Темная книга Уэнсдей Аддамс

      Звук печатной машинки - всё что нарушало тишину мрачной комнаты, углы которой покрыты слоем пыли и паутиной, словно здесь не жили уже очень и очень давно. Периодически в эту атмосферу вливался шум порывов ветра за окном, огромный раскидистый дуб под его давлением завывал, его сухие ветви царапали стекло, создавая зловещий скрип, идеально подходящий для написания кровавых сцен убийств.       Уэнсдей на секунду прикрыла глаза. Сорвался дождь. Какая прекрасная погода. Пожалуй, на сегодня достаточно романа. Подождёт до завтра. Аддамс хотела насладиться этой ночью по максимуму.       Открыв дверцы, которые вели на небольшой балкончик, брюнетка подставила лицо под капли воды, ощущая, как мурашки бегут по спине, и это вовсе не холод. Позднее лето радовало на удивление тёплыми ночами. В разрыве туч показалась луна. Огромный белый шар осветил крышу и балкончик нежным серебряным цветом. В нём кожа девушки казалась ещё более мертвецки бледной, но ей это было только к лицу. Она же Уэнсдей Аддамс как никак, это её фишка.       Вдыхая полной грудью свежий влажный воздух, запах мокрой земли и древесины, девушка убрала с лица прилипшую чёлку. Тучи сгущались, небо казалось пепельно-чёрным, таким низким и пугающим. Вот-вот начнётся гроза. Кто угодно спрятался бы дома в теплом пледе за чашкой тёплого чая, но не Уэнсдей. Она не могла этого упустить.       "Ещё секунду", - думает она прежде, чем сложить ладони в замок и вытянуть их перед собой, прохрустев пальцами и затекшей от сидения за печатной машинкой спиной. - "Время пришло".       Холодная рука нежно, почти невесомо коснулась ранее одинокой виолончели в углу балкончика. Темное дерево встретило ее до боли знакомым чувством.       - Привет старый друг, - пробормотала брюнетка, абсолютно не переживая о дожде, мокром стуле и одежде. Ничего не имело значения, пока её чёрное сердце трепетало от предвкушения такого сладостного момента.       Неуверенное движение смычка по струнам, издавших словно испуганный писк, тут же сменилось резкими отточенными движениями, заученными с годами до автомата. Даже ноты ей больше не нужны, она помнила каждую из них, как имена собственных родственников.       Мелодия «Paint It Black» разливалась по балкону, волнами проходя сквозь её тело, и спускалась на верхушки деревьев небольшого лесочка возле дома. Изящные пальцы, покрытые черным лаком, ловко перебирали струны. Небо загрохотало в ответ на ритмичные движения. Первая молния полоской света рассекла небо, идеально попав в ритм музыки. Она, как и непогода, набирала обороты.       Уэнсдей растворялась в этом. Закрыв глаза, она просто наслаждались каждым моментом, сердце замирало, а потом делало кульбиты, словно никогда и не было чёрствым и безразличным.       Последние аккорды ограняются яркой вспышкой, за которой следует раскат грома. Желтоватая луна снова проскальзывает среди грозовых облаков. Над лесом поднимается волчий вой: сначала один, затем к нему присоединяются ещё два. На губах брюнетки появляется маленькая улыбка.       В этом моменте было прекрасно всё, и Аддамс позволит себе окунуться в это чувство с головой.       Ещё 10 лет назад Уэнсдей даже подумать не могла, что её жизнь будет такой: что ей больше не придётся выживать, бежать и полагаться только на себя. Ещё 10 лет назад она думала, что всегда будет одна. И она рада, что ошибалась.       Одиночество было приятно. Уэнсдей пряталась от всего мира на чердаке одинокого дома среди леса, где могла продолжить роман - не просто книгу, а автобиографию, которая историей о маленькой девочке с косичками останется в памяти потомков. Но не только Уэнсдей Аддамс была главным героем книги. В её жизни появилось кое-что ещё, менее приятное.       Вой раздался совсем близко, послышался треск ломающихся ветвей. Девушка быстро вернулась в дом, задувая одинокую свечку на столе, и спустилась на крыльцо.       Дождь уже утихал, гроза уходила на запад, гром слегка рокотал вдалеке, напоминая урчание волка. Аддамс присела на ступеньку, всматриваясь в чёрную гущу деревьев, откуда доносился шум.       - Не быть вам охотниками, - невозмутимо сказала она.       Из леса тут же вывалились два небольших комка грязной спутанной шерсти и кубарем покатились по поляне. Один комок был чёрным, как крыло ворона, а другой белым как снег, правда, сейчас скорее как грязный, тающий по весне снег.       Следом за ними, поразительно легко для такого огромного животного, вышел белый волк. Длинные клыки, виднеющиеся из-под верхней губы, устрашающе блестели в свете Луны. Мощные лапы оставляли глубокий отпечаток в рыхлой мокрой земле. Глухой утробный рык исходил из горла животного. Мурашки пробежались по спине Уэнсдей. Волк приближался, его глаза горели янтарём. Какое величественное и опасное создание, вселявшее ужас и страх в обычных людей. Но брюнетка и не была обычным человеком.       Их разделял лишь шаг, когда зверь остановился прямо перед девушкой, дыша глубоко и тяжело. Дождь стекал по светлой шерсти и бледному лицу. Брюнетка протянула раскрытую ладонь вперёд, и волк преодолел оставшееся расстояние, доверчиво позволяя коснуться своей морды. Тепло, исходящее от зверя, медленно перетекало по руке Уэнсдей, скапливаясь где-то в груди, пока пальцы перебирали мокрую шерсть между ушами.       Но этот волшебный момент был так некстати разрушен: волчата, бегая, врезались ей в ноги, Аддамс едва удержала равновесие, недовольно смерив взглядом малышей, которые получили недовольное рычание старшего волка. Присев, она схватила белый комок под лапы и подняла на вытянутых руках. Малыш виновато поджал хвост и уши.       - От вас воняет мокрой псиной, - наигранно скривила нос брюнетка, от чего получила толчок в плечо головой большого зверя. - Что? Это правда. Это тошнотворно, но думаю, ещё немного я вынесу.       Отпустив малыша на землю, Аддамс села обратно на ступеньку, волк лёг рядом, притулившись боком. Брюнетка облокотилась, почесывая светлую голову.       - Ты же знаешь, что собаки так не мурчат? - Уэнсдей усмехается на недовольный оскал, ей всегда нравилось шутить над этим, и переводит внимание на балующуюся ребятню.       Устроив шуточные сражения, они катались по мокрой траве, покусывая друг друга за уши.       - Чур не я их купаю.       Тучи уже практически разошлись, освобождая из плена лунный свет, который залил поляну перед домом, заставляя её блестеть капельками воды на траве. Волчата завыли, не в силах игнорировать свою природу, и Аддамс улыбнулась кончиками губ пока не почувствовала спиной шевеление.       - Нет, нет, нет. Эдин, нет!       Волк вскинул голову, присоединяясь к дикой песне, протяжной и громогласной. Она разносилась на несколько километров, пугая всю живность в округе и заставляя вздрогнуть жителей ближайшего городка. Уэнсдей едва успела прижать к ушам руки, но это не слишком помогло. Когда всё закончилось, Аддамс чувствовала неприятный звон в ушах.       - Это было очень громко, - недовольно пробурчала она. Волк виновато ткнулся в нее головой с прижатыми ушами.       Ещё 10 лет назад Уэнсдей Аддамс даже не подозревала, как может быть приятно неодиночество, что когда-нибудь она предпочтёт пустую трату времени в окружении стаи писанию романа. Но зато теперь у неё точно есть, о чем его писать. Одиночество всё ещё было приятным, когда воронья голова кипела новыми идеями. Но знать, что внизу её ждут тошнотворно-заботливая блондинка и маленькие несносные создания, было ещё приятнее.       - Ну всё, довольно, - Уэнсдей резко встала, разбудив большого волка. Малыши тут же успокоились и подскочили на маленькие лапки. - Уже далеко за полночь. Убийцам моего времени пора спать.       Волчата протестующе заскулили, впрочем, это было бесполезно. Не дожидаясь никого, Аддамс гордым шагом направилась в дом, волчица метнула головой в её сторону, и детям пришлось повиноваться и пойти следом.       - Лапы вытирать! - закрыв за собой дверь, прикрикнула блондинка, предчувствуя завтрашнюю уборку.       Толкаясь, волчата уже бежали по лестнице наверх. Уэнсдей стояла у её подножья испепеляющим взглядом намекая, кто именно завтра будет убирать за этими "комками счастья", как любила их называть другая девушка.       - Помнится мне, кто-то обещал ухаживать и убирать за ними, если я соглашусь завести щенков.       - Это наша общая работа, - недовольно поджала губы блондинка.       - Нет уж, я работаю детективом, а ты убираешь за ними.       - Не говори так, будто ты не часть их семьи, - закатила глаза Энид.       - Часть. К сожалению, - с тяжелым вздохом добавила брюнетка.       - И переоденься, если ты заболеешь, я тебя убью.       - Да, и избавь меня от мук жизни с вами, - наиграно поморщилась Аддамс, стягивая насквозь промокшую одежду, пока блондинка носилась по дому.       - Я сейчас покажу тебе настоящие муки, - Синклер кинула в брюнетку полотенцем.       - Дай угадаю, - Уэнсдей сделала задумчивый вид, прикладывая указательный палец к губам. - Обидишься?       - И это тоже, - следом за полотенцем в девушку полетели чистые сухие вещи.       - Нет.       - Да.       - Нет.       - Давай, одевайся, дети ждут тебя.       - Я не надену это.       - Это твоё наказание за грубые слова, - зловеще-сладко улыбнулась Энид, обнажая клыки       Мрачнее грозовой тучи Уэнсдей переступила порог детской комнаты. Пожалуй, это было самое жуткое место в доме: беспорядок и хаос из ярких цветов и нелепых игрушек, тут вырвало даже не одного единорога. Впрочем, как и на саму Уэнсдей сейчас, девушка уже чувствовала как нервная чесотка покрывает всё её тело. В ярко оранжевой кофте и штанами в цветочек она выделялась даже на фоне комнаты.       Оглянувшись, брюнетка заметила пустые кровати, к огромному огорчению Аддамс, Энид не придётся стирать еще и постельное бельё. Звуки, подобные рычанию, доносились из противоположного угла комнаты. Полоска лунного света мягко касалась огромной собачьей подстилки, где лениво игрались волчата. Энид выдрессировала их спать там во время полнолуний.       Уэнсдей взяла стул и поставила его напротив, малыши сразу же успокоились и свернулись калачиками, уставив свои любопытные горящие глазки на брюнетку.       - Так, посмотрим, на чем мы остановились, - перебирая принесённые листы бумаги, пробормотала она. Не раз прочитанный том про школу был один из самых любимых у всей семьи.       Помятые и изношенные временем листы приятно шуршали, редкие капельки стекали с крыши, а из приоткрытого окна веяло свежим приятным запахом земли. Маленькие клыкастые пасти поочерёдно открывались в зевках.       - Вот, - Уэнсдей прочистила горло, настраиваясь на чтение. На удивление, малышам больше нравилось слушать именно ее равномерный и монотонный голос. Синклер старалась не обижаться на это. - Спрыгнув со стоковой трубы, девушка оглянулась. Ей нельзя было попасться, поэтому, осторожно крадясь, она побежала подальше от машины директрисы. Вот только её планам остаться незамеченной не суждено было сбыться. Яблоки покатились по дороге. Авария и сломанная шея были интересным зрелищем, но сейчас ей было явно не до того, чтобы наслаждаться чьей-то нелепой смертью...       Синклер стояла, опираясь на дверной косяк, с нескрываемой улыбкой на лице. Кто мог подумать, что жуткая, черствая Уэнсдей Аддамс будет читать истории на ночь паре маленьких щенков. Кто мог подумать, что Уэнсдей откажется от одиночества и добровольно подпишет себя на муки семейной жизни. Энид всё ещё иногда кажется, что это сон, и от такого сна она бы не хотела проснуться.       Это была одна из самых милейших картин, которые ей когда-либо доводилось видеть. Прекрасный момент, полный счастья и любви.       Волчата спали уже спустя пару страниц, Уэнсдей тихо встала и закрыла дверь детской, оставив небольшую щелочку приоткрытой.       - Сегодня они продержались даже меньше, чем обычно, я разочарована.       - Мы набегались, - улыбнулась блондинка, вспоминая это прекрасное чувство.       - Да, я слышу этот запах, - Аддамс помахала рукой перед носом, делая вид, что принюхивается.       - Иди ты, - рассмеялась волчица и, схватив девушку за воротник, притянула её для лёгкого поцелуя в уголок губ.       Аддамс давно привыкла и неожиданным порывав нежности от своей девушки, а теперь уже и жены, и если честно, она привыкла. Было всё-таки что то в этих сопливых и бессмысленных действиях, было что-то такое, что теплом разливалось в груди, вызывая едва заметную улыбку.       - Пойдём, тебе уже тоже пора спать, - Энид протянула руку и повела брюнетку вдоль по коридору в их спальню.       Синклер больше не настаивала на ярких или светлых тонах в ней, поэтому насыщенно чёрные стены, тёмный дубовый пол, темно-бардовые простыни и занавески создавали идеальную атмосферу для жутких ночных кошмаров, которые Аддамс так любила.       А Энид любила просыпаться в обнимку с девушкой, которая заставляла её хвост вилять только при одной мысли о ней и которая спала, как труп в гробу на спине и со скрещенными на груди руками.       Мог ли кто-нибудь представить себе такую картину, когда Уэнсдей Аддамс впервые пересекла порог школы? Конечно нет. Могла ли сама Уэнсдей представить себе столь омерзительно сопливую картину? Абсолютно нет. Но эта маленькая социопатка распотрошит любого, кто начнёт трепаться о том, как она нежится в объятиях любимой девушки, так не похожей на нее саму, чем та и растопила холодное маленькое сердце за сотней ржавых замков.