Ушедшие в туман

      Приближаясь к Москве, Коля радовался как ребенок и чуть ли не прыгал на месте. Хельма все время пыталась усадить его на место, дабы он не пугал других пассажиров. Облака медленно плыли по небу, солнце своими лучами ярко пронзало небо. Наконец Николай почувствовал свободу, и видимо это было причиной его гиперактивности. Хельма же только и делала, что пыталась угомонить любимого.       — Коля, пожалуйста, ты можешь радоваться как-то немного по-другому? — девушка с некой грустью вздохнула.       — Это как?       — Например, не так бурно выражать свою радость и не пытаться меня задушить, как только видишь слово «Москва» и оставшиеся километры до города, — Хельма прикинула на него, когда в их сторону посмотрел советский солдатик.       — Это еще почему?       — Коля, не включай маленького ребенка и не заставляй меня лишний раз тебе объяснять почему.       — Ладно, просто мне так хорошо, ты не представляешь. Мы вернемся туда, откуда началась наша история любви. Я уже и не мечтал вернуться домой.       — Ты не думаешь, что тебя могут забрать на фронт? Или же ты сам захочешь вернуться?       — О нет, — Коля покачал головой, — я не хочу больше брать оружие в руки. Вообще, я, дорогая Хельма, навоевался уже насовсем.       — Мы не можем знать все наверняка. К тому же ты не знаешь, что сейчас в городе, в каком он состоянии, есть ли кто-нибудь в твоей квартире.       — Не переживай, Хельма, я обязательно что-нибудь придумаю. Вряд ли такого инвалида как я возьмут. Хватит, я больше об это даже думать не хочу. Нет смысла гадать! Когда приедем на место, тогда и узнаем. К тому же, как никогда, я бы хотел, чтобы ты тоже была счастлива, тебе больше нет нужды скрываться от своих, и мне тоже. Хельма, мы свободы! — воскликнул Ивушкин на весь вагон и заставил вздрогнуть даже солдата. И тут девушка поняла, что его будет бесполезно переубеждать. Он грезит свободой и в чем-то да он оказался прав. Нужно радоваться свободе после стольких лет непонятной жизни в заточении. Она понимает, что в Германию она больше не вернется, и она не сожалеет об этом ни на миг. Теперь Москва её дом. Если бы не побег, не понятно, как бы все это закончилось для них обоих. Для Клауса и Анны. Она считала дни. Скоро они должны приехать.

***

      Конечно, приехав в Москву, первое, что сделал Коля, это объявил о том, что он ещё жив, явившись в часть при первом пункте. Рассказав всю историю, его конечно пожалели и сказали, что о возвращении даже в часть и думать не следует. Теперь только восстанавливать больную ногу и следить за здоровьем. Аргументировав тем, что немцев сейчас как собак гонят, и нет нужны в срочной мобилизации. Девушка была счастлива, ведь всю поездку допускала мысль о насильной угонке на фронт или, что ещё хуже, расспросами работников спецслужб, вплоть до угрозы расстрела. Про Хельму офицеры много спрашивали, и даже не хотели пускать на территорию, но Коля убедил их, что она словачка и немая с детства, по пути прибилась к нему. На удивление, русские поверили.

***

      Им выдали еды и направили в пункты временного размещения, пока им не будет найдено жилье или хотя бы родственник не найдется.       — Хельма, я попробую разыскать по старому адресу свою мать. Думаю, она никуда не переезжала. Пойдешь со мной, и думаю, что чемоданы тоже можно захватить.       — А ты уверен, что так можно? — спросила тихо-тихо племянница Генерала, чтобы сидящий рядом мужичок не услышал их.       — Думаю, да. Нам за это ничего не сделают, к тому же, какой еще выход ты видишь? Мы тут и так сидим второй день. Не хочу больше тут находиться.       — Ладно, пошли, ты прав. Смею предположить, что нам с твоей матерью будет безопаснее. И да, мне тут тоже не по себе. — Коля оглянулся, и, обратив внимание на раненых и покалеченных людей, шепчущих что-то в беспамятстве, согласился с Хельмой.       Через улицу, освещенную солнцем, пара свернула в небольшой дворик, стоящий в запахе только что распустившихся яблонь. Хельма вертела головой как ребенок и чувствовала себя неуютно под взглядом людей, оценивающе смотрящих на них с Колей.       Они зашли в один из домов, и очутились в маленьком коридоре, сильно пахнущим бетоном и краской. Хельма, взявшись с Николаем за руку, зашагала на верх по ступеням. Те короткие шаги до заветной двери показались Ивушкину целой вечностью. Сердце отдавалось где-то в висках, и вот он стоит напротив двери в их квартиру.       Интересно, жива ли мама, и живет ли здесь до сих пор? Или же переехала, поняв, что сын ей больше никогда не напишет? Выдохнув, он открывает дверь в квартиру. Тихо. Обстановка всё та же, что и была, когда Коля уходил на фронт. Парень поворачивает голову и видит её. Чуть седовласую и такого же маленького роста. Свою мать. Она не верит своим глазам, которые так нещадно наполняются слезами. Женщина взмахивает руками, прикрывает рот. Смотрит всё так же по-матерински, добродушно. Хельма растрогалась, по её щеке побежала слеза. Вот и все. Они дома.