Je suis toujours seul

Алина просыпается от головной боли и громкого пения звонка, периодических стуков в дверь. И какого дьявола занесло к ней в восемь часов утра понедельника? И почему ощущение такое, будто ее тело подменили, оставив совершенно слабое, беспомощное и больное? Поднимается, усаживаясь на край кровати, сонно потирает закрывающиеся глаза. За окном- непрекращающийся ливень, серые, массивные тучи, покрывающие собой все, когда-то голубое небо. Люди бегут на работу, в школу, одни и с детьми, любимыми партнерами или супругами, друзьями и просто знакомыми, кто-то с зонтиками, а кто-то просто ускоряет шаг, чтобы промокнуть меньше. Собирает все свое оставшееся мужество и проходит к двери, поворачивая невесомыми, слегка дрожащими пальцами замок. Хмурится, испуганно отходя назад на пару шагов, когда в квартиру безцеремонно влетает отец. Злой. — Ты почему все еще не собрана в школу? — Алина фыркает, забирая волосы в хвост, завязав привычной резинкой на руке. И даже не поздоровался. Ей пиздец. И что ему нужно? Пару месяцев назад он сам отправил ее в "ссылку", чуть ли не силком выгнав из дома, практически не писал все это время, а сейчас приехал, видите ли. В хорошего папочку решил поиграть? — Я на больничном.. — хрипло, слишком тихо и унизительно говорит, хотя выглядеть как можно более уверенно и статно. — А что ты здесь..? Не успевает договорить, как ловит на себе яростный взгляд мужчины, бросившего спортивную сумку на пол гостиной. Усаживается на кресло, обнимая себя за колени, пока в голове неприятно звенит, а по телу пробегают мурашки от холода. — Посмотреть мне нужно было, как ты здесь учишься и живешь. Ничего не делаешь, я так и думал. Собирайся быстро, довезу тебя до школы. — Пап, я.. — старается возразить, даже надавить на жалость (когда по факту и так очень плохо, как физически, так и морально). Поднимается с кресла, сильнее укутываясь в практически мокрую от пота, возникшего в чрезмерном количестве из-за высокой температуры, кофту. — У тебя двадцать минут, — гавкает, швыряя сумку с вещами к дивану. У Алины внутри что-то неприятно холодит, скукоживается и бьется об стенки. Больно. Девушка уходит в ванную комнату быстрым шагом, скрываясь из вида, чтобы провести свою утреннюю рутину. Через назначенное родителем время выходит на улицу, ранее выпив несколько таблеток: противовирусное, для снижения температуры, от головы и горла. Усаживается в машину, связанную с тысячей воспоминаний (иногда далеко не самые приятные), кутаясь в спортивную кофту на несколько размеров больше, схваченную со стула по пути, наспех. Черт. Это его. Бывшего. Иногда тебе начинает казаться, что ты уже забыл о чем-то или кого-то, остыл к этому событию или человеку, тебя больше ничего не сможет потревожить или стригерить. Но все оказывается совершенно иначе. В душе все переворачивается, кажется, от глупой мелочи- ненужная вещица, оставленная дорогой тебе персоной когда-то, запах "вонючки", которую твой бывший любимый человек подарил твоему отцу, в форме медведя в машине, грубые слова и ругательства от самого близкого мужчины твоего детства- папы. Да и простые воспоминания, внезапно накатившие в сознание, заставляющие мыслить только о них. Алина думает о том, как когда-то было хорошо. Когда она гуляла за ручку с мамой и папой по парку аттракционов, ела клубничную сладкую вату, измазав нос в липкой паутине, каталась на электрических машинках, не доставая ножками но педалей, пользуясь помощью отца, и колесе обозрения, жмясь ближе к родителям, боясь высоты. Красиво было тогда. Тепло- солнце грело. И внутри все расцветало, щебетало и зарождалось что-то новое, неизведанное, приятное. Когда ей купили новое белое платье с золотыми, блестящими полосочками и кроссовки со светящейся подошвой в честь наступающего дня рождения. Она тогда не могла перестать топать ногами по асфальту и полу дома, чтобы раз за разом видеть зажигающиеся светодиоды в обуви. Мама ее постоянно фотографировала, а потом папа по-доброму смеялся с неудачных фотографий. А потом обнимал своих девочек. Когда они праздновали Новый год все вместе, ели салаты, которые она, между прочим, помогала готовить с самого вечера прошлого дня, запеченную курицу с картошкой и торт, привезенный папой с работы. Алина сидела во главе стола на нескольких подушках под задницей, чтобы доставать до стола, сама наливала себе сок и говорила поздравления для каждой из своих мягких игрушек. А после курантов танцевала под музыку из телевизора. Смотрела на родителей, целующихся на диване, улыбалась и пыталась защекотать папу, который никогда на это не смеялся. А вот Алина щекотки боиться. Когда она в школу впервые пошла и держала за руку такого взрослого, как казалось раньше, одиннадцатиклассника, мечатала побыстрее вырасти и стать такой же. Выросла. Не нравится. Казалось, что в твоей жизни произойдет что-то грандиозное, ты станешь каким-то другим- крутым, модным, популярным. Из глобальных проишествий только развод родителей, "ссылка" в Петербург и измена любимого человека. Конечно, не то, о чем мечатала маленькая Алина. Когда она вступила в отношения с человеком, за которым долго гонялась, шептала и жужжала о нем подругам, к которому быстро привязалась и стала зависимой. Когда она с ним впервые поцеловалась и позволила открыть самой себе свою душу ему, рассказать о самом сокровенном и тайном, вытащить все скелеты из пыльного шкафа. Когда она гуляла по центру Москвы после удачной сдачи ОГЭ вместе с лучими друзьями, которых считала самыми преданными и вечными. Оказалось, далеко не так. Бросили при первой же возможности. Осознание- как больно ей- пришло только после. Понимание, что больше ни с кем и никогда не позволит себе быть искренней, открытой, настоящей пришло потом. Сейчас. Сейчас, когда отец напевает песню "Короля и Шута", заворачивая к злощастной школе, несмотря на ее плохое самочувствие, болезнь. Сейчас, когда ей становится все холоднее, по телу пробегают мурашки и жутко хочется уснуть в теплой кроватке. Сейчас, когда воспоминания нахлынули, пришли от куда не ждали. Обвивают сознание теневыми лианами и душат, запрещают думать о чем-либо другом. Сейчас, когда она видит Зою и Николая, идущих под руку к школе, смеющихся с чего-то. А на классный час они не собирались идти? Алина буквально слышит хохот каждого в своей голове и непроизвольно улыбается. Женя с Давидом, наверняка, как прилежные ученики пришли в школу за пятнадцать минут до урока и посетили "уроки о важном", а сейчас готовяться к "предпринимательству". Сейчас, когда она думает о Морозове. Его теплых объятиях и поцелуях в лоб, нежной заботе, которую ей не давал никто до этого, поистине важных словах и наставлениях. Не виделись несколько дней, а она уже успела соскучиться по Ланцову, Назяленской, Сафине, даже Костюку. И Александру. Снова на те же грабли. Дура, Алина, дура ты. А с разбитым сердцем, что делать будешь? Плакать, захлебываться в своих слезах снова, истерить по ночам, а затем заставлять себя уснуть, чтобы не думать ни о чем? Вслед за сигаретами наркоту начнешь употреблять? Бухать в клубах и трахаться с кем попало, лишь бы забыться? Или легче сразу с крыши вниз, по венам лезвием, таблеток наглататься вечерком? Да пошло все в задницу. К черту ебучие милости, любые отношения с любыми людьми, заботу и любовь. В жопу всех. Надоело. Внутри ломается что-то очень хрупкое, и наверняка ценное, важное для жизни, а не глупого существования, похожее на разбитую хрустальную вазу из бабушкиного сервиза, который никогда не доставался из большого коричневого шкафа в гостиной. Да, точно, так будет намного лучше. Создать невидимую защиту, отдалиться от всех и вся. Будет больно и стыдно. Будет безопаснее. — А ты когда обратно в Москву? — выбирается из своих мыслей, переводя внимание на отца, подвезшего ее прямо к дверям школы. — Тебя напрягает мое присутствие? — вновь строго, с долей агрессии и неприязни возглашает ответный вопрос. Забирает у дочери ключи от квартиры, чтобы самому разместиться там на будущие несколько дней. "Да" - думает Алина. — Нет, — фыркает, выходя из машины. На второй урок она уже опаздывает, стоило бы поторопиться. А там Морозов. Пиздец. — До вечера. Ежиться от порыва ледяного ветра и сильнее кутается в злощастную кофту. Ещё хуже становится от запаха парфюма и сигарет, въевшегося в ткань. Не забыла, оказывается. Все еще очень больно. Стучится в кабинет спустя десять минут от начала урока и приоткрывает дверь, заглядывая. Темно-карие глаза с нотками зеленого и серого вокруг зрачка стали болезненно-уставшими и будто потеряли прежнюю краску. — Здравствуйте. Извините за опоздание, можно войти? — пытается говорить холодно и уверенно, не смотреть в тянущие, слишком красивые глаза напротив. Кусает губы и чувствовует метталический привкус на языке через несколько секунд. — Здравствуйте, Алина. Проходите, после урока ко мне подойдете, — Александр недовольно и с ноткой недоумения смотрит на девушку, мол, ты болеешь, я тебя сам заставил пару дней назад остаться дома, какого полового мужского органа ты пришла. Старкова проходит за свое место, последнюю парту первого ряда, достает тетрадь и пенал, если честно и не собираясь ничего записывать, укладывается на стол на предплечья, прикрывая глаза. Ужасно хочется в теплую постельку, укрыться одеялом и уснуть. — Привеет.. — Сафина оборачивается к подруге, облокачиваясь на парту позади себя. — Что-то случилось? Взволнованно и обеспокоенно смотрит, поправляя прядь, спадающую на лицо, рыжих, кудрявых волос. Наклоняет голову в вопросе. — Все нормально, — пожимает плечами, приоткрыв веки. Фыркает на саму себя. За холод, за отстраненность, за страх. — Алииин, — щипает за предплечье, привлекая внимание девушки. — Я же вижу, что нет. — Жень.. — мотает в голове фразы, которые нужно сказать, дабы обезопасить себя, но ничего не хочется говорить из этого. Лгать не хочется. Рыжеволосая смотрит на Старкову, легонько почесывая ее ладошку своими острыми, длинными ноготками красного цвета. Сочувствующе поджимает уголки губ, оборачиваясь обратно к доске. "Не могу. Не могу. Не могу" - проносится в мыслях Алины. Не может послать людей, которые стали добры к ней с первых же дней знакомства. Не может бросить их. Не может отказаться от них. Звенит звонок, и весь класс после разрешения Морозова выбежал из класса. Александр еле заметно улыбнулся- бедные голодные дети. — Алина, останьтесь, пожалуйста, — озывает мужчина ученицу, которая практически вышла из класса, скрываясь в торопящейся толпе. Старкова цыкает, закатывая глаза. Внутри неприятно холодит, что-то напоминает о его заботе и человеческом отношении к ней. На глаза накатывают слезы от злости и обиды на саму себя, которые она быстро смаргивает. Обернувшись, подошла к учительскому столу, стараясь не смотреть в черные, манящие глаза напротив. — Ты почему в школе, ты болеешь же? — усаживается на свой стул, чтобы выставить оценки детям за урок в электронный дневник. — Так получилось, Александр Григорьевич, — пожимает плечами, стараясь выглядеть равнодушно и безразлично. Тяжело. — Как самочувствие? — заглядывает прямо в душу, проникает под кожу, в сознание. — Нормально, спасибо. Я могу идти? — вздергивает нос, сжимая ткань черных джинс тонкими пальцами с колечками. Алина впервые за разговор переводит взгляд на мужчину и подмечает заигравшие желваки в районе скул, слегка потемневший взгляд и напряженные плечи. До безумия красивый. И за что она так с ним? С собой? — Алина, может пойдешь домой? — настороженно смотрит. — Не пойду я никуда, что вы приебались все ко мне, — шмыгает носом, быстро разворачивается и выбегает из кабинета. Больно. Прячется в последней кабинке туалета со звоном на очередной урок, усаживает на подоконник, открывает окно и закуривает сигарету. Сейчас, как и вприницпе всегда, совершенно все равно, если кто-то из учителей увидит ее, войдя на школьный двор. На глазах слезы, которые она уже не сдерживает, а позволяет самой себе выплеснуть все эмоции. Приезд отца послужил отрезвляющим, проясняющим механизмом в ее жизни. Конечно, не может же быть все так солнечно и хорошо. Не может быть все так просто. Не в этой жизни. Не у Алины Старковой. Отрезвленный от радостей и прелестей жизни мозг решает напомнить о том, что принесло огромное количество счастья, нежелание курить и душевное тепло. Напомнить об Александре. Внутри колит что-то- совесть?- и неприятно саднит, словно детская, глупая рана, которую ты получал ежегодно, каждое лето у бабушки в деревне, падая с велосипеда. Наверное, не стоило быть такой грубой и холодной. Не заслужил он такого. Усмехается, поджигая тонкий кончик второй вишневой сигареты и прислоняя его к губам, воспоминаниям шутливого разговора с мужчиной на тему аля "моя-не моя". Облокачивается об раму неоткрытого окна, прижимая колени ближе к груди, смотрит на улицу. В сознании флешбеками всплывает бывший, все его добрые, милые, предвещающие и обещающие все самое хорошее в будущем слова, поцелуи и объятия, забота и любовь. А затем и сообщение о той самой любви-не любви, которая была всегда, ошибках, измене и расставании. "Не хочу не в кого влюбляться больше" - думает Алина, вытирая слезы с щек тыльной стороной ладони, закидывая голову назад. Это как гость которого ты вначале с нетерпением ждешь, а потом не знаешь как от него поскорее избавиться. Лучше уж одной быть, ни о ком не страдать, не бояться, что тебе больно сделают или бросят в один внезапный момент, который ты даже предусмотреть не сможешь. Не любить. Всхлипывает, наверное, слишком громко, сбивчиво дышит, сжимая пальцами ткань кофты, и злится сама на себя, на весь мир, на судьбу, на все, что только можно. Бывший злосчастно напоминает о Морозове. Он же тоже в начале их общения, отношений был любвеобильным, нежным, романтичным, смешным, дарил такие эмоции, которые она никогда не испытывала. И самое страшное не воспоминания, не боль, принесенная людьми, которые уже никогда, наверняка, не появятся в ее жизни, не душевные травмы, а то, что Алина не может самой себе сказать, доказать, что Александр другой. Что он не окажется последней тварью, мразью и подонком, не кинет, не поведет себя, как мудак. Страшно, что после предательства друзей, которых она считала самыми близкими, родными и лучшими, любимого парня, с которым она строила планы на далекое будущее, Алина не сможет довериться на все сто новым людям, рассказать что-то настолько сокровенное, интимное (и даже не в значении оголенности, близости тел, а больше в моральном и духовном плане), показать все свои скелеты из шкафа и не бояться, что ее не осудят и не выкинут, как шавку на помойку. Вот это страшно. В детстве Алина боялась монстров под своей кроватью, которые "точно-точно вылазят ночью и охотятся за ее душой", постоянно накрывалась одеялом с головой перед сном и ложилась ближе к стене, обнимая любимые мягкие игрушки. Алина выросла и теперь не боиться страшных чудовищ- даже, если они есть, пусть вылезают на чашечку чая или кофе, ей будет не так одиноко и грустно сидеть в пустой, тихой квартире, - она боиться, что люди, которым она будет готова собственноручно подарить свою душу, вновь окажутся монстрами. Телефон оповещает типичным звуком о новом пришедшем уведомлении, но Алина, с какой-то стороны, эгоистично и безралично не обращает на это должного внимания, лишь выключает звук на устройстве. Не до этого сейчас. Кто бы это не был. Старкова отдаленно, туманно слышит открывающуюся и закрывающуюся дверь женской комнаты, размеренные и практически спокойные шаги, звуки ударяющихся каблуков об плитку. Тушит сигарету и выкидывает ее на улицу, на асфальт, закрывает окно и спускается с места своего сидения. Сколько времени уже прошло, пока она здесь летала в облаках? Снимает злосчастную кофту, оставляя ее здесь, морщаясь и вздрагивая от холода, на плечо накидывает шоппер, смотрит на себя в экран телефона- вроде бы нормально выгляжу- и выходит из кабинки. Утыкается взглядом в свой телефон, слегка улыбаясь уведомлениям от друзей. Ну блять. — Алина! — восторженно и удивленно восклицает Назяленская, заключая в крепкие объятия подругу. — Мы тебя потеряли. Старкова тяжело выдыхает, утыкаясь носом в шею Зои. Не может она уйти от них. Не перенесет такой боли. Или просто слишком слабохарактерной стала за время окрыленной жизни? Не суть, потому что сейчас по щекам снова стекают слезы, попадая прямо на синию футболку подруги. "И почему я стала такой слабой?" - проносится в мыслях. — Алюсь, ты чего.. — поглаживает по спине, сочувствующе целуя в макушку. — Что случилось? В душе у голубоглазой что-то неприятно трепещет и напоминает о своем существовании. Поджимает губы, поправляя Старковой прядь волос, щекочущую лицо. — Отец приехал из Москвы, выебать мозг успел, потом надела кофту своего бывшего, о котором думала, что забыла, но оказывается, что нет, — быстро лепечет, вытирая влагу с щек. Слабая. — Ну и все пошло, поехало в задницу.. Заебало все. — Тихо, тихо.. — Зоя жалеюще шепчет успокаивающие слова подруге. У самой на глаза слезы наворачиваются. — Хочешь поговорим? Алина мотает головой, отходя к зеркалу. Смотрит на Назяленскую в зеркало, приподнимая уголки губ. — Все в порядке, — вздыхает, нервно смеясь. — Я скоро приду. — Точно? — взволнованно спрашивает. Переживает. Алина кивает, слабо улыбнувшись. Сердце приятно согревает теплом, но все еще отрезвленный и холодный мозг напоминает о монстрах, предастельствах и масках. Хотя, Зоя не выглядит, как персона, который будет делать что-то хорошее и доброе, чтобы затем ранить невиновного ни в чем человека. — Когда отец уезжает? — наклоняет голову, смотря в своей строгой-заботливой манере, мол не отделаешься от меня. — Не знаю, — пожимает плечами. — Я пыталась у него спросить, но у него началась истерика по поводу того, что я ему не рада. Зачем приехал, я не понимаю. По телу пробегают мурашки от холода, девушка хрипло кашляет. А если еще температура поднялась снова.. — Все будет хорошо, — подмигивает, протягивая ладошку. — Пойдем на алгебру, а то Багра нас сожрет. Старкова улыбается, шагая следом за подругой, держа ее за руку. Где-то внутри становится до безумия больно. За себя, свою слабость, свое будущее, своих друзей. Девушка выходит из школы, когда время переваливает за пять часов вечера: просиженные дополнительные по физике никак не понадобятся ей в жизни, но хотя бы обеспечат покой на лишние несколько часов без отца. Да и время классно провела с Ланцовым и Костюком, чуть не взорвав какой-то механизм. И как-то на душе полегче стало, не так волнительно. Кажется, им можно доверять. Но все еще страшно. На улице начинает темнеть все раньше и раньше, и лишь высокие фонарные столбы с светящимися лампочками на верхушках освещают хмурый, безрадостный город. Люди начинают торопиться домой, ускоривать свой шаг, дабы не попасть под ливень, который так и наровится обрушиться на северную столицу. Ветер шелестит листьями и подгоняет облака в дальний, бесконечный путь. Октябрьская погода в Санкт-Петербурге по-настоящему осенняя- небо заслоняют мрачные тучи, нависая над городом тяжелыми пятнами непонятного цвета, будто неумелый художник пытался вытворить какой-то оттенок на своей палитре, солнце показывается крайне редко, дуют сырые, пронизывающие до последней ниточки ветра, поэтому жители стараются утепляться еще с последних дней авгутса, достают клетчатые шарфы, элегантные шапки и однотонные пальто, по ночам бывают заморозки от которых спасает лишь теплое, зимнее одеяло, горячий чай или кофе и долгожданное отопление. Парки и скверы еще радуют население золотым убранством деревьев, по очень редким дням можно спокойно погулять по проспектам и узким улочкам и не замерзнуть, не торопиться в кафетерию или торговый центр, чтобы согреться. Темнеет рано, и к пяти часам вечера на культурную столицу опускаются сумерки. Алина принимает решение пройтись пешком до дома, дабы продлить удовольствие покоя и тишины. Наверное, это не совсем нормально, что она не хочет возвращаться домой, видеться и разговаривать с отцом? Вставляет наушники в уши, включает избранное из своей музыки и размеренно, стараясь как можно дольше продлить удовольствие безгласия со стороны другого (определенного) человека, шагает к своему жилому комплексу. В мыслях крутиться лишь одна единственная фраза: "Не хочу с отцом быть рядом. Не хочу к нему. Не хочу туда идти" - словно маленький ребенок, которого принудили делать что-то до ужаса нудное, но обязательное. Это место тяжело даже домом называть. Дом- пространство, в которое хочется возвращаться постоянно, вне зависимости от твоего настроения, самочувствие, событий и людей, произошедших за день, потому что знаешь, что там тебе станет лучше, спокойнее, комфортнее, тебя поймут и не осудят. Забегает в подъезд вслед за женщиной средних лет, улыбнувшись ей в знак благодарности за придержанную дверь. Поднимается по лестнице несколько этажей, а следом выдыхается, устает и преодолевает оставшееся расстояние до своей клетки на лифте. Звонит в звонок, пытаясь выглядеть как можно более счастливо и свежо, чтобы не охватить за "недовольное лицо". — Ты почему так поздно? — Старкова мысленно закатывает глаза, так же цыкает и проходит в квартиру, кидая шоппер на комод. — Как в школе дела? Отец, не изменяя своим традициям, смотрит на Алину строго, недовольно и с долей недоверия. Та фыркает, ставит кроссовки на полку и проходит в ванную комнату, чтобы вымыть руки и переодеться. — Привет. Была на консультации по физике, раз, - слышит отдаляющиеся шаги мужчины в сторону кухни и облегченно выдыхает. Слишком напряженная атмосфера была между ними. — В школе все отлично. "Надо будет температуру померить и выпить те противовирусные, которые Саша привозил" - мелькает в мыслях, и Алина на доли секунды улыбается нежной и доброй форме имени, воспоминаниям. Стоп. Никакой влюбленности. Нет. Становится стыдно за грубость и злость, которая утром вывалилась на невиновного Морозова. Тяжело вздыхает, проглатывая ком в горле. Наверное, потом будет легче. Потом будет не так больно. А сейчас можно потрепеть. Хватает с кухни яблоко, кидает в ответ на предложение "семейного" ужина родителю, что не хочет есть, и садится за уроки. Разгульная жизнь разгульной жизнью, боль болью, грусть грустью, тоска тоской, а ЕГЭ за нее в конце года, кроме нее самой никто не сдаст. Правда, от всех этих книжек и сборников по подготовке уже тошнить тянет. А еще только октябрь. Впереди целый учебный год. На улице льет беспощадный ливень, стучится в окна к жителям города, лужи воды на ровном асфальте блестят под подмигивающим светом фонаря, промерзлый ветер срывает последние листья с деревьев, разнося их в разные стороны. Темные облака опустились на город тяжелой махиной, закрывая собой беспомощную луну. Характерной особенностью октября можно назвать переменчивые и непредсказуемые изменения погоды. И настроения жителей. На часах время перевалило за три часа ночи, и толком ничего не сделав, Алина все еще сидит за своим рабочим столом, перед включенным ноутбуком и открытым заданием профильной математики. Утыкается лицом в свои руки, потирает глаза и решает ложится спать.