Je suis toujours seul

Холодно, холодно В стенах угрюмого города Одолевает печаль, и дует в спину Холодно, холодно Зима тому не вина Ведь согревает не чай, а руки любимой Серебристые россыпи обнажённых деревьев и огонь беснующейся тоски в предвкушении очередного этапа ее пробуждения. Бесконечные реки слез и беспросветное свинцовое небо. Тяжелый гнилой запах смерти увядающей осени, разносимого по земле вездесущим ветром. А с ним и депрессии, нескончаемые проблемы на работе и учебе, в семьях и коллективах. Нехватка витаминов, простуда. Любовь. Моим родителям, а вернее отцу, потому что мать я видела последний раз в суде, когда мне было семь, было не так важно, где я учусь: лишь бы жива была (и то это не самое важное в его списке претензий и требований ко мне) да не залетела в шестнадцать, спилась во дворах и, самое главное, не опозорила его. И его новую семью. Но, глядя на подобную ожидающую меня, по его мнению, перспективу, я даже в мыслях не могла себе позволить скатиться до подобного уровня. Я очень хочу добиться успеха. Нет, обязана. К тому моменту, как наступила гнетущая осень, я перевелась в один из элитнейших лицеев Санкт-Петербурга. Не то, чтобы по своему желанию… потому, что у меня богатенький папаша, который не хотел выделяться из толпы своих не менее обеспеченных дружков, зачем и впихнул меня туда. Если кому-то угодно, то назову это «по блату». Ах, и была не менее веская причина: я мешала его новой семье. У него был покой и умиротворение с новой супругой и её двумя сыновьями. Я стараюсь казаться, обычной девочкой, которая, решила выбиться в люди. Пока что все верили, и, кажется, никто не знал о моем отце, за исключением, наверное, директора. Я не отказываю себе в дорогой одежды и аксессуарах, но это мало кого здесь волнует, считается привычным, и никто не обращает внимание на предметы роскоши. А те, кто попал из-за «знаний» порой подвергаются критики от задир по поводу внешнего вида. Последние несколько лет таких защищают парни из нашего класса и нынешнего десятого «Б». В нашем вовсе такого не было, как мне рассказывали. Благо, многие мои одноклассники попали в лицей, благодаря своим знаниям: к примеру, Леони выиграла всероссийскую олимпиаду по химии в девятом классе, Давид Костюк сконструировал устройство, которое позволяет передавать музыку при помощи многочастотных осязаемых колебаний; теперь глухие люди могут чувствовать музыкальные произведения всем телом, Каз Бреккер выграл перечневую олимпиаду по экономике и финансовой грамотности, набрав максимальное количество баллов. Или же были просто-напросто адекватными: Николай— сын мера, но неизбалованный, как это часто бывает, дружелюбный, самостоятельный, умный и сообразительный, Уайлен Ван Эк— сынок директора в крупном банке, сильной отличается от своего папаши, циничного и грубого, Женя Сафина— дочь Дмитрия и Катерины, одних из наиболее известных художников современности, кажется. Но были и исключения. Конечно, как без них? Наверное, я бы не выдержала гнета двадцати людей, похожих на моего отца. По крайней мере, мне так казалось. Ну, погода, конечно, не всласть Немного сводит с ума Только бы не этот Новый год в одиночестве Если честно, очень не хочется Под ровный бой секундной стрелки в томящей тишине заброшенного коридора отдаленный монолог учительницы разбивала громкая метель, доносящаяся с улицы, скользя холодными слезами-растаявшими снежинками по стеклам. Скрежет мела по доске и ощущение прожигающего затылок чужого взгляда лишь больше резали натянутые нервы. Никто из тех, кто стал мне близок за эти месяца, не пришёл сегодня. Зоя и Николай предательски заболели, как на зло сразу вдвоем и сейчас, скорее всего, отлеживаются у последнего в обнимку под одеялом с парацетамолом, лекарством от горла и каплями для носа. Женя уехала вместе с родителями в Москву на открытие их новой выставки, а Давид готовится к региональному этапу олимпиады по физике. Да и тех, кого я считаю довольно хорошими, по крайней мере на первый взгляд и спустя три месяца общения они не вызывают страха и отвращения, не было: Инеж, Нина и Уайлен так же свалились в постели с ротовирусом или чем-то посерьезнее. Матиас выглядит так, будто вот-вот и он уснет. Лишь Бреккер и Фахи из компании «Воронов», как их прозвали за памятность хорошего и плохого, умение найти всё, что угодно, и любовь главаря к чёрному цвету и золоту, пока что оставались в строю. Каз сидел с непроницаемым лицом, по нему невозможно понять, о чем он думает, что чувствует, слушая или же нет— не понятно— учительницу биологии; Джеспер был живее всех живых: успевал переписываться (предположительно с Ван Эком), присылать в общий чат мемы и получить нагоняй от Морозова за телефон на уроке, отвечать на вопросы Надежды Юрьевны. Надежда Юрьевна- учительницы биологии, которая до выхода на пенсию работала врачом, достигла успеха, а после вышла учить детей; женщина преклонного возраста, низкого роста, с выразительными и добрыми серо-зелеными глазами и тонкими губами, морщинками на лице, кажется, от того, что ранее она часто хмурилась и улыбалась. Её муж— довольно рослый мужчина, с такими же добрыми глазами и улыбкой, всё так же, как и в молодости, работает врачом, и иногда ученики видят его у дверей или на входе в школу, ожидающего её или же проходя внутрь учреждения, говорит с детьми, обожающими его, а после молвит спокойное: «Пойду искать мою любовь», — и уходит. Кажется, в такие моменты подростки, чаще всего разочарованные первой любовью, начинают заново в неё верить. Леони каждую перемену брызгает капли в нос и высмаркивается в туалете, рассасывает по несколько таблеток от горла за урок и отвечает так хрипло и тихо, что хочется её обнять и отправить домой. Учительница даже пыталась предпринять крайнюю меру, но у ученицы был сильный аргумент— у неё через неделю второй этап перечневой олимпиады. Женщина лишь покачала головой, больше не спрашивая девочку, а в случае чего улыбалась и говорила ей не мучать свое горло. Я изо всех сил старалась сосредоточиться на занятии по теме «Превращения энергии в экосистемах и биосфере», которая была записана и выделена маркером в моей тетради красивым, орфографическим почерком, которому меня научила еще в первом классе моя гувернантка, нанятая отцом. У меня всегда было много учителей, которые приходили в наш дом, когда я была небольшой, и репетиторов, которые появились с моих лет двенадцати. Проблем с учебой у меня не было никогда. Но волнение и тревога перед работами присутствовали всегда. Страх, что я сделаю что-то не так. Но это гниющее чувство моего ничтожного положения в части коллектива, с которым у меня не совсем заладилось, только сильнее подогревало осознание того, что здесь я явно лишняя. Как только я услышал долгожданное «все свободны», пулей вылетела из класса, стараясь не попасть в неприятности, которые мне уже явно были гарантированы взглядами Покровской и Андрея Власова. — Чёрт! Прошу прощения, я не… — погруженная в свои мысли я даже не заметила, как налетела на незнакомого парня, кажется, учащегося в параллельном классе. Он довольно высокий, его черты лица острые, но вовсе не такие красивые и приятные взгляду, как у Александра. Блять, почему именно он пришел в это сравнение? Тот вздернул светлую бровь, с каким-то презрением в оглядывая мою белую рубашку с рукавами-фонариками и корсетом, опуская взгляд ниже на черные брюки и кроссовки от популярного бренда. В моих руках кожаная сумка с нашивкой инициалов того же бренда. Усмехается он недобро. Мое сердце бьется ровно, нисколько не изменяя прошлый ритм. — Ты потерялась, малышка? Выход в другой стороне. — Вообще-то я здесь учусь, — фыркнул я, слегка нахмурившись. Взглянула на него оценивающим взглядом, показывая всем своим видом нежелание разговаривать, находиться рядом. — По какой причине пялишься и докапываешься? — Ммм… Даже так, — растянулся в ехидной улыбке парень. — Так это ты Алина Старкова? Я изогнула бровь, снова окидывая его с ног до головы взглядом а-ля «ты ебо-бо?», но все же недоверчиво кивнула. Мои волосы, забранные спереди заколками, разлились по плечам, и несколько прядей задержались на грудной клетке. — Меня зовут Марк. Марк Брут, — он мгновенно протянул мне свою широкую ладонь. — Меня тогда Гарри. Гарри Поттер, — не удержавшись от забавной отсылки произнесла я, дерзко смотря в глаза. Но, кажется, он совсем не шарит. Однако, так и не дождавшись от меня ответной реакции на крайний жест, он снова ухмыльнулся и, неожиданно, схватил меня за ворот рубашки, с расстегнутой верхней пуговицей, и его пальцы коснулись моей кожи. Я попыталась вырываться, но он был явно сильнее меня. Рывком притянув к своему лицу, он зло прорычал: — Кажется, мне следует устроить тебе экскурсию по здешним достопримечательностям да научить хорошим манерам, Старкова. Рассказать, что да как. — Я достаточно нахожусь в данном учебном заведении, чтобы обойти каждый угол, воспитана хорошо, чтобы знать манеры, в отличие от некоторых, и общаюсь с достаточным количеством людей здесь, чтобы знать «что и как». У тебя все, Марк? — Боюсь, это не тот случай. И, пока я ловила благодатный ахуй, он крепко схватил меня за локоть и потащил вперед по коридору в неизвестном для меня направлении. В коридоре было полно народа, а поэтому никто особо не обратил внимания на быстро идущих рядом одиннадцатиклассников. Они всегда куда-то торопятся. — Отпусти меня! — попыталась возмутиться я, однако парень, даже не обращая внимания на мои трепыхания, твердо вышагивал вперед, успевая подмигивать мимо проходящим девушкам. — Не рыпайся, это бесполезно, — бросил он, даже не оборачиваясь. Я же снова злобно прыснула на него в ответ, но тот был слишком занят своим кокетством с дамочками и не услышал и малой доли моих изящных оскорблений, что на самом деле опечалило. Мы прошли большую часть шикарно обставленных коридоров здания, протискиваясь сквозь толпы пафосных учеников, рабочего персонала и равнодушных к действу учителей, после чего меня, наконец, впихнули в пустое помещение, похожее на ещё не отремонтированную раздевалку. На слегка потёртом стуле прямо перед дверью, сложив ногу на ногу, прикрыв глаза и пожевывая фильтр сигареты, сидел высокий, уже знакомый мне парень, то ли увлеченный разговорами окружающих, то ли просто погруженный в какие-то мысли. Вокруг толпилось около десяти человек (словно массовка), некоторых из них были более, чем знакомы мне: Покровская и Филиппова, Фирсов и Мартынов, а так же новые лица, отделявших своим грозным видом моего одноклассника. Власова. Я влипла. — Андрюх, я привел ее, — Марк, явно довольный собой, кивнул в мою сторону. Я стояла прямо перед ним. — Меня зовут Андрей Власов. И даже банальное нахождение в одном классе с отбросами мне чести не делает. Тем более— не доставляет удовольствия, — томно произносит, усмехаясь. Девушка нагибается и обнимается паренька за шею, показательно целуя в щеку. Ясно. Интересно, по какому поводу у нее (или у них) ко мне есть вопросы? Видимо, этот демон уже долгое время терроризировал учеников, однако это меня волновало меньше всего. Его постоянно ставил на место или Бреккер, или Ланцов, а бывало и остальные, в том числе девушки: Зеник, Сафина, Назяленская. На обломках его самовластья точно когда-то напишут их имена. Он явно негодовал по этому поводу. Вперив усталый, презрительный взгляд в одну точку промеж глаз ухмыляющегося задиры, я не заставила ответ проседать в воздухе: — Меня не интересует мнение человека, неуважительно относящегося к окружающим. Если тебя, господин хам, что-то не устраивает— закрой свой рот и самостоятельно покинь помещение. Я даже не обижусь, отнюдь. К тому же, судя по твоему поведению, ты здесь штаны протираешь в силу связей родителей. И раз твоих мозгов не хватило на такую элементарную логическую операцию, и ты до сих пор не в силах принять данный факт, у меня для тебя умопомрачительная новость, сударь: на «отброса общества» сейчас смотрю именно я, — выдала я на одном дыхании и без единой запинки, словно эту тираду зазубрила заблаговременно чисто «на всякий случай». — Ах, простите, господа… я понятно изъясняюсь? Мне кажется, Ваш уровень немного не дотягивает до беспрепятственного понимания таких сложных семантических конструкций. Великолепно. Просто великолепно. В помещении повисла томящая тишина, вот-вот грозящая взорваться ультразвуком. Удивленные, обрамлённые тяжёлыми накладными ресницами глаза Покровской и ее шайки гиен уже кокетливо изучали мое эго. Я спокойно смотрела на них с ровной осанкой, приученная к самоконтролю с самого детства, с вызовом заглянула в сверкающие глаза паренька Миланы. Я не понимала огня, на котором плавился лед его зрачков, но звериная ухмылка уже давно гуляла по его тонким губам. — Хей, чел, — и я ещё раз убедилась в их умах. Марк не отходил от меня и загораживал единственный ход отступления. Он взглядом указал на мои кроссовки, хмыкнув в ответ другу. Святые, они узнали, кто мой отец, и теперь будут пытаться кишиться этим? Какие же тупые.. Бросив презрительный взгляд в сторону Покровской, самодовольно скрестившей руки на груди и стоящей позади своего паренька, я заметила, как она, снова наклонилась и увлеченно нашептывала Власову, сладко улыбающемуся каким-то своим мыслям. Почувствовав на себе мой презрительный взгляд, блондин снова обратил на меня свое внимание и оскалился. «Пересчитать бы ребра этому уроду», — лишь подумала я . Вздохнув, я тряхнула головой, открывая компании свой заебанный взгляд и проходясь с жжением по каждому члену банд формирования. Власов в ответ только маньячно улыбнулся и, затянувшись, выпустил тонкую струйку сизого дыма. Мои сигареты хотя бы пахнут вкусно, а не собачим дерьмом. Я хотя бы от нервов курю (понимаю, слабое оправдание) и в последнее время, к слову, не так часто, а не от крутости и «потому что так делают все мои друзья, если я не буду пить и курить, я перестану быть почитаем, быть лидером и быть с ними, моя самооценка пробьет пятое дно и я буду окончательно никем». — Чего тебе от меня надо? Неужели так нравится следить за отбросами? Фетишуешь? — казалось, я начала плеваться ядом. Но компания за спиной блондина разразилась почти истеричным хохотом, лишь Милана злобно фыркнула, сверкая на меня глазами. — Нам плевать на тебя и на то, как ты попала сюда. Благодаря своему папочке или знаниям в твоей головке. Но уважать здешние порядки, цыпонька, мы тебя заставим, — Эрик Мартынов вышел вперед и, обойдя меня со всех сторон, словно прицениваясь, покачал головой. После чего поставил локоть на мое плечо и замурлыкал (или затявкал) в ухо: — Мы, скажем… ммм… местные Якудза. Сие солнце, — он указал большим пальцем в сторону Власова, — знакомься, босс. Позже поцелуешь в пяточку. А я— его правая рука. Эрик, если ты забыла, малышка. Сказать «очень приятно» не могу, ты извини, тошнит от тебя. Но знать меня нужно, поверь. И опасаться стоит. И перед тем, как Андрей разберется с тобой, я посвящу тебя в основные правила поведения. Первое: ты должна уважать нас и не дерзить, что ты, кстати, уже попыталась сделать. Второе: выполнять все приказы. И третье: если попробуешь настучать своим друзьям, — он произнес это с отвращением и неприязнью. Вероятно, имел ввиду Ланцова, Бреккера и Зою, — всё просто — отделаем тебя так, что мать родная не узнает. — Она и так не узнаёт. Её нет, котёнок, — саркастично улыбнулась, смотря на «подкладку» Власова. Мне их жаль. На шутку это, и правда, не особо тянуло, но я лишь ухмыльнулась, с жалостью рассматривая лица избалованных подростков. Почему некоторые вырастают неадекватными ублюдками, а другие нормальными, готовые постоять за других? Тряхнув плечом, сделала шаг вперед, с вызовом глядя на главаря: — Тебе меня не запугать, куколка, — произнес парень, усмехаясь. — Андрей! — недовольно, ревниво крикнула Милана, хмурясь. Я захотела рассмеяться и не удержалась от улыбки. — Считаете себя крутыми и неуловимыми? Но я не могу отказать себе в удовольствии подрезать крылья вашей самоуверенности. Серпом по яйцам, я бы сказала. Ваш статус— достижение ваших родителей. Кстати, не уверена, что они сами были бы в восторге, узнай в реальности, чем тешатся их детишки. Но, бьюсь об заклад, им настолько некогда, что просто наплевать. Как правило, это основная проблема закомплексованности подобных вам подростков, что самоутверждаются за счёт третирования окружающих и насилия над теми, кто слабее. Ваши личные умы давно сгнили в достатке. Даже де-факто того, что вы считаете меня и, вероятно, других отбросами, это не может отменять факта моего и их становления на несколько социальных ступеней выше вас. Можете смеяться надо мной сколько угодно — над вами и без того природа давно угора… Я не успела договорить, как уверенный удар между рёбрами перехватил дыхание и заставил согнуться от жуткой боли. Я закашлялась, но попыталась выпрямиться. Мужские крупные пальцы схватили мои запястья и, когда я выронила сумку из рук, завели их за спину. — Ты ж посмотри, какой пиздливый ящик. А как красноречива-то, закачаешься. Но ты нарушила первое правило, малышка. Прости великодушно, но последствия, последствия… — Эрик встряхивал кулаки и мило улыбался. — Твой папочка, девочка, здесь не поможет. И друзья твои тоже. Только попробуй вякнуть… — Оставь ее, — наконец, вмешался Андрей, лениво поднимаясь с насиженного места и стряхивая пушистый пепел со своей сигареты. Мартынов вмиг скрылся за спиной главаря, уступая ему место передо мной. Местный оябун наклонился ко мне и взял пальцами мой подбородок, приподняв голову. Я сверлила его испепеляющим взглядом, а он не повёл и бровью. В его глазах было что-то, что заставило мое глупое сердце сочувствовать ему. — Крыса, тебе не кажется, что ты заблуждаешься? Тебя не посещала мысль, что, коли нас до сих пор не поисключали поголовно, наши способности не так уж и далеки от одаренных простолюдинов? К твоему удивлению, не на одном статусе и деньгах мир зиждется. Но вижу, твоих мозгов не хватило на такую элементарную логическую операцию, — с упоительной улыбкой процитировал он мою же фразу. — У нас слишком разные мнения насчёт образованности, — я мотнула головой, вырвав подбородок из грубых пальцев Власова. Я тут я заметила, как незнакомая девочка скрытно (ничего подобного) снимает всё на видео. Он ухмыльнулся и выпрямился в полный рост: — Мне нравится твоя спесивость. Но все хорошо в меру, — он щелкнул пальцами и повернулся ко мне спиной. — Сокол. В тот же момент передо мной, с характерным щелкающим звуком разминая костяшки пальцев, вышел невысокий, но изрядно накаченный парниша с широкими плечами и коротко стриженными светлыми волосами. На вид ему было лет 20, но он был не старше ни одного из нас, и выглядел он как охранник какого-то ночного клуба, явно не выделяющийся «недалёкими от одарённых простолюдинов» умственными способностями. Они у него вообще были хоть в зачаточном состоянии, у этого вышибалы? Сомнения… Эта неудачная пародия на шкаф занесла руку для точного удара по моей щеке сразу же, как только я гордо взглянул в спину вновь закурившего главаря, остановился: — Ты— слабак, возомнивший себя Богом. Только вот в Бога много кто не верит, знаешь ли, обесценивается вера. А бывает, знаешь, когда к Богу приходят только, когда выхода не остается иного, хотя до этого ни разу в церковь не ходили, и просят о помощи. Думают, что это поможет, а в результате просто убегают от самих себя и своих проблем. Бывают люди, мол, верующие, но в жизни совершают все возможные грехи, думая, что им это сойдет с рук за одну молитву и одну поставленную свечку раз в год. Убегают от своей ничтожности, — совершенно спокойно произнесла я, чувствуя, как место удара слегка пульсирует. — Ты даже не сформулировал цель своего лидерства. Ты— избалованный пижон, который просто сумел скоординировать банду тупых павлинов. Ты— ничтожество, Андрей. Уверенный удар по щеке внутренней стороной ладони уже от главаря сложил меня пополам. Я с силой сжала зубы. В ушах невыносимо трещало звенящей пульсацией в сплетении с беспорядочным ревом компании. Если этот урод смазал мою тоналку, я его убью.. — Ты ответишь за свои слова, девочка. На коленях, куколка, — двусмысленно произнес, и Милана вновь недовольно произнесла его имя. — Я по адекватным, извини, малыш. Знаешь… — улыбнулась, кладя ладонь на его скулы, покрытые мальчишечьей щетиной, которая всё ещё не отрастала до мужской — вероятно, он завидовал другим, у кого это произошло, и пытался делать вид, что у него тоже есть этот «показатель взрослости». Закусила губу, довольно слыша затихающую «массовку», с наигранной покорностью, смотря на паренька. Я знаю, что нравится таким, как он. Провела острыми ногтями по его скулам, наблюдая за реакцией. Он возвышался надо мной, заинтересованно смотря. Милана истерила на фоне. — Иди нахуй. Мне искренне жаль Покровскую, которая легла под тебя из-за твоей наигранной крутости, которой как таковой нет, тебя не любит никто, кроме шайки твоих обезьян, ну или потому что с ней не хотят мутить по-настоящему крутые парни нашей школы. Ты знаешь, кого я имею ввиду. Последние слова прошептал ему на ухо, чувствуя, как он закипает. И пока он стоял словно на него взглянула медуза Горгона, его шайка притихла и оторопела, я бросилась бежать, предварительно подняв сумку с пола. Никто из них не успел меня нагнать— была перемена, и я скрылась в толпе, среди учеников и учителей. — Сучка, — только лишь и промолвил Власов, даже не пытаясь догнать девушку. Через мгновение почувствовал руки Миланы на своей талии и недовольно сбросил их, прорычав: — Просил же, Милана. Моя боль, которую я испытывала пару лет назад, — словно гладиатор на ринге, безжалостно загнавший в угол измученного зверя. Уши рвет истошными криками зрителей, и кажется, что кровь пульсирует в висках. Над грудью занесено копье, заставляющее в страхе задержать дыхание. Я не могла дышать, потому что если вдохнула бы— мое тело пронзил бы гладиатор. Если вдохнула бы— грудную клетку разорвало бы от боли. Я собирала в себе последние силы, чтобы подняться с пола, тогда, на самом деле, напоминал мне гладиаторский ринг: пятна крови и грязи с чьих-то ботинок, клочки дорогой одежды. В таких ситуациях страдают все, кроме главаря шайки гиен и обезьян. Я выучила это пару лет назад. Тогда было тяжело. Я задыхалась, плакала, не понимала, почему и за что, молчала об этом долгие годы— так и не сказала— и ненавидела, винила себя. Прошло время, я выросла и с гордость говорю: я преодолела страх перед задирами. Это всего лишь подростки с низкой самооценкой, не любимые и, вероятно, не способные любить, со своими травмами и обидами на всех и каждого, озлобой и желанием доказать миру, что он— крутой, хороший, классный, афигенный и так далее по списку. Выделиться, стать заметным, чтобы их приняли во внимание, получить уважение и принятие в обществе. Только я знаю, что это можно сделать и другими способами. Я больше не боюсь ни одного из них. Мой телефон издает вибрацию, я с удивлением смотрю на десять пропущенных звонков от контакта «Александр Григорьевич». И через секунду мне приходит осознание… — Ебучий Власов, — шепчу себе под нос, быстро закончив переобуваться, и отвечаю на исходящий вызов. — Александр Григорьевич, я уже выхожу! Я сейчас всё объясню, простите… или вы уже уехали? Прошло двадцать с лишним после окончания уроков, вечерело, и заметно потемнело, даже фонари будто не спасали. Мне стало безумно стыдно: учитель вчера предложил снова довести меня до дома после школы, мол, ему по пути… и сейчас я жутко подвожу его своим опозданием. — Здравствуй, — его голос звучит спокойно, с легкими, едва уловимыми нотками волнения. По моему телу пробегают мурашки, а сердце, впервые за час, начинает биться быстрее. — Не переживай. Я на парковке, Алина. Я смущенно и быстро угукаю, надевая куртку, даже не застегивая ее, и вылетаю из школы, мигом садясь в машину к Морозову. Мои щеки горят огнем и вовсе не от удара. Про него я будто забыла. В его большом автомобиле тепло, не то, что на улице, и я невольно расслабляюсь. — Двадцать две минуты, Алина. Что-то случилось? — проницательным взглядом смотрит на меня, и мне на секунду начинает казаться, что он всё знает. — Здравствуйте.. — выдыхаю, под его взглядом чёрных глаза быстро застегиваю куртку. — Да нет, все в порядке… извините, что не отвечала на звонки и заставила ждать, мне очень и очень стыдно.. Александр мягко улыбается, кладя свою руку на мою. Этот жест такой.. обычный, но во мне он вызывал подозрительно дохуя эмоций. Но руку я не выдернула, а продолжила смотреть в его глаза, приподняв подбородок. — Не переживай, Алина. Я не злюсь, ничего подобного. Ты сказала, что «всё объяснишь», — он убрал свою теплую, почти горячую руку с моей, и я подумала, что хотела бы касаться его руки чаще. — Я тебя внимательно слушаю. Он выехал на дорогу, следил за дорогой, иногда поглядывая на меня. Он красивый. И мужественный. Что уж тут скрывать — мой типаж. Но сколько ещё мужчин моего типажа есть в этом мире… — А… — с ним я чувствовала себя уязвимо и в безопасности одновременно. — Ходила к Юрису, спрашивала насчет задания из ЕГЭ… думала, что минут на пять, а оказалось так… — Хорошо. Как ты? — он улыбается, кивнув. Кажется, поверил. — Сейчас хорошо, — киваю, смотря в своё окошко. Город всё так же активен, как и утром, и в обед. Город, кажется, не засыпает даже в холодные, снежные вечера. — Всё замечательно.. Я выдыхаю, местечко между ребрами больше не пульсирует, а щека, слава Святым, не покраснела от удара (разве что от тёплой температуры в машине и легкого смущения, испытываемого каждым святой раз, когда я видела или говорига с ним), на ней не осталось ничего бросающегося в глаза. Они пожалели меня, а мне стоит не обращать внимания ни на кого из «гиен». * Я сижу в машине возле школы, в которую устроился по случайности по старой дружбе, оказав услугу знакомому, ожидая Алину, свою ученицу, которая назвала его когда-то «козлом», которую обещал довезти до дома. Уже во второй раз. Я приехал заранее вовсе, не потому что думал об их встрече весь день, а потому что трафик свободный сегодня. И кого я обманываю? Я словно покерный игрок. Зависимый от новой ставки, даже если карты на руках совсем плохие. Кажется, что удача в этот раз точно на моей стороне. И вот назначение ставки переходит к сопернику, а он медлит, изучая свои бумажки в руках и мое лицо. Но я даю ему время на раздумья, стуча своими картами с парой «троек», «двойкой»вальтом и тузом Я рискую, надеясь, не проиграть всё. Я азартный, хотя никогда таковым не был. Моя ставка слишком высока, чтобы я мог за нее расплатиться. Мои карты слишком неудачны, чтобы я мог выиграть. Алины нет уже десять минут, и у меня начинают закрадываться мысли, что что-то случилось. С этого момента время начинает идти в два раза медленнее, чем до этого. Я звоню — она не отвечает. Первый, третий, девятый звонок.. Бесполезно. Забыла? Когда Алина садится в машину, я наконец-то с облегчением выдыхаю. Она улыбается, и я думаю, что не могу не улыбнуться в ответ. Она переживает, а я желаю, чтобы она никогда не волновалась. — А… — произносит она, будто вспоминая события после звонка с последнего урока, отводя взгляд— она всё ещё смущается и стесняется. — Ходила к Юрису, спрашивала насчет задания из ЕГЭ… думала, что минут на пять, а оказалось так… Я решаю не упоминать о том, что у Юриса сегодня повышение квалификации в Петергофе и он уехал ещё вчера вечером. Мне нравится слушать и говорить с ней. Она интересная собеседница. Если бы у нас была возможность, я бы хотел поговорить с ней о теории мультивселенной или теории большого взрыва, книгах и иностранных языках, и о многом другом…