Возьмите ответственность за меня, Цзян Ваньинь

            На Хогвартс опустилась полночь, а в пределах библиотеки, за столом, скрытом за баррикадой из книг, смотрели друг на друга пять взглядов. Цзян Чэн не выдержал первым и прошипел:       — А он что здесь забыл?!              — Дева Цзян расстроена.       — Хорошо… А он здесь зачем?!       Цзян Чэн указал рукой на испугавшегося Мо Сюаньюя… Ладно, Цзян Чэн не уверен, что это тот мальчишка-фанат из-за размалёванной рожи. Что это за белое лицо и красные круги на глазах?! Как Цзинь Цзысюань вообще допустил подобное с его-то стандартами?!       — Ты знаешь, где находится запретный отсек? — спросил Цзинь Цзысюань.       — …       Он не знал. Проучившись здесь пять лет плечом к плечу с главным озорником Вэй Усянем он не знал, где находится этот запретный отсек. Иначе, какой смысл в его запретности! Но как им поможет этот первогодка он не понимал.       — Сюаньюй пробудился, — Цзинь Цзысюань сложил руки на груди и кивнул в сторону взволнованного младшего брата. — Сейчас с нами один из призраков.       «Один из призраков», да?..       Знаете, в Хогвартсе множество призраков. Даже на картине в общежитие Хогвартса висит Поющая леди, но кто-нибудь когда-нибудь слышал, что они могут вселяться в учеников?.. По коже Цзян Чэна поползли мурашки. Это намалёванное лицо и факт того, что внутри призрак, его немного пугал. Да, он волшебник, но это другое!       — Сюаньюй-а… Вернее тот, кто внутри, — к мальчишке обратился Лань Сичэнь, чувствуя напряжение в их группе спасения. — Сможешь отвести нас к Господину Вэй?       Призрак ничего не ответил, лишь кивнул, с доверием взирая на Лань Сичэня. Когда все пошли в указанную призраком сторону, он обернулся, и эта измалёванная гримаса, высунула в сторону Цзян Чэна язык, насмехаясь.       «Ах ты ж мелкий!»       В библиотеке раздался первый раскат и все обернулось на скорчившегося Цзян Чэна, угрожающего кулаком убежавшему вперёд ребёнку. Лань Ванцзи отозвался первым:       — Тише.       Цзян Чэну было нечего ответить. Он на мгновение потерял концентрацию. Покраснев, он спрятал грозовые тучи и пошёл следом за остальными. Сейчас, правда было не до разборок, пусть и был это Второй-я-камень-высокой-пробы-Нефрит. Кто вообще придумал подобное прозвище?       На самом деле Цзян Чэн не знал, что здесь забыл.       «Перво-наперво, я всё ещё ненавижу Вэй Усяня»       Только думая об этой ходячей проблеме, он готов спалить всё своими молниями вместе с Вэй Усянем. Но он не мог допустить, чтобы этот дурак оплошал ещё сильнее и опозорил семью Цзян.       «Верно. Именно поэтому я не могу доверить это другим»       Сведённые брови Цзян Чэна распрямились, когда в конце колонны к нему присоединился ещё один человек. Лань Сичэнь положил свою ладонь на сжатый кулак, смотря на впереди идущих. Слуха Цзян Чэна коснулся мягкий шёпот:       — Вы подумали над тем, что я сказал?       Цзян Чэн выдохнул и промямлил:       — … не знаю к чему господин Лань это сказал. Мне некого прощать.       Лицо Лань Сичэня было извиняющимся. Цзян Чэну не нравилось это выражение лица, оно казалось неправильным, учитывая то, что — он уверен — Лань Сичэнь говорил о Вэй Усяне. Казалось, это Цзян Чэн должен ходить с кислой миной, которая определённо понравилась бы Лань Ванцзи с его открывшейся недозащитой Вэй Усяня, но никак не этот человек. Сжав чужую руку, он кинул:       — Это не проблема господина Лань, — Цзян Чэн ушёл вперёд, отпуская ладонь. — «Поэтому перестань делать подобное лицо».              Книжные стеллажи всё тянулись и тянулись вперёд. Цзян Чэн не понимал, что такого запретного было в этом отсеке библиотеки. Да, их вёл призрак, но, в целом, даже добрались они сюда обычным путём — просто пройдя по библиотеке. Даже странно, что он здесь раньше не был. Взяв одну из книг в руки, он оценил потёртость обложки. Ему всё было интересно, что забыл здесь Вэй Усянь, но навряд ли ему нужны были секреты зельеварения от какого-то древнего потомка Слизерина. Он убрал её на полку, возвращаясь к поискам.       Они разделились минут двадцать назад, но ни следа Вэй Усяня. Лань Сичэнь тоже покрутил головой после того как осмотрел все углы в своей секции. Ну, вот и что делать?              Цзян Чэн уже скучающе оглядывался и, неожиданно его глазам предстала странная комната. Она была похожа на длинный коридор в конце, которого стояло зеркало. Но странным было даже не это — после учёбы в Хогвартсе привыкаешь к подобным необычным архитектурный решениям — а потухшая рядом лампа и какие-то лоскуты ткани.       — Госпожа Цзян? — окликнул его Лань Сичэнь, заметив осторожную походку Цзян Чэна, но тот не слушал, чувствуя, как учащается сердцебиение.       «Можно было догадаться»       Цзян Чэн подошёл вплотную, видя оборванный край мантии учеников Хогвартса. Схватив воздух, он скинул плащ невидимку. Он не знал, где Вэй Усянь раздобыл его, но это же был его придурковатый брат с шилом в одном месте. Самым холодным голосом Цзян Чэн сказал:       — Вот ты где был…       Спиной к нему сидел не шелохнувшийся Вэй Усянь, что без продуху смотрел в зеркало.       — … Вэй Усянь.                    Он думал, что взорвётся сразу же, как увидит его. Почему? Потому что это был Вэй Усянь. Он был в состоянии вывести из себя даже буддийского монаха, который отказался бы от своих догматов лишь бы разок вдарить по этой ухмылке. Но смотря сейчас на эту сгорбленную фигуру, он просто не воспринимал его как Вэй Усяня. Кто угодно, но не он. Что вообще может превратить вечно цветущего юношу в подобную неподвижную куклу с обрубленными нитями?       Цзян Чэн посмотрел в зеркало и отшатнулся назад, открыв рот.       — Э-это…       Этого не может быть. Это… Это то, что никогда не произойдёт. Иллюзия. Мечта.              Цзян Чэн тряхнул головой, приходя в себя. Он снова взглянул на Вэй Усяня и обойдя его, вдарил со всей силы по челюсти. Юноша упал на пол и с не живыми глазами посмотрел на разъярённого Цзян Чэна. Он пробормотал:       — Цзян Чэн?..       Казалось, он был ещё где-то там, в мечте, и Цзян Чэна это бесило. Почему? Почему тот, кому всё достаётся с лёгкостью — интерес окружающих, талант, любовь отца — хотел сбежать в иллюзию, пока Цзян Чэн борется изо всех сил? Почему он всё это время пытался смириться с новой реальностью, пока Вэй Усянь цеплялся за прошлое?       Схватив за грудки всё ещё пребывающего в беспамятстве, он выкрикнул ему это прямо в лицо:       — Почему?!       — …       Вэй Усяню нечего было ответить. Он даже не понимал, что Цзян Чэн здесь делает и что значит «почему». Единственные слова, что нашлись, это чуть тихое:       — Я… хотел всё исправить.       Если бы он нашёл способ вернуть всё на свои места, вернуть Цзян Чэну шанс получить то, что его по праву, то смог бы вновь с ухмылкой назвать его своим братом, но…       «Я не смог»       Он потратил целую ночь на поиски, но ни в одной из книг не было сказано ничего подобного. Были прецеденты, когда с Востока пребывали волшебники, что искали способ сменить свою предрасположенность в магии, но возвращались ни с чем. Он мог бы поискать ответы на своей родине, но он не имел достаточного доступа, чтобы пробраться в хранилища известных древних семей.       — Достаточно.       *хрясь*       Цзян Чэн бил не жалея. В каждый удар он вкладывал все свои чувства от перенесённого отчаяния до скитаний в поисках дальнейшего пути. Он провёл в отдалении от Вэй Усяня несколько недель и теперь хотел показать ему, через что он прошёл в течение этого времени по вине Вэй Усяня.       Но этого было недостаточно.       — Бей в ответ!       Он ждал, пока Вэй Усянь превратится из простой тряпичной куклы, по которой жалко было бить, в полноценного участника. Покажет ему как он жил эти несколько недель с изъедающим изнутри чувством вины за загубленное будущее.       — Давай же!       — Я…              Вэй Усянь открыл рот и закрыл его обратно, опустив взгляд. Он не мог.       Но мог Цзян Чэн и он не переставал бить по этому лицу, что с наглой ухмылкой и в шрамах приползало в их комнату, хвастаясь новым проступком, что разлетится в легендах по всему Хогвартсу и дойдёт даже до Поднебесной, благодаря Не Хуайсану.       На шум прибежали остальные участники поисковой группы с ужасом взирая на происходящее. Лань Ванцзи первый хотел прийти на выручку, но Лань Сичэнь остановил его:       — Это не твоё дело.       — Но брат!..       В этот момент…       *тук*       Слабенький удар дрожащей руки прилетел в лицо Цзян Чэна. Он наблюдал, поджав губу, как по лицу Вэй Усяня одна за другой скатывались капли слёз, копившихся всё это время внутри.       — Я… — он всхлипнул. — Просто хотел вернуть… всё как было…       Цзяны были единственной семьёй, которая была у такого сироты, как он. Но дело было не только в этом. Он любил, когда шицзэ готовила ему суп из корней лотоса и кормила с ложечки, а он защищал её от нападок Цзинь Цзысюаня, ему было весело с Цзян Чэном, он искренне волновался, когда Юй Цзыюань и Цзян Фэнмянь опять ссорились. Он думал, что стоит ему пошутить и все проблемы разрешатся, потому что его любили за подобный непосредственный характер, но всё пошло не так. Он был в смятении и не мог ни у кого спросить совета. Никто не смог бы ответить, что он должен был сказать Цзян Чэну, чтобы вернуть всё на свои места.       — Могу ли я… Просить прощения?..              Это было всё, на что он мог надеяться. Искренне признаться, что потерпел неудачу и, поджав хвост, прийти молить о прощении.       — Ты… — Цзян Чэн уткнулся в чужую грудь, его плечи подрагивали, когда он говорил. — Ты такой же идиот, как и всегда. Но ты мой брат.       Две фигуры на холодном полу излили свою душу в этом коротком диалоге и пылких ударах.       Ничего нельзя вернуть назад.       Но сообща можно построить новое на месте разрушенного.

***

             — Ванцзи, ты не видел Цзян Ваньиня?       Лань Ванцзи покачал головой. Он безотрывно смотрел на спящего, на его коленях, Вэй Усяня. Палочкой он залечил его распухшее от ударов лицо, но всё ещё волновался. Он… он был просто не в силах принять, что подобный односторонний обмен ударами помог, казалось, неразрешимой ссоре.       Но было ещё кое-что его беспокоящее:       — Брат, когда ты прекратишь этот спектакль?       Лань Сичэнь улыбнулся своему младшему брату и посмотрел на часы в библиотеке. Он поговорил с Цзян Яньли об этом зелье и какие изменения в него внёс Вэй Усянь своими быстрыми решениями.       — Сейчас самое время.              Полночь время для чар.       Немного осмотревшись, Лань Сичэнь вернулся в ту странную комнату с зеркалом. Как он и думал, там, на коленях, сидел Цзян Чэн. Его плечи едва подрагивали и Лань Сичэнь подошёл ближе. Почувствовав это, очарованный мечтой, отражённой в зеркале, где Юй Цзыюань и Цзян Фэнмянь наблюдают за плескающимися детьми — его сестрой, им и Вэй Усянем — Цзян Чэн забормотал:       — Могло ли всё сложиться иначе? Будь я более похож на отца, добр, как сестра или талантлив, как Вэй Усянь?       Лань Сичэнь обогнул фигуру и увидел уже не женские острые черты лица, что сглаживались лишь детской припухлостью, а плачущего юношу. Он не плакал вместе с Вэй Усянем, подавляя рвущиеся наружу эмоции, но сейчас, оставшись один и наблюдая эту идиллию, в которую хотел заглянуть совсем ненадолго, дал бурю чувствам.       Он так давно мечтал о подобном. Улыбающиеся родители, сестра, что махала им и Вэй Усянь, что не бросал ранящие души слова и тут же забывал об этом. И он. В Пристани, в его родной и любимой Пристани Лотоса, где росли лотосы каждый сезон.       Лань Сичэнь опустился на колени перед юношей, прижимая его к себе и загораживая обзор в отражении зеркала, где плескались несбыточные мечты.       — Ты мне нравишься таким, какой ты есть, Цзян Ваньинь.       Но под действием чар, что сопроводили его в мир сновидений, он уже ничего не слышал. Он спал спокойно укрытый чужой верхней одеждой, скрытый от глаз чужих.       «Пусть тебе снятся хорошие сны, Ваньинь»       А об остальном он позаботится сам.

***

      Столовая Хогвартса была шумной; призраки летали над головами, отрывая свои и пугая первокурсников; прилетали письма от родителей, доставленные совами. Всё казалось таким же, как и всегда, кроме человека, чья неделя была просто…       — Заебись.       Цзян Чэн вновь был со своей недовольной миной, что пугала округу. Рядом с ним, пусть и дальше обычного, сидел Вэй Усянь, а прямо за ним Не Хуайсан, что успел встретиться со своим разгневанным от устроенного в переулке старшим братом.       — Ну-у, Цзян Чэн. Зато всё закончилось хорошо!       — Ага. А ещё мы вместе едем домой под домашний арест.       — Ну нет! Вэй-сюн, — взвывал Не Хуайсан, опечаленный ещё одной новостью. — Кто же будет давать мне ответы? Мы же договорились!       — Извиняй, но я вряд ли вернусь до конца года.       Не Хуайсан готов был спрятаться в мантии невидимки подальше от всего происходящего. Но неожиданно дверь в зал открылась. С начала завтрака пустовал лишь один стол. Лань Цижэнь почесал свою бороду, в которой, казалось, появилось несколько седых волос, наблюдая за его адептами в белом, что величественно вошли в зал. Они расселись по своим местам, будто ни в чём не бывало и взяли в руки палочки, приступая к еде. Лишь один стоял на ногах.       Первый Нефрит в белых одеяниях прошествовал мимо столов. Цзян Чэн затаил дыхание, потому что, кто бы мог вообще об этом подумать, этот прекрасный, красивый, божественной красоты и ангельский доброты человек шёл к нему.       «Я попал»       Он всё это время водил за нос Лань Сичэня, выдавая себя за девушку (опустим тот момент, что он поверил плохой актёрской игре). И сегодня утром Цзян Чэн проснулся в своей комнате в своём обличье. Он не помнил, как добрался. Могли ли его разоблачить? Или кто-то рассказал?              По какой причине он идёт сюда?!       Пока шестерёнки Цзян Чэна крутились с бешеной скоростью, Лань Сичэнь уже сделал последний шаг, останавливаясь перед — ах, матушка его точно убьёт — Цзян Чэном. Он смотрел снизу вверх на его макушку, ведь парень всё ещё был не готов столкнуться с этим спокойным взглядом.       «Вот и пришёл момент разоблачения»       Когда-нибудь это должно было произойти. Цзян Чэну просто не могло везти всё это время.       «Но эта неделя и правда была волшебной»       Но к удивлению не только Цзян Чэна, но и всех окружающих, что ахнули, Лань Сичэнь опустился на одно колено. Развзязав свою лобную ленту под одобрительный взгляд Лань Цижэня, он взял чужую руку и повязал её на вздрогнувшей от неожиданности кисти. Подняв свои глаза, Лань Сичэнь скзазал:       — Возьмите ответственность за меня, Цзян Ваньинь.       — Ох бля…       Под распахнутые глаза и рты окрующих Цзян Чэн шмякнулся в обморок. Он стал первым в истории волшебником, что потерял сознание от признания в любви и предложения.       «Матушка меня убьёт» были последними его мыслями…       К счастью или нет, но Цзян Чэн проснулся в лазарете. Он смотрел в белый потолок. А потом медленно закрыл свои глаза руками и прокричал:       — Что это было?!       — Молодой человек такой энергичный после пробуждения.       Цзян Чэн резко подскочил на кровати и увидел… увидел сильнейшего в мире волшебника, которого боялся сами-знаете-кто, и директора Хогвартса, Альбуса Дабмлдора! Он с улыбкой сидел у кровати Цзян Чэна, рассматривая какие-то бумаги. Не дожидаясь, пока Цзян Чэн отойдёт от ещё одного шока, он сказал:       — Похоже, что юный ученик нашёл себя.       — Что Вы…       Неожиданно, словно по мановению палочки, пазл в голове сложился. Да, он был в Хогвартсе, чьи приоритеты безопасности были странноватыми, но даже взволнованная МакГонагалл в открытую игнорировала его проблему с оборотным зельем, как и другие преподаватели. И он так и не смог встретиться с директором. Мог ли это всё быть…       — … Это был Ваш план?       — Слишком громкие слова, — мужчина складывал оригами из бумажек, которые раньше были документами. — Но я рад, что юный ученик превзошёл свою мать.       В воздух взлетели фигурки, окружая Цзян Чэна. Это был аксолотль, кошка и… О боже, даже это он видел. Какой стыд.       — Ну, к тебе ещё есть гости. А мне пора.       Пожилой мужчина тихо покинул больничную палату, где лежал только Цзян Чэн. Спустя томительных пять минут, немного замявшись у двери, зашёл ещё один неожиданный гость, неся в руках коробку.       — Отец?!       — А-Чэн, — Цзян Фэнмянь пытался подобрать слова, но сдался и последовал совету одного молодого человека, что поймал его недавно. — С тобой всё в порядке?       — А?       Отец его спросил… всё ли в порядке с ним?.. Ни «как будущий наследник он должен это вытерпеть», ни что-то другое… А простой вопрос всё ли в порядке с ним?       — Я… Я в порядке, отец.       В палате повисло молчание. Цзян Фэнмянь сел у кровати, крутя в руках коробочку. Если честно, то он был в глубоком смятении, которое не хотел показывать сыну или кому-нибудь другому. Он был у профессора МакГонагалл, но вместо того, чтобы рассказать ему о состоянии Вэй Усяня, женщина с серьёзным лицом спросила:       «А что насчёт Вашего сына, Цзян Чэна?»              Он не думал, что это причина для волнения. Он был его сыном и он доверял ему, как себе, ведь они носили одну кровь. Это был его сын. Но Вэй Усянь был сиротой, что некоторое время скитался по улицам, как нищий. Несмотря на нелестные слухи, он не мог оставить всё как есть. Было вполне нормально, что он уделял ему, возможно, чуточку больше внимания…       «Он будет рад, если его отец спросит его о самочувствии и проявит внимание»       … Но последовав совету будущего наследника Лань, он увидел, что Цзян Чэн… действительно был рад подобному вопросу. Значит и всё, что он сказал ранее, раскрыв его сына с новой, более ранимой и нуждающейся в поддержке стороны, было правдой.       Он не знал, что с этим делать.       Цзян Чэн же, который более не мог выносить этой напряжённой тишины, поинтересовался:       — Отец, что это за коробка?       — Это наш с Юй… с твоей матерью подарок тебе, — он пытался придерживаться тех формулировок, что надиктовал ему тот юноша, пребывая в небольшой путанице. — Она не смогла прийти. Работа в министерстве.       — Могу я посмотреть?..       Цзян Фэнмянь протянул коробку затаившему дыханию Цзян Чэну. Он подрагивающими от волнения руками открыл маленькую вытянутую коробочку. Внутри лежала палочка. Знакомая палочка.       — Э-это палочка матушки?..       — Она сказала, что с ней ты лучше сможешь контролировать… свои силы.       — И ты не против?       Цзян Чэн искренне хотел узнать, не против ли его отец, что он больше не сможет унаследовать его магию и в будущем ордену Цзян, возможно, придётся сменить свою квалификацию. Он с надеждой на одобрение смотрел в глаза отцу и тот, не в силах выдержать этого взгляда, опустил глаза, но чётко сказал:       — Мы не в силах этого изменить. Лишь поддержать.       Цзян Чэн, казалось, впервые услышал что-то подобное из уст его отца. Он не знал наваждение это или что-то случилось с его отцом за время пути до Хогвартса. Всё, что его волновало — его отец поддержит его. И матушка вместе с ним.       Это был лучший день в его жизни.       — Спасибо, отец.       Цзян Фэнмянь покинул палату, всё ещё пребывая в смятении. Оказалось, что он не знал ничего о собственном сыне, следуя заветам ордена сохранять невозмутимость и даря ласку сироте. Но это был не последний гость на сегодня. Дверь вновь открылась, являя собой правильных черт молодого человека. Он поприветствовал:       — Цзян Ваньинь, Вы проснулись? Как себя чувствуете?       — Господин Лань… Кхм… Лань Сичэнь. Что привело Вас сюда?       Будучи Цзян Чэном он никогда не называл его «Господин Лань», так говорила лишь «ученица пятого курса по фамилии Цзян». Он так привык к этому, что чуть не оплошал.       Хотя погодите.       — Лань Сичэнь, могу я спросить? — Цзян Чэн поднял глаза полные мольбы на Лань Сичэня. — Вы же всё знали с самого начала?              — Вас трудно не узнать, — Лань Сичэнь сел на стул рядом, слегка улыбнувшись воспоминаниям их первой встречи. — Но также мои подозрения подтвердил Ванцзи. Так что да — я знал. Просто Вы казались таким взволнованным.       — Как же так?!       Он-то всё переживал, что обманывает такого светлого человека, что уже имел в прошлом дурной опыт, но единственный, кого водили за нос — это он сам! Цзян Чэн опустил плечи, сминая одеяла и бормоча:       — Остальные тоже знали?       — Нет. Лишь те, кто присутствовал в той аудитории, профессора и я были в курсе.       Уже хорошо. Он хотя бы не такой большой болван, каким мог оказаться, разгуливая в женской форме под личиной «Пурпурной паучихи». Повисла небольшая пауза, пока Цзян Чэн принял реальность, в которой он вёл себя абсолютно нелепо при Лань Сичэне. Первый Нефрит же, немного замявшись, спросил:       — Может я немного спешу и Вам нужно прийти в себя, но… Каков Ваш ответ?       — Ответ? — Цзян Чэн склонил голову, всё ещё не до конца понимая, но Лань Сичэнь указал глазами на его кисть.       На кисти была повязана белая налобная лента. Цзян Чэн только сейчас заметил, что в образе будущего наследника клана Лань не хватало одной очень важной детали, что выделяла Клан Лань из толпы.       Налобная лента. Вещь, до которой постороннему дотронуться нельзя.       «Возьмите ответственность за меня, Цзян Ваньинь»       Ох ты ж…       Цзян Чэн, как человек, переживший за короткий промежуток времени большое количество переживаний, залез с головой под одеяло, как под единственную защиту, что скрывала его красное лицо. Он говорил слегка приглушённо оттуда:       — … но я не «госпожа Цзян».       — Я изначально знал, что Вы это Вы.       — Угх…       Цзян Чэн смял одеяло и его глаза показались наружу. Посмотрев на спокойного Лань Сичэня и поймав ответный взгляд, он посмотрел на занавеску. Немного смущённо он пробормотал:       — … надо спросить у матушки.       Он чувствовал себя избалованным маменькиным сынком, что не может и шагу ступить самостоятельно, но это было последней его защитой. Но Лань Сичэня, казалось, сегодня подменили:       — А что думает по этому поводу сам Цзян Ваньинь?       — Я, — он немного помолчал, но, собрав всё своё мужество, ответил, — не против.       Ему было так стыдно за подобный неуверенный ответ перед Лань Сичэнем, что повязал ему лобную ленту своего клана у всех на глазах. Резко подскочив на кровати уже второй раз, он с решимость посмотрел на удивлённого Лань Сичэня:       — Я непросто «не против», я за! Лань Сичэнь это лучший человек, которого я встречал!       Боже, что он несёт?       Цзян Чэн смутился и хотел было уже обратно спрятаться в свой панцирь из оделяла, но он услышал лёгкий смешок, а потом ещё один. Лань Сичэнь рассмеялся, говоря:       — Раз Цзян Ваньинь так решительно настроен, то почему бы нам вместе не сходить на бал?       — Бал?..       Шестерёнки Цзян Чэна заглохли. Он пережил так много за последние дни, что не мог понять, что ему говорят. Но Лань Сичэнь быстро пришёл на помощь:       — Этот бал должны были провести перед каникулами, но из-за обмена учеников в этом году его перенесли на более поздний срок. Помните, — Лань Сичэнь не придумал, как это сказать прямо, боясь, что Цзян Чэна хватит удар, поэтому намекнул, — профессора запустили «око» для распределения пар?       — … допустим.       Цзян Чэн начал кое-что припоминать и, казалось, его действительно хватит удар.       — Так вот. Мы должны пойти на бал вместе.       *бах*       Цзян Чэн упал головой на колени. Он уже и забыл о том случае, но, мало того, что он вернулся к нему, как бумеранг, так это оказался Лань Сичэнь! Не какой-то неизвестный ученик, с которым они никогда не пересеклись бы более, а Лань! Сичэнь!       «Может и хорошо, что это был он?»       Если Цзян Чэн всё правильно понял, то они теперь встречаются? Почти помолвлены? Что-то из этого, поэтому и в поцелуе же нет ничего такого?..       — Я слышал, что Вы уедете через несколько дней.              — Да, домашнее обучение.       — Мы можем обмениваться письмами?       — Думаю, да.       Цзян Чэн всё ещё нервничал. Он не понимал, что Лань Сичэнь нашёл такого примечательного в нём. Единственное, что он знал — это не розыгрыш и не злая шутка. Лань Сичэнь был не из тех, кто способен на это.       Его руки коснулась чужая и Лань Сичэнь повернулся к своему… своему будущему партнёру, а пока парню? И он был удивлён, когда увидел румянец на этой белой коже.              Он заставил его смутиться?..              — Могу я обращаться на ты?       — Конечно… Сичэнь.       Его руку сжали в волнении.       — Тогда… Могу я поцеловать тебя, Ваньинь?       Цзян Чэн что-то пробурчал и Лань Сичэнь переспросил, услышав в ответ:       — Конечно да.       Сердце Лань Сичэня, которое, казалось, было разбито и никогда не восстановится, пропустило удар, словно его прошибла молния. Он склонился над Цзян Чэном, накрывая его губы. Он был нежен и аккуратен, подозревая по нервозным движениям Цзян Чэна, что это его новый опыт. Отстранившись, он услышал лишь недовольное:       — Сичэнь хорош в этом.       Возможно появилось особое чувство собственничества и раздражение, что эти губы уже кто-то целовал до него, но он всё равно растянулся в глуповатой улыбке.       Эта история закончилась для него хорошо, но дальше был бал.

***

      Он не виделся с Лань Сичэнем с того случая в палате. Цзян Яньли с Цзинь Цзысюанем, которые по какой-то причине имели хорошие отношения, поздравили его с помолвкой. Матушка отправила ему кричалку, где, если подводить суть, одобрила подобное решение, обговорим всё с Лань Цижэнем. Вэй Усянь же нашёл новую тему для шуток, но теперь был более аккуратен. Кстати о нём.       Цзян Чэн при полном параде наблюдал за своим братом, что танцевал с Лань Ванцзи с заливистым смехом. Как он понял, он рассказывал какую-то шутку, и Цзян Чэн, широко распахнув глаза, увидел восьмое чудо света — Лань Ванцзи улыбался.       Протерев глаза, он вновь посмотрел на это каменное лицо, но не увидел ничего необычного. Ему показалось?..       А может скоро их ждёт ещё одно заявление, но об этом рано думать.       Обойдя зал, Цзян Чэн так и не смог найти Лань Сичэня. Он уже напридумывал себе всё, что могло приключиться с его парнем — боже, как необычно — но тут его глаз коснулись чьи-то руки. Это были женские руки.       — Угадай кто.       — Прошу прощения, — Цзян Чэн убрал свои руки недовольный тем, что его лапала незнакомка, но, обернувшись, застыл на месте. — Лань… Сичэнь?..             Перед ним стояла девушка с мягкими чертами лица и опущенными веками. Она была в небесно голубом ханьфу с прозрачной накидкой, а её лицо украшал не яркий макияж. Цзян Чэн никогда бы не узнал в ней Лань Сичэня, если бы не знакомая улыбка и отсутствие белой ленты на голове.       — Это наш с девой Цзян сюрприз, — Лань Сичэнь увёл своего партнёра в танец, когда началась новая песня. — Эффект продлится только этот вечер.       — В-вот как…       Было столь необычно видеть Лань Сичэня таким, но в то же время он чувствовал странную нежность.       Он сделал это ради него.       Теперь, вспоминая об этом оборотном зелье, он будет думать не только о своём неудачно опыте, но и о прекрасном вечере в сопровождении небесной красоты леди, что улыбалась ему мягкой улыбкой, что стала такой знакомой за эту неделю.       Они расстанутся через пару дней, но этот вечер запомнится надолго.