально близко, натягивая на пальцы рукава куртки. — Я помогу. Осторожно вытирает, широко улыбаясь и говоря: — Вот и всё, теперь снова… — вмиг прерывается, однако вскоре продолжает менее уверенно: — Красивый… Части её лица, вероятно, слишком искрятся, раз Леон не боится смотреть на них бегло: очарован. Как пялиться на сварку без защитной маски; как сидеть перед телевизором на расстоянии одного дюйма и не различать происходящее на экране. Девушка сразу понимает, что значит его взгляд, и представляет, какие могут быть последствия. И всё было бы гораздо проще, если бы сама Кристина не отвечала ему тем же отуманенным проспиртованным взглядом. Это как улыбаться, когда тебя ведут на расстрел, но ты продолжаешь стоять смирно. Всё однозначно идёт не по плану. Пошло ещё с совместных посиделок в машине под Долли Партон, споров о политике и запаха шиповника. Кое-что меняется, переходит на уровень романтики, чего Кристина не может не заметить. Она думает о Леоне, но отрицает конкретно свою укрепляющуюся привязанность, поэтому в этой теории шпионажа именно Кеннеди не умеет играть по правилам. Шеридан же здравомыслящая, неспособная попасться на провокации и поддаться дешёвым чувствам — играет по правилам хорошо. Правда не может признать, что долгое сопротивление в конце концов приведёт к проигрышу. Уже привело. Он будет звонить и звать на встречи, может, расскажет о женщине, которая когда-то разбила ему сердце. И ночью действительно поступают звонки со словами «знаю, ты не спишь, и я решил… слушай, бессонница задолбала, да?»; рука не поднимается заблокировать, а ноги плетутся то в «Йоркский», то в ближайший сквер. Парень не пристаёт и спрашивает, поела ли она, выпила ли что-то успокаивающее перед сном. Тем не менее по его лицу видно, как тот озабочен чем-то, и в речи проскакивают неоднозначные фразы. Каждый раз Кристина возвращается в квартиру с двояким ощущением и отвлекает себя пропиской кодов. Шеридан знает, что рано или поздно объявится мама и укорит в связи с копом. Моник звонит с утра, обеспокоенная и предчувствующая. — Ты внесла в контакты номер офицера, — женщина контролирует не личную жизнь Шеридан, а их общее дело, которое должно быть недоступно для полиции. — Я осторожна, — не станет оправдываться; Кристина делает себе кофе, стараясь сконцентрироваться на рутинном действии, а не на разговоре. — Знаю, но… — без давления продолжает её мать, — у вас с ним что-то есть? Нам же не нужны проблемы, верно? Плевать, если врач, официант — да кто угодно. Но не полицейский, доча.У вас с ним что-то есть?
Пару недель назад она бы закатила глаза и начала убеждать, что делает это в целях безопасности, однако из-за проклятого пряного имбиря и отражения люминесцентного Росарио в его глазах навык убеждения понижается. — Мам, эм… — признаётся Кристина, — мы подружились. Как-то. Слушай… ну, он неплохой коп, понимаешь? После долгого напряжённого молчания Моник предупреждает: — Береги себя, ладно? Вскоре связь прерывается, и девушка судорожно кладёт телефон на кухонную тумбу. Она осматривается: невероятно маленькая квартира, похожая на подвальную, тусклая и необжитая. Голые стены, куча компакт-дисков, один компьютер и два ноутбука; в углу стоит портрет Кристины от Джины и её старый подарок — неиспользованные духи и ни разу не надетая блузка. Несмотря на смену условий из-за расставания с Оуэном у девушки нет чувства потери. От осознания, что ей будет не хватать вечных попыток Леона спасти каждую муху сильнее, чем поцелуев бывшего парня, душа тяжелеет, а старые воспоминания заменяются новыми и имеют больший эффект. Кристина не должна создавать атмосферу сближения, не должна отвечать на звонки и тратить деньги на кофе с пончиками. Но Леон такой милый, что становится больно. Шеридан хочет протянуть часы, с головой уходит в укрепление систем безопасности, чтобы подзаработать. Тем не менее сутки пролетают молниеносно, и позже на экране высвечивается номер одного постоянного абонента. Приходится брать трубку по своему желанию и не по своему опускать уголки губ, когда они предательски, но мечтательно поднимаются вверх из-за сказанного парнем. Его лёгкие смешки между словами или короткое молчание после них, порой неуместные, но забавные вопросы прививаются не с целью обезопасить от вируса. Может, курить марихуану не так уж и вредно. — Ты свободна… — вмиг затихает. — Немного странно, конечно, видеться только поздними вечерами… — Ничего, — отвечает Кристина, ощущая, как ухо горит из-за нагретого телефона. — Давай встречу, тебе же идти минут двадцать. Осмысление приходит не сразу. «Твою мать. Он знает, где я живу.» — Минут пять же. Путаешься, — звучит уверенно, хватается за мелочь и приходит к мысли, что они оба носили маски из фальши, что было весьма ожидаемо. — Точно, заработался и просчитался. Иногда, когда жду тебя, время идёт как-то неправильно, да? — прокашливается. — Я устала за сегодня. — Понял, тогда спокойной ночи, — тихо договаривает, — Но ты тоже заработалась. Свежий воздух будет на пользу. Звонок завершается, и Кристину начинает потряхивать от понимания происходящего. Девушка спешно переносит данные на другие носители электронно, сжигает диски и флешки, вычищает компьютер и один ноутбук, затем выводит их из сетей. Предусмотрительность необходима, и у Шеридан всегда есть запасные варианты. Едва ощутимая обида сжимает грудную клетку, которую она не имеет права испытывать. «Я всегда выходила раньше. Он мог бы подумать, что путь составляет минуты три, максимум — семь от дома, на который ложно указала тогда. С учётом некоторых моих опозданий, среднее значение которых составляет примерно десять минут. Иногда я приходила раньше него. Так что… полицейский, для которого важна каждая минута, может же понять разницу между прошедшим временем, верно? Всё гораздо проще объяснить, если Леон просто выследил меня и оговорился, держа в уме это место, а не то?» Шеридан изначально была готова к выявлению странностей со стороны Кеннеди. Она не будет спешить с выводами, но перестрахуется, чтобы в конце не смотреть на небо через решётки. И в его словах есть нечто невидимое, за что хочется, но не можется зацепиться. Очень напрягающее предчувствие, Кристине тяжело сидеть на месте, ведь его звонок какой-то другой сегодняшней ночью. Девушка вновь возвращает себя к событиям прошлого месяца, сопоставляя действия и разговоры. — Я даже не смотрела за это время изменения в своём деле, — значительная деталь упускается из виду, — Надо проверить.Кристина Йенте Шеридан. 17.06.1997. Выдан ордер на арест 21.05.2023 в 19:26:31. Адрес: 53-я улица, квартира 1, этаж 0.
— Блять, какой ордер-то? Где основания? Засекретили? Это у них-то хакеры появились, раз теперь я не могу запросто всё найти? — возмущённо разговаривает сама с собой. — Ордер был выписан сегодня. «Значит, Леон настучал. Логично. Нужно собираться и сваливать, пока не нагрянули», — чувства противоречивые и перекрикивают друг друга; сильна и ярость на себя, на копов; сильна и боль, преобразованная из чрезмерного доверия к Кеннеди. В спешке запихивает необходимые вещи в рюкзак, берёт с собой ноутбук и давние подарки Джины и думает о том, чтобы уехать из Раккун-Сити на давно приготовленной для подобных случаев машине, оформленной на человека, которого не существует. Импульсивность борется с рациональностью, швыряя от варианта смотаться на всякий случай в другой город к варианту остаться здесь и каким-то образом избежать наказания. Это как не чувствовать страха, когда стоишь перед лицом опасности просто потому, что ты очень этого хочешь. Выходит через чёрный выход, идёт через закоулки к автомобилю, видя на пути мимо проезжающие полицейские служебки. Внезапно в кармане вибрирует телефон, и на экране высвечивается с помощью определителя незнакомый Кристине номер. «Кто-то звонит из телефонной будки? Кирлейская-авеню 21… Может, мама кого-то послала, так как наверняка уже знает про ордер. А кто здесь из наших? Только Хэйди. Блять, какой позор… они меня поубивают все», — мешкает, однако всё же берёт трубку, не подавая голос. — Это Леон, слушай… я не хочу настаивать, но давай встретимся, — будто торопится, тяжело дышит. — Не хочу этого говорить, но я ненавижу тебя, — яростно кричит, не в силах контролировать присущие ей негативные эмоции. — Я так, блять, тебя ненавижу. Она планирует завершить вызов и сломать симку, как вдруг слышит: — Молодец, — выдыхает с облегчением. — Они правду сказали: ты действительно сообразительная. Без дополнительных объяснений Кеннеди вешает трубку, оставляя Кристину в полном замешательстве. Одновременно топит её в болоте и протягивает скользкую руку; и друг, и враг — предающий, утешающий. Девушка садится в автомобиль и не успевает доехать до моста, как вдруг её окружают несколько полицейских машин, вынуждая выйти наружу, а затем задерживая. — Мисс Шеридан, Вы обвиняетесь в хакерстве, корпоративном шантаже, многочисленных взломах чужого имущества, а также деяниях, причинивших крупный ущерб и совершенных из корыстной заинтересованности. Имеете право хранить молчание. Мои мечты — те, в которых вишни и вино; розмарин и тимьян, и все мои персики — эти мечты рассыпались в прах.