Обещанные принцы

Чуть больше месяца назад Уцелеть за Стеной — задача не из простых. Суровый климат, полное отсутствие каких-либо правил и законов, где правым оказывается тот, кто сильнее и проворнее, не оставляли и шанса изнеженным и тщедушным. Твердый характер и несгибаемая воля — такая же неотъемлемая часть выживания, как крепкое, здоровое тело. Возможно поэтому сражение с одичалыми вызывали столько хлопот. Дикари в звериных шкурах, несмотря на свою неорганизованность всегда являлись грозными противниками в битвах, где даже женщина способна сражаться как самый яростный муж. Адара уселась на снег, уперевшись спиной о теплый бок огромного белого медведя. Засунув в рот засохший листочек мяты, она довольно заулыбалась — в сочетании с морозом, щипавшим щеки, вкус растения при вдохе, ощущался зимой, пробравшейся внутрь. Забавное чувство. Медведь под боком недовольно заерзал. — Да ладно тебе, Урса, — хмыкнула девушка, набирая в рот холодный воздух, — у нас еще есть время. Она внимательно осматривала гористую местность, сжимая в руках лук, надеясь уловить признаки движения. Горные козы любят выбираться из своих пещер, чтобы порыться в снегу, пытаясь добраться до некогда сочной травы и лишайников, Адара же любит есть их мяско, поджаренное со специями, выменянных у тех немногочисленных вольных людей, которые предпочитают торговать с южанами, а не грабить их. Мало кто здесь мог разделить ее кулинарные предпочтения, разве что Оли — младший брат — обожал ее стряпню. Он так забавно чавкал, прося шепелявым голоском еще добавки, что отказать ему было невозможно. Самый очаровательный малыш на свете. Девушка нахмурилась. Воспоминания о брате терзали сердце не хуже медвежьих когтей, поэтому она предпочла вернуться к наблюдению. Здесь в Клыках Мороза, коз становится все меньше, а по мере того, как зима дичает, а снег грубеет, вынуждая животных спускаться с недосягаемых высот ближе к лесу, их популяция сокращается за счет хищников и Адары. Наконец, краем глаза она заметила легкий скачок между выступами заиндевелых камней, мгновенно стрелы одна за другой полетели в высь и две козы замертво упали. Победный боевой клич огласил безлюдное пространство, хотя соплеменники решили бы, что это скорее визг раненой оленихи. Урса нетерпеливо заурчала, она очень любила свежее мясо, но вдруг послышалось нервное ржание и топот копыт — к ним явно приближались всадники. Великанье дерьмо! Быть убитой одной из ворон совсем не входило в планы девушки, поэтому она нырнула за валун, спрятавшись от врага. Однако медведица прятаться не собиралась, ее уже влек запас козьей крови. — Урса! — прошипела девушка, если хищница не укроется, то неизбежно столкнется с разведчиками. Адаре не хотелось участвовать в битве, особенно сейчас, когда желудок сводит голодом. Она стиснула челюсть от досады и выдохнула, ее глаза мгновенно побелели, а голова безвольно упала к груди. Медведица тут же пригнулась, укрывшись в сугробе. Зоркий глаз заприметил вороную лошадь, пока только одну. Смотреть на мир глазами Урсы было волшебно, все чувства обострялись, цвета становились ярче, звуки четче, а запахи раскрывались множеством впечатляющих оттенков. Медведица повела носом. Сладкий металлический аромат наполнил рот, вызывая обильное слюноотделение. Кровь. От всадника пахло кровью. Неожиданно, когда до хищницы оставалось всего несколько метров, человек на лошади пошатнулся и упал, а вместе с ним на землю полетел… «Ребенок?» — Адара тут же вернулась в собственное тело и бросилась к мужчине. Он лежал не в силах пошевелиться, не черный, как ворона — его одежда была другой. Серый плащ с застежкой в виде маленьких снежинок стал багровым от крови, нечто похожее на застроенные сосульки торчали из его ног и плеча. А рядом свернулся мальчик, он не был ранен, однако не шевелился, словно спал крепким сном. Адара осторожно коснулась его кожи — теплая, а из носа тихонько струился пар. — Джон… — просипел мужчина, заставив девушку вздрогнуть, она перевернула пришельца на спину, осматривая раны. — Джон… — вновь послышался слабый хрип, словно не видя перед собой дикарку, он пытался коснуться мальчика, но его рука зависла на полпути, а затем безвольно упала на снег. Девушка пощупала пульс, приложила обсидиановый нож к его носу, пытаясь уловить дыхание, но тщетно, слишком много крови успело вытечь из ран. Кто он? Откуда пришел? Скакал через Лестницу Гигантов? Зачем? Ребенок шевельнулся, с трудом разлепив веки. Он непонимающе поглядел на незнакомку своими большими карими глазами, так похожими на… Оли… Адара сглотнула. — Все в порядке малыш, — прошептала она, притянув его ближе. — Я о тебе позабочусь. Урса, словно чувствуя настроение подруги, ткнулась носом в девичью щеку, а затем лизнула лицо мальчика, который снова погрузился в тяжелый сон. **** Тренировки всегда помогали Адаму справляться с внутренним напряжением, словно бы вместе со стрелами он отпускал тысячи назойливых мыслей, засоряющих мозг, не дающих сосредоточиться на чем-то важном. Судя по тому, что сейчас стрелы торчали буквально из каждого свободного пространства тренировочного двора, можно было подумать, что напряжение оказалось довольно внушительным. Элоиза. Даже сейчас, когда в голове ощущается приятная пустота, словно окунулся в спасительную тишину, сбежав из зала, переполненного бесталанными музыкантами — где-то в груди, все еще теплится образ восхитительной девушки, чья улыбка походит на согревающий солнечный свет. Неужели это и есть любовь? Что-то прилипчивое, заедающее словно цепкая хворь, от которой сложно избавиться. Адаму не хотелось ставить в один ряд болезнь и прелестную леди Беркли, но его чувства к ней, определенно являлись недугом. Слишком сильные эмоции. Слишком необузданные, неподдающиеся контролю. Это пугало. Сделав еще пару выстрелов, Адам вернулся в дом. Почти час, пока он смывал с себя следы интенсивной тренировки, его не посещали посторонние мысли, как приятно думать лишь о делах насущных, не допуская лишних, никому не нужных размышлений. Однако, когда он спустился в гостиную, увиденное заставило сомневаться в непогрешимости собственного разума — прекрасная Элоиза Беркли сидела на диванчике, обхватывая изящными пальчиками кружку ароматного чая. Он что, окончательно рехнулся и теперь девушка мерещится ему повсюду, даже в собственном доме? Парень потряс головой, но видение не исчезло, зато появилась сестра. — Адам! Проходи, — залепетала Алисанна. — Помнишь, я говорила, что пригласила на чай леди Беркли и леди Ленокс? Нет, он совершенно этого не помнил, хотя вероятно, все дело вовсе не в дырявой памяти, а в попытке сестры заняться сводничеством, это что заразно? — Разумеется, — произнес Адам, взяв себя в руки. — Миледи. Только сейчас он заметил светловолосую девушку, сидящую рядом с Элоизой. Она приветливо улыбнулась, а затем вновь принялась рассматривать стоящие в вазе цветы. — Это речные астры? — поинтересовалась Вейла, которая в первую очередь обращала внимание на растения в доме, нежели на его убранство или жильцов. — К сожалению, я плохо разбираюсь в цветах, — призналась леди Блэквуд. — Но в саду полным-полно таких, есть даже с желтыми пятнышками. После того, как Вейла резонно вскинула голову, демонстрируя горящий любопытством взгляд — еще бы, тигровые астры довольно редкий вид! — Алисанна любезно пригласила ее осмотреть имеющиеся растения. Разве можно не порадовать гостя, когда есть такая возможность? Однако то, что ей придется оставить другого гостя на попечении своего хмурого брата, почему-то совсем не трогало, есть подозрения, что в этом и заключалась цель столь избирательного радушия. * Элоиза редко испытывала неловкость, казалось, что смутить эту живую, веселую девушку совершенно невозможно, но сейчас, сидя напротив сира Блэквуда, и лихорадочно выискивая тему для разговора, она именно так себя и чувствовала. Невольно вспоминались чаепития с Лорентом, и легкость, которая неизменно сопровождала все их беседы. Тирелл не страдал болтливостью, инициатором всегда выступала Элоиза, но он так внимательно слушал, умело поддерживая желание девушки делиться мыслями и иронизировать, что их общение походило на журчащий ручей, естественный и живой. Сейчас же казалось, что посреди ручья положили огромный камень, множество огромных камней, которые сир Адам старательно укладывает поперек течения своим молчанием и недовольством. — Я слышала в роду Блэквуд были древовидцы, это правда? Неожиданная тема для разговора, заставила Адама отвлечься от попытки унять волнение, а также усмирить поток навязчивых мыслей, безостановочно твердящих о том, как невообразимо прекрасна его собеседница. — Так гласят легенды. Откуда вы… — Старшая сестра любила рассказывать сказки, иногда такие страшные, что порой я могла уснуть только прижимаясь к Эленде. История о мертвецах, способных отмечать будущих жертв во сне, была моей любимой — после нее я бодрствовала почти два дня. — С нами такими историями делилась прабабушка, только обычно, она забывала упомянуть, что это всего лишь сказки, поэтому мы принимали все за чистую монету. — О, нет! Похоже кто-то сумел переплюнуть Эльвиру, — засмеялась девушка. — Но рассказы о древовидцах мне нравились. Не думала, что они действительно существуют. Как они появились, расскажите? Ее глаза так сияли, что отказать смог бы только тот самый мертвец из детских страшилок, хотя Адам искренне полагал, что леди Беркли под силу очаровать даже такое чудовище. Он глубоко вдохнул, сосредотачиваясь исключительно на давних воспоминаниях, где вырисовывалась темная комната с приглушенным светом пары свечей и слышался старческий голос, вещающий двум детям о давно минувших столетиях, это помогало игнорировать собственное сердце, которое в присутствии возлюбленной походило на буйную лошадь, отказывающуюся подчиняться наезднику. Справившись с волнением, Адам поведал о тех временах, когда магией владели лишь Дети Леса, способные видеть глазами животных и птиц; могущие призывать природные стихии себе на помощь. Однако, сдюжить с Белыми Ходоками, пришедших с Земель Вечной Зимы, им оказалось не под силу. Тогда они объединялись с Первыми людьми, которых считали заклятыми врагами, чтобы победить зло, грозящее уничтожить все живое — тех самых мертвяков, лакомящаяся кровью и внутренностями людей, под предводительством Иных — воплощением холода и тьмы. Совместными усилиями Дети Леса и Первые люди справились, сумев оттеснить ходоков на крайний север, где те сгинули навеки. Хотя старая леди Блэквуд утверждала, что племя их живучее и скорее всего они просто спят во льдах, поэтому северяне и возвели Стену, напитанную древней магией, чтобы сдерживать мертвых, а не живых. Элоиза внимала затаив дыхание, со странным трепетом отмечая, как приятно слушать голос Адама, произносящего больше двух коротких предложений. — Таким образом наступил мир между Первыми людьми и Детьми Леса, — продолжил Блэквуд, стараясь смотреть куда угодно, только не на прелестное личико собеседницы, — и некоторые даже удостоились чести унаследовать часть магических знаний. Так озерные жители, населяющие Перешеек, стали практиковать древнее колдовство, и большинство из них по-прежнему видит пророческие — зеленые сны. Среди этих людей был и Ранар Блэквуд. Говорят, он умел вселяться в чардрева по всему Вестеросу, и таким образом увидел высадку андалов, вовремя предупредив ближайшие дома. Благодаря его дару и дару озерных жителей, андалы не сумели добраться до Севера. Поэтому наш дом, как и весь северный регион, до сих пор хранит верность Старым Богам. — Невероятно! — воскликнула Беркли, пожалуй, впервые испытывая стыд из-за того, что так много внимания уделяла чтению любовных романов, и так мало фолиантам имеющих историческое значение. — Я тоже так считаю, — улыбнулся Адам. — Это действительно невероятно, поэтому не думаю, что подобное могло случиться на самом деле. — Но как же? А лица на чардревах? Эльвира говорила, что в северянах больше магии чем в ком-либо. Поклоняющиеся Старым Богам способны видеть зеленые сны, именно им суждено наследовать знания Детей Леса. Пожалуй, еще никогда раньше Элоиза не испытывала такой благодарности старшей сестре за то, что та в свое время занималась просветительской деятельностью, хоть и слегка специфической. Помниться в детстве Элоиза частенько хмурилась и надувала губки, не понимая, почему с ней делятся всякой жутью о мертвяках и людях в деревьях, вместо того чтобы рассказывать истории о балах и прекрасной леди, покорившей сердце принца. Конечно, такие сказания тоже имели место быть в репертуаре Эльвиры, но уж слишком неохотно она к ним возвращалась. Адам снова улыбнулся, возможно считая сидящую напротив девушку умилительно наивной. — Если такое и происходило, то тысячелетия назад. Конечно, моя прабабушка утверждает, что видит вещие сны, но… Внезапно перед взором возникла церемония у чардрева, где дядя обменивался клятвами верности со своей невестой. Адам сидел возле старой леди Блэквуд, поэтому услышал ее трескучий голос, лишенный эмоций — «кровавые нити вьются вокруг, их союз обречен». Когда мальчик тихо переспросил, что это значит, бабушка лишь непонимающе уставилась на него, а затем захлопала в ладоши, выкрикивая молодоженам пожелания счастья. Неужели она видела конец?.. Он нахмурился, пытаясь собраться с мыслями. — Но?.. — переспросила Элоиза. — Но это просто выдумки, — ответил он серьезно. — А вы верите в пророчества? Элоиза пожала плечами, потянувшись за печеньем, к несчастью, сир Адам сделал тоже самое, и их пальцы слегка соприкоснулись. Всего одно короткое мгновение, но казалось время замерло, крошечные искры побежали по коже, заставляя девичье лицо покрыться румянцем. Адам не покраснел, но внутри все сиюминутно вспыхнуло, и он спешно одернул руку. — П-п-прости-те, — промямлил парень, ощущая как предательски дрожит голос, а язык увеличивается до невообразимых размеров. — Все в порядке, — быстро ответила Элоиза, переваривая собственную, сбивающую с толку реакцию. Так, странно… Сир Блэквуд ведь касался ее ранее, удерживая в крепких объятиях на Выставке, когда спасал от дурацкого падения, но тогда подобных ощущений не возникало. Внезапно воспоминания прошедшего момента, когда сильные руки Адама обвивали ее тело, окатили жаром, вновь заставив щеки зардеться, а кожу покрыться трепетными мурашками. Да что ж такое! Адам в пару глотков выпил обжигающий чай, жалея, что это не что-то покрепче. Какая глупость!!! Всего одно крошечное прикосновение позорно спутало мысли, превращая в заикающегося придурка! А что… что будет, если ее поцеловать? Если вкусить сладость этих идеальных, розовых губ, полной грудью вдохнуть цветочный аромат ее кожи?.. Мысли сталкивались друг с другом как пузырьки в кипящем котле, предоставляя воображению возможность и дальше лететь в пропасть, а ребра, казалось, вот-вот разорвутся от бешенного ритма внутри. Нет. Пожалуй, если он хочет сохранить здравомыслие и не сдохнуть от сердечного приступа, подобного лучше избегать, как смертельный опасности. «Я справлюсь» — подумал Адам. — Я не верю, — ответила Элоиза. — Ч-что? — В предсказания, — пояснила девушка, решив прервать неловкую ситуацию и вернуть разговор в прежнее русло. От нее не укрылся пламенный взгляд, пожирающий ее губы, заставляющий смущаться и отчаянно краснеть. Но ни смущение, ни краснота щек не являлись привычным для нее состоянием, поэтому девушка быстро опомнилась. У нее будет время, чтобы все как следует обдумать и составить план действий. — Однажды мы с леди Тирелл заглянули к гадалке, — продолжила она, рассматривая чудесный оттенок дорнийского чая. — Эта женщина сказала все то, что хочется слышать любой леди. О будущем доме Олены, о ее прекрасном, заботливом муже, о здоровых детях. Никогда не видела, чтобы люди с такой радостью отдавали кому-то свое серебро! Но потом гадалка посмотрела на меня и вдруг сказала: «мотыльки гибнут на холоде» и все. За информацию, который знает каждый ребенок в Просторе, мне пришлось выложить серебряную монетку. Не подумайте, сир, что я скряга, просто если уж приманивать счастливым видением будущего, то всех своих посетителей, а не только тех, кто больше приглянулся. Адам с ней согласился, вновь обретая способность говорить, однако золотистая брошка в виде шелкопряда, украшающая лиф Элоизиного платья, заставила его замереть. Строго говоря, это не мотылек, но можно ли ожидать от уличной гадалки досконального знания в подобных вопросах? Шум приближающихся шагов и звонкие девичьи голоса, развеяли тягучую атмосферу. Кажется леди Алисанна наконец решила напоить чаем другого своего гостя, хотя вероятно, ей просто не терпелось поглядеть на результаты своих трудов. Что ж, Адам был прав, стремление сводничать на этой Ярмарке действительно оказалось заразным. *** Эймонд привык вставать ни свет ни заря, в отличии от своего старшего брата, который мог валяться в постели до полудня, а потом еще злобно ворчать из-за того, что его разбудили в такую рань (что за бессердечные люди!). Строгий режим дня вырабатывал дисциплину и стойкость необходимые воину, и Эймонд добросовестно придерживался отведенного графика, даже если порой хотелось уподобиться Эйгону и поспать хотя бы на час дольше. Первым пунктом шла тренировка, и как показали недавние события, то, что принц до седьмого пота оттачивал навыки ведения боя, не прошло впустую. Раны, обретенные в схватке, немного саднили, хоть и затягивались быстрее благодаря снадобьям Элианты, но заслужить поблажку его тело могло только после получения более серьёзного ущерба, вероятно такого, после которого трудно вставать с постели и вообще хоть как-нибудь передвигаться, поэтому натянув повязку на глаз — как последний штрих для выхода в свет, Эймонд отправился на Западный двор. Пока он шел по коридору, огибая лестницу, ведущую вниз, перед его взором предстала невероятно странная картина: Джолисс и Эйгон разминались на тренировочной площадке, а затем принялись атаковать друг друга, вооружившись деревянными мечами. Происходящее выглядело настолько безумно, что Эймонд остановился и протер глаз, мало ли вдруг померещилось? Но когда видение никуда не исчезло, а продолжило набирать обороты — Эйгон снова и снова отхватывал новые удары, принц решил все же продолжить путь и лично узнать, что за чертовщина здесь творится. — Что вы делаете? Возможно недоумение на его лице выглядело немного комично, потому что Джолисс прекратила избивать старшего принца и весело рассмеялась: — Разве не видно? Дрессирую твоего братца. — Забавно, правда? — хмыкнул Эйгон, потирая ушибленный бок. — Овчарка дрессирует человека. — Ха-ха, — Джолисс провела подсечку, после чего противник неуклюже повалился на землю. — У овчарки острые зубки, не забывай об этом, твое высочество. Кстати, я слышала ты обручился! — она вновь вернула внимание старому приятелю. — Поздравляю! — Наконец твои руки отдохнут, а то ты ими так усердно работал в последнее время, — заметил с усмешкой Эйгон, не спеша подниматься, лишь слегка приподнявшись на локтях для удобства, словно принять подобное положение было его собственной инициативой. — Что сказал? — насупился Эймонд, который может и привык вставать рано, но явно не в лучшем расположении духа. — Говорю, ты так усердно тренируешься, теперь будешь тратить энергию на более приятное занятие. — А кто-то говорил, что все пройдет! — подхватила Джолисс. — Не выдержало сердечко, или какой там орган у тебя взывает к возлюбленной? — Я вижу вы спелись, — усмехнулся Эймонд. — Что братишка нравится все время получать по щам? — Очень нравится, — ответил Эйгон, однако его губы отчетливо, хоть и беззвучно выговаривали «помоги мне», после чего ему тут же прилетел любящий пинок от глазастой юнкайки. — Что? — вопросила она, словив озадаченный взгляд приятеля. — Пока он здесь, я могу бить его всеми возможными способами. Таков уговор. — Занятно. И все же, Эйгон, что ты тут делаешь? Разве тебе не надобно валяться где-нибудь в коридоре в стельку пьяным? — К сожалению, я оставил эту нелегкую работу, возможно когда-нибудь к ней вернусь, если должность не займет более достойный кандидат, — ответил он, наконец принимая вертикальное положение. Вопросы, однако, только множились, чему способствовало появление еще одной парочки. — Эй, вы начали без нас! — возмутился Дейрон, ведя за руку Рейну. — Не беспокойся, твое очаровательное высочество, я не слишком колотила его веселое высочество, оставила немного для вас с леди. — Какая ты щедрая, — буркнул Эйгон. Эймонд, наблюдая за тем, как ребята смеются и перебирают оружие для схватки, думал о том, что, возможно пересекая Узкое море, его угораздило вляпаться в магическую червоточину, которая в итоге привела в параллельную реальность. Иначе как объяснить происходящее? И Эйгон … трезв. Уже второй раз, после отлучки. Видимо в следующий раз, если Эймонд вернется из какой-нибудь поездки, то застанет брата в облачении септона, молящегося вместе с матушкой или чего доброго, читающего книгу. — Может твое хмурое высочество присоединиться к нашему тренировочному кружку, и покажет пару секретных приемов? Я знаю в твоем арсенале такие есть, — Джолисс стукнула его по плечу, разогнав странные мысли, очевидно намереваясь спихнуть часть учительских обязанностей на ничего не подозревающего принца. Эймонд хотел ответить, что возиться с детишками не входит в его планы, но троица, даже Рейна, так жалобно на него уставились, что отказать было практически невозможно. Видимо, поцелуи Элианты совсем размягчили суровое мужское сердце, раз подобное смогло его поколебать, ну, что ж, это не такая высокая цена за возможность наслаждаться ее обществом. — Так уж и быть, — сдался он, принимая боевую стойку, — только избавьте меня от нытья, когда я надеру вам зад. *** Кто бы знал, какие усилия пришлось приложить Элианте, чтобы наконец, выбраться в госпиталь! Последние два дня она неустанно отвечала на вопросы домочадцев о произошедшем в Браавосе, о тамошней моде, о безнравственных девицах (так их окрестила леди Беркли, как только услышала описание заморского стиля одежды) и разумеется, о полученном предложении. Не слишком детальные ответы, казалось, не на шутку распаляли женское воображение, вероятно теперь сцена, где Эймонд просил ее руки (на самом деле, это была не просьба, а бескомпромиссное утверждение) представлялась такой красивой, что одноглазый принц производил впечатление возвышенного романтика с чутким сердцем. Лео не спешила разубеждать впечатлительных родственниц, в конце концов, это ошибка восприятия, а не наглая ложь. Хотя, пожалуй, стоит объяснить жениху, почему дамы в доме Беркли, включая слуг и камеристку, взирают на него с таким благоговением. Но утром, сославшись на встречу с возлюбленным, (матушка была так счастлива, что решила не уточнять, зачем принц назначил прогулку с невестой в 8 часов утра) Лео отправилась на работу. Кто бы мог подумать, что по дурно пахнущей толпе со множеством увечий, громко харкающих, чихающих, и кашляющих как на последнем издыхании, можно скучать? Возможно все дело в своеобразных вкусах, а возможно — в призвании. Переступив порог госпиталя, Лео ощутила облегчение. Безделье никогда не приносило ей удовольствия, и хоть дни, проведенные в танцах и забавном копошении в груде платьев и лент, не вызывали прежнего отторжения, скорее наоборот, но забивать подобными занятиями все свое время было бы непростительной расточительностью и глупостью. Если придворные дамы заняты исключительно подобными делами, то неудивительно, что все их разговоры сводятся лишь к сплетням и нарядам, Элианта надеялась, что несмотря на брак с представителем королевской семьи, ее досуг останется неизменным, по крайней мере по части медицины. Пациенты с расстройствами пищеварения, пациенты с колотыми ранами, пациенты с непрекращающимся кашлем и многие другие, захватили внимание лекаря настолько, что он позабыл о собственных тревогах. Хотя какие могут быть тревоги у этого юноши? У него есть достойная работа, а лицо его слишком свежо и румяно, чтобы свидетельствовать о проблемах с жильем или неспособности прокормить семью. Примерно так думали окружающие люди, и все же, несмотря на объективную разницу в переживаниях, Лео Дорвел тревожился и в перерывах между пациентами, в его сосредоточенный на работе мозг, просачивались незваные размышления. Лео думала об Эймонде. В последнее время мысли о принце преследовали ее неотступно, она думала, что вероятно, ее возлюбленный проходит девять кругов ада, добиваясь от королевы и десницы, согласия на брак, потому что, хоть ее удаленности от политических интриг мог позавидовать даже богом забытый Соториос, девушка понимала, что в списке подходящих семейств, дом Беркли занимал не самое первое место. Иными словами, партия для Эймонда из нее выходит не самая удачная. Разумеется, отец и тетушка обеспечили ее солидным приданным, но все же подобное наследство не может сравниться с верностью целого региона и десятком тысяч воинов, весьма полезными в грядущих сражениях. Мысли о грядущих сражениях тяжелыми тучами висели на голубом, совсем как глаза Эймонда, небосклоне. Она готова была молиться всем известным богам, чтобы опасения отца оказались обычной предупредительностью, а не чем-то, что может обрести реальные формы. Сложно поверить, что королевство способно сгореть в пламени кровавой войны, особенно вспоминая ту безмятежность и легкость, с которой благородные дамы и господа развлекались и флиртовали в бальных залах. Да и предсказания красных жриц, все больше тревожили. Хотелось поговорить с Мартином, он дважды становился свидетелем загадочного припадка, и что-то подсказывало Лео, что признаки падучей болезни, поочередно возникающие у служителей Рглора не просто обычное совпадение. Есть ли в этом нечто мистическое, или жрецам нужно наконец прекратить употреблять подозрительные чаи, девушка не знала, возможно она просто себя накручивает. В любом случае, расспросить Мартина не вышло — день подходил к концу, а в госпитале он так и не появился. * Эймонд прислонился к двери, наблюдая за тем, как переодетая юношей Элианта, абсолютно бесстрастно срезает остатки прогнившей плоти с обрубленной руки одного из пациентов, и хоть, судя по всему, боль притуплялась воздействием макового молока, бедняга с трудом удерживался от вполне обоснованных воплей, то и дело закусывая тряпку, которую предусмотрительно засунули ему в рот. Она закончила свое занятие обработкой специальной мазью и наложением повязки, после чего обернувшись, наконец заметила свидетеля своей работы. — Ты меня напугал! — воскликнула Беркли, глядя на своего жениха, голову которого надежно скрывал капюшон. — Когда ты пришел? — На самом деле, я стою здесь весь день, — пошутил Эймонд, думая о том, что половина придворных дам, наверняка бы свалилась в обморок от одного только вида подобной процедуры, а Лео спокойно смывает кровь с рук и улыбается, как ни в чем ни бывало. Желание ее поцеловать становилось все более навязчивым. — Очень на меня похоже, — засмеялась Лео. — Это случайно не об твою ногу я спотыкался два раза? Если да, прошу простить. — Только если поужинаешь со мной, на голодный желудок я не очень склонен к прощению. — Весьма полезная информация, — улыбнулась девушка, стараясь поскорее заполнить бумаги. Так хотелось обнять Эймонда, ощутить его тепло, но, к сожалению, в личине Лео Дорвела, распускать руки недопустимо. Когда они выбрались на улицу уже темнело, что позволило Элианте незаметно избавиться от несуразного парика. Забавно, в течении целого дня, ее не слишком заботил внешний вид, но сейчас, находясь в компании друга, она ощутила неловкость, словно раньше он никогда не видел ее короткостриженым, прыщавым школяром в мешковатой одежде. Эймонд заметил, как шоколадные волосы густой волной обрушились на хрупкие плечи. Легкий аромат сирени, мгновенно ударил в нос, и парень ощутил, как во рту собирается слюна. Словно собака, которую поманили сладкой косточкой! — Ты чудесно пахнешь, — проговорил он, мысленно избавляясь от нелепых ассоциаций. — После дня, проведенного в госпитале, это самый милый комплимент из возможных, — улыбнулась девушка, а затем добавила: — Я уж думала, тебя успели отговорить. Она пыталась звучать чуть более беспечно, хотя такой исход событий с впечатляющей скоростью захватывал воображение. — Я скорее прыгну в пасть к Вхагар, чем позволю кому-нибудь нас разлучить, — серьезно ответил принц, прежде чем притянуть Элианту к себе и впиться в сладкие, манящие губы. Девушка почувствовала, как безвольно подгибаются коленки, отказываясь удерживать хозяйку на земле, казалось, еще чуть-чуть и ее просто унесет ветром, но сильные руки Эймонда обхватывали девичье тело, спасая от подобной участи. Его глубокий, жадный поцелуй заставлял все внутри закипать, жаждать большего, поэтому, когда он отстранился, тяжело дыша от охвативших эмоций, она могла лишь разочарованно всхлипнуть. Хотелось еще. Если бы можно было, она бы вечность провела, изучая губы Эймонда с присущим ей усердием и упорством. — Я вижу, ты скучала, — улыбнулся он, заключая милое личико в ладони. — Самую малость, — ответила девушка, наслаждаясь теплом его рук. — Лишь малость? Вы разбиваете мне сердце, миледи. — К счастью, я знаю, как вылечить пострадавшее сердце. — И как же? — Еще один поцелуй и парочка объятий. — Мне по душе такое лечение, дорогой мейстер, только насчет количества я не уверен, боюсь мое ранение слишком серьезно, вам стоит увеличить дозу. Она очаровательно улыбнулась, а затем нежно коснувшись губами его щеки, прошептала: — После свадьбы вы можете рассчитывать на более интенсивное лечение, мой принц. Эти слова, сказанные приглушенным, ласковым тоном, в сочетании с приятным запахом волос и кожи, вмиг послали потоки крови совсем не туда, куда нужно. Вероятно, Лео имела в виду все те же поцелуи и объятия, откуда ей знать, что вот уже которую неделю, мозг лучшего друга подвергается бомбардировкам не самых приличных фантазий. — Буду ждать с нетерпением, — выдохнул принц, пытаясь унять однозначную реакцию организма на близость столь желанной девушки. В горле сладко першило, и он, не удержавшись вновь ее поцеловал, на этот раз мягко, наслаждаясь нежностью чувственных губ. Романтизм момента был разрушен возмущенным урчанием желудка. И правильно, если о себе вовремя не напомнить, кто знает, когда эти глупые влюбленные наконец вспомнят о существовании других потребностей, кроме как безостановочно слюнявить друг друга. Лео схватилась за живот и рассмеялась. — Прости, кажется, я проголодалась. Извиняться было не за что, так как желудок Эймонда незамедлительно присоединился к протесту. * Таверна с говорящим названием «Таверна» (та самая, что почти три месяца назад спасала от дождя двух друзей, испытывающих неловкость после долгой разлуки), полнилась людьми, здесь по-прежнему готовили вкуснейшие колбаски и подавали приемлемый эль, поэтому выбор для перекуса был очевиден. Заняв самый дальний стол, ребята принялись обсуждать новости, прерываясь время от времени на пережевывание пищи. Они удивлялись метаморфозе Эйгона, восхищались прозорливостью Элоизы, которая заявила права на первый кусок свадебного торта, еще до того, как мысль о свадьбе посетила беловолосую голову, тревожились за здоровье короля и радовались грядущему бракосочетанию. Далее Лео заговорила о Мартине, который уже второй день не появлялся в госпитале. — С ним все в порядке? — ее голос звучал беспокойно. Эймонд догадывался о причине внезапного тунеядства, с удовлетворением вспоминая мрачную физиономию дядюшки, когда тот прознал о помолвке. Не то, чтобы кто-то злорадствует, но нечего было посягать на чужое. — У него дела, насколько мне известно. Не сказать, что любопытство было полностью удовлетворено, однако выуживать подробности Лео все же не стала, решив поделиться впечатлениями о работе. Здесь Эймонд мог выдохнуть и как следует насладиться едой, поскольку вставить хоть слово в монолог девушки было практически невозможно. — А какие новости у тебя? — спросила она, решив передать слово товарищу. Разумеется, Элианту интересовал ответ, но скорее всего, ей просто потребовалась передышка, прежде чем завалить собеседника новыми подробностями протекания какой-нибудь жуткой болезни. — Мм, пришло письмо с Драконьего Камня. В скором времени нас посетят сестрица, дядюшка и все их многочисленное потомство. Эймонд не знал, в чем заключалась причина неистового желания повидать родственников, но сомневался, что Рейниру влекут дочерние чувства. За прошедшие годы она ни разу не навестила отца, лишь изредка посылая письма, который тот хранил под подушкой, словно какой-то оберег. Вероятно, сестра хочет укрепить свои позиции и увериться, что голос короля все еще на ее стороне. Как будто могло быть иначе. Возможно лицо принца сделалось немного хмурым, потому что из размышлений о невероятно дружном семействе Таргариен, его вырвало нежное прикосновение. Элианта слегка сжала его ладонь и мягко улыбнулась. — Уверена, все будет в порядке. И… ему это нужно. Не согласиться с ней было сложно, учитывая, как часто Визерис оговаривается, постоянно называя Хелейну чужим именем. Да, что уж там, честь побывать Рейнирой, совсем недавно выпала и самому Эймонду, когда тот пришел просить разрешения на брак. Может поэтому король безропотно закивал, одарив воображаемого посетителя блаженной улыбкой — все-таки не каждый день к нему наведывается любимая дочь. — Ты права. «Только надеюсь, прилив счастья не ускорит его встречу с Неведомым» — стояло ли за этой мыслью беспокойство за жизнь отца или скорее за будущее королевства, Эймонд не успел осознать, потому что его снова окликнула невеста. — Кстати, — подмигнула она. — Может ты наконец расскажешь, почему выбрал, — она оглянулась по сторонам и чуть тише добавила, — сапфир. Подобная предосторожность была вполне уместна, учитывая местонахождение, однако в данный момент, переживания оказались излишни — люди за соседними столами, увлеклись громкой беседой, перебивая товарищей, не слушая не то, что чужаков, но даже друг друга. — Я просто решил, что он неплохо будет смотреться со вторым моим глазом, — усмехнулся Эймонд. — По цвету один в один. Скептичный взгляд Элианты сообщал, что подобный ответ ее не устраивает. — Что? Ты сама в детстве говорила, что глаза мои подобны сапфирам. — Я так сказала, чтобы ты перестал в сотый раз пересказывать истории о Симеоне Звездоглазом! Он мне дважды снился после твоих восторженных отзывов. Может тебе бы понравилось, если бы за тобой гонялся рыцарь с сапфирами вместо глаз, с просьбой приготовить тонну лунного чая, но я просыпалась в ужасе! — Что? Почему лунный чай? — рассмеялся Эймонд. — Пока я не отправилась помогать в госпиталь, мейстер поручал готовку этих ужасных чаев мне одной. Ты даже не представляешь, какой популярностью он пользуется в Красном замке! — Забавно. Элианта с ним рьяно не согласилась. — Это случилось в Эссосе, — начал принц, вздохнув, видимо понимая, что улизнуть от вопроса все же не выйдет. — Я участвовал… эм, в турнире за звание лучшего воина и победил. На самом деле, состязание больше походило на бойцовские ямы Миэрина, чем на рыцарские турниры Вестероса. И победить можно было только одним способом — убив противника. Когда битва идет не на жизнь, а на смерть, когда никому нет необходимости строить из себя благородного рыцаря, играющего на публику с дурацкими поклонами и выспрашиванием знаков расположения дам, все кажется совсем другим. Инстинкты работают на пределе, ни с чем несравнимое чувство азарта бушует в крови, подстегивая стремление доказать самому себе, что ты лучше, проворнее и сильнее кого бы то ни было. — Я упорно тренировался, сражался с лучшими бойцами Эссоса и многому научился. Некоторые уроки остались шрамами на его теле. Хотя стоит признать, то, что заботливая Лео напоследок оставила бедовому другу парочку склянок заживляющей мази и обеззараживающих настоек, отлично сказалось на общем самочувствии. — Это тогда тебя спасла Джолисс? — Лео была далека от понимания того, зачем люди рискуют собственной жизнью ради подобных вещей, но пока что, ей удавалось держать осуждающего медика в узде. — Да. Один квохорец преподнес прощальный подарок. С тех пор я знаю, что порой сразить может не только мастерство, но и смазанный клинком яд. — Ты знаешь, вот столечко — она показала крохотное расстояние между пальцами, — отделяет тебя от того, чтобы быть избитым своей миролюбивой невестой. Это того стоило? — Да. — Сумасшедший. — Это говоришь мне ты? Напомни каким образом ты тренировала собственное умение зашивать раны, чтобы попасть на стажировку к Великому мейстеру? Элианта покраснела. Что сказать, резать саму себя, ради возможности безупречно зашивать повреждения — не является признаком здравомыслящего человека. — Знаешь, — тихо проговорил Эймонд. — Меня это восхитило. Я… хочу зацеловать каждый твой шрам. Казалось бы, краснее стать просто невозможно, но цвету лица Элианты могли бы позавидовать все спелые помидоры и Вейла, как только она представила, как Эймонд касается своими изумительными губами белых полосок на ее бедрах. Возможно, Эймонд подумал о том же, потому что голос его охрип, и он мгновенно осушил почти полный бокал эля. — Так… так. эм, что было дальше? — голос все еще дрожал, но кожа переставала походить на красную маску. — Я победил, — после недолгого молчания ответил принц. — И мне вручили золотую ветвь, украшенную драгоценными камнями, где самым большим и сияющим оказался сапфир. Я решил вставить его в глазницу, чтобы помнить, что я способен на что-то не только, как Таргариен. Эймонд, который в детстве пытался привлечь внимание отца своей старательностью в учебе и усердием на тренировочном поле, после покорения Вхагар, понял — это бессмысленно. Раньше он думал, что дело в отсутствующем драконе, но вот он — всадник самого большого и грозного, но ничего не изменилось. Однако вместо того, чтобы отчаяться и пойти путем слабовольного Эйгона, средний сын короля решил, что должен стать лучшим, не потому, что он Таргариен, не потому, что принц и наездник дракона, как его великие предки, а потому, что он — Эймонд. И сапфир, завоеванный потом и кровью, обилием крови, доказывал, что Эймонд Таргариен чего-то стоит сам по себе. Элианта вновь сжала его ладонь, вложив в жест всю свою нежность, а затем улыбнувшись спросила: — Как интересно. И куда же ты вставил остальную часть своей награды? Эймонд рассмеялся. — Остальную часть я отдал Джолисс, решив, что это неплохая плата за спасение. Но она предпочла обменять золото на свободу порабощенных людей, так что мне пришлось взять ее с собой в Королевскую Гавань, чтобы не померла с голода. — Как великодушно с твоей стороны. Кстати, ты познакомишь нас? Я обязана лично ее поблагодарить за то, что заботилась о моем женихе, который всеми силами пытался отправиться на тот свет. Эймонд подумал, что будет весьма неловко, если непосредственная Джолисс поделиться с Лео подробностями их совместного пребывания в Миэрине. Хотя, разве это имеет значение сейчас, когда его сердцем целиком и полностью владеет Элианта? — Разумеется. Она очень обрадуется. *** Элоиза ждала предстоящего бала с большим нетерпением, и не только потому, что сама королева объявит о безукоризненности Элоизиной интуиции, пусть и зашифрованное в стандартное объявление о помолвке, но и из-за одного кареглазого рыцаря, который упрямо отказывался покидать ее мысли. Беркли отчаянно боролась с волнением, переливающимся внутри всеми оттенками розового, но в конце концов, приняв увлеченность Адамом как данность, все же решила выбрать путь наименьшего сопротивления. Подумать только, ее постигла всамделишная любовь, та самая, о которой так много пишут в романах! Разве не об этом она мечтала, читая книги в садах родительского дома? И девушка с чистым сердцем наслаждалась бы этим удивительным чувством, несомненно, самым прекрасным на свете, если бы объект ее грез оказался более сговорчивым. Адам Блэквуд по-прежнему оставался загадкой, почти неразрешимой математической задачей (и где спрашивается Эленда, когда она так нужна!). И хоть его симпатия казалась вполне очевидной, он не спешил делать шаг навстречу. После прошедшего чаепития, Элоиза окончательно уверилась в расположении рыцаря, искренне при этом надеясь, что еще не достигла той стадии влюбленности, когда безвозвратно отказывают органы чувств. Пока что она могла положиться на собственные глаза, которые ловили благоговейные взгляды сира Адама, и свои уши, которые различали волнение и трепет в его голосе. Значит выводы правильные — она ему не безразлична. Вот только почему он бездействует? Что ж нужно это выяснить! Следующий прием, где Элоиза сможет потанцевать с ним, пофлиртовать, оказаться гораздо ближе, чтобы проверить реакцию — отличный способ вывести всегда сдержанного парня из равновесия. Он смутился от легкого касания, а ведь Элоиза даже не старалась очаровывать! Наверняка если приложить усилия, то заполучить его не составит труда. Нет это вовсе не самоуверенность, просто здравая оценка возможностей кокетливого взгляда и красивого платья. — Ты для кого так стараешься? — хихикнула Олена, наблюдая за тем, с какой тщательностью подходит подруга к выбору будущего наряда. — Неужто решила добить Мартина? Элоиза в компании сестер Тирелл перебирала множество шелковых тканей, которыми под завязку пестрили покои девушки. Приглашенная модистка — лучшая в городе, увлеченно рисовала наброски платьев, вдохновленная энтузиазмом клиенток. Беркли с удовольствием позвала бы на своеобразный девичник и Вейлу, но та, сославшись на резко меняющуюся погоду, сообщила, что ей надобно раскопать в саду особенно чувствительные к холоду луковицы розовых тюльпанов, иными словами, предпочла ковыряться в грязи, а не в кучке более приятных материй. Элианта ничем не лучше — с утра пораньше вновь улизнула в свой госпиталь, и как ей удается столько времени дурачить матушку? Из нее выйдет странная принцесса, вместо того, чтобы наслаждаться положением и ходить исключительно по дорожкам, усыпанными лепестками роз, она будет шататься там, где можно подцепить заразу и умереть в страшных муках. — Разумеется, — засмеялась Элоиза. — Пока Мартин не обзаведется супругой, ему суждено быть предметом охоты всех более-менее зрячих девиц. — Не говори, такой красавец пропадает! — протянула Лиана, которая несмотря на свою помолвку с Диконом Тарли, все еще драматично вздыхала по Хайтауэру. — Эй! У тебя уже есть жених! — возмутилась сестра. — Ну и что? Пока супруг не накинет на мои плечи плащ своего дома, могу пускать слюни на кого угодно. Даже на лорда Гловера. — Фу! — в один голос воскликнули девушки, вспоминая старика, что все время увивался за Вейлой. — Это имя под запретом, не вздумай произносить его при Вейле, — предупредила Элоиза. — Она только-только начала оправляться от старческих попыток произвести впечатление. — По крайней мере, у нее есть кандидат в женихи, — вздохнула старшая Тирелл. — Да отвратительный, да убогий, но хоть что-то. — Разве лорд Флорент не оказывал тебе знаки внимания? — Этот олух назвал меня Оленью, — пробурчала Олена. — Совсем уже того, со своей охотой. Даже сир Блэквуд не кажется таким ужасным, он по крайней мере молчит, а не несет всякую чушь. Девушка печально вздохнула, ей всего то нужен богатый, сказочно красивый, с хорошим чувством юмором мужчина, готовый носить ее на руках и исполнять любой каприз, разве она многого просит? — Кстати о Блэквудах, — осторожно начала Элоиза. — Может быть нам стоит позвать леди Алисанну на прогулку? Она очень приятная девушка. — Да уж получше своего брата, — согласилась Лиана, — но позвать не выйдет. Разве ты не слышала? Они недавно покинули столицу. Элоиза застыла, сжимая в руках голубой шелк. Не может быть! — К-когда? — Пару дней назад. И не единой весточки… Девушка сглотнула. Не то чтобы она ожидала пламенного прощания и подробных объяснений причин, но хотя бы… С небес падать больно. «Заполучить не составит труда» как же! Будь его интерес настоящим, он бы предупредил, отправил хотя бы крошечное послание! Некстати вспомнился герой одного романа, который прежде, чем уехать в далекое путешествие, поспешил встретиться с возлюбленной, всего на пять минут, ведь времени совсем не оставалось, но не увидеть ее на прощание было подобно смерти. В итоге ему пришлось добираться вплавь до отчалившего корабля, и весь путь он провел борясь с лихорадкой, но зато его уста запечатлели поцелуй любимой! А здесь, ничего, даже сухого, ни к чему не обзывающего письма. Впрочем, ее ожидания — вовсе не забота сира Блэквуда. Их и друзьями то назвать трудно. Не то что… — Кстати, на следующий бал придет Лорент, надеюсь ты согласишься с ним потанцевать, боюсь из-за отсутствия практики он совершенно растерял грацию. — Конечно, — ответила Элоиза, отчаянно борясь с подступающими эмоциями. — С большим удовольствием. *** Рик Амбер любил вылазки за Стену. Не сказать, что, будучи командиром разведчиков, он часто вырывался из плена бумаг и отчетов, которые волей неволей приходилось заполнять, но, когда все же удавалось вновь выбраться на дикие земли, заснеженные и суровые, он ощущал себя птицей, по меньшей мере соколом, которого выпустили из клетки и разрешили вонзать когти в любую доступную дичь. Хотя для местных жителей, он был скорее очередной противной вороной, которую приятно подстрелить при встрече. Впрочем, ненависть эта была абсолютно взаимной. — Пусто, — доложил Крис — один из немногих дозорных, который вызывал полное доверие, когда отряд Амбера подбирался к очередной деревне. Вот уже который день, бредут разведчики через леса, снега и поселения, в поисках следов лорда и леди Конрад, но тщетно. Конечно, можно подумать, что эти двое гребанные волшебники, которые умеют перемещаться в пространстве, не оставляя не единой зацепки. Но Рик был скептиком с прекрасной памятью, он как облупленных знал своих подчиненных, и Дойл Смит — мелкий говнюк, предавший клятвы ради мешочка с золотом, славился тем, что превосходно ориентировался в местности, умеючи заметая следы при необходимости. Гаденыш на славу отработал монетки недалекого лорда. Впрочем, долго поражаться тупости окружающих людей, очевидно возжелавших умереть изощренным способом за Стеной вместо того, чтобы просто выпить старого доброго яда у себя дома, не вышло. Донесение Криса тревожило. Они наткнулись уже на третье поселение одичалых, полностью опустевшее. Самое странное заключалось в том, что предметы обихода оставались на месте, словно бы люди так торопились покинуть деревню, что бросали свои вещи и просто сбегали. Но только от кого? И главное куда? Амбер приказал отряду разделиться, чтобы увеличить территорию поиска. Да, это рискованное решение — попасть в ловушку к одичалым, будучи в меньшинстве, значило верную погибель, но, с другой стороны, небольшая группа могла действовать гораздо слаженней и незаметней, а значит шансы на успех возрастали. После увиденного у разведчиков появилась еще одна задача — не просто найти треклятых Конрадов, но и разобраться, что за бесовщина здесь творится. Если одичалые собирают армию, если намереваются пересечь Стену, необходимо оповестить лордов и готовиться к войне. Этих выродков нельзя недооценивать. Долго размышлять о том, как здорово будет обстреливать говнюков с высоты опорных укреплений не вышло — снегопад усилился, сокращая видимость и усложняя передвижение, впрочем, погодные условия Амбера не пугали, в конце концов, он был истинным северянином. Однако вдалеке, сквозь снежную дымку, показалось нечто странное — очертания огромного медведя, бредущего в их сторону. Удивление от того, что белый медведь забыл так далеко от Стылого берега, где обитают основное их лакомство — тюлени, отпало за ненадобностью. Действительно, мало кого будут волновать вопросы миграции диких животных, в момент опасности. Нужно было решать — пристрелить огромного хищника, который представлял угрозу любому существу, обладающему хоть сколько нибудь питательным свойством, либо обойти стороной, надеясь, что острый нюх не уловит присутствие людей. Но когда командующий уже дал распоряжение отступить, на спине медведя что-то зашевелилось. — Сучьи потроха! — выругался Рик. — Это что человек?