***
На уроке Тсуна подпёр ладонью щеку и прикрыл глаза, совершенно не обращая внимания на происходящее в классе. Гокудера периодически поглядывал на Саваду, Ямамото пытался конспектировать то, что рассказывал учитель. Он все еще чувствовал себя виноватым из-за утреннего проишествия, поэтому не мог нормально сосредоточиться. Когда дело дошло до решения задач, первым делом к доске был вызван Тсуна. Услышал он это, конечно, не с первого раза, а только после того, как его хорошенько пихнули, на что он достаточно сильно разозлился и, закатив глаза, устремился к "разделочному" месту. — Савада, решайте задачу номер 18 и проговаривайте решение вслух. Тсуна несколько раз прочел задачу, но так и не смог понять ни единого слова. Его мозг совершенно не хотел его слушать, прочитаные слова теряли свой смысл, превращаясь в рандомный набор букв. Учитель пытался ему помочь, но Тсуна не смог написать ничего, кроме единственного слова "дано". — Савада, сколько можно твердить тебе одно и то же! Пора наконец взяться за ум, с твоими отметками тебя даже дворником не возьмут работать, ты должен трудиться ради своего будущего! Еще раз такое повторится, и мы пойдем разговаривать о твоем отчислении! — Мое будущее уже гораздо перспективнее всей вашей жизни, уж поверьте такому "неудачнику", как я. Знали бы вы, с чем мне ежедневно приходится иметь дело, вы бы уже со мной так не разговаривали. Да, представьте, этот мир настолько несправедлив, что даже школьный неудачник в разы успешней вас. — Тсунаеши Савада, да как ты смеешь со мной так разговаривать! Родителей в школу! Дисциплинарный совет тебя ждет со следующего... нет сейчас же! И бога ради, не смеши меня так больше, врать ты очень хорошо научился, но применяй эту способность там, где она будет уместна. — Не смейте грубить Десятому! — со своего места вскочил Гокудера. — Всё, что он сказал, чистая правда, он мой босс! Если вы ещё хоть слово скажете в его сторону, я подорву вас и всю эту школу. — Гокудера, – по виду учителя было видно, что он давит из себя слова, – пожалуйста, успокойся, ты ведь не такой. – Конечно учитель будет так разговаривать с лучшим учеником школы. — Мне плевать и на вас, и на всех здесь присутствующих, помимо Десятого, учтите это и больше не смейте его трогать! — Ой ё... — прошептал Ямамото, закрывая лицо тетрадью. Класс молча наблюдал за происходящим, ожидая развязки. Ямамото, готовый к любому повороту событий, тем не менее вжал голову в плечи. Тишину нарушала лишь нескончаемая перепалка Гокудеры с учителем: первый огрызался, а второй пытался его успокоить. Терпение Тсуны было на пределе. Он ужасно злился и на учителя, и на Гокудеру за то, что тот опять влез, куда не просят. Его привязанность и не слишком уж нормальная любовь, скорее, пугала. — Гокудера! – вдруг крикнул Тсуна, тем самым испугав Хаято и заставив его замолчать: теперь он стоял, выпрямив спину и сконцентрировав внимание на Тсуне. – Хватит вести себя, как верный пёс! Этим ты только позоришь и себя, и меня. Я и сам в состоянии постоять за себя, — последнее предложение Тсуна сказал с такой злобой, что ужаснулся весь класс, который до этого никогда не видел Тсуну столь жутким. Савада и сам понимал, что на нервах сболтнул лишнего, но запустившийся процесс детонации уже было не остановить. — Куда мне там надо, в дисциплинарный комитет? Да с радостью, — Тсуна бросил пыльную тряпку от доски, вытер ладони о брюки, забрал сумку и вышел из класса. Разгромленный в пух и прах Гокудера стоял на месте, невидящим взглядом смотря вслед Тсуне, а вернее сказать, в сторону двери, за которой только что пропал Савада. Ямамото обеспокоенно взглянул на друга: кажется, Гокудеру трясло. Его будто окатили ледяной водой, он был настолько поражен, что потерял все чувства разом. Мысленно он проклинал себя всеми словами, что имелись в словарном запасе. Как он теперь покажется на глаза Десятому? К глазам почти подступали слёзы, но Гокудера не тот, кто мог показать слабость людям. Когда учитель хмуро сдвинул очки на переносицу и постучал ручкой по столу, чтобы привлечь к себе внимание класса и продолжить урок, Гокудера медленно проследовал к выходу из кабинета и вышел за дверь. В следующее мгновение стало слышно, как Гокудера бьётся головой о стену, поливая себя нецензурной бранью и перемежая это с жалобными стонами. Придя в ужас от услышанного, Ямамото сдавленно улыбнулся и, извинившись перед учителем, пулей вылетел из класса, пока Гокудера не натворил дел похуже. — Сумасшедший дом, — угрюмо процедил учитель, проводив Ямамото взглядом и тут же вернувшись к теме урока. И вот Тсунаеши уже перед кабинетом Хибари. Он даже не постучал, а просто ввалился к нему, прошел вглубь комнаты и уселся на диван, прикрыв глаза. Хибари каким-то чудом уже знал обо всем, что делал и говорил Савада, и со всем присущим ему хладнокровием и жестокостью принялся читать морали, после каждой фразы добавляя свое привычное: "Забью до смерти". — Ты даже не слушаешь меня, за это я тоже забью тебя до смерти, – после этой фразы Кëя действительно кинулся на Тсуну со своей тонфа, хорошенько замахнувшись. Но Тсуна каким-то чудом просто увернулся от удара и достал из сумки энергетик. Раздался щелчок открывания, и Савада сделал большой глоток. Даже привычно-суровое выражение лица Хибари вдруг стало выражать глубокое удивление от сей наглости. Тут идеально подходит выражение "крайне обескуражен". — Ты. У тебя хватило наглости достать запрещенный напиток, пить его при мне, да и просто игнорировать меня. Тебя мало до смерти забить. Но Тсуна лишь сделал еще глоток, продолжая игнорировать главу дисциплинарного комитета. Хибари еще раз замахнулся, но Тсуна вновь увернулся. – Ты закончил? Тогда я пойду. И все с таким же вялым видом он вышел из кабинета, оставляя Кëю в одиночестве.***
Тсуна стоял на улице, наблюдая за тем, как голуби едут на самосвале, нагруженном крупой, прямиком до столовой. Там они слетали вниз и лакомились рассыпавшимся пшеном с земли. На самом деле, голуби — очень умные и хитрые создания. В отличие от людей, придумавших странный способ избавления от этих птиц. Руководство школы повсюду развесило блестящие шары, которые должны были в солнечную погоду отражать свет и слепить голубям глаза, тем самым отпугивая их. Но, глядя на их довольные тушки, складывалось впечатление, что эти диско-шары — элемент их дискотеки. Голуби ездили на самосвале прямиком на место пиршества, словно говоря всем: "Айм э бич, айм э босс", после чего вдоволь наедались пшена и флексили под светомузыку, ну и кто тут, спрашивается, глупый? В задумчивости Тсуна приоткрыл рот и даже не заметил, как самосвал повернул к столовой, оставив его наедине с собой. Какое-то время Тсуна пялился в одну точку. Со стороны он выглядел нелепо, но теперь его это мало волновало. Он был зол, и единственная мысль, которая его терзала: как отомстить Реборну за утреннее происшествие и наконец выспаться? Подул ветер, принеся с собой запах грозы и немного приведя Тсуну в чувства. Переместив взгляд, Тсуна увидел Киоко, которая нерешительно переминалась с ноги на ногу около выхода из школы. Подойдя ближе, Савада понял, что причиной замешательства послужила лужа. Дождь прошел совсем недавно, куда ни глянь — лужи и грязь. Видимо, Киоко не хотела промочить ноги и замарать туфельки. Тяжело вздохнув, Тсуна снял с себя пиджак и кинул под ноги Киоко. — В чем проблема, я не понимаю? — огрубевшим голосом сказал Тсуна, заставив Киоко вздрогнуть от неожиданности. Прежде чем она успела отреагировать, Тсуна ушёл вперёд, даже не утруждая себя поиском дороги почище. Хорошо, что ноги Тсуны помнили дорогу домой. Иначе его витание в облаках привело бы к тому, что пришлось бы отбиваться от стаи волков посреди мрачного леса на краю Намимори. Проходя мимо кондитерской, Тсуна остановился и взглянул на пёструю вывеску. Его внезапно осенила идея. Коварно улыбаясь, Тсуна свернул на тропинку из каменной плитки, отпугивая прохожих своей зловещей аурой. Взявшись за дверную ручку, Тсуна увидел внутри кондитерской девушку в белоснежной рубашке. Она двигалась спиной к двери, в одной руке держа телефон, а в другой — тяжёлый пакет со сладостями. В тот момент, когда девушка, хихикая в трубку телефона, планировала толкнуть дверь спиной, Тсуна дёрнул за ручку. Не почувствовав опоры, девушка вскрикнула и упала прямиком в грязь. — Что за?.. — испуг вперемешку с удивлением отразились на лице девушки. Тсуна окинул взглядом некогда белоснежную рубашку, теперь запятнанную грязью. — Это метафора ко всей моей жизни, — безэмоционально сказал он и прошел внутрь. — Парень, ты совсем того?! — возмущенный крик остался позади, приглушённый закрывшейся дверью. Внутри кондитерской Тсуну ждали протяженные прилавки с идеально красивыми сладостями. Лучшая приманка для таких доверчивых простофилей, как Ламбо. Коварно потирая руки и злобно хихикая, Тсуна разрабатывал в голове план, как он приносит домой пакеты, полные сладостей, и съедает их все перед Ламбо, пока тот бьётся в истерике. Или как подсыпает в кексы самое настоящее слабительное, чтобы затем скормить это Реборну. Или... — Тсуна-кун? — повернув голову, Тсуна увидел главного специалиста по защите прав коров в Намимори. Смех угас сам собой. — У тебя всё хорошо? — Конечно, Хару, — натянуто улыбаясь, ответил Тсуна. — Просто сегодня день восхваления Тсуны, — его натянутая улыбка вкупе с мешками под глазами делала из него серийного убийцу, но Хару не смущал внешний вид Тсуны. Напротив, её глаза заблестели, она хлопнула в ладоши и одобрительно закивала. — Вот, значит, как? У меня сегодня тоже день восхваления Хару! Мы так похожи, правда, Тсуна-кун? — щёки Хару покраснели. Ещё одна раздражающая деталь, которая сегодня бесила Тсуну как никогда раньше. — Какие пирожные твои любимые? — всё так же едко улыбаясь, спросил Тсуна. Раскрасневшаяся Хару, неправильно расценив вопрос, начала активно жестикулировать, показывая любимые сладости. Тсуна глупо улыбался, пытаясь уследить за нитью повествования, и в конечном итоге, когда Хару закончила, обратился к продавцу с просьбой завернуть всё, что было названо. — Тсуна-кун, это всё мне? — захлебываясь восторгом, пролепетала Хару. — С чего ты взяла? — наигранно удивился Тсуна. Лицо Хару тут же помрачнело. — Это всё для Ламбо. Просто хотел узнать, что тут самое вкусное. Ты же любишь Ламбо? Придётся ему уступить. Тсуна внимательно следил за эмоциями Хару, так быстро сменяющими друг друга. Удивление, расстройство, негодование и, как итог, смирение. Просто бальзам на душу от мысли, что хоть кто-то сегодня побывал в его шкуре. И правильно, пускай знают, какого ему. — Ну пока, — бросил Тсуна и вышел из кондитерской. Теперь его цель — дом. Месть Реборну и Ламбо. А заодно всем, кто посмел отобрать у него сон.***
— Ма~а~ау, ма~а~ау. Среди кустарников под окном Тсуны ползал Реборн, переодетый в кошачий костюм. Он издавал душераздирающие вопли, которые, скорее, отпугивали местных котов, нежели приманивали их. Конспирация — это не про Реборна, поэтому о его занятии было известно всему дому Савада, кроме, естественно, самого Тсуны. Никто даже не задавался вопросом "для чего?", списав это пристрастие на очередную странность Реборна. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. — Реборн-сан? Со стороны дорожки, ведущей к дому, раздался удивленный голос Гокудеры. Он стоял там вместе с Ямамото, который всё-таки смог успокоить Гокудеру и убедить в том, что Тсуне нужна экстренная психологическая помощь. Реборн повернул голову в сторону нежданных гостей. — Мау? — А-ха-ха-ха, малыш, ты что, захотел поиграть в кошки-матери? — Ямамото опустился на корточки и ласково потрепал Реборна по плюшевому костюму. — Разве не дочки-матери? — фыркнул Гокудера. — Реборн-сан, чем Вы заняты? — Я ищу свои счастливые трусы, — невозмутимо пояснил Реборн. Лицо Ямамото вытянулось от удивления. Гокудера напряжённо нахмурился, изо всех сил пытаясь разыскать логическую связь между костюмом Реборна, его занятием и тем, что он сказал. — Эти коты утащили мои счастливые трусы. Без них я не могу тренировать Тсуну. — А-а-а... — многозначительно протянул Ямамото, при этом не изменив выражения лица. — Теперь всё понятно. — Счастливые трусы, Реборн? Все трое обернулись на зловещий голос, после которого последовал шуршащий звук упавших на землю пакетов. Тсуна сжимал и разжимал кулаки, словно готовясь к чему-то важному, а потом, неожиданно для всех, стал расстегивать брюки. К этому никто не был готов. Его пальцы путались и переплетались между собой, и с божей помощью он расстегнул и ширинку, и несчастную пуговицу. — Выкуси, Реборн, — все уставились на его белье. Это были розовые семейники с принтом котов. Гокудеру бросило в жар, его лицо стало жутко красным, он еле нашел силы справиться с шоком от всего происходящего и отвернуться, промычав: — Десятый, вам стоит одеться. Ямамото просто хлопал глазами и ничего не понимал. А вот на лице Реборна читалась явная ярость. Его ученик посмел украсть любимые трусы учителя, так еще и надеть их! – Тсуна, ты... – вместо слов Реборн схватил Леона. Тот превратился в пистолет, и Реборн выстрелил в Тсуну. Но даже сейчас, даже в таком состоянии Тсуна увернулся от пули Реборна. – Ах да, ЛАМБОО! ИДИ СЮДА, Я КОЕ-ЧТО ПОКАЖУ! – Тсуна взял свой пакет в руку, открыл сладости и, стоило Ламбо появиться, стал запихивать в себя всё, что купил, делая самое довольное лицо, и с наслаждением мычать. – Как вкусно, Лабмо, хочешь? А не дам, это все мое. От крика, который тут же издал Ламбо, уши сворачивались в трубочку. – ТУПОЙ ТСУНА, ГЛУПЫЙ ТСУНА, НЕНАВИЖУ!!! – Ламбо был весь в соплях, он продолжал рыдать, а Тсуна только улыбаться и поедать свои сладости. Когда Савада все доел, его лицо вновь стало выражать гнев ко всему и всем. – Чертов Реборн, чертов Ламбо, чертов мир. Если я и сегодня не высплюсь... – Выспишься, – не дав Саваде договорить, не пойми откуда появился Мукуро. Гокудера и Ямамото перестали даже пытаться что-либо понимать и просто хлопали глазами, уставившись на него. Мукуро же взмахнул трезубцем, и в эту же секунду Тсуна упал и, по всей видимости, уснул. Бурные звуки храпа это подтверждали. – Ку-фу-фу, — Рокудо исчез тут же, как раздался его пронзительный смех. Никто так и не понял зачем он приходил, что хотел и... – ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПРОИСХОДИТ? – Гокудера не сдержался первым. Ямамото похлопал его плечу, пытаясь успокоить, за что получил по своей ладони. Реборн пытался стянуть со спящего Тсуны его трусы. Но те никак не поддавались. Придя в себя, Ямамото кинулся к Реборну, чтобы прекратить "стриптиз" Тсуны. – Малыш, не надо будить Тсуну, он ведь так хотел спать.