Три вдоха до...

Юнги просыпается от того, что ему трудно дышать. Точнее, он вообще не может дышать. Его словно придавило к кровати прессом для металла — тяжело, неудобно и… Очень жарко. — Слезь с меня, кабан, — бормочет Мин, ерзая под навалившимся на него телом. — Обожаю, как ты ворчишь по утрам, — усмехается Чонгук и влажно целует за ухом. Знает, что Юнги плавится от такого. Кожа в этом месте особенно нежная и чувствительная. — Я серьезно, Гук-и, — шипит Мин, едва справляясь с дрожью. — Ты тяжеленный, раздавишь нахрен. Чон приподнимается на руках, но все еще вжимается утренним стояком в зад Юна. — У нас еще целых два часа до выхода, — шепчет макнэ, утыкаясь носом в затылок, и совершает недвусмысленные движения бедрами. Трикотаж боксеров не является серьёзным препятствием, и Юнги отчетливо чувствует его возбужденный орган в опасной близости от своей задницы. — Вот правильно тебя АРМИ кроликом называют, ненасытное ты создание, — фыркает Юн, взбрыкивает и эффект неожиданности срабатывает — ему удается скинуть с себя тяжелое тело Чонгука. Еще и неприсущая ему проворность ошарашивает младшего, когда Юнги наваливается сверху и втискивается между длинными ногами. — Мы полночи трахались, а тебе все мало? — голос Мина звучит вразрез с его словами, резкими и даже немного грубыми. Произносит он их мягко, охрипшим после сна голосом. Еще и целует приоткрытые в улыбке губы, едва касаясь. — Мне всегда тебя мало, хён, — с придыханием отвечает Чон и кладет ладони на ягодицы Мина, прижимая его бедра ближе, впечатывая в себя. — Вот что мне в тебе нравится, Гук-и, — ласково произносит Юнги, приподнимаясь и смотря младшему в глаза, — так это твоя неизменная вежливость и уважение к старшим. — Если ты будешь продолжать трепаться, мы не успеем позавтракать, — предупреждает Гук, прикусывая подбородок. — То есть мысли о том, что мы не успеем заняться сексом ты вообще не допускаешь? — хмыкает Мин, приподнимая бровь. — Абсолютно! — выдает Чонгук. — Это даже не обсуждается. Юнги бросает взгляд на тумбочку, где привычно лежит стандартный набор — баллончик со смазкой и упаковка презервативов. Чон прослеживает потемневший взгляд и шепчет: — Хочу без резинки. Шумный выдох и блеск в черных глазах красноречивее любых слов, однако Мин переспрашивает, желая убедиться, что правильно понял: — Ты уверен? — Мы вместе уже два года, хён, — хрипло отвечает Гук. — Ну да, и полтора из них не виделись, — усмехается Юнги, но вдруг становится серьезен. — Новый уровень доверия, малыш? — Я всегда доверял тебе, — в тон ему отвечает Чонгук. — Просто… Договорить Гук не успевает, потому что Мин накрывает его губы своими. Целует мокро и жадно, как будто не делал этого вечность. А ведь всего несколько часов назад они забывались в волнах сладкого безумства, сгорая от прикосновений и ласк. Всего несколько минут на подготовку, и Юнги практически беспрепятственно входит в податливое тело. Берет жадно, резко, но все же в каждом толчке, в каждом поцелуе, в каждом выдохе Чонгук чувствует бесконечную любовь. Растворяется в ней, теряет себя, и обретает вновь в собственных эмоциях, таких же сильных и искренних. Он плавится в заботливых руках Мина, разбивается на осколки от низких стонов, пробирающихся сквозь его голос. Сгорает дотла и воскресает, чтобы снова разлететься на сверкающие кристаллы.

***

— Эй, Гук-и, когда едешь? — спрашивает Чимин в перерыве между треками, пока операторы настраивают камеры, а режиссер раздает указания на следующую композицию. — Двадцать пятого, — нехотя отвечает Чонгук, искоса поглядывая на Юнги. Тот не реагирует. Или умело делает вид, как позже понимает макнэ, когда они остаются одни после репетиции. — Значит, все же согласился? — Мин щурится, глядя на свое отражение в зеркале. Растрепанные волосы, размазанная подводка под глазами, морщинки во внешних уголках. Если снять мэйк, возраст уже не скроешь. И эта разница в несколько лет между ним и Чонгуком видна невооруженным взглядом. Да и общее состояние Юнги оставляет желать лучшего. Он никогда не был особо спортивным и выносливым. Слишком костлявое тело, и эта травма плеча, которое до сих пор ноет на перемену погоды. — А не должен был? — Чон вклинивается между Мином и гримерным столиком, скрещивая руки на груди. Теперь, после службы в армии макнэ стал еще мощнее. Юнги чувствует себя рядом с ним птенцом. — Ну почему же, — ворчит старший, — это хорошая возможность напомнить о себе. Коллабы всегда полезны. — Можешь присоединиться к нам, — ухмыляясь, предлагает Чонгук, хотя прекрасно понимает, какой будет реакция Юнги. Он намеренно дразнит Мина, будто с хищником играет, дергая его за усы. — Нет уж, на этот раз без меня. Юнги резко отодвигает кресло и поднимается. Дергает полы рубашки, едва не отрывая пуговицы, стаскивает ее и швыряет на пол. Ничего, кто-нибудь из стаффа поднимет, выстирает, выгладит и вернет в идеальном виде. А сейчас Мину нужно выместить на чем-нибудь свою злость. Та ночь до сих пор будто лезвием бьет по внутренностям. Воспоминания отказываются исчезать, прочно укоренившись в мозгу. Мелькают пошлыми картинками, стоит сомкнуть веки. Стоны Гука, его удовольствие, стекающее прозрачными каплями по смуглой коже, и чужие руки, это самое удовольствие продлевающие. Чужие, не его, Юнги, руки! — Не нужно меня ревновать, хён, — шепчет Чонгук, обнимая Мина со спины и прижимая к себе. Целует ласково в шею, щекочет кончиком языка, пока ладони проходятся по груди и впалому животу. Юнги в последние месяцы похудел еще больше. После возвращения со службы они пашут в три раза больше, чем до ухода. Возвращение дается им непросто. Сегодня первый концерт из предстоящих десяти. Усталость тотальная, причем и физическая, и моральная. Все на грани. Чон понимает это и ему становится стыдно. Вдобавок ко всему еще и он со своими шуточками и проверками на прочность. — Я люблю тебя, хён, — шепчет он и трется кончиком носа о щеку. — Ты должен доверять мне. — Я очень хочу, Гук-и. — Юнги откидывает голову на плечо макнэ, подставляя шею его требовательным губам. — Но когда думаю, что ты будешь с ним целых три дня… — Мы будем работать. — Чонгук серьезен. В другой ситуации он бы начал шутить и смеяться, но только не сейчас. До сих пор ощущает свою вину за ту ночь. И за то, что не разглядел чувств Мина за много лет. И не разобрался в своих. Что лукавить — он просто не замечал их. Только когда лишился заботы любящего хёна, понял, что потерял. — Я знаю, Гук-и, — произносит Юнги чуть слышно. — Не нужно оправдываться. Мин разворачивается в плотном кольце рук и прерывает неприятный разговор поцелуем.

***

Сцена залита яркими бликами софитов и лазеров. Два с половиной часа концерта пролетели как одно мгновение. И вот уже парни произносят прощальную речь. Каждому есть что сказать — слишком много эмоций накопилось за минувшие два года молчания. И даже сольные проекты не позволяли испытывать те ощущения, к каким они привыкли. И только Чонгуку плевать на ошеломительный камбэк. Все, что его волнует — нервозность Юнги, остро ощущающаяся в каждом движении на протяжении всего концерта. Тот разговор в гримерке оборвался на полуслове. Гук понимает это. И отчаянно хочет исправить ситуацию. Отказаться от коллаба с Джастином? Нет, это не лучший вариант. Мин не примет такую жертву и все закончится ссорой. Чонгук знает точно. Слишком хорошо изучил своего хёна. Единственно верное решение — доказать Юнги, что его, Гука, чувства искренни и сильны. Чон со всей серьезностью осознает — то, что он собирается сделать, возможно, обернется скандалом. Но ему не важно. Слишком часто Чонгук совершал глупости без оглядки на карьеру. Ему можно. Он младший, глупый и гиперэмоциональный. Правда, сейчас все свернуть на алкоголь не получится. Но ему плевать. В конце концов однажды он уже сделал это — признался на весь мир, подняв над головой плакат с чертовым «Yoongi, marry me». Так что терять ему уже нечего. Чонгук проговаривает свою речь, как обычно, заранее заготовленную и заученную. Благодарит музыкантов, АРМИ, родных и… Юнги. — Просто спасибо за то, что ты рядом, хён, — произносит он, поворачиваясь к стоящему совсем рядом Юну. Успевает заметить во взгляде испуг прежде чем притягивает к себе за шею и целует. Вот так открыто, перед многотысячным залом. И точно знает, что это будет самый дорогой поцелуй в истории шоу-бизнеса…