Мой первый непристойный учебник

— Михаэль? Мы так не договаривались. — ты смотришь на меня, пока я нависаю над тобой и рассматриваю слегка напуганное лицо. — Заткнись. Если не хочешь, чтобы я сломал с тобой ночью кровать, молча перевернись и встань раком. Если же слушаться не будешь, привяжу к постели. — в этот момент, когда ты не слушаешь меня, я чувствую, как на лице невольно расплывается ухмылка. — Растяпа, довести до предела можешь, а дальше ума не хватает понять, что делать? Отсоси мне. Я отпускаю тонкие руки и сажусь на край постели. Мне не пришлось ждать — ты быстро встала и уселась меж моих ног. Только пальцы собрались приблизиться к брюкам, в его голову врываются интересные мысли. Ты все же смогла, Т/И, я никогда не чувствовал себя таким озабоченным. — Раздень меня, используя только рот. — от слов, которые самовольно вырываются из его рта, ты смущаешься, но все же обхватываешь ладонями ноги и приближаешься к ширинке. Я бы так хотел запечатлеть это мгновение, пока ты зажимаешь зубами ползунок и тянешь его вниз. Когда ты танцевала передо мной, и я видел каждую каплю пота, мне казалось, что я сошёл с ума, но сейчас я, блять, словно нажрался наркоты. Не могу описать чувство, особенно то, которое появилось у меня между ног. Экстаз? Нет.. Эйфория? Вряд ли. — Я чокнусь с тобой. — тяжело вздыхая, я продолжаю сверлить взглядом затылок, который снова приближается к паху. Ох, у меня явно срывает крышу — по моему приказу ты продолжаешь прихватывать зубами ткань и тянуть её вниз, все также покорно оставляя руки на коленях. — Отсосешь мне со сливками? — Что? Сначала просишь стягивать шмотки ртом, а теперь предлагаешь сделать минет с едой? — Ну, если честно, я давно хотел это сделать. В порнухе однажды увидел. — Ты смотришь порно? — после этих слов я приподнял бёдра, чтобы помочь спустить штаны с трусами. Снова погрузившись в свои мысли, я думал о том, что исполнил одну из заветных пошлостей. И больше всего я не ожидал, что ты правда сделаешь это ртом, не сдвигая с места руки. — Нет, это было в школьные времена, захотелось передёрнуть и под руку попалось то видео. А когда сегодня в холодильнике увидел банку сливок, то вспомнил о былых днях. — Ты спятил? Это для торта на день рождения моего отца. — И что? Из-за твоего отца я не смогу исполнить давнюю мечту? — Ладно, быстро неси их сюда. — как только я собираюсь покинуть комнату, ты окрикиваешь меня. — Учти, я никогда не делала минет с едой. Да и вообще не занималась такими извращениями. — Твоя неопытность, смущение и зажатость меня ещё больше заставляют трепетать. — Долго собираешься светить пятой точкой в дверном проёме? Время, пока я бегал к холодильнику, казалось мне вечностью. Я быстро вернулся в спальню и принял исходную позицию. Мне так нетерпелось это сделать.. Ты также занимаешь прошлую позу, стоя на коленях, и берёшь в руки сливки. На прекрасном женском личике читалась серьёзность, что немного меня рассмешило. Ты медленно провела рукой пару раз вниз и вверх, задерживаясь на головке. Второй рукой мазнула взбитые сливки себе на палец и размазала их по всей длине члена. Я ошеломленно наблюдаю за этим. Картина, казалось, была настолько хороша, что я сидел с открытым ртом. Ты начинаешь облизывать головку, будто это ледяное мороженное, а пальцами проводить по всей длине. Длительное время так и продолжалось, между пухлых и покрасневших губ проскользовала только головка, на что я мог только жалостно стонать прося о большем. С каждым разом я заглатывала всё большую часть плоти, стараясь двигать и языком тоже. — Я приближаюсь, — едва дыша простонал он, откидывая голову назад. Ты стараешься ускорить темп, а я укладываю руку на затылок дабы убрать голову, но ты продолжаешь, как ни странно, наказывать меня за нетерпение. Последний рванный толчок и такой же вздох. После атмосфера вновь стала прежней, вокруг была та же темная и душная комната, по которой разлились лучи луны. Тяжело вздыхающая девушка больше не собиралась сидеть на коленях — она, словно кошка, забирается на меня верхом, давая понять, что я снова оплошал.Я слабею рядом с этой женщиной, теряю рассудок, погружаюсь и теряюсь в собственных мыслях о разврате. — Какой же ты все таки развратник, Михаэль. — ты наклоняешься и впиваешься в губы. Поцелуи становятся все страстнее и требовательнее, становятся жестче, а после нежнее, словно бы не могла определиться. — Нет. — по комнате раздаётся смешок, в перерыве между поцелуями, — Таким я становлюсь только рядом с тобой. Рука наконец-то добирается до бёдер и ловко скользит по внутренней стороне. Дыхание замирает, кажется, что его не хватает, и потому твой шепот в ухо в тот самый момент, когда пальцы касаются намокшей промежности, кажется таким неожиданным; — Ты уже дважды проиграл. — целуя губами мочку уха, ты в очередной раз делаешь это по-особенному, отчего по всему позвоночнику пробегает табун мурашек. Одной рукой обхватил нагое тело, другой я ввожу два пальца, не позволяя привыкнуть, моментально продвигая их внутрь. Я был слишком увлечён чтобы слушать протест, поэтому скоро внутри оказалось уже три пальца. Выгнувшись в спине и дрожа от удовольствия, ты прильнула к губам и постаралась отвечь моё внимание нежным поцелуем. — Я надеюсь, ты уже готова. — наконец, сжав бёдра двумя руками, за одно мгновение вхожу внутрь, почти так же нагло, как и вводил пальцы. Несколько громких стонов прошлись эхом по комнате. — Честное слово, я не хотел заниматься сексом так грубо, но ты как всегда любишь поиграть на мои нервах. Теперь ты можешь кричать сколько захочешь. Пока не попросишь должным образом, чтобы я остановился, не будет даже намёка на отдых. — я сделал первый резкий рывок, а затем ещё и ещё, сжимая в объятиях красавицу, которая пыталась сдержать стоны. — Ты неправильно восприняла мои слова, я хочу слышать твои крики, детка. — чуть добавляя скорости, продолжил врываться в тебя. Но я все равно не слышу слащавых стонов, что несколько меня огорчает, поэтому я решил сменить позу. Закинув ноги на плечи, я как можно удобнее устроился рядом, снова вставляя член. Тишина прячется от моих вздохов, от этих тихих хлюпающих звуков из-за обилия смазки. Тебе кажется, что ты сможешь продержаться дольше, но я знаю каждую слабость твоего тела, под каким углом ты выгибаешься сильнее и громче стонешь, все места, от которых ты получаешь дикое удовольствие и оргазм. Как только я нахожу эту точку, ты выгибаешься в спине и сжимаешь простыню, при этом громко приказывая мне остановиться. — Т/И, что ещё значит, остановись? Я ещё даже близко не подошёл к развязке. — На секунду, мне надо отдохнуть. — Языком чесать ты умеешь, значит сегодня научу и за слова отвечать. — я ещё раз толкнулся внутрь и наклонился прямо к лицу. Поза весьма неудобная, но от того, как сплетаются наши языки, срывает крышу. — Боже, несмотря на то, что ты уже кончила, ты до сих пор такая тесная, — ты выгинаешся в спине, тяжело дыша и постанывая в такт толчкам, — Ты вся течешь, это ведь из-за меня? Да, ты всегда течешь, когда я трахаю тебя так сильно, грубо, но тебе ведь нравится? Ты лишь стараешься выгнуться еще больше, открывая глаза и смотря на сосредоточенного, приоткрывшего рот футболиста, и наконец-то воешь протяжно, высоко, скулишь на одной ноте, потому что мой ритм не щадит. Я хочу вытрахать из тебя все последние силы. — Остановись! Я больше не могу! Когда ты уже кончишь? – ты вновь сжимаешь меня и вздрагиваешь от новой волны оргазма, в то время как я чувствую, что близок к развязке. Ты ждала этого долго, и когда я в последний раз наклоняюсь, чтобы глубже толкнуться и снова воссоединиться в страстном поцелуе, с гортанным стоном кончая в пульсирующую дырку, мир распадается на мельчайшие кусочки. Сознание затапливает белый свет, а тело прошибает судорогой, и ты кричишь, потому что жжение во всем теле сейчас приносит острейшее наслаждение. Наступает тишина, в которой мы пытаемся восстановить дыхание, слушая как сердца замедляют свой ритм, прислушиваясь к новым ощущениям, оставшимся после всего произошедшего. — Ты извращенец.. — Похоже, урок ты не усвоила. — прежде чем я снова приблизился к расслабленым ногам, ты схватила меня за плечи. — Ложись.Сейчас же. Спать! — Даже если не сегодня, но мы обязаны это повторить. — Ни в коем случае! — я улыбнулся и обнял тебя, но без какого-либо умысла. — Я люблю тебя. Никто никуда не спешит, и потому жара спадает постепенно.