Erased/Стёртая

– Ты видел Блейза? – Он меня избегает. Мельком обмолвился, что ушёл со свадьбы даже раньше Астории, и всё. – Да, он рано слинял. Ты нашёл хоть кого-то, кто видел меня после 22? – Нет, так что идея пить одному в гостевой комнате была так себе. – Спорить не буду. – Астория тебя навещала? – Нет. Как она? Как они все? – Лети её видела. Вся семья убита горем. Прости, про тебя речь сейчас опасно заводить, так что… – Да. «Конечно, они в трауре. Наверно, ненавидят меня. Астория была так привязана к сестре. Надеюсь, Елена её утешает, не оставляет в одиночестве». – Давай обсудим план защиты, пока время не вышло. Это будет нелегко, – Тео протянул Драко свежий номер «Пророка», который с утра послал Гермионе. Драко прочитал статью Скитер. «Лицемерка хренова. Про Хагрида она узнала сама, а теперь жопу прикрывает». – Я вселенское зло, ничего нового. – Это важно. Сам знаешь, общественное мнение влияет на решение. – И как мне изменить это грёбаное мнение, а? – Драко вышел из себя, - Ничего не изменится! Людям нужно кого-то ненавидеть. Я не смогу повлиять на это. Можно только подобрать свидетелей и доказательства. – Не психуй, знаю, что невозможно. Это всего лишь статья. – Нахрена тогда суёшь мне её?! – Чтобы ты знал, с чем мы имеем дело. Тео понизил голос. – Я знаю, что с Блейзом у вас… Малфой поднял бровь и покачал головой. Потом обвёл взглядом кабинет «для свиданий». Говорить нельзя. Тео кивнул. «Он прав, прослушка возможна, хоть и незаконна». – Оглохни. – Дела с Блейзом недоказуемы, насколько я знаю. – Уверен? – Нет. – А что насчёт дела Дафны? Почему не предлагают легилименцию или сыворотку правды? – Все знают о моих навыках Окклюменции. Это не сочли бы достоверным доказательством. – Как тогда они будут доказывать твою вину? Драко рассмеялся. – Доказывать вину? Не смеши. Вопрос в том, как я буду доказывать невиновность. *** Ещё три дня безуспешных попыток найти что-то в библиотеке. Гермиона начала думать, что занимается просто какой-то бесполезной фигней. Что она может найти? Прецеденты? И как это поможет? Судя по статье из газеты, люди решительно настроены на его арест. «Пора придумать другой план!» Она знала, что Тео удалось увидеть Драко в Министерстве. Он мало рассказал о самой встрече, но, по его мнению, шансы 50 на 50. Как Малфой там? Она в одиночестве здесь, а он там. И ему, скорее всего, даже тяжелее, ведь у неё есть свобода передвижений и хоть какие-то встречи с другими людьми. Сегодня к ней снова должна была зайти Полумна, и Гермиона очень её ждала. Довольно тоскливо было сидеть в этой золотой клетке, как выразился Нотт. Домовики всё же были заняты своей работой, и, хотя все приёмы пищи она перенесла на кухню, потому что неловко было просить накрывать целый стол ради неё одной, они немного сторонились её. В последние дни память волей-неволей возвращалась в прошлое. К тому же она вспомнила несколько эпизодов из старой жизни. Рон в лесу, он держит в кулаке большой сломанный медальон. – Ты последняя задница, Рональд Уизли! Появляешься здесь после недель отсутствия и говоришь «Привет»? «Крестраж». Что это за слово? Она была зла тогда, да, и рада, что он вернулся. И ещё. Она в красном платье, роется в мешочке. – Ты поразительна! – И вечно этот удивлённый тон. Она чувствовала его любовь. Так что же? «Что я сделала?» Сколько ещё воспоминаний к ней придёт? Вернутся ли они все? Об этом и думала Гермиона в свободное от базовых шагов мистера Скотта время. «Пусть Полумна отвлечёт меня». Она придёт в необычном наряде, может, блестящем, будет мягко смотреть на неё, рассказывать удивительные истории, где в главной роли Гермиона. Не станет оправдывать Рона. Или станет? Может, для него есть оправдание? Но пришла не она. Минерва Макгонагалл посидела недолго: узнала, как у Гермионы дела, и передала сообщение от Кингсли. Он хочет встретиться. Через 3 дня, в 20. *** – Гермиона, должен заметить, вы хорошо выглядите. Девушка улыбнулась. Тренировки продолжались, раз в день она спускалась в зал на час-полтора. Тело оживало, благодарное постоянным физическим нагрузкам. Конечно, Гермиона не упахивалась до седьмого пота, но с каждым днём делала чуть-чуть больше. Её это радовало. Визуально, как ей казалось, она не изменилась, смотреть на себя всё ещё было неприятно. Тем не менее чувствовала себя в разы лучше. – Я начала выполнять 5 шагов базовой самопомощи более стабильно. – Я рад. О чём сегодня вы хотите поговорить? – Я… Я бы хотела продолжить разговор о Роне. Вдали от него мне легче, но я всё ещё вспоминаю о нём и наших отношениях. – Прошло примерно 2,5 месяца, как вы впервые пришли ко мне. На первых сеансах мы говорили о том, что при расставании со значимым человеком, особенно, в вынужденном, испытывать боль – это нормально. Обсуждали этапы, через которые вы будете проходить, и действия, которые могут помочь вам не затягивать данный процесс. Учились выстраивать отношения с собой после окончаний отношений с другим человеком, а также заботиться о себе. Хочу сказать, что успехи определенно есть, вы двигаетесь в правильном направлении. Правильно ли я полагаю, что синдром отмены и горевание ослабли? – Мне кажется, да. Возможно, это связано с тем, что сейчас появились другие дела. Я больше занимаюсь собой. Но периодически мысли о прошлом всё ещё задевают меня. Неприятные и приятные воспоминания. Мои ошибки или неправильные реакции. Иногда я злюсь на себя, что не замечала очевидного или специально закрывала глаза. Иногда скучаю по хорошим моментам. Гермиона помолчала, потом решительно продолжила. – Сегодня после тренировки я долго плакала. Жалела себя, – она скривилась. – Винила себя. Представляла, что отношения развивались бы по-другому. Такая глупая фантазия. И я не знаю, насколько реально это, даже гипотетически, но это приятные мысли. Как будто мы разговариваем, снова пьём чай на кухне, много солнца, света и тепла, объятия… Будь наши отношения правильными, они бы длились до сих пор? Мистер Скотт внимательно посмотрел на девушку. Взгляд у неё был мечтательный. – Гермиона, какие отношения для вас являются правильными? – В которых любовь не умирает. Когда люди не бросают других, не предают. – Вы считаете себя брошенной? – Конечно! Он бросил меня. – Давайте сравним две фразы: «меня бросили» и «со мной прекратили отношения». – Намекаете, что вторая правильная? – Предлагаю обсудить это. Как вам кажется? Гермиона задумалась. Вроде, в обоих фразах смысл одинаков. Отношения кончились. Всё. Почему-то в голове всплыл детский стишок: «Зайку бросила хозяйка, под дождём остался зайка. Со скамейки слезть не смог, весь до ниточки промок». Бедная игрушка. «Он мой хозяин? Зайка – это я?» – Слово «бросить» имеет пассивный характер, вы об этом? – Что вы имеете в виду? – Когда я говорю, что меня бросили, я не ставлю себя в равное с другим человеком положение? Как зайка? – Зайка? – Я вспомнила стишок детский. Хозяин бросил зайку, потому что она игрушка, вещь. И та не смогла ничего поделать с этим, осталась мокнуть под дождём. Потому что решала не она. Я зайка? Я обесцениваю себя? Мистер Скотт восхищённо посмотрел на неё. – Гермиона, это невероятно точный пример! Я поражен. Если позволите, украду его для использования с другими клиентами. Я не смог бы проще и понятнее объяснить! Девушка почувствовала гордость за себя. «Приятно». – Да, конечно, – она улыбнулась. «Какая восхитительная умная девушка, – в это время думал мистер Скотт. – Сокровище». – Вы правы. Фраза «меня бросили» ставит вас в неравную позицию. Вы сказали, что правильно – это когда люди не бросают других. Но вы забываете о том, что у каждого есть свобода выбора. И если человек не захотел быть с вами, заставить его никто не может. Ваше определение любви больше говорит о вас. Невыбранное прерывание отношений выбило у вас почву из-под ног, вы потеряли контроль над своей жизнью. Фантазии и воспоминания тянут вас в прошлое, и в вашей голове отношения как будто продолжаются. Психологически вы ещё с Роном. – Ерунда, я помню все его поступки по отношению ко мне. «Не все. Что случилось перед тем, как он решил изменить меня?» – Но вы фантазируете о прошлом. Пытаетесь переиграть его, пережить заново. Почему? «А действительно?» – Не знаю… – Наша психика ничего не делает просто так. У неё есть свои механизмы, и что-то она получает от этого. Чаще всего подобные фантазии связаны даже не с отношениями, а с эмоциями, которые мы там получали, с ощущениями, с чувствами. Возможно, вам нравился статус несвободной девушки. Или вы чувствовали себя частью какой-то группы. Человек, напомню, самое социальное существо на планете, это базовая потребность. А семья или пара – первостепенная по важности группа. Возможно, вам было выгодно быть в позиции жертвы. Как вы говорили ранее, не принимать решения вам даже нравилось. Вариантов много. Ваша психика возвращает вас в прошлое, потому что там есть что-то, чего не хватает вам в настоящем. «Что мне было выгодно там? Быть в страхе? Ощущать своё ничтожество?» Однажды Рон запер её. Гермиона даже не помнила, что произошло. Наверно, как обычно, она сделала что-то не так. Сначала это было даже здорово – побыть одной. Но наступил следующий день, и ей пришлось звонить на работу, отпрашиваться. Он пришёл через четыре дня. Сейчас Гермиона думала о том, почему не позвонила никому, почему послушно ждала его? Но тогда было стыдно и страшно. Даже просто признаться в этом. Да и до сих пор она никому не говорила. А Рон пришёл как ни в чём не бывало. И она извинялась. До стёртых коленей, как всегда. «Как мерзко!» – В отношениях с Роном не было ничего для меня хорошего! – она почти прокричала эти слова. – Значит, прекрасно, что они закончились. *** Сеанс дался ей нелегко. То ужасное воспоминание всколыхнуло целый ворох других. Гермиона, опустив голову, медленно шла обратно в поместье. Вокруг оживала природа. Апрель вступал в свои права. Теплый весенний воздух колыхал распущенные волосы, птички пели свои песни над её головой, призывая посмотреть наверх: на них, на голубое небо, на распускающиеся листочки, на мир… Но Гермиона ничего не видела. Перед глазами было прошлое, из которого она выбралась, но которое никак не отпускало её. – Сука! Иди сюда! Страх. Гермиона сидела на полу у комода, вцепившись в волосы и спрятав лицо в коленях. Шаги. Ближе. Его рука хватает её за волосы и тянет наверх. – Не надо, Рон, пожалуйста… Он хватает её за шею, сильно. «Что я сделала?» – Пошли! Рон тащит её на кухню, толкает на кухонный стол. Гермиона больно ударяется боком. – Рон… Что случилось? – затравленный взгляд. «Я же ничего не сделала. Я же ничего не сделала». Он швыряет её в лицо конверт. Гермиона вздрагивает. Конверт открыт, она смотрит на адрес. «Австралия. Мои родители». – Читай! Руки не слушаются. «Милая, любимая наша Гермиона! Мы очень соскучились. Как твои дела? Расскажи про работу, про отношения с Роном. А ещё лучше – приезжай! Плевать на начальника и его вредный характер, мы повеселимся тут. Папа учится сёрфингу. Ты бы видела его на доске! Он падает чаще, чем стоит на ней. Я, конечно, всё равно горжусь им, но устала смеяться в одиночку. Наши друзья здесь слишком щадят его чувства. Недавно мы собирали у себя вечеринку, и отгадай, кто пришёл? Спойлер на фото! Люк совсем не изменился и очень интересовался твоей жизнью. Хороший парень…» «Люк. Её друг детства». Она перевернула фото. «Да, всё такой же». На неё смотрели улыбающиеся родители и Люк, с коктейлями в руках. Тёплое чувство, на мгновение появившееся в груди, быстро перешло в ледяной страх. Она подняла глаза на Рона. Он выжидающе смотрит на неё. Гермиона неосознанно делает шаг назад. – Рон… – Кто это? – Друг детства. – С ним ты тоже трахалась? – Тоже? Нет, я… Ни с кем, с тобой… Ты же зна… Она не успела закончить. Рон снова схватил её за горло. Гермиона начала задыхаться, видя так близко разъярённые глаза своего любимого. «Боже! Какого хрена!» Не совсем понимая, что делает, Гермиона подняла колено, одновременно ударив ребром ладони его в шею. Воздух. Она слышала свои хрипящие вдохи. Рон изумлённо смотрел на неё. – … мог меня убить… Он с размаху бьёт её в лицо. Гермиона снова падает спиной на стол, стоящий сзади. – Сука, только посмей ещё раз меня ударить! Что-то ломается у неё внутри. Она бьёт его ногой в бедро. – Только посмей ТЫ ещё раз меня ударить! «Я поплачусь за это», – в ужасе думает она, но по венам растекается блаженство. «Дала отпор! Да, детка!» Наверно, фотография с близкими, дорогими сердцу людьми что-то задела в ней. Так хотелось к ним. Гермиона на секунду остановилась. «Не вспоминай дальше. Не…» И она поплатилась. Рон метнулся к ней и схватил. – Не хочешь быть хорошей девочкой? – прошипел ей в лицо. – Как бы ты трахалась с ним, а? Пошли, покажешь! – Рон… Он швыряет её на пол в спальне. Гермиона пытается отползти, но Рон наваливается на неё сверху. Его рука начинает забираться к ней под платье. Её любимое домашнее платье, белое, до колен, из приятной струящейся ткани. – Нет, Рон, нет… Он резко входит. Не первый анал. Хотя и первый был не лучше. Очень больно, очень жёсткие движения. Она начинает скулить. «Терпи, просто терпи. Будешь дергаться, будет хуже, ты же знаешь». Почему член Рона встаёт только тогда, когда он наказывает её? Почему такая ярость просыпается в нём при любом намёке на другого мужчину? Ведь был только он. Что происходит в его голове? Это не главный вопрос. Почему она всё ещё с ним? Рон стонет сзади, вколачиваясь в неё всё сильнее. И вот, наконец, останавливается внутри. Она чувствует сперму, и ей плевать. «Всё закончилось». Он грубо разворачивает девушку и встаёт на колени над её головой. «Не всё». – Открой рот. Гермиона послушно начинает сосать его яйца. Он придерживает её за голову, не нежно, с силой впиваясь пальцами в волосы. Прижимая сильнее, стуча членом по её лицу. «Как унизительно». – Встань. Она медленно поднимается. Он и не пытается ей помочь. Сзади всё ещё болит. – На колени. «Да». – Извиняйся. – Прости. – За что? – Не знаю. Рон наотмашь бьёт её по лицу. Она чувствует кровь во рту. – За что? – За письмо? Ещё удар. – За что? – За то, что хотела трахнуть Люка. «Какой бред». – Как бы ты его трахала? «Я и не хотела его никогда». – Я бы сосала его член. С упоением облизывала бы ствол и головку, брала бы яйца в рот и перекатывала бы там. Я… («Что ещё сказать?») Я бы скакала на его члене, и моя киска текла бы… Всё это девушка произносила монотонно, слова ничего не значили. Рон любил такие грязные фантазии, а она умела выражать их словами. Тупая игра. – Хорошая девочка. Давай, моя хорошая послушная девочка. Он снова поднёс член. Гермиона послушно взяла его в рот. Неожиданно он схватил её за волосы и стал насаживать сам. Очень глубоко и долго. Гермиона задыхалась, слёзы катились из глаз. «Такое впервые. Он хочет задушить меня не руками?» Она испуганно смотрела вверх, на него. Отпустил. Вдох, небольшой. И снова он держит её, двигается в ней слишком резко, слишком быстро… Отпускает. Снова насаживает. Она слышит шёпот: – Укусишь, убью. И снова. И снова. И снова. В итоге кончает ей в рот, не вынимая. Она захлёбывается и задыхается одновременно, вырывается, но бесполезно. Когда он вытаскивает член, она падает на колени и сплёвывает кровь и сперму. «Воздух, воздух, воздух». В горле саднит, как будто вместо члена он загонял в неё наждачку. «Это всё?» Рон наклоняется, хватает её за подбородок. – Не смей даже думать о других мужиках и лучшей жизни. Ты всегда будешь моей сучкой. Вскоре после этого они разъехались. Но не расстались. «Хватит». Уставшая мысль. О чём она там фантазировала на днях? Ха-ха. И жили они долго и счастливо. Гермиона вздохнула. Сегодня встреча с Кингсли. Чего он хочет? *** – Здравствуйте, мисс Грейнджер! Спасибо, что согласились встретиться со мной. – Здравствуйте, мистер Бруствер! – Кингсли, называйте меня по имени. Так привычнее, – он дружелюбно улыбнулся. Гермиона немного расслабилась. Встреча с министром магии вряд ли походила на встречу с Тони Блэром, министром Великобритании в мире маглов. Никакого официоза, и всё же она нервничала. Гермиона заранее попросила Оберта и Дейзи накрыть в столовой, крутила в голове возможные темы и тщательно подбирала наряд (джинсы и чёрный свитер), хоть это и звучит смешно с учётом её гардероба. Но мистер… Кингсли был приятным мужчиной. По крайней мере, пока. – Тогда и вы называйте меня Гермионой. – С удовольствием. Гермиона, вспомнили ли вы что-то ещё? – Немного, профессор Макгонагалл приглашала ко мне Полумну Лавгуд, говорят, мы подружились на 5 курсе. – Это правда. Отряд Дамблдора. Ваша идея, к слову, гениальная. Не пытался ли с вами связаться мистер Уизли? – Нет. – Вы до сих пор уверены, что вашу память стёр он? – Других вариантов у меня нет, к сожалению. Кингсли внимательно на неё посмотрел. Надо уже решать эту проблему. – Вы знаете, что мистер Уизли пропал? – Кивок. – Его родители, многочисленные братья и сестра волнуются. Есть ли у вас предположения, где он может быть? – У Рона есть и братья? – Да, 5, если быть точным. У Гермионы округлились глаза. «5 братьев и сестра? И я всех знала?» – А родители… живы? – Разумеется. Молли и Артур. Прекрасные люди. «Всё было ложью». – И они были бы счастливы его снова увидеть. – Я не знаю, где он. – Они и вас жаждут увидеть. – Меня? – Они вас хорошо знают и любят. «Где же они были?» Кингсли продолжил. – Разумеется, сейчас это невозможно. – Почему? – Вы собираетесь обвинить Рона в страшных вещах. А они его семья. К тому же все были уверены, что вы с ним в паре и счастливы. – Вы пришли только спросить, не знаю ли я, где Рон? – Не только. Я хочу узнать, какие дальше действия вы планируете предпринимать? Поймите меня правильно, я сочувствую вам. Но сейчас общественность взбудоражена другим громким делом, и… – Вы имеете в виду дело Дафны Гринграсс? – Да, я подозревал, что вы в курсе, раз живёте в доме обвиняемого. – Малфой этого не делал. – Если это так, то беспокоиться о нём не стоит. Я всего лишь хотел попросить вас об услуге. Повремените с обвинением в сторону мистера Уизли. Давайте сначала мы его найдем, и, возможно, конфликт можно будет решить мирно. «Мирно?» Гермиона не хотела шумихи, но как можно решить такое мирно? Он насиловал её, бил, издевался, стёр память, и теперь… нужно просто простить и отпустить его? С другой стороны, может, так лучше? «Не знаю». Гермиона встала и прошла к окну. Кингсли понимал, что ей нужно подумать, как знал и то, что его предложение – сладкая ложь, первый шаг к полюбовному и тихому улаживанию конфликта. Да, ему было стыдно за это, но он политик и должен уметь принимать сложные решения. Макгонагалл, разумеется, была против. Она душу отдаст дементорам за эту девушку и сейчас корит себя за невнимательное к ней отношение. Но Минерве легко поступать правильно, а ему? Гермиона обдумывала предложение Кингсли. «Нужно думать шире. Он политик и преследует свои цели». Она это понимала и принимала. Но у неё тоже должна быть выгода. В чём же её цель? Что она может у него получить? Сложно сообразить, а советчиков нет. Гермиона обернулась и посмотрела на министра. – Я подумаю над вашим предложением, если вы организуете мне встречу с Малфоем. *** Когда Гермиона это произносила, она не думала, что встреча будет сегодня же. Наверно, если бы ей предоставили выбор, она бы решила сначала подготовиться к встрече: попотеть в зале, принять ванну, сходить с Кендрой в ТЦ, как собиралась, за каким-нибудь красивым нарядом, чтобы появиться перед ним в выгодном свете. Но Кингсли решил по-другому. А Гермиона была слишком рада, что он согласился, и спорить не стала. Даже себе она не признавалась, что ей не хватает Драко. Это была ненужная мысль. «Всё от одиночества». – Никто не должен вас увидеть, Гермиона. Это вызовет больше вопросов, чем ответов. Я министр, могу захотеть увидеть важного заключённого даже ночью без подозрений. Так что, полагаю, Дезиллюминационное заклинание подойдет, потому что мантию-невидимку я с собой не захватил. Кингсли хоть и был удивлён просьбой Гермионы, но не волновался. Малфой был привлекательным, и её тяга к нему может сыграть на руку в дальнейшем. Информация не бывает лишней. Да и организовать эту небольшую встречу было нетрудно для министра магии. – Готовы? Гермиона кивнула и тут же почувствовала стекающий холодок на затылке, как будто Кингсли разбил на её голове яйцо. Она опустила глаза. Её тело не стало невидимым, оно просто слилось с окружающей обстановкой. Она стала хамелеоном. «Охренеть». – Ваша задача ни на кого не наткнуться. – Хорошо. Они вышли за ворота и трансгрессировали. Незнакомая улица Лондона, телефонная будка. 62442. Они опускаются под землю. Огромный холл, множество каминов. Посередине огромная статуя, изображающая различных существ (Гермиона узнала только домовиков и людей), стоящих одной группой, и надпись: «Сила – в единстве». И ниже «Мы сильны настолько, насколько мы едины, и слабы настолько, насколько разъединены. А.П.В.Б. Дамблдор». За одиноким столом сидел человек в мантии, потирая сонные глаза, которые тут же распахнулись при взгляде на Кингсли. – Министр, добрый вечер! Он поднялся. Очевидно, Гермиону он не видел. – Добрый вечер, Лотхард, не переживайте, я ненадолго. Волшебник кивнул. Кингсли с Гермионой прошли к лифту. Внутри него было не понятно, поднимаются ли они, опускаются или вообще едут вбок, как иногда казалось Гермионе. Наконец голос в лифте произнёс: «Уровень девять. Отдел тайн». Бесконечные коридоры с чёрной глянцевой плиткой напоминали больницу в параллельной вселенной. «Как здесь вообще ориентироваться? Лабиринт». Очередная дверь. – Ждите здесь. *** Малфою снилось, что он убивает Дафну: кусает её, режет ножом и смеётся. Леденящий душу хохот. Как у Волан-де-Морта. Резкий подъём. «Блять». Этот грёбаный сон повторялся через день и выматывал его. Драко встал и прошёлся по камере. Шесть шагов в длину и четыре в ширину. Раковина, унитаз, маленькое зеркало. Он умылся, почесал шею. Вдалеке раздались шаги. «Что за?» Он был тут один, остальные камеры пусты. Странная мысль («Это убийца Дафны») посетила его. Шаги приближались. Кому он понадобился ночью? Кингсли. – Добрый вечер, мистер Малфой! Рад, что мне не пришлось вас будить. – Чем могу быть полезен в столь поздний час? – Пройдёмте со мной. Пока они шли по коридорам, Малфой думал о том, что значит этот ночной визит. Пытки? Психологическое насилие? Тайная казнь? Они зашли в пустую комнату. Кингсли вопросительно оглядел помещение. «Что он ищет?» – Гермиона? – Я тут. – Фините. Малфой раздражённо выдохнул. «Тупая идиотка». – У вас час. *** Гермиона смотрела на него. Он был одет в серые спортивные штаны и тёмно-зелёную футболку и выглядел раздражённым и измождённым. Он тоже смотрел на неё. Гляделки длились минуту, потом он снова вздохнул, сел на стол и протянул: – А где гостинцы? – Что? – Гостинцы, Грейнджер. Конфетки, тёплые носки и заточка в хлебе. «Он шутит. Ясно». – Есть только плакат Риты Хэйуорт. Он рассмеялся. «Точно, классный фильм». – Сойдёт. Гермиона осторожно встала напротив. – Как ты? – Пришла об этом спросить? – Нет. – Тогда время не трать. – Как я могу тебе помочь? – Попроси своего высокопоставленного друга меня отпустить. «Идиот». – Я серьезно, Малфой. «Конечно, она серьёзно. Можно вывезти студента из Гриффиндора, но вот Гриффиндор из студента…» Он устало взъерошил волосы. Невозможно, когда она рядом. Видимо, в заточении у него совсем съехала крыша. Гермиона и Дафна – секс и смерть – как будто впечатались в его мозг за эти дни. Больше двух недель он один. Спит один. Ест один. По камере ходит один. И думает только о них. И сны снятся только о них. Но Дафна мертва, а Грейнджер – чёртова Грейнджер, в дурацком свитере, с гнездом на голове и горящим взглядом – здесь. И так приятно ощущать присутствие другого человека рядом, что руки чешутся обнять её, убедиться, что это не бред измотанного одиночеством сознания. «Пусть уйдёт». – Ты не можешь помочь. Иди домой. «Домой?» – Я не пойду…, – она запнулась, – домой, пока ты не скажешь, чем я могу помочь. – Грейнджер, я не в настроении спорить. – Я тоже. Тео говорит, что свидетелей нет, но это не так. Есть я. – Ты не свидетель. – Я видела тебя, и я могу… – Послушай, её убили с 23 до 2. В теории, ты ничего не доказываешь. Но важно не это. Если ты появишься на публике, тебя сожрут. К тому же Рон исчез. Тебе придётся либо афишировать своё обвинение, либо молчать, но тогда надолго. Это повлечёт за собой много последствий. Рон выйдет сухим из воды. И Министерству это на руку. Почему тебя привёл Кингсли? – Мы с ним договорились. Он хочет решить конфликт с Роном мирно. Я обещала подумать, если тебя увижу. Драко снова рассмеялся. «Хитрый хрен. Настоящий последователь Дамблдора». – Ясно. Тебе нужен совет? Не верь Кингсли и не вступай в договорённости. Просто восстанови память, подготовься и засади рыжего ублюдка. – Всё не так просто. – Разве? – Ты хочешь убрать Рона из Министерства, помню. Но я не уверена, что хочу суда над ним. – Я не заставляю тебя, Грейнджер. – Знаю. Они замолчали. Каждый думал о своём. Гермиона искала варианты: «Как заставить его разрешить ей помочь?» Малфой думал о ней: «Почему она хочет спасти его?» Время шло. Оставалось 40 минут. 35. 30. 25. – Драко… – М, – он поднял глаза. – Что если я не помогу, а тебя посадят? - Это не твоя проблема, Грейнджер. «Надо бы уйти самому, но как вернуться к одиночеству в камере? Невозможно, лучше потратить всё время. Хотя бы молча». «Зря я пришла. Он такой закрытый сейчас. Как пробиться? Показать, что мне не всё равно? Что я искренне хочу помочь?» Гермиона медленно двинулась с места. «Чёрт, Грейнджер!» Она подошла к нему вплотную и обняла. Он резко вдохнул. Они были почти одного роста, пока он сидел на столе, а она стояла между его ног. Прошло некоторое время, прежде чем он обнял её в ответ. От этого движения она прижалась сильнее и почувствовала его возбуждение. Это было приятное ощущение. И его запах, слабый, заглушаемый сыростью и чужим местом, но всё ещё ощущаемый. Холод, лимоны и хвоя. Гермиона развернула нос в сгиб шеи и… «Держи себя в руках. Просто обнимай её». ...поцеловала. В этот момент у обоих возникла одна и та же мысль. Привет, добро пожаловать домой.