Затерянные

Старик Уата задержался рядом с Айно, наставляя внука на своём языке и вновь прося не трогать омегу до церемонии бракосочетания. Молодой альфа пообещал, что не обидит своего истинного, лишь постарается облегчить его состояние, чтобы хоть немного унять боль и возбуждение. Уата отошёл поухаживать за лошадьми, которым здорово досталось за сегодняшний день. Нужно было обтереть разгорячённых животных, дать им остыть, позже накормить и не поить ещё некоторое время, чтобы они не заболели. Индеец решил ночевать возле лошадей, чтобы дать внуку и его омеге хотя бы иллюзию уединения. Сокджин смерил Айно колючим взглядом. — Ниньо всего шестнадцать лет. Я несу ответственность за этого мальчика перед его семьёй. Я буду наблюдать за тобой, — пригрозил он индейцу. Сокджин ещё раз убедился, что у маленького омеги теперь есть истинный. До появления Айно в бреду течки Ниньо тянулся к Джину, как к альфе. Он хныкал от боли в животе от мучившего его желания и сильно фонил феромонами. Ким старался дышать поверхностно, чтобы меньше вестись на дурманящий запах. Его внутренний альфа, чуя течного омегу рядом с собой, требовал овладеть, присвоить себе мальчика. Тело здорового мужчины реагировало соответствующе обстановке — кровь приливала к паху, член пульсировал, но здравый смысл победил древние инстинкты. Ким мягко отстранял руки Ниньо от себя каждый раз, когда парнишка пытался дотронуться до его тела, не позволяя омеге возбудить его ещё сильнее. Альфа лишь осторожно обтирал влажной тряпицей разгорячённого паренька, пытаясь сбить жар. А сейчас Ниньо, будучи по-прежнему без сознания, инстинктивно отполз по покрывалу от Сокджина, и потянулся к индейцу. Айно опустился на колени рядом с истинным, наклонился к его шее, принюхиваясь и впитывая в себя его запах. Отныне аромат ночной фиалки для молодого альфы — самый сладкий, самый притягательный, и единственно правильный. Омега притих, чувствуя рядом своего мужчину, лишь слепо шарил руками вокруг себя, пытаясь найти и ощутить желанное. Айно взял его за руку и поднёс ладонь паренька к своим губам. Поцеловал маленькую ладошку, и потёрся о неё своей щекой. Ким вздохнул и отошёл к Намджуну, ждущему по другую сторону костра. Такова их природа, тут уж ничего не попишешь. Течному омеге должен помочь его истинный альфа. Конечно, если бы Айно взял паренька и провёл сцепку, течка бы сразу прекратилась. Но если просто дать омеге кончить, то течка будет длиться положенные три дня. Но всё же присутствие истинного существенно облегчит состояние Ниньо. — Здравствуй, Намджун, дружище! — неловко попытался начать разговор Сокджин. Он сел рядом с альфой на свёрток из одеял, днём притороченных к седлу, а ночью служивших ему спальным местом. Джун промолчал в ответ, окинув младшего хмурым взглядом. Старший подбросил в костёр сухие ветки кустарника, предусмотрительно приготовленные и сложенные Уата неподалёку, и расположился рядом с Джином. — Я знаю, что поступил опрометчиво… — Ты поступил глупо! — взорвался Намджун. Он не кричал на альфу, но голос его в ночной тишине звучал резко, а слова кололи справедливостью упрёков. — Ким Сокджин, мой почти бывший лучший друг! Я официально заявляю тебе, что ты трус и дурак! Джина передёрнуло от откровенных оскорблений лучшего друга. Но он постарался держать себя в руках. — Как ты посмел не прийти в храм на панихиду по собственному брату? Как ты посмел бросить своих родителей? Как посмел переложить на меня ответственность сообщить им о твоём бегстве в горы? — Намджун даже покраснел от ярости и возмущения, предъявляя свои претензии Джину. Ему очень хотелось стукнуть друга чем-нибудь тяжёлым по голове, чтобы вправить его мозги на место. — Почему не взял в проводники альфу? Как, чëрт побери, тебя угораздило потащить в длинный и опасный поход омегу? О чём ты думал, Ким-чëрт-тебя-побери-Сокджин?! Альфа виновато опустил голову. Намджун прав, прав в своих упрёках. Но и у Сокджина есть весомые аргументы. — Джун, — холодно обратился к другу Джин, — я пропущу мимо ушей оскорбления, забуду о них ради нашей дружбы. Твои упрёки — справедливы. Твоя точка зрения понятна. Я же попытаюсь донести до тебя свою, и объясню мотивы моих поступков. — Попробуй, Джин. Но клянусь памятью Чонгука и Тэхёна, если ты рванул в горы в пьяном угаре, а не потому, что у тебя было достаточное обоснование такой выходке, это будет конец нашей дружбы. Я последовал за тобой, чтобы найти и вернуть домой родителям, и я сделаю это. Но всякие отношения между нами будут закончены. Достаточно долго я был к тебе снисходителен, и дал время смириться с твоим горем от потери брата. Ты пьянствовал почти месяц, наплевав на родителей и друзей. Твоим близким нужна была поддержка. Твоя мама чуть не умерла от горя, оплакивая Тэхёна, а её старший сын закрылся в своём доме и всё это время без остановки накачивался алкоголем! Пламенная обвинительная речь Намджуна была прервана особенно громким омежьим стоном. — Да что ж ты делаешь с Ниньо, мелкий поганец? — подскочил, было, Сокджин. — Сядь на место, Джин! Ничего он не сделает плохого твоему слуге. Не будет же индеец трахать омегу у нас на глазах! Приласкает немного, доведёт до разрядки, чтобы мальчику не было так больно. Вот и всё. А ты сиди на месте смирно, и слушай меня, а не их стоны. Я ещё не всё сказал! — рявкнул на друга Намджун. Намджун окинул альфу пренебрежительным взором. Ещё были свежи в его памяти воспоминания о пьяном, невменяемом Сокджине, с абсолютно неадекватным поведением. Хорошо, что он в таком состоянии хоть на улицу не выходил, а пил, закрывшись дома. — Ты думаешь, что тебе одному было больно? Больнее, чем твоим маме и отцу? А как же родители Чонгука? Они потеряли единственного сына! А его лучший друг не пришёл поддержать их! Твоё поведение в этой ситуации было недопустимым! Ты просто чёртов эгоист, Ким Сокджин! Как ни бесился его гордый внутренний альфа, умом Сокджин понимал, что Джун прав. Прав по всем статьям. Сейчас, когда он был в походе уже пятый день, хмель выветрился из его головы, алкоголь больше не туманил разум. Джин вспоминал своё поведение за всё время с момента, когда им сообщили о катастрофе, и ему становилось стыдно. Ненадёжный получился из него сын и друг. В трудную для всех минуту он сосредоточился на себе, забывая о тех, кому нужна была его поддержка. Лелеял и растил своё горе, упиваясь собственными страданиями, не обращая внимание на чёрную тоску родных. «А Намджун?» — внезапно пронеслась мысль. Как он перенёс утрату друзей? Как справился со своим горем? Вот он сидит тут, уставший и пыльный после долгого пути, такой невозможно строгий, и отчитывает Сокджина, как нашкодившего котёнка. Грозит прекратить дружбу, требует объяснений. Каково ЕМУ было всё это время? Джин внимательно всмотрелся в лицо родного ему человека. В бликах пламени костра его черты казались утратившими былую мягкость и свежесть, присущую молодости. Сокджин видел перед собой мужественное лицо взрослого альфы, обременённого грузом ответственности и печали. Сейчас мужчина казался ему старше своих лет, и серьёзней, чем обычно. — Джуни… Прости меня! — воскликнул Джин, порывисто схватив лучшего друга за руку и сжав её в своих ладонях. — Дружище, прости меня! Я заслужил каждый из твоих упрёков. Я вёл себя безответственно… В глазах Сокджина сверкнули жемчужины слёз. Он сейчас такие эмоциональные качели испытал, ощутив свою вину, что предательская влага выступила в уголках глаз. Альфы не плачут. Джин — альфа, и он плачет. Окончательно смутившись, Сокджин отпустил руку Намджуна, и отвернулся в сторону, пытаясь скрыть слёзы. Он старался задержать дыхание, чтобы не начать позорно всхлипывать. Тёплая большая ладонь мягко опустилась на его спину между лопаток. Джин вздрогнул, сначала напрягшись, а затем, сдавшись и опустив плечи, всё-таки всхлипнул. Это же Намджун, его самый близкий друг. Он видел Сокджина всяким — счастливым, грустным, злым, безразличным. Видел его радость и его горе. Видел его слёзы. — Прости меня, Джуни. Ты прав, а я дурак. Я был ужасным сыном и другом, — сквозь слёзы прошептал Джин. Старший осторожно развернул его за плечи к себе. — Ну же, Джини, бери себя в руки, — легко похлопывая по плечу младшего, произнёс альфа. — Зная твою эмоциональность, я уже не удивляюсь твоим порывам. Прекращай плакать, а то костёр слезами потушишь. Намджун улыбнулся другу. Иногда Сокджина заносит, и эмоции побеждают разум. Альфа творит под их воздействием чёрт знает что, а потом сам же и страдает от последствий. — Джуни, — успокоившись наконец, привлёк внимание старшего Джин, — я не совсем сумасшедший. У меня было похмелье, когда я принял решение отправиться на поиски брата, но я точно знал, что делаю и почему. — Я устал, Сокджин. С твоего позволения я лягу. Вряд ли у меня получится заснуть под эти звуки, — Намджун кивнул в бок стонущей парочки, что сплелась в тесном объятии, — так что, можешь рассказать мне, какого чёрта ты полез в горы. Альфы расстелили свои одеяла рядом, и старший с наслаждением растянулся на своём скромном ложе. Пока Джун отчитывал Сокджина, он особо не обращал внимания, что происходило по ту сторону костра. Сейчас же откровенные стоны омеги и звуки влажных поцелуев слегка взволновали кровь. В паху прилило, в штанах стало тесно и неудобно. Намджун отвернулся, чтобы не подсматривать за парочкой, и оказался лицом к лицу с младшим альфой. У того тоже блестели глаза, грудь вздымалась прерывисто. И на Джина действовали феромоны ласкающих друг друга истинных. Альфы понимающе улыбнулись друг другу. — Я внимательно слушаю, Сокджин, — напомнил Ким, и повернулся на спину. «Попробовать звёзды сосчитать, что ли, чтобы отвлечься от звуков и запаха течного омеги, сгорающего от страсти в объятиях своего альфы?» Внезапно нежной тенью перед глазами Намджуна предстал Чимин. Его ласковый жених, просящий любви своего альфы. Трепетный Чимин, доверивший себя Киму до свадьбы. Подаривший альфе наслаждение, но так и не получивший его сам. Как он справлялся со своими течками? Было ли ему больно, нуждался ли он в альфе так же сильно, как маленький омега-индеец? Впервые с юных лет, когда их обручили родители, Ким Намджун размышлял о своём женихе в таком ракурсе. Он всегда воспринимал Чимина как данность, как нечто само собой разумеющееся. Но омега был личностью, со своими чувствами, своим мнением и своими потребностями. И впервые Намджун понял, что был недостаточно внимателен к жениху, оставляя его в своей жизни на вторых и даже третьих ролях. Не удивительно, что Чимин решился на такой отчаянный шаг, как секс до брака. Он пытался таким образом обратить на себя внимание альфы, которому всё время было не до него. Слушая рассказ Джина о причинах, побудивших его сорваться в горы, Намджун дал себе слово, что по возвращении домой, тотчас назначит дату свадьбы на ближайшее время. И будет уделять внимание своему жениху столько, сколько тот пожелает.