… … …
Дни после похода в Хогсмид для Пита казались бесконечными. Во-первых, на него свалилось слишком много работы, как будто все преподаватели решили, что ученики непростительно расслабились и должны активизироваться. Похоже на то, что все они думали, будто их предмет единственный в школьном расписании, и количество дюймов пергамента, которое Пит должен был исписать в течение следующих нескольких недель, казалось абсолютно несправедливым. Пребывание в классе постоянно напоминало Питу об отработке. Он задавался вопросом, не просмотрел ли профессор то, что он не справился, и не обнаружится ли это позже. Поэтому первый урок Зельеварения на неделе был немного нервным. Однако ничего не произошло. Урок был совершенно обычным, и Питу даже удалось сделать своё зелье правильно с первого раза, так как его ничто не отвлекало. Это была ещё одна вещь, которая не давала покоя Питу, хотя он старался не думать об этом. После Хогсмида всё снова вернулось в нормальное русло, и Пит не знал, как к этому относиться. Не было ни комментариев, ни кокетливых взглядов, ни внезапных появлений в коридорах. Это сбивало с толку, как будто Пит летел на метле без стабилизирующих чар, не зная, в каком направлении ожидать крен. Пит понимал, что должен почувствовать облегчение. В конце концов, все в школе знали о репутации Вегаса. Была причина, по которой Пит считал его опасным с самого начала и до сих пор считает. Просто, было трудно сопоставить его недавние поступки, с той самой репутацией, вот и всё. Двусмысленные улыбки и флирт? Это да. Вот чего Пит ожидал. Однако Пит не мог забыть, например, о более мягком тоне, которым Вегас общался с ним во время отработки, или как он смеялся над отвратительными сладостями в Хогсмиде. Тот факт, что он купил Питу заинтересовавшее его растение, и то, как он при этом выглядел. Эти поступки не соответствовали тому, чего ожидал Пит. И всякий раз, когда он мысленно возвращался к ним, Пит отвлекался, не в силах удержаться от брошенных украдкой взглядов в сторону Вегаса во время урока или в обеденном зале. Однако в тот день, когда Пит решил, что Вегас наконец-то отступился от него, очередной брошенный взгляд натолкнулся на ответный взгляд Вегаса, и слизеринец подмигнул ему. Этого было достаточно, чтобы Пит усомнился в своей уверенности, что Вегас забыл о нём. Однако тот по-прежнему больше ничего не предпринимал. Всё, что осталось Питу — это продолжать терзаться вопросами об отработке, о том, чего добивается Вегас, и о собственных чувствах. Пит не мог найти ни единого ответа, и ему казалось, что с каждым днём он запутывается всё больше.… … …
Вегас злился. Он мечтал скорее написать контрольную и покончить с зубрёжкой, потому что, если бы ему пришлось запомнить имя ещё одного волшебника, создавшего одно единственное стóящее заклинание и больше никогда в жизни не сделавшего ничего примечательного, он бы закричал. Но эта контрольная была важна. Вегас не понимал, почему преподаватель устроил им настолько тяжёлую работу на последнем курсе, когда они уже были в стрессе из-за ЖАБА. Это определенно было чертовски несправедливо. Не говоря уже о том, что Вегас хотел вернуться к своей миссии с Питом. Он поймал себя на мечтах о том, каким мог быть тот поцелуй в Хогсмиде, если бы их не прервали. Как бы Пит отреагировал на более глубокий поцелуй? Он когда-нибудь вообще с кем-то раньше целовался по-настоящему? Было бы забавно посмотреть, напрягся бы он или позволил себе ответить. Вегас предполагал, что Пит находился в смятении, потому что постоянно ловил на себе взгляд пуффендуйца в самое неподходящее время. И он не мог винить Пита за то, что тот сбит с толку, поскольку сам Вегас всю последнюю неделю метался туда-сюда между игнорированием Пита и флиртом с ним. Вот только на этот раз вынужденно, поэтому, когда однажды вечером Вегас оторвался от чтения исторических заметок за ужином и поймал взгляд Пита, то подмигнул ему. Это небольшое действие заставило Пита моргнуть и слегка покраснеть, а затем быстро отвести взгляд. Но этого было недостаточно. Вегас хотел снова вступить в игру с Питом. Он был так близок к тому, чтобы победить его, Вегас чувствовал это. Если бы они могли просто провести чуть больше времени вместе… Однако Вегас не мог завалить эту контрольную, поэтому, стиснув зубы, он тщательно перепроверял ответы снова и снова. Сама работа в среду была исключительно изнурительной. Она пришлась на последний урок по расписанию, что усугубляло ситуацию. Вегас закончил задания, чувствуя, что его мозг выжат, как губка, но уверенный, что он сохранил за собой звание лучшего ученика в классе. Закончив ужин, Вегас пошёл работать над эссе по Зельеварению, которое нужно было сдать на следующее утро. Это заняло у него полночи, после чего Вегас упал на кровать, совершенно измученный. По крайней мере, в четверг он чувствовал себя немного лучше, хотя и присутствовала небольшая усталость из-за того, что он поздно лёг спать. Вегас справился с работой, и у него появился перерыв в жёстком расписании подготовки домашних заданий. Возможно, он мог бы даже потратить немного времени на планирование того, как сегодня снова застать Пита в одиночестве. Однако эта мысль улетучилась за обедом, потому что, когда пришла почта, перед ним приземлилась ужасно знакомая чёрная сова, чуть не опрокинув блюдо с тыквенным пирогом. Сова его отца — Нокс. Во рту у Вегаса мгновенно пересохло. Тайм тоже узнал сову, поэтому склонился над своей тарелкой и оставил Вегаса в покое. Он знал, что тот никогда не хотел разговаривать после контакта с отцом. Вегас сглотнул и дрожащей рукой снял конверт с протянутой лапы Нокс. Сова бросила на него неодобрительный взгляд, взмахнула крыльями и присоединилась к толпе других сов, улетающих после доставки. Вегас судорожно вздохнул, держа письмо в руке. Его утешало то, что, по крайней мере, отец никогда не посылал громовещатель, даже когда был по-настоящему зол. Он не любил устраивать сцены в общественных местах. Но это не успокоило нервы Вегаса. На самом деле, он заметил, что его пальцы немного дрожали, когда он вытащил письмо из конверта и открыл его. Почерк его отца был резким и строгим, характеризуя его личность.Вегас, преподаватели сообщили мне, что ты снова получил наказание. За слишком громкий разговор с другим учеником во время урока. Кажется, даже на последнем курсе ты не можешь перестать разочаровывать меня. А после этого ты ещё и привёл команду Слизерина к поражению в матче по квиддичу с Пуффендуем? Ничтожество. Я думал, тебя волнует имидж нашей семьи, но, похоже, ты даже своей командой правильно управлять не в состоянии. Я не могу вспомнить ни единого раза, чтобы команда Пуффендуя побеждала Слизерин. Ты позоришь свой факультет и имя семьи Терапаньякул. Если ты не получишь высшие оценки по всем своим ЖАБА, можешь больше не называть себя Терапаньякулом. Кинн делает для семейного наследия больше, чем ты когда-либо мог, и тебе никогда не победить его. Старайся лучше. Кан Терапаньякул
К концу письма руки Вегаса тряслись всё сильнее, и он почувствовал, что его вот-вот вырвет, а на глаза навернулись слёзы. Это было хуже, чем он думал — лишиться фамилии, если он не получит высшие оценки? Его отец никогда раньше не говорил подобного. Вегас почувствовал себя разбитым и опустошённым. Внезапно пребывание в этом людном месте стало для него невыносимым. Он сунул письмо в карман мантии, схватил сумку и в спешке покинул Большой зал, так и не закончив свой обед.… … …
Пит не знал, почему он продолжает наблюдать за Вегасом. В конце концов, сегодня четверг, прошла почти неделя после посещения Хогсмида, а они даже не разговаривали. Однако, смотреть в сторону Вегаса или нет не было сознательным решением со стороны Пита, его взгляд просто направлялся в сторону слизеринца независимо от его желания. Всякий раз, когда Пит ловил себя на этом, он немедленно отворачивался, но всё равно чувствовал себя неловко. Никогда раньше он так не забывался. Когда это случилось снова во время обеда в четверг, Пит уже был готов попросить Тэ, найти для него какое-нибудь сдерживающее заклинание. Может быть, это остановит его, в конце концов. Однако что-то заставило Пита замешкаться до того, как он повернулся к Тэ. Даже с расстояния в несколько столов казалось, что что-то не так, пока Вегас смотрел на письмо в своих руках. На его лице было то же выражение, которое Пит заметил во время отработки. Вегас застыл, прочитав письмо, а потом резко встал и выбежал из Зала. Это казалось совершенно непохожим на него, но, хотя Пит и наблюдал, за слизеринским столом мало кто вообще заметил произошедшее. Даже парень, с которым обычно общался Вегас, лишь удивлённо посмотрел ему вслед, и снова вернулся к своим делам. Всё это вызвало у Пита странное чувство тоски, и Тэ потребовалось дважды окликнуть его, чтобы обратить на себя внимание. Этот случай не давал покоя Питу весь день. Вечером за ужином он не мог не бросить взгляд на стол Слизерина. Там не было никаких признаков Вегаса, хотя все остальные присутствовали. И снова Пит задался вопросом, есть ли у Вегаса друзья на его факультете. Пит всегда предполагал, что Вегас популярен среди тех, с кем он флиртовал, но похоже это совсем не так. На самом деле, Вегас казался одиноким, и к тому же у него был строгий отец с завышенными ожиданиями. Подобные мысли не покидали Пита во время ужина, а когда он вышел из Большого зала через некоторое время, то поймал себя на мысли, что Вегас должен явиться на завтрак. А если нет, то что же такого было в том письме? Однако Пит ничего не мог с этим поделать, и тот факт, что эта ситуация никак его не отпускала, немного раздражал. Казалось, его разум не хотел успокаиваться, и поэтому через пару часов после обеда Пит отправился в Астрономическую башню. Как и в большинстве случаев, когда он добрался туда, в башне было пусто, и Пит направился прямо на своё обычное место, чтобы посмотреть на ночное небо. Это был идеальный осенний день, небо было заполнено звёздами, ярко сияющими над Хогвартсом. Зрелище умиротворяло, и через некоторое время Пит расслабился, временно забыв обо всём остальном.… … …
В тот день Вегас не мог сосредоточиться на остальных занятиях, отвлекаемый словами отца из послания, которые не переставая крутились в его голове. Письмо по-прежнему лежало в кармане мантии, обжигая Вегасу бок, как если бы было в огне. Вегас не мог его выбросить, но и перечитать также не мог. Хотя ему это и не было нужно, слова уже отпечатались в его мозгу. Вегас чувствовал себя больным и расстроенным, поэтому пропустил ужин, вместо этого некоторое время он лежал, свернувшись калачиком в своей постели, пытаясь не заплакать. На самом деле это не сработало, слёзы упорно наворачивались на глаза. И, что ещё хуже, он не смог прийти в себя до окончания ужина. Поэтому, услышав, что остальная часть учащихся его факультета начала возвращаться, он встал, сделал вид, что с ним всё в порядке, и ушёл. Письмо так и осталось у него в кармане. Некоторое время Вегас в волнении бродил по коридорам, стараясь избегать учащихся и преподавателей, слишком расстроенный. Ему казалось, что он слышит голос отца, звенящий у него в голове, хотя он всего лишь прочитал слова на листе пергамента. В конце концов, Вегас понял, что ему нужно побыть одному, поэтому направился в место, всегда предоставлявшее уединение, когда он чувствовал себя несчастным: в Астрономическую башню. Подъем по винтовой лестнице был достаточно долгим, чтобы боль в ногах немного отвлекла Вегаса, но недостаточно. Он уже не был на грани, чтобы заплакать, но всё же хотел побыть один, свернуться в клубок и притвориться, что его не существует, пока боль не станет управляемой. Однако когда Вегас толкнул дверь на верхней площадке башни, там не было пусто. Кто-то очень знакомый сидел в пятне лунного света на полу, скрестив ноги под собой и откинувшись на руки. Жёлтые акценты его школьной мантии немного поблескивали на свету. Вегас остановился в дверях. Он пришел сюда, намереваясь побыть один, но его планам не суждено было сбыться. Однако Вегас не был… расстроен. Слизеринец, впрочем, не собирался оставаться, но оказалось, что Пит услышал его. Как в замедленной съёмке он оглянулся через плечо, выглядя почти нарисованным в белом лунном свете. Пит моргнул, его глаза расширились, когда он заметил Вегаса: — О… эм, привет? Пит казался очень удивлённым, и Вегас не мог его винить. Он не думал, что кто-то ещё приходит сюда, во внеурочное время. Рука Вегаса всё ещё держалась за дверную ручку, тяжесть дня навалилась на него. Он попытался изобразить на лице привычную улыбку, но сразу понял, что это не сработало. — Что ты здесь делаешь? Пит колебался, набираясь уверенности, но потом указал рукой на окно. — Я иногда прихожу сюда, когда небо ясное и видны звёзды, — он сделал паузу, но затем, всё-таки решился спросить. — Ты в порядке? Вопрос застал Вегаса врасплох, хотя и не должен был. Однако, опять же, казалось, что единственный человек, который когда-либо спрашивал (кого это действительно заботило) в порядке Вегас или нет, был Пит. Горло Вегаса сжалось, и он отвёл взгляд, глядя в пол, чувствуя себя уязвимым, что ему совсем не нравилось. — Я в порядке. Пит промолчал, но потом Вегас услышал, как он тихо откашлялся. — Действительно? А мне вот кажется, что тебя что-то беспокоит. Конечно, ты не обязан ничего рассказывать, я просто поинтересовался. Это заставило Вегаса оторваться от созерцания досок на полу в ошеломлении от настойчивости Пита. Боль и страдание дня всё ещё кипели внутри, казалось, что они могут прорваться сквозь его кожу. — Какое тебе дело? — спросил Вегас, но вопрос прозвучал мягче, чем он хотел. На мгновение снова стало тихо, затем Пит приподнял одно плечо. — Я не знаю. Просто… В субботу я так хорошо провёл время. А ещё, у меня нет вариантов, кто мог позаботиться о том, чтобы у меня не было проблем из-за того, что я не закончил свои строчки? И снова Вегас был застигнут врасплох. Он почти забыл об этом. В ту ночь он сделал это рефлекторно, не желая, чтобы Пит снова попал в беду из-за него. И теперь Пит смотрел на него вопросительно, прося подтверждения. Вегас немного расслабился, издав тихий вздох, затем медленно подошёл и уселся на пол в пятне лунного света рядом с Питом, так же опираясь на руки. Вегас подумал, что вовсе необязательно сидеть здесь в одиночестве, компания Пита тоже неплохой вариант. Поскольку пуффендуец был единственным человеком, которого действительно заботило то, что он чувствовал. — Да, я зачаровал пергамент. Сразу, как ты сбежал. — Я… О… — Пит казался удивлённым, как будто не ожидал, что Вегас признается. — Эм, спасибо тебе. Вегас почувствовал себя немного странно от тихих слов благодарности, мурашки побежали по его шее. Он вздрогнул, не глядя на Пита, и подтянул колени к груди, упёршись в них подбородком, одной рукой бесцельно чертя на полу какие-то фигуры. — Просто было бы несправедливо, если из-за меня ты влипнешь в ещё большие неприятности, — пробормотал он в качестве объяснения. — Оу, — голос Пита стал ещё мягче. Снова воцарилась тишина, но затем он вновь заговорил, уже чуть более уверенно. — С тобой точно всё в порядке? Вегас бросил взгляд на Пита, не убирая подбородок с колен. Пит внимательно наблюдал за ним, всё ещё выглядя странно неземным в белом лунном свете. Освещение должно было смыть с его лица краски и сделать похожим на вампира, но вместо этого Пит выглядел по-ангельски, с сияющей кожей, ярко-розовыми губами и манящим взглядом. И несмотря на годы, потраченные Вегасом на выстраивание защиты от людей, пытающихся сблизиться, он обнаружил, что открывает рот, чтобы ответить, сказать правду. Вегас сделал усилие и проглотил слова, готовые вырваться наружу. При мысли, что придётся пересказать прочитанное, слёзы снова навернулись на глаза. Вегас не мог плакать перед Питом, это было бы унизительно, поэтому он закрыл рот и отвернулся, спешно собираясь с мыслями. Однако Вегас хотел рассказать Питу, что случилось. Теперь он страстно желал, чтобы кто-нибудь узнал, и хотя бы на мгновение разделил его бремя. Почти не задумываясь, машинально, Вегас потянулся и вытащил письмо из кармана. Он до сих пор чувствовал, как оно обжигает кончики пальцев. Вегас протянул письмо Питу, не глядя на него. Через секунду он почувствовал, что Пит взял пергамент. Вегас ещё сильнее прижал ноги к груди, упорно отказываясь взглянуть в сторону Пита, даже когда услышал шорох разворачиваемого пергамента. На этот раз тишина, казалось, затянулась на вечность, но наконец Пит снова заговорил: — Это грубо, но твой отец кажется немного мудаком. Казалось, Пит просто пытался расшевелить Вегаса, потому что этот комментарий заставил его засмеяться. Хотя бы коротким, истерическим смехом, оборачиваясь наконец-то в сторону Пита. Тот хмуро смотрел на письмо так, будто оно оскорбило лично его. Это было странно мило. Однако, услышав смех Вегаса, Пит оглянулся, хмурое выражение лица превратились в нечто более удивлённое. Он по-прежнему выглядел так хорошо в лунном свете, что Вегас захотел снова поцеловать его. Но вместо этого он отвёл взгляд, ощущая себя уязвимым, и понял, что его смех звучит скорее огорчённо, чем весело. — Да, думаю, так и есть. Пит снова хмуро взглянул на письмо, и перевёл взгляд на Вегаса. — Он всегда такой? Разве он не знает, как хорошо ты справляешься? Вегас снова рассмеялся, на этот раз намного мрачнее. — «Хорошо». Он видит всё по-другому, — на самом деле Вегас не собирался ничего говорить. Однако всё равно принялся рассказывать, снова выводя пальцем узоры на деревянном полу. — У моего отца всегда были высокие стандарты для меня, с тех пор, как я был ребёнком. Я должен был быть идеальным. Идеальные оценки, идеальный имидж, совершенство во всём, чем бы я ни занимался. Однако по какой-то причине я никогда не мог полностью соответствовать его требованиям… — Вегас издал тихий вздох. — А когда Кинн пошёл в школу, всё стало ещё хуже. Ты же знаешь, что его отец был министром магии, верно? Вегас оглянулся и увидел, что Пит внимательно наблюдает за ним с нечитаемым выражением лица. Однако он кивнул, и Вегас отвернулся, то трепещущее чувство, которое он не мог определить, снова проснулось в его груди. — Ну, мой отец считает, что я должен превзойти всех сыновей дяди Корна. Я думаю, он, вероятно, хочет, чтобы я когда-нибудь баллотировался на пост министра… чтобы посмотреть, смогу ли я, наконец, победить в чём-то. Но, знаешь ли, Кинн идеален, — Вегас позволил своему голосу звучать язвительно, не утруждаясь скрыть горечь, и прижал палец к неровному пятну на дереве рядом с собой. — Идеальные оценки, идеальные друзья, идеально дружелюбный, идеальный бойфренд. И хотя он на год моложе меня, мой отец считает, что я во всех отношениях проигрываю ему, — в голосе Вегаса сквозило разочарование. — Не моя вина, что меня не выбрали старостой! Я работал изо всех сил, чтобы попасть в команду по квиддичу и стать капитаном. Я был лучшим учеником в классе каждый год обучения. Но этого всё равно недостаточно, — Вегасу пришлось сделать паузу потому что глаза снова защипало от слёз. Он несколько раз сглотнул, отказываясь обернуться, хотя и чувствовал на себе взгляд Пита. Наконец, когда Вегас понял, что может говорить без слёз, он продолжил рассказ более мягким голосом. — Иногда мне хочется, чтобы отец просто отказался от меня. Так было бы проще. Вот только боюсь, что он перебросит своё внимание на моего младшего брата… — Вегас вздохнул. — Даже после выпуска я не сбегу. Отец не слезет с меня, пока я не сделаю именно то, чего он хочет, как и всегда. «Иди работать в Министерство, Вегас. Баллотируйся в офис, Вегас. Стань Министром Магии, Вегас». В конце концов, это то, чем занимаются Терапаньякулы. Работают в Министерстве, — Вегас замолчал, а затем горько пробормотал: — И похер, что они хотят делать. Терапаньякулы выполняют то, что им говорят. Минуту или две в башне было очень тихо, но потом Вегас услышал, как Пит вздохнул. — Я передумал, твой отец определенно точно мудак. Это вырвало из Вегаса ещё один удивленный смешок, сопровождаемый попыткой сдержать слёзы. — Да, я думаю, именно так и есть. — Звучит немного похоже на то, каким был мой отец, — сказал Пит тихим голосом. — И он становился хуже во время экзаменов. Эти слова заставили Вегаса бросить удивлённый взгляд на Пита. — Что? — непонимающе спросил он. Пит не смотрел на Вегаса, он смотрел в окно, взгляд был расфокусированный и отстраненный. Пит явно о чём-то напряженно размышлял. — Мой отец. Он умер, когда мне было тринадцать, но он успел превратить мои первые годы учёбы в ад, — Пит поднял плечо, его взгляд всё ещё был устремлён в окно. — Я не думаю, что что-либо из сделанного мной, когда-либо удовлетворяло его. И я не уверен, что смогло бы удовлетворить в будущем. Он был таким же озлобленным мудаком, как и твой отец. Вегас на мгновение остолбенел. Почему-то ему даже в голову не приходило, что у Пита мог быть такой отец. В конце концов, Пит был… счастлив. По крайней мере, так казалось. — Как ты научился со всем этим справляться? — спросил Вегас мягким голосом. — С ожиданиями твоего отца? Тебе не казалось, что он тебя сломает? — О, в то время я был несчастен, — в голосе Пита прозвучала нотка горечи, и он снова пожал плечами, взглянув на Вегаса. — Но когда он умер, и прекратил постоянно зудеть мне над ухом, я понял, что даже когда я делал всё, чего он хотел, он только становился ещё дерьмовее. Думаю, ему просто нравилось быть мудаком. От этого по спине Вегаса побежали мурашки. Иногда он чувствовал то же самое по отношению к собственному отцу. К примеру, даже когда Вегас оправдывал или превосходил ожидания, его отец находил что-то иное, чтобы придраться к нему. Он даже не притворялся, что впечатлён, когда Вегас был назначен капитаном команды по квиддичу, или выигрывал для своей команды кубок школы три года подряд (почти в одиночку, потому что предыдущий капитан предпочитал набирать в команду любимчиков, поэтому состав охотников был ни на что не годен). Однако более важным было странное чувство, растущее в груди Вегаса. Трепетание стало более интенсивным, распространяясь по всему телу. Он никогда не думал, что Пит его поймёт, да и вообще хоть кто-нибудь поймёт. Вегас всегда предполагал, что если кто-нибудь узнает о словах его отца, то непременно встанет на сторону его строгого родителя. В конце концов, все всегда так и делали. Но Пит… — Почему ты так добр ко мне, Пит? Выражение лица Пита изменилось на удивлённое, он задумался прежде чем ответить. — Я не знаю. Возможно, потому что и ты был добр ко мне? Во всяком случае, иногда. Это заставило Вегаса сухо рассмеяться, не сводя глаз с лица Пита. Тепло в его груди подтолкнуло вперёд, и Вегас не сопротивляясь, придвинулся немного ближе к Питу, их руки на полу были так близко, что почти соприкасались. Пит не отодвинулся, следя за ним внимательным взглядом. — По моей вине ты получил наказание. Уголок рта Пита немного приподнялся, он пожал плечами. — Ну, позже, я заставил тебя забыть о снитче. Можно считать, что мы в расчёте? Наверное, это должно было разозлить Вегаса, но вместо этого он снова рассмеялся. Он чувствовал себя легче рядом с Питом, особенно потому, что избавился от тяжести в груди из-за послания от отца. Пит не вернул письмо, и Вегас не собирался просить его назад — не хотелось снова терзать себя им, только не сейчас. И, кроме того, Пит сидел рядом с ним, купаясь в белом лунном свете, улыбаясь, обнажая ямочки на щеках. Он явно расслабился в присутствии Вегаса, и им снова овладело желание поцеловать пуффендуйца. Губы Пита выглядели просто восхитительно в лунном свете, полные, розовые и блестящие. Вегас не мог оторвать от них взгляд, всё ещё чувствуя себя немного хрупким и уязвимым. — Пит… — Да? — Можно тебя поцеловать? Глаза Пита немного расширились от удивления, но мгновение спустя его взгляд немного опустился, очевидно, направляясь к губам Вегаса, и снова метнулся вверх. Наступила пауза, но затем Пит нерешительно кивнул.… … …
Сердце Пита колотилось где-то в районе горла, но его мозг полностью отключился, и он просто сосредоточился на лице Вегаса. Тот выглядел слегка расстроенным, глаза немного покраснели от подавленных слёз, но при этом Вегас смотрел на Пита так, будто он был центром мира. По крайней мере, на данный момент. Вегас придвинулся ближе к Питу, пока их бёдра не соприкоснулись. От его пристального взгляда по телу Пита разлилось непривычное тепло. Рука Вегаса поднялась, чтобы обхватить челюсть Пита и притянуть его ближе. Это прикосновение было таким тёплым и нежным, что Пит сразу расслабился, позволив своим глазам закрыться, как в Хогсмиде. Прикосновение губ Вегаса к его губам было не менее мягким, тёплым и нежным. Как в тот первый раз, ещё во время отработки. Неуверенным, почти уговаривающим. Но даже так Пит не выдержал нахлынувших ощущений и судорожно выдохнул. Пальцы Вегаса сжались вокруг его челюсти, а губы прижались сильнее. Тело Пита стало горячим, и когда Вегас уговорил его разомкнуть губы, он даже не пытался сопротивляться, а затем язык Вегаса скользнул ему в рот, и мозг Пита взорвался. Он задохнулся от поцелуя, это было настолько будоражащим, что Пит с энтузиазмом ответил на поцелуй, посасывая язык Вегаса так, что слизеринец издал тихий горловой звук. Внезапно руки Вегаса запутались в его волосах, дергая их за корни так, что было больно, но в то же время приятно, и Пит издал ответный звук. Он не мог думать, не мог дышать — всё, что он чувствовал — это губы Вегаса, язык Вегаса, руки Вегаса в его волосах… Они отстранились на короткое мгновение, что позволило Питу жадно вдохнуть воздух, широко распахнув глаза. Это не помогло — взгляд Вегаса потемнел так, что тело Пита тут же ответило возбуждением в определённых местах. А вид распухших, покрасневших губ усугубил его состояние. Прежде чем Пит успел моргнуть, Вегас приблизился и снова поцеловал его, глубоко, крепко, заставляя его разум вновь помутнеть. На этот раз руки Вегаса не зарылись в его волосы, а приземлились на его бёдра. Когда Вегас потянул его, Пит не сопротивлялся, и именно поэтому в момент просветления он внезапно обнаружил себя сидящим у Вегаса на коленях, обнимая слизеринца за шею, обеими руками запутавшись в его мягких тёмных волосах, целуя его, пытаясь дышать и не думая ни о чём, кроме этого момента. Вегас прикусил его нижнюю губу, и Пит снова издал звук — он не совсем понял, что это было, какая-то инстинктивная реакция. Однако это заставило Вегаса издать тихий стон в ответ, вибрация от которого проникла в тело Пита и вызвала у него головокружение. Руки Вегаса обвились вокруг его талии, крепко прижав их тела друг к другу. Когда Вегас присосался к нижней губе Пита, тот невольно сжал руки в кулаки, потянув волосы Вегаса, и это заставило его издать ещё один негромкий звук. Затем мир перевернулся, и Пит ахнул, когда внезапно оказался прижатым спиной к полу, а Вегас навис над ним, устроившись между его всё ещё раздвинутыми ногами. Однако Вегас снова поцеловал его, так глубоко и страстно, что всё остальное не имело значения. Пит почти задохнулся, целуя его в ответ, не думая ни о чём, кроме ощущения их прижатых друг к другу губ, бёдер Вегаса между его ног и того, как рука Вегаса медленно скользит поверх рубашки на его груди. Пит не мог нормально дышать, и у него закружилась голова, поэтому, против своей воли, он легонько оттолкнул Вегаса ровно настолько, чтобы вдохнуть воздух. Вегас не выглядел обеспокоенным, вместо этого он начал целовать и лизать линию подбородка Пита, заставляя кожу гореть и покалывать под своими губами. Разум Пита оставался в отключке, и у него не было шансов прийти в себя, когда Вегас выбрал участок кожи сбоку на его шее и с силой всосал его. Это заставило Пита задохнуться и застонать от неожиданного переизбытка ощущений, они проникли так глубоко внутрь, что Пит рефлекторно выгнулся под Вегасом, запрокинув голову и закрыв глаза. Вегас засосал кожу ещё сильнее, а затем провёл языком по шее Пита. Пит смутно почувствовал, как Вегас ухватил его за рубашку и потянул вверх, вытягивая её из-за пояса брюк. Затем одна из его рук скользнула под ткань, и легла на голый живот Пита, заставив гореть кожу в месте соприкосновения. Это вызвало внезапную дрожь, которая пронзила всё тело Пита, и через мгновение его глаза открылись, устремив взгляд в потолок, а сам он судорожно сглотнул. Губы Вегаса продолжали скользить по его шее, а его рука лежала на животе и слегка двигалась, пока Пит пытался дышать и собирал мысли в кучу. Голова кружилась, Питу было слишком жарко, его пульс учащался, и он осознал, что его тело требовало большего. Это было уже слишком, Пит, не задумываясь, упёрся руками в плечи Вегаса и решительно оттолкнул его назад, освободив между ними больше пространства. Это дало ему возможность свободно двигаться, поэтому Пит быстро вскочил на ноги, после чего на мгновение замер и посмотрел на Вегаса. Тот выглядел удивлённым, но у Пита не было никакой возможности обдумать это. — Эм… извини, — сказал он, и побежал к лестнице, ведущей к выходу из башни. Пит не задумывался о том, что только что произошло, ему просто нужно было уйти.… … …
Вегас смотрел вслед Питу, пока дверь на лестницу Астрономической башни не захлопнулась за ним с громким щелчком. Вегасу было жарко, он немного задыхался, и в штанах у него определенно было больше, чем лёгкое возбуждение. И ещё, Вегас не до конца понимал, что же произошло. И с поцелуем, и с бегством Пита. Вегас собирался поцеловать его без напора, возможно, слегка согреть губы, немного подразнить язычком. Но это — то, что произошло между ними, это инстинктивное возбуждение желания, не входило в его планы. Он просто хотел снова попробовать сладость губ Пита, особенно потому, что тот был так добр к нему. Однако следующее, что помнил Вегас, это Пит с раздвинутыми ногами, лежащий под ним на полу, целующий его в ответ, как будто он так же отчаянно хотел этого, выгибающийся, издающий лёгкие вздохи и стоны, и это было восхитительно. И Вегас явно переусердствовал, поскольку сидел теперь на полу башни с конкретным стояком, а Пит, вероятно, убегал обратно в гостиную своего факультета. Вегас прижал большой палец к покалывающим губам, до сих пор ощущая сладость Пита на них. Он не был полностью уверен в том, что он чувствовал в этот момент, кроме разочарования и возбуждения, конечно же. Его грудь всё ещё трепетала, и эти ощущения были… непривычными, в разных смыслах. Однако одно Вегас узнал точно. Понадобилось совсем немного усилий, прежде чем Пит сдался. Эта мысль вызвала улыбку на губах Вегаса, всё ещё прижимаемых большим пальцем. И теперь, когда Пит оказался в его власти, Вегас собирался насладиться этим сполна. Эта мысль утешила его, так что Вегас дал своему возбуждению утихнуть, а затем отправился обратно в общую гостиную Слизерина. При этом жар всё ещё кипел в его венах, а стоны Пита звенели в ушах.