Красная нить

      Густая бесконечная темнота, по мере продвижения вперёд, постепенно начинала приобретать хоть какие-то очертания. Вскоре уже виднелись огромные серые колонны, отсвечивающие всеми оттенками голубого, вырисовывался кафельный пол, который, в свою очередь, тоже поблёскивал отражённым светом. Но источника света, который бы по логике тут всё освещал, не было и в помине. «Эти материалы что, самоцветные что-ли?», — предположил шатен, озираясь по сторонам и оглядывая всё вокруг.       Эстетика этого места очень поражала человеческий глаз — здесь всё было необычно, абсолютно, вплоть до расположения мебели, которая тут всё же имелась. Встречалось такое, что диван находился на потолке, а стол зачем-то стоял в углу, абсолютно пустой. У Лайта твёрдо складывалось ощущение, будто бы он пришёл в какой-то местный музей, и даже там бы он не нашёл такого зрительного удовольствия, как в этом странном и притягательном месте. Рюдзаки же, казалось бы, был ко всему равнодушен, в принципе как и всегда. Скорее всего он успел должным образом привыкнуть к этой необычной обстановке, находясь в ней четыре с лишним года. Ягами, идя позади, не мог увидеть его лицо, но он прекрасно понимал, что тот прямо сейчас шёл с выражением лица человека, которого всё достало. На самом деле, парень хорошо знал детектива, даже слишком хорошо — если сравнивать, то себя и свои мысли он определённо не может понять до конца. Порой он удивлялся, насколько же они сблизились. Означает ли это то, что брюнет с ним был всегда честен?       Пройдя небывалое количество поворотов и подобия лабиринтов, детективы вышли в не менее огромный зал, в центре которого располагался довольно простой, но при этом изысканный деревянный стол. По бокам у него стояли примерно в таком же стиле деревянные стулья, обтянутые кожаным покрытием на спинках и сиденьях. На самом же столе, ровно посередине лежала серо-коричневая коробка, на крышке которой красовался чёрно-белый рисунок шахматной доски. «Шахматы? — мысленно удивился Лайт, явно не ожидая такого расклада, — серьёзно? С этим и связано его условие? Ха! Да я его в два счёта переиграю, если на то пошло. Уж я то помню, как играть».       Внезапно детектив остановился, буквально в каких-то трёх-четырёх метрах от стола с шахматами, и повернул голову в сторону парня, смотря на него пристальным, цепким взглядом. Лайту даже показалось, что Рюдзаки выглядит как большой сгорбленный кот с расширенными зрачками, готовый броситься на него без сожалений, словно на свою добычу. Но он этого, естественно, не делал. Вместо этого Эл только внимательно изучал Ягами, поднося большой палец к своим губам. — Что-то не так? — поинтересовался тот, смутившись пристального немигающего взгляда детектива. — Лайт-кун, а ты заметно хуже выглядишь, чем в нашу самую последнюю встречу. — Хуже? — переспросил парень, будто бы Эл сейчас произнёс что-то из ряда вон выходящее, — в каком смысле? — Твоя рубашка сильно помята и испачкана брызгами напитка, — уточнил детектив, подходя к Ягами ближе, не переставая держать палец у рта, — помнится мне, что ты из прошлого точно не допустил бы себе такого.       Парень на несколько секунд опустил взгляд, смотря на свою одежду. А затем, подняв глаза на Рюдзаки, теперь уже с абсолютно невозмутимым лицом, осмотрел его в ответ, с долей презрения. — Уж кто бы говорил, — ответил он, фыркнув.       Детектива, судя по всему, такой ответ мало устроил. Он, нахмурившись, погрыз немного свой ноготь в размышлениях, а затем, всё так же пристально глядя в глаза Ягами, произнёс: — И вот, снова ты упрямишься, не желая признавать свои недостатки. Как я и думал, Лайт, ты всё тот же.       Затем он развернулся, и не говоря больше ни слова, подошёл к столу. Лайт, немного напряжённый ситуацией, уже сам пристально наблюдал за странным детективом, обдумывая сказанное. «Что? Разве по его мнению, я должен был как-то поменяться? Не вижу ничего плохого в своём внешнем виде. Я такой же, как и раньше. И вообще, какое ему до этого дело?! С чего вдруг мне перед ним отчитываться?! Пусть сам за собой следит!!».       Но затем из размышлений Лайта вывел прежний спокойный голос детектива, который к тому моменту, пока он мысленно возмущался, уже подготовил всё для дальнейшей игры. — Лайт, не стой столбом. А то ты так окончательно одеревенеешь и породнишься с этим столом, — затем он демонстративно пару раз постучал указательным пальцем по столешнице, не сводя внимательного взгляда с Ягами. После того, как зрительный контакт вновь был налажен, детектив ухмыльнулся, что было больше похоже на обычную дружескую иронию.       Однако Лайт только раздражённо вздохнул, и, практически не сводя хмурого взгляда с Рюдзаки, присел за стол напротив. Вообще, если разобраться, у него было много причин злиться на детектива — по крайней мере, самой основной было различие мнений касательно трансформации общества, то, из-за чего они встретились как L и Кира. Рюдзаки всегда считал, что не все преступники заслуживают смерти, и некоторых из них действительно можно исправить. Конечно, поместив либо в тюрьму, либо в лечебницу, хотя последнее было намного эффективнее. Лайт же считал, что если человек ступит хоть раз на путь зла, то он навсегда и останется таким тёмным и жестоким. И он решил, что если и избавляться от морально сгнивших людей, то только убивая их. Ведь таким образом будет намного меньше тех, кто будет потенциально вредить современному обществу, мешая ему развиваться своим существованием.       Расположение шахмат на доске было классическим, и при их расстановке детектив отчасти опирался на интуицию, поэтому выбрал белую сторону. Лайту же в итоге досталась чёрная, но он особо не жаловался, хотя по его лицу этого не скажешь. — Белые официально имеют больше преимущества, — неожиданно для Ягами заявил Рюдзаки, который сидел за столом всё в той же лягушачьей позе, — поэтому, Лайт-кун, я сделаю первый ход. — Подожди, — вдруг прервал его парень, при этом сидя в своей сдержанной и закрытой позе, скрестив руки, — у белых есть мнимое преимущество, больше основанное на психологии. Но, вообще-то, чёрные тоже могут выигрывать, и никак не хуже белых.       Рюдзаки взглянул на Лайта, немного удивившись тому, что тот помнит что-то ещё о правилах этой игры, и затем убрал руку обратно на свои колени. — Хорошо, будь по твоему. Быть может, ты даже лучший знаток в этой игре. Всё же с последней нашей игры я практически не тренировался. «Надо же, — подумал Лайт, невольно прикусив губу, — он действительно так просто это признаёт? Честно говоря, мне это даже льстит». — Эл, — обратился он ровным, твёрдым тоном к детективу, сверля его взглядом, — конечно, я лучше. Разве у тебя были сомнения по этому поводу?       Ягами, хоть и пытался контролировать мимические движения своего лица, всё равно не смог сдержаться, и его губы расплылись в довольной полуулыбке. Эл же только лукаво улыбнулся, сощурив глаза, и теперь его выражение лица больше напоминало лисье. — Лайт-кун, ты пытаешься добиться от меня какой-либо реакции, называя по псевдониму, — а после поднёс палец к губам, распахнув глаза, будто большая сова на охоте, — или же ты пытаешься скрыть от меня что-то, что я не должен знать?       Лайт распахнул глаза примерно так же широко, как и его собеседник, удивляясь больше последнему вопросу, при этом игнорируя наличие первого, как такового. Всё потому, что хоть первый вопрос и был чистой правдой, парню на это было всё равно. — О чём ты? — задал он вполне логичный вопрос, не прерывая свой зрительный контакт с детективом, — что я могу от тебя скрывать? — Ты прекрасно знаешь, что мне, в силу характера моей работы, нужно было быть всё время начеку и внимательно наблюдать за другими людьми, — начал Эл, вновь щурясь, да так, что от его огромных глаз оставались только продолговатые щели. — И твоё странное поведение, конечно, тоже не осталось мной незамеченным.       Детектив растягивал каждую фразу, сознательно, дабы заставить парня напрячься. Он любил так делать и при жизни, чем неоднократно раздражал своих собеседников. Ягами также числился среди них, и уже ощущал постепенно подходящий прилив раздражения, но молчал, заинтригованный его дальнейшими словами. — Знаешь, было странно наблюдать твою внезапную, ничем не подкреплённую враждебность по отношению ко мне, тогда, когда незадолго до моей смерти мы практически стали лучшими друзьями. Конечно, ты можешь ответить, что после того, как я тебе позвонил, ты попал сюда. Но даже так, со стороны эта отговорка звучит глупо, не находишь? Ведь не я виноват в твоей смерти.       Лайт молча слушал, в этот раз не желая перебивать своего собеседника. Сейчас у него действительно не было каких-либо аргументов и контраргументов, которыми бы он мог оправдать свою показную ненависть к Рюдзаки, да и скрывать свои настоящие причины ненависти уже не было никакого смысла. — Зато ты, Лайт, виноват в моей смерти. В тот день, когда я умирал, ты улыбнулся мне. Хитрой, надменной улыбкой, и таким же высокомерным взглядом. Тогда я и понял, что всё это время Кирой являлся ты, хотя и пугал тебя этими смешными процентами. Поэтому сейчас ты можешь не притворяться, это уже не нужно.       В воздухе тяжело повисла пауза. Каждый задумался, молча анализируя прошлое и настоящее. Их общее прошлое и настоящее. Особенно сильно над этим думал Лайт, что удивительно, учитывая его постоянное хладнокровие. «Эл.. Он действительно был со мной искренен? Всё это время я думал, что мы заклятые враги, что он думает точно также. Но я убил его ради своих целей! Если он не считает меня своим врагом, то я его таковым себе определённо считаю! И если он пытается сейчас вызвать у меня чувство вины, то этого у него точно не выйдет, пусть даже не старается».       Он всматривался в лицо детектива, который, в свою очередь, отвёл взгляд в сторону. Было видно, что Эл, вероятно, ощущает себя неуютно после этого разговора, поскольку сидел, прижав руками свои колени к груди и отвернув голову вбок, желая смотреть куда угодно, лишь бы не в глаза Кире. Помимо этого он потирал ноги друг об друга, и его образ в целом начинал волей-неволей вызывать жалость. «Раздражает… — подумал Ягами, поправив чёлку, то и дело залезающую в глаза, — в конце концов, мы собираемся играть. К чему весь этот спектакль с грустными минами?». — Рюдзаки, — специально обратился он к парню по более привычному псевдониму, намеренно более мягким тоном, будто бы располагая к себе на эмоциональном уровне, — если хочешь, мы можем обсудить это потом, и более подробно. Но сейчас мы играем в шахматы, разве нет?       Эл перевёл взгляд обратно на Лайта, немного повернув голову в его сторону, теперь смотря на него искоса. И внимательно оглядывал, не упуская из виду чего-либо особо важного, впрочем, как он делал всегда. «Его мимика и слова вновь звучат убедительно, как раньше. И всё же я чувствую, что он снова мне врёт. Человеку, который тебя однажды предал, очень трудно довериться снова», — думал Рюдзаки, при этом всё же возвращая себе уверенную позицию, поскольку сейчас было не до размышлений об их отношениях. — Хорошо, Лайт, обсудим всё после игры, — согласился он, вновь наладив зрительный контакт с Ягами, — но всё же первый ход сделаю я, если ты не против. — Ладно, вперёд, — вздохнул Лайт, опираясь на стол всё теми же скрещенными руками, потихоньку настраиваясь на будущий шахматный поединок.       Наконец, игра началась. Сразу после первого хода соперника, Ягами догадался, что тот применяет дебют под названием «Английское начало», который до сих пор являлся самым популярным на сегодняшний день. «Хм, прямо как в прошлый раз», — подумал Лайт, после вновь концентрируясь на игре, поскольку на начальном этапе отвлекаться было нельзя.       Началось постепенное захватывание центра. Каждый из парней старался бороться за своё преимущество, ни в коем случае не желая уступать. «Посмотрим, как ты себя поведёшь в этот раз, Лайт-кун, — думал Эл, играя осторожно и бдительно, периодически поглядывая на своего противника. — Хоть мы играли уже когда-то, и ты тогда победил, сейчас же я тебе больше не предоставлю прежнего шанса».       Дело вскоре дошло до рокировки. И детектив, удивительно быстрым движением тонких пальцев, поменял ладью с королём местами. Подняв глаза, он ненадолго задержал на Ягами свой ожидающий взгляд. «Интересно понаблюдать, Лайт, какой ход ты совершишь», — после чего невольно ухмыльнулся, довольный происходящим.       Стоит подметить, что играли они неофициально, хоть происходящее вполне себе напоминало блиц. Настольного таймера у них не было, и это им нисколько не мешало. Особенно детективу, который всё время проводит процентные расчёты у себя в голове, конкретно в моменты выбора, или борьбой между субъективной и объективной оценками ситуации. Лайт же итак прекрасно ориентировался во времени, в особенности из-за своих наручных часов, где ему, чтобы прийти куда-либо вовремя, требовалось тщательно отслеживать минуты, а порой и секунды. Конкретно в последнем деятельность Киры ему особенно помогла. «Отлично, прекрасно. Пока что всё идёт по моему плану, и пока ты играешь медленно и неторопливо, я уже готовлюсь к вскрытию твоей вертикали!», — внутренне ликовал Лайт, нисколько не сбавляя темп. Пожалуй, больше всего в жизни он любил именно борьбу интеллектов, которая захватывала дух примерно так же, как американские горки. И даже после смерти эти ощущения у него остаются прежними. «Ты пытаешься вскрыть мне вертикаль, Лайт-кун, но не всё так просто, — рассуждал Эл, вместе с тем передвигая ферзя вперёд. — Сейчас я угрожаю твоей пешке, с помощью которой ты можешь совершить короткую рокировку. Что ты предпримешь?». «Против двух ты точно не потянешь, Эл!» — парень выставил свою вторую пешку, прикрывая таким образом ту, на которую планировалась потенциальная атака. Между тем, он снова ухмылялся, уже даже не пытаясь себя контролировать.       Далее Рюдзаки, будучи очень серьёзно настроенным на победу, настроил против своего соперника аж две ладьи, планируя запасной ход конём в самую гущу событий завораживающего поединка. Раз — и теперь по вертикали вторгаются уже белые, однако у Лайта появляется возможность совершить рокировку. Кроме того, он тоже не отставал, на ходу планируя атаки и в мельчайших точностях просчитывая ходы своего соперника. Таким образом Ягами понимал, что детектив пытается с помощью коня забрать ещё несколько его пешек. И дабы этого не произошло, парень вынес вперёд слона, которым, уже следующим ходом, он бы точно вскрыл вертикаль белых. — Твоя позиция очень пассивна, Рюдзаки, — подметил Лайт, критичным взглядом оценивая лагерь белых, — не боишься, что я снова выиграю эту партию? — Я это понимаю. Но даже так, без причины эту победу я тебе не отдам, — ответил детектив, продолжая продвигать своё войско, существенно мешая Кире его сломить. «Борешься до последнего, Эл? Пожалуй, это мне в тебе и нравится», — думал Кира, не переставая атаковать соперника взамен.       Время шло, и пешек становилось с каждым разом всё меньше и меньше. Игра настолько захватила обоих противников, что они практически потеряли счёт времени, увлёкшись динамичным поединком и ментальным обменом мыслей. Ягами хорошо играл чёрными, да и если ему их поменять на белых, он бы точно также рьяно сражался за своё преимущество, не брезгуя активно использовать различные лазейки и нестандартные ходы. Точно также он обманывал своих сокомандников по делу Киры, будучи с одной стороны божьим одуванчиком, а с другой — коварным манипулятором, для которого цель оправдывает средства. Но Эл тоже был не промах, хотя и предпочитал использовать больше гуманные методы, нежели прочие хитрости и манипуляции. И всё же, он был единственным, кто мог наравне сражаться с Кирой — и в жизни, и в шахматах, и даже после смерти.       Обстановка потихоньку накалялась. Теперь позиция детектива ухудшалась настолько явно, что этого попросту было нельзя игнорировать. Эл по-прежнему был отчаян, и, передвинув короля влево, он смог добиться возможной ничьи, правда непреднамеренно. Ягами же начинал играть "на автомате", не желая упускать победу и пытаясь прижать своего оппонента как можно сильнее, из-за чего он никак не мог совершить более решительный ход. И в очередной раз упустив этот шанс, додумавшись поставить ферзя на сильное поле тогда, когда уже было поздно, парень добился только того, что теперь позиция детектива стала значительно улучшаться. «Теперь ты вторгаешься на мою территорию слоном, более слабой фигурой, чем ферзь. Играя слишком быстро и пытаясь скорее вставить мне палки в колёса, ты растерялся, упустив сильнейший ход. Иронично», — думал Эл, особо не позволяя себе ликовать раньше времени, дабы не проиграть так легко. — Сорок четыре хода, Лайт-кун, — сообщил через пару минут детектив, — и у нас обоих не осталось ферзей. — Ты их считал всё это время? — удивился Лайт, хотя и старался выглядеть невозмутимым. Иногда ему действительно сложно как-либо показать свои эмоции, боясь выглядеть некомпетентным. — А как же. А вот ты — увлёкся, поэтому растерял всю инициативу, — улыбнулся Рюдзаки, чем снова чуть не вывел Ягами из себя. — Вообще-то, ты тоже увлёкся! Думаешь я не вижу?! — Лайт приподнял бровь, криво улыбнувшись в ответ. Он был на взводе, и ему категорически не хотелось прерываться на разговоры и всякие мимолётные фразы. Благо, детектив это понимал. И потому, кивнув, он вновь опустил взгляд на доску, делая следующий ход.       Поединок затягивался. Поскольку ничья была предопределена ещё несколько ходов назад, сейчас она особенно была заметна, даже любому дураку. Но Лайт всё равно надеялся на свой успех, хоть и понимал, что он фактически был равен нулю. Рюдзаки хоть и был более рассудительным и сдержанным, отнюдь не собирался предлагать закончить игру. Ему тоже безумно хотелось выиграть, и Лайт это понимал как никто другой, даже если у того на лице не было видно абсолютно никаких эмоций. «Несколько раз за всю игру я видел, как он улыбался. Значит всё же, в порыве эмоций он тоже себя не до конца сдерживает», — думал Лайт, снова засматриваясь на детектива. Возможно, таким образом он пытался выставить его хуже себя в эмоциональном плане, и искал тому соответствующие подтверждения. А может, его просто раздражало его всегда невозмутимое лицо.       Рюдзаки несколько раз пытался поставить мат, то и дело угрожая шахом чёрному королю. Но Лайт всё время увиливал, пытаясь угрожать шахом в ответ. Возникла некоторая цикличность, в которую соперники вогнали себя сами, и сами же пытались из неё выбраться, разрулив ситуацию в свою пользу. Но затем оба короля наконец встретились, и после ещё нескольких неистовых попыток в дальнейшем, Эл и Кира сошлись на том, что угрожали ладьями королям друг друга с разных сторон. — Чёрт, ничья! — воскликнул Ягами, хватаясь за голову, — я был так близок к победе! Ууугх!!.. — Не переживай так сильно, Лайт-кун, это ведь просто игра, — спокойно ответил детектив, разминая пальцы. — Что?.. Но разве ты не так же жаждал победы? — Знаешь, я больше концентрировался на удовольствии, получаемом от процесса самой игры. А победа так, была бы не обязательным, но весьма приятным бонусом.       Лайт задумался. По сути, он тоже получал удовольствие от процесса игры, хотя настроен он был явно только на свою победу. Детектив же, даже если его в сотый раз лишить победы, не разочаруется и воспримет это как должное, что очень удивляло Лайта. Иногда он действительно поражался его флегматичности и неприхотливости, поскольку ему этого всегда очень недоставало в жизни. — Ну, в любом случае, — не дожидаясь ответа приятеля, начал Рюдзаки, поднимаясь со своего места, — мне было очень интересно и увлекательно с тобой играть. Всё то время, что я здесь проводил, мне было невыносимо скучно и хотелось хоть с кем-то поболтать, и заодно поиграть в шахматы.       И пока Ягами молча смотрел на детектива, не зная что ответить, тот просто подошёл к нему и протянул руку. — Пожмём руки в знак хорошей игры? — спросил он, улыбнувшись одними только уголками губ.       Лайт был в ступоре ещё каких-то несколько секунд, смотря то на лицо Рюдзаки, то на его протянутую руку, не решаясь что-либо предпринять или даже сказать. «Но ведь.. это я его отправил сюда, хоть и не напрямую. Почему он всё ещё так спокойно ко мне относится, будто бы ничего не произошло?... Ладно. В любом случае, я не должен показывать, что как-либо сожалею о содеянном. В конце концов, он сам преградил мне путь когда-то». — Хорошо, Рюдзаки. Мне тоже было приятно с тобой играть, и я думаю, этого не стоит скрывать, — наконец ответил Ягами, также довольно улыбаясь, как и во время игры. А затем стал тянуть руку в ответ. — В таком случае, если тебе так удобнее, — вновь раздался голос Рюдзаки, и довольно неожиданно, поскольку Лайт ненадолго замялся, смотря ему в глаза и ожидая дальнейших слов, — ты можешь звать меня по главному псевдониму. Всё же теперь это действительно не имеет никакого значения, если мы мертвы. — А.. да, и то верно, — ответил Лайт, теперь уже беспрепятственно пожимая руку детективу, и достаточно крепко, выражая свою ответную благодарность.       Внезапно, между их ладонями откуда ни возьмись появилось белое свечение, которое стало разгораться с каждой секундой, становясь всё больше. Помимо этого температура соответственно росла, и уже буквально через пару секунд руки детективов нагрелись так, что уже начинала ощущаться боль, сравнимая с болью от прикосновения к только закипевшему чайнику. — Ч-что это, мать твою, такое?! — воскликнул Лайт, значительно перепугавшись и уже пытаясь отдёрнуть руку, но её словно намертво приклеило к руке детектива. — Я… тоже ничего не понимаю, — только и ответил Эл, ошарашенным взглядом осматривая их сцепленные руки.       Вскоре непонятное свечение превратилось в настоящее белое пламя, полыхающее вокруг их рук. Помещение вокруг быстро стало нагреваться до неимоверных температур, как и воздух, будто бы они находились прямо сейчас в полноценной бане. Затем пламя вспыхнуло, как мимолётная вспышка фотоаппарата, ослепив парней на долю секунды. В ушах неприятно зазвенело, и всё резко прекратилось, точно также, как и началось. Детективы погрузились в бесконечный белый вакуум, где не было абсолютно ничего, кроме них самих, не видевших ровным счётом ничего, даже друг друга.