***
Двадцать второй год своей четвёртой жизни Иетсуна встречал в напряжении. Во-первых, потому что неожиданно для него Аркобалено Неба стала Юни. Девочка была моложе его на несколько лет и совершенно точно не с таким мощным Пламенем. Её обращение новым Аркобалено Неба привело в отчаяние предыдущее их поколение. Ария же, как выяснилось, отдала собственное Пламя и жизнь, чтобы дать ей лишнюю пару лет. Довольным в этой ситуации оставался только Бермуда, который периодически встречался с Иетсуной, чтобы рассказать ему пару интересных фактов о шамане (чаще – о его дурном характере и потребительском отношении к людям). Чем глава Вендикаре руководствовался, Савада не очень понимал, смирившись с объяснением, что Бермуде нравятся люди, честно выполняющие сделки. Вообще, Бермуда был похож на склочного злопамятного старика, ещё и жадного на таланты, и внешний вид вообще не соотносился с его характером. За исключением удивительно легко данного им разрешения заниматься самостоятельно расследованием Проклятия Аркобалено, общаться с главой Вендикаре было очень и очень непросто. Иногда Иетсуне казалось, что Бермуда просто ждёт его очереди стать Аркобалено и собирается вновь предложить вступить в их ряды. Юни долго бы не протянула, и это понимали все. Вообще, это была единственная жизнь, в которой всё предыдущее поколение Аркобалено отвернулось от братца. Они были готовы умереть сами, лишь бы жила их принцесса, и это было… Наверное, надо было поражаться, что у таких эгоистов были столь сильные чувства, но получалось только слегка злорадствовать над Ёши – поддержка Аркобалено много значила для него. Смерть в этой жизни пришла по расписанию. Так Иетсуна в первый раз и посмертно познакомился с Джессо. А пятую жизнь он начал с того, что попытался всё-таки найти кузнеца Талбота. Аркобалено Облака, оказывается, дал неплохой совет: в Вендикаре Иетсуна выяснил, что именно этот кузнец сковал кольца Вонголы, третью часть из того же комплекта, что и пустышки. И пусть мысль об артефактах всё ещё вызывала у него фантомный холодок по спине, Тсуна чувствовал, что готов встретиться со своим страхом. Легко сказать – трудно сделать. Во-первых, никто особо не знал, где скрывается слепой старик. Тот не любил суету человеческого мира, появлялся, где сам считал нужным, а постоянную связь с ним могла держать разве что Вонгола, которой старик благоволил. Тсуна полтора года носился за ним по миру, хватаясь за любой слух и рискуя попасть в ловушку собственных преследователей: братец себе не изменял и в этот раз решил, что Тсуна ищет Талбота, чтобы узнать, как перехватить кольца Вонголы. Честно, Иетсуна рад бы относиться к нему как назойливому глупому ребёнку с высоты своего возраста. Проблема в том, что возможности у Тсунаёши были не детские. Сложно отпустить самовлюблённому братцу все грехи, когда из жизни в жизнь тебя гонят как добычу ослеплённые его Пламенем сильнейшие прошлого и нового поколения. На второй год поисков Талбот явился сам. Просто зашёл в комнату, где остановился переночевать Савада, будто и не было там ловушек на случай незваных гостей. – И что тебе от меня потребовалось, надоедливый ребёнок? Иетсуна икнул, резко осознав, что даже суммарный возраст его жизней ничего не стоит по сравнению с существом, выковавшим кольца Вонголы. И внезапно для себя выпалил не просьбу рассказать о Проклятии: – Пожалуйста, возьмите меня в ученики! Что удивительно, кузнец задумался. Потом схватил узловатыми, мозолистыми пальцами его подбородок, похмыкал над чем-то. Тсуна подавил лёгкую дрожь – незрячие глаза под повязкой словно видели его насквозь. – Времени у нас не так много, – заметил старик. Савада прикусил язык, чтобы не спросить. Почему-то, боязно было узнать, видит ли Талбот, что ему осталось не больше пяти лет. – Да ведь тебе и не нужно постигать все тонкости моего искусства, верно? Только… Смысла не будет, если ты не укротишь собственный огонь. Пока он, словно неприрученный волк на привязи, нападает на всех, кто к тебе приблизится, но и тебе самому от него вреда немало. Тсуна снова прикусил язык. Ему казалось, что уж собственной силой он овладел, а сближаться с кем-то вообще больше не хотел. Никаких Хранителей, никаких метафизических связей, когда вы словно самой судьбой прикованы друг к другу. Да, он нашёл общий язык с его поколением Аркобалено, это то, чему его учили – быть лидером, но все эти игры в дружбу ему больше не были интересны. Он не хотел знать, что чувствует Ирие, какими помыслами ведом Хибари и как от чувства вины мается любимый ученик отца Базиль, только потому что их всех объединила в одну Семью Три-не-Сетте. Но там и тогда решение кузнеца, которого Тсуна подозревал в принадлежности к тому же виду, что и Кавахира, было важно для его дальнейшей судьбы. И он молчал. Наконец, старик промолвил: – Станешь подмастерьем. Если покажешь, что достоин, раскрою тебе парочку моих секретов. Так начались адские тренировки, но совсем не такие, как с отцом и Реборном. Если Савада думал, что Кавахира привёл в относительный порядок его психику, то Талбот, очевидно, намеревался сделать из него не то святого, не то хотя бы просто монаха. Совершенно нудные упражнения, копание руками каких-то ямок в земле, поиск различий среди одинаковых на вид листов дерева, медитации, наблюдение за огнём и текущей водой… Хотя он находил это утомительным, Иетсуна не жаловался. Во-первых, просто не привык. Во-вторых, ему нужно было, обязательно, как угодно, получить информацию от Талбота. А в-третьих, на второй год такого обучения он почувствовал разницу. Скорость мышления и восприятия чуть выше, чем прежде. И контролировать взрывные эмоции стало почти так же легко, как в первой жизни, но Пламя осталось при нём, послушное его воле, несмотря на то, что стало ещё немного свободнее и неистовее. Иетсуна чувствовал, что изменился. Может быть, сильнее, чем за все предыдущие жизни. И только тогда Талбот решил, что он готов к обучению азам.~ 6 ~
16 мая 2023 г. в 17:42
– Слушай, Иетсуна-кун, а зачем нам вообще Вендиче? – спросил Бьякуран уже в Америке.
На что Савада пожал плечами и легко ответил:
– Понятия не имею. Это была твоя гениальная идея, озарившая тебя прямо перед нашим последним экспериментом. Обещал рассказать, если он не получится, но…
Бьякуран схватился за голову и застонал. К этому моменту Савада последовательно вывалил на него краткий список его собственных исследований и их совместных достижений. В основном он содержал пункты из раздела "это не поможет снять Проклятие", "это тоже мимо" и один пункт, звучавший как "это сделает ещё хуже".
Иетсуна несколько злорадно улыбнулся.
– Знаешь, Джессо, я очень рад, что ты нашёл меня в этой жизни сам. Ведь теперь я могу заставить тебя пахать вместе со мной над решением этой проблемы.
«Направить этот гениальный мозг в мирное русло», – не сказал вслух Савада, но так громко подумал, что Бьякуран догадался.
– Один из моих двойников, тот, который и рассказал мне об аномалии в нашем мире, был и так впечатлён твоим выступлением на Конфликте, что передумал захватывать мир. Посчитал смерть от Пламени, подобного твоему, слишком неприятной.
– Лестно, лестно, – краешком губ улыбнулся Саваде на попытку его задобрить. – Но от того, чтобы пахать вместе со мной тебя это не спасёт. Не хочу тратить очередную жизнь на бесплодные поиски. В этот раз мы обязаны всё решить.
Вообще их отношения складывались странно. Сам Бьякуран не был уверен, что это сотрудничество будет удачным, но Иетсуна был убеждён в обратном и как будто относился к нему с некоторой симпатией. Савада был снисходителен к заскокам Джессо, иронизируя над тем, что у гениальности всегда есть последствия, мог достать откуда-то пачку любимых маршмеллоу, когда у Бьякурана заканчивалась своя, а до конца экспериментов или обсуждений было далеко. И сам оказался очень разносторонним человеком, хоть и не гением. Но у этого Савады был просто колоссальный опыт в разных областях и потрясающие знания.
– Сколько раз ты перерождался?
– Это седьмая моя жизнь, – улыбнулся Иетсуна, как будто говоря о количестве выпитых чашек кофе. – Все они были короткими, зато насыщенными.
Джессо был крайне благодарен предыдущей версии себя за то, что смог установить с ним партнёрские отношения, несмотря на то, что в одной из жизней Бьякуран сам его и убил. Казалось, Савада обиды не держал.