Lock Up

Нас постоянно спрашивают, как мы мотивируем себя садиться за руль этих машин и рисковать жизнью каждый раз, когда выезжаем из боксов. Некоторые гонщики говорят, что это ради острых ощущений, эйфории, которая наступает, как только руки ложатся на руль, а нога давит на газ. Некоторые говорят, что страх — это то, что подталкивает их к пределу, к тому, чтобы в секунду разогнать себя от умиротворённой обыденности, до ощущения жизни на грани. Есть также такие гонщики, как я, которые делают это по причинам более важным, чем собственные ощущения. За три года я потерял людей, которые сыграли большую роль в моей жизни, и меня бы здесь не было, если бы не они. В 2018 году мне казалось, что моя жизнь изменилась с началом карьеры в Формуле-1, но я так ошибался во многом. 2019-й стал для меня особенно важным, год, когда я не только присоединился к Ferrari, но и гонялся бок о бок с Жюлем. Он гонялся за чемпионским титулом. Благодаря тому что Себастьян только перешёл в Force India — в настоящее время Aston Martin, — Жюль стал пилотом номер один в итальянской команде. Этот год был одним из лучших в моей формульной жизни. Год, когда я праздновал победы рядом с ним. Если бы я только знал будущее, то навсегда остался бы в 2019-м. Пятого октября 2020 года всё пошло под откос. Мы с Жюлем были на последнем круге, он шёл вторым, а я сразу за ним. Льюис отъехал уже достаточно далеко от нас, мы понимали, что нам его не догнать. Гонка была сложной из-за погодных условий и постоянных жёлтых флагов, пилоты то и дело теряли сцепление и соскальзывали к барьерам. Жюль опережал меня примерно на семь секунд и был на полпути к финишной прямой, когда потерял контроль над управлением. Его машину трижды перевернуло, прежде чем она остановилась у заграждений, Жюль свисал с кокпита. Хало повредилось от удара о стену, целым остался лишь шлем пилота. Выстрелил салют в честь победителя, Льюис пересёк финишную черту, но я слышал только тишину по радио. Помню, что, приблизившись к повороту, почувствовал, как перехватило дыхание при виде перевёрнутой красной машины. — О боже. Это Жюль? Я выдохнул, сбавляя скорость, не заботясь ни о возможных штрафах, ни о том, что проиграю эту гонку. Трасса была завалена мусором, а маршалы бежали к его машине, держа огнетушители наготове на случай пожара. — Кто-нибудь, блядь, ответьте мне! — Шарль, оставайся в машине, — сказал мой инженер по радио, когда я заглушил двигатель. Конечно, я не послушал его и быстро покинул болид, наплевав на то, что оставил там руль. Маршал заметил меня и преградил путь, удерживая на расстоянии, пока они анализировали место происшествия. Кто-то лежал на земле и пытался заговорить с Жюлем, но вскоре мужчина покачал головой, и стало очевидно, что пилот не отвечал. Я не знал, что делать, мне не позволяли приблизиться к нему. Когда прибыли медики, маршалы перевернули болид в удобное положение, чтобы скорая смогла забрать пилота. Они нащупали слабый пульс, Жюля нужно было как можно скорее доставить в больницу. Мне пришлось прорываться изо всех сил, я чуть не ударил маршала по лицу, чтобы они позволили мне сесть в машину скорой помощи. Когда все поняли, что я не собираюсь сдаваться, они в конце концов пропустили меня. Мы все думали, что Жюль переживёт это, поскольку он всё ещё был под присмотром врачей в больнице. Дни превратились в недели, а недели — в месяцы. Было мучительно финишировать в последних четырёх гонках сезона, будучи вынужденным посещать пресс-конференции и интервью, пока Жюль оставался в больнице. При каждом удобном случае я навещал его, даже если мои визиты были недолгими. Ferrari всё-таки удалось попасть в тройку лидеров в Кубке конструкторов, но это для меня не имело значения. В те недели жизнь для меня казалась размытой. Было очевидно, что Жюль не вернётся в следующем сезоне. Команда с распростёртыми объятиями приняла Карлоса, и у нас с ним завязалась дружба. Немногие гонщики могли похвастаться такими хорошими отношениями с напарниками по команде. Мы лидировали в обоих чемпионатах против Mercedes, Карлос и я часто были на подиумах. Семнадцатого июля того же года мне позвонили и сообщили, что Жюль скончался. Инженер отозвал меня в сторону для разговора, когда до старта квалификации в Сильверстоуне оставалось несколько минут. Эту новость я держал в себе, кроме руководителя команды и моего гоночного инженера никто не знал. В тот день я гнал как проклятый во время квалификации и показал лучший результат, но все мысли были только о Жюле. Когда новость обнародовали, всё гоночное сообщество оплакивало его, и я помню, как стоял посреди подиума и смотрел в небо, пытаясь сдержать слёзы. В каждой гонке, которую я проводил после этого, всё было ради Жюля. Спустя чуть больше месяца всё стало не только в его честь.

***

После завершения очередной квалификации все пилоты раздавали интервью. Я стоял рядом с Льюисом и Максом, поскольку на следующий день нам предстояло стартовать с трёх первых позиций, и тогда все услышали громкий удар. На автодроме в тот день проходила тематическая гонка. Все посмотрели на светодиодные экраны, чтобы увидеть, что произошло. Справа от себя я услышал крик и заметил мать Антуана Юбера, по щекам которой текли слёзы. Оглянувшись на экран, увидел розовую машину, разорванную пополам. Завтрашняя гонка у нас оказалась под вопросом, но пилоты единогласно решили выехать на трассу, чтобы посвятить заезд одной жизни, которую потерял мир. На каждой стороне моей машины были наклейки с именами двух людей, которых я потерял менее чем за два месяца. Мне не хотелось праздновать эту победу. Я чувствовал, что это неправильно. Льюис, Себастьян и я отказались от церемонии подиума, решив заплатить любой штраф, который назначит нам FIA. В тот день шампанское не открывалось и не играла праздничная музыка, всё, чего мы хотели, — это скорбеть. Я стал самым молодым гонщиком Ferrari, выигравшим чемпионат мира в том году, и тем, кто вернул титул Ferrari спустя тринадцать лет. Сезон 2022 года пролетел как один миг, нашим главным конкурентом был Red Bull. Мы с Максом периодически отдавали друг другу первенство на трассах, и к последней гонке года в Абу-Даби наши очки были настолько близки, что до клетчатого флага никто не знал, кто выиграет чемпионат. Мне никогда не забыть атмосферу во время того гоночного уик-энда. В сочетании со стрессом из-за возможного проигрыша чемпионата моя личная жизнь также висела на волоске. Родители были единственными, кто не смог приехать на воскресную гонку из-за состояния моего отца. Я разговаривал с ним каждый день, он смотрел все мои гонки по телевизору, так как длинные перелёты ему были противопоказаны. Во второй половине дня после заезда мама позвонила по видеосвязи, рядом со мной находились братья. На её лице было написано раскаяние, а позади неё наш папа боролся до последнего вздоха. В ту секунду я понял, что это не типичный звонок с пожеланием удачи. Это прощальный звонок. Я был так близок к тому, чтобы просто сойти с дистанции и улететь домой в Монако, но он остановил меня. Отец в прошлом тоже гонщик, поэтому велел мне победить с таким отрывом, чтобы в боковых зеркалах не было видно ни одного болида. Все интервью, включенные в моё расписание, были отменены в тот день, поскольку слухи быстро распространились по паддоку. Никто не осмелился подойти ко мне, когда я шёл в гараж, судя по моему лицу, в тот момент мне меньше всего нужны были разговоры. Всё это время со мной были братья, а также Маттиа, он не отходил ни на шаг. Примерно за полчаса до гонки я просто сидел в своей водительской комнате, всё ещё пытаясь понять, что, чёрт возьми, происходит. Три человека. Я потерял трёх человек за два года и удивлялся тому, что вообще смог удержаться на ногах, не говоря уже об участии в гонках. Тихий стук Артура в дверь сообщил мне, что пришло время выезжать на стартовую решётку. Инженеры и механики похлопали меня по спине, Карлос тоже выразил поддержку, прежде чем нам обоим пришлось сесть в машины. Ferrari занимали первую и вторую позицию. Макс стартовал третьим из-за проблем во время квалификации, а Джордж — четвёртым. Как и ожидалось, машины безопасности были задействованы на протяжении всей гонки. Макс сумел стратегически правильно воспользоваться одной остановкой, выехав передо мной, так что после зелёного флага уже он возглавлял пелетон. Пятидесятый круг. Впереди ещё восемь кругов, чтобы вернуть себе позицию. Карлос ехал прямо за мной, и мы делали всё возможное, чтобы обогнать Макса, параллельно защищаясь от атак Льюиса. Хэмилтон уже опередил своего товарища по команде. К пятьдесят пятому кругу я уверенно сокращал отрыв от Макса и услышал голос Ксавье по радио. — Осталось три круга, Шарль. До финишной прямой. Повторяю, до финишной прямой. Это означало только одно — гнать изо всех сил. Эту фразу Жюль произносил всякий раз, когда ему нужно было выжимать все силы. Люди воспринимали её как предупреждение о том, что красные машины будут стремительно нестись по трассе. У нас также было традицией говорить это друг другу перед началом гонки. Я обогнал Макса на прямой, в то время как Карлос получил шанс сделать свой ход в предпоследнем повороте, обеспечив Ferrari дубль в последней гонке сезона, а также победу в обоих чемпионатах. Второй год подряд. Фейерверк освещал небо, когда мы с Карлосом проезжали круг охлаждения. По радио доносились радостные возгласы, механики праздновали победу. — Поздравляю, Шарль! — Я услышал, как Маттиа сказал это по радио. — Эрве, Жюль, Антуан — они безмерно гордятся тобой сегодня. Я смог произнести в ответ только «спасибо», так как был слишком взволнован, чтобы говорить. Мне было наплевать, что я плачу в шлеме, потому что знал, что сегодня случился исторический момент. Припарковав машину, я вышел и поднял палец к небу. Интервью теперь были неизбежны, но я говорил только о гонках. На любые вопросы, связанные с моим отцом, мой медиа менеджер отвечал молчаливым кивком и взглядом. В любом случае, это был праздник — не только для Ferrari, но и для людей, которых мы потеряли. Вечеринки прошли мимо меня, поскольку я направился прямиком в Монако. Сразу после гонки решил провести как можно больше времени с семьёй, но этого оказалось недостаточно. Я чувствовал себя опустошённым, мне нужно было отдохнуть от всего, что произошло в жизни. Именно мама подтолкнула меня остаться в Италии после визита в Маранелло, в штаб-квартиру Ferrari. Именно она организовала для меня уединённый отпуск, понимая, что я совершенно не похож на Шарля, которого она видела в «Формуле-1». В те дни я был растерян и не знал, хватит ли сил начать следующий сезон, зная, что у меня нет другого выбора, кроме как продолжать. Я не мог покинуть Ferrari и в глубине души знал, что всё ещё люблю гонки. Мне просто нужно было обрести тот драйв и страсть, которые когда-то испытывал к спорту.