Gehenna

14.06.2022. "Семь утра."- тихий голос Димы звучал немного приглушенно, пока юноша сидел на бордюре, делая маленькие глотки крепкого черного чая. "Я все понимаю. Но семь, черт возьми, утра.."- недовольный от всей этой ситуации он поставил бумажный стаканчик на асфальт и уставился на своих друзей. Милош, как радостный ребенок которого родители, наконец, взяли в какую-то поездку, бодро укладывал вещи в багажник машины, а Тадеуш старательно избегал взгляда темных глаз, что-то тыкая в телефоне. "Не бурчи, Дим. Семь утра это не трагедия."- голос Тадеуша был немного отстраненным, пока он пытался выстроить маршрут на навигаторе. "Это трагедия."- взрослый двадцатидвухлетний парень, сейчас звучал скорее как обиженный ребенок, которого заставили рано встать. Тадеуш лишь тяжело вздохнул и закатил глаза, а Милош продолжал ходить вокруг машины, весело подпрыгивая на носочках от радости которую вызывала у него предстоящая поездка. "Mein Gott, Junge.."- тихий, немного хрипловатый голос, словно низкий рокот отдавался вибрациями где-то в груди и заставил Милоша обернуться. Арн появился словно из ниоткуда, что на самом деле было для него достаточно привычно. Оказавшись рядом он снял с себя темные очки и в очередной раз Милош поймал себя на мысли что не может не пялиться на его гетерохромию. Он впринципе слишком часто ловил себя на мысли что смотрит на это взрослого немца как на какое-то божество, словно он нечто уникальное, а особенность его глаз только притягивала внимание юного парнишки еще больше. Арн прекрасно замечал что его собеседник смотрит на него словно рыбка из аквариума, такие же широко открытые глаза и взгляд словно в никуда. Он лишь слабо щелкнул пальцами, звставляя Милоша снова сосредоточиться. "Junge, откуда в тебе столько энергии? На часах семь утра, этот Unglücklich.."- Арн кивнул головой в сторону Димы, который так и сидел на бордюре и лишь слабо махнул рукой в подобие приветствия -"Вообще выглядит так словно его сюда силком привели." Арн ловким движением руки надел солнцезащитные очки, ранее висевшие на горловине его футболке. Это действие заставило Милоша немного разочарованно вздохнуть и вернуть свое внимание на укладывание вещей в багажник машины. Арн положил свои небольшой черный рюкзак на заднее сиденье машины и заглянул в багажник, после чего его брови удивленно дернулись. Облокотившись плечом на машину он повернулся в сторону Тадеуша и опустил очки на нос, смотря на него с явным недопонимание. "Mein lieber Ermittler, зачем тебе энергоблок и.. "- он снова метнул свой взгляд на багажник и немного нахмурился -"Что это? Дрель? Или как это слово по-русски."- его взгляд скосился в правый верхний угол в попытке вспомнить название той вещи которой он видел. Тадеуш, наконец, оторвался от телефона и даже повернулся корпусом в сторону своего друга и брата. Лицо юного следователя осталось беспристрастным, но из него вырвался тихий смешок. "Это называется перфоратор. Сможешь выговорить?"- губы Тадеуша изогнулись в немного снисходительной усмешке и сложив руки на груди, он словно ожидал какого-то представления. "Тут скорее должен быть вопрос: Зачем тебе нужен перфоратор?"- Симон появился рядом слишком неожиданно, заставляя Тадеуша вздрогнуть и перестать опираться на машину, вставая ровно. "Тут скорее должен быть вопрос: Откуда и в какой момент ты тут появился?"- Тадеуш, который чуть ли не подпрыгнул на месте, немного встряхнулся. Он убрал телефон в карман и внимательно осмотрел всех четверых парней и не дав ни Арну, ни Симону что-то сказать, Тадеуш открыл дверь машины со стороны водительского сиденья- "Садитесь уже и поедем." 08.12.1941. "Na zewnątrz! Szybki! Nie zatrzymuj się!"- низкий громогласный крик, словно гром среди, на самом деле, не очень ясного неба, разносился по деревне. Ливень, длившийся уже несколько часов, размыл дороги, превращая их в месиво из грязи и мелких камней. Люди в военной форме светло-серого цвета что-то кричали то на немецком, то на польском с сильным акцентом. Шум от двигателей старых грузовик, с давно проржавевшими моторами, капотом и дверями, звучал как рычание раненного животного, смешанное со скрипами и глухим треском. В этой толпе, напуганных, грязных и уставших людей, совсем юная девушка пыталась протиснуться в сторону чтобы отыскать своего младшего брата и, наконец, увидев где-то в углу фигуры маленького мальчика она подбежала к нему, поднимая его на руки и крепко прижимая к себе. Их, в компании нескольких десятков человек, практически затолкали в небольшой дом и она отошла в самый дальний угол, садясь на пол и держа дрожащего мальчика близко к себе. Стерев с лица дождевые капли она осмотрела место в котором оказалась. Старый деревянный дом, состоящий из небольшого коридора и двух комнат. Мебели здесь практически не было, как и ковров или каких-либо других украшений, даже окна, были абсолютно голые, незакрытые ни тюлем, ни шторами. Пустое пространство, лишь большой письменный стол и несколько стульев, стоящих в центре, давали понять что это не просто заброшенный дом. На улице уже давно была минусовая температура, а в этом подобие жилья, было не теплее, промокшая одежда липла к телу, окутывая девушку пронизывающим холодом, из-за которого она даже не замечала как стучали ее зубы. Она просто сидела в углу, прижимая к себе маленького мальчика, который только молчал и бегал глазами по другим людям в помещении. Вот стоит пожилая женщина, с которой его иногда оставляли родители, в углу стоит мужчина, который иногда заносил им почту, а рядом с этими странными людьми в белых халатах, которые говорили абсолютно непонятные для него слова, стояла девочка примерно его возраста, обнимая ногу своей матери. Их он тоже знал, часто видел на одной из детских площадок. Его голубые глаза еще несколько мгновений осматривали комнату, пока к ним не подошел мужчина в белом халате и осторожно присел на корточки рядом с ними. "Wszystko będzie dobrze, po prostu wyślemy cię do pracy w Niemczech. Nic ci się nie stanie."- он сказал это с заметным акцентом, словно не мог выговаривать некоторые звуки, из-за чего они получались очень странными, совсем не такими как их привыкли слышать ни девушка, ни мальчик в ее объятьях. Детские голубые глаза внимательно всмотрелись в лицо человека в халате. Обычный молодой мужчина, не больше тридцати лет, его светло-русые волосы были аккуратно зачесаны на бок, обычные серые глаза, обычные мягкие черты лица. Не было в нем ничего примечательного, только его взгляд. В его глазах читалась скорбь. Сострадание. Словно он делал то, чего не должен был и пытался извиниться за это. А может им просто показалось. Времени на размышления не было, их просто взяли под руки и провели в другую комнату. Там их заставили снять с себя украшения, очки или другие ценные вещи и сложили их в мешок. На все вопросы им отвечали одни и теже фразы, словно старая сломанная пластинка постоянно проигрывалась на одном и том же месте. "Musisz iść na urządzenia sanitarne. To dla twojego zdrowia.". Им повторяли это бесчисленное множество раз, собирая у них личные вещи, потом их заставили снять одежду. Тех кто отказывался раздевали насильно, поэтому девушка быстро послушалась. Оставшись обнаженной она уже даже не чувствовала холода, уже не могла чувствовать, просто продолжала прижимать к себе своего брата. А потом их завели в какую-то то ли комнату, то ли камеру. Здесь было темно, от криков напуганных людей у нее разболелась голова, некоторое время ничего не происходило, а потом резко защипало глаза. Она почувствовала странное чувство удушья, сначала незаметное, но с каждым мгновением оно нарастало, словно кто-то пустил в комнату выхлопные газы от автомобиля. Крики людей стали громче буквально на пару секунд, после чего начали угасать. Она почувствовала как ноги больше не могли держать и просто свалилась на пол. По лицу текли слезы, грудь невыносимо жгло, хотелось сделать вдох, но мышцы отказывались работать. Последнее что она чувствовала было то, как маленький мальчик сжимал ее руку. Был слышен его плач, его кашель, а потом пустота. На часах было уже почти семь утра, а солнце лишь неторопливо выглядывало из за горизонта. Ливень прекратился, теперь с неба падал мерзкий мокрый снег, который сразу же таял. Парень, теперь уже не в больничном халате, а в серой военной шинели, стоял в небольшой дубраве. Он облокотился спиной на крепкий ствол большого могучего дерева, кроны которого немного защищали его от падающего снега. Уперевшись затылком в ствол дерева и внезапно задумался. Сколько лет этому дубу? Судя по тому что ствол был настолько широким, что даже несколько человек врядли бы смогли обхватить его, явно очень много. Может несколько десятков. Или вообще сотен. Он не слишком разбирался в этой теме, никогда не думал об этом. "Verlassen! Komm her! Hilf mir, diese Leichen zu begraben."- голос его оберфюрера выдернул парня из размышлений, заставляя его вернуться в реальный мир. С трудом переступая через грязь, камни и сломанные доски, он быстро подошел к высокому мужчине в чёрной форме, на левом предплечье которого был повязан красный платок с изображением двух рунических символов, напоминавших молнии. Оберфюрер удостоил его лишь мимолетным взглядом, после чего небрежно махнул рукой в сторону одного из дубов, под которым уже капал яму совсем юный парень, скорее даже подросток. При виде него у Эрнста сжалось сердце. Это гражданский. Не один из них. Один из тех кого называли "представителем низшей рассы". Худощавый подросток, одетый явно не по погоде, дрожащими руками сжимал лопату, копая большую яму, пока рядом с ним стоял уже один из них и размахивая пистолет, подгонял мальчишку, который, кажется, был на грани обморока. Эрнст тяжело сглотнул, после чего направился к этому парню, прилагая немалые усилия чтобы пройти через это болото из грязи, листьев, веток и досок и при этом не упасть. Он дошел до парня и осторожным движением забрал у него лопату. Никаких других языков кроме немецкого он не знал, поэтому и не разговаривал с местными жителями. В этот раз он лишь кинул на парня сочувственный взгляд и кивком указал ему уйти под дуб, чтобы тот мог хоть немного спрятаться от непогоды. "Was machst du? Er muss etwas Nützliches tun, bevor ich eine Kugel auf ihn verschwende." Унтершарфюрер его отряда сидел под дубом на каком-то старом ящике и размахивал пистолтом Люгера новой модели. Он направил пистолет на подростка, заставляя его снова попятиться в сторону ямы и потянуться чтобы забрать у Эрнста лопату. "Das ist genug, Hans."- одним быстрым движением спрятав мальчика за своей спиной Эрнст сказал это с легкой ноткой отчаяния в голосе, смотря на своего товарища. "Wir sind keine Tiere, also zeig etwas Menschlichkeit."- он старался звучать также уверенно и, возможно, даже грубо, как его товарищи, но в его голосе появлялась дрожь, которая выдавала то, насколько он был на грани. Сидевший на ящике Ганс, словно замер после этих слов и сжал зубы, так что желваки заиграли на его скулах, после чего он медленно встал и подошел к Эрнсту, словно хищник подходил к своей жертве, зная что она никуда не убежит. Подойдя настолько близко, насколько это возможно, Ганс ткнул дуло пистолета в плечо Эрнста. "Ja, du hast recht. Wir sind keine Tiere. Es sind Tiere."- он ткнул пистолетом в сторону напуганного подростка, который стоял за спиной Эрнста и сжимал трясущимися руками ткань его серой шинели. Эти слова заставили его поджать губы, но несмотря на пистолет перед лицом, он лишь отодвинул мальчика дальше. "Es ist ein Kind, Hans."- слова унтершарфюрер заставили его голубые глаза покрыться черной дымкой злости, но его быстро отдернули. "Er ist unser Feind. Er ist von der niederen Rasse. Er ist die Einstellung nicht wert, die wir sind."- во взгляде своего собеседника Эрнст видел лишь безразличие с ноткой отвращение, ненависти и даже легкого интереса, словно человек смотрит на зверушку в зоопарке. После этих слов раздался выстрел и подросток, стоящий несколько секунд назад за его спиной, упал с пробитой головой. Эрнст слабо дернулся, его руки сжались в кулаки, но он ничего не сделал. Не имел права что-либо сделать офицеру который старше его по званию. Да и морально, он не смог бы. Не в его это было характере. На лице Ганса появилась ухмылка, злобная и издевательская. Он убрал пистолет за пазуху и положил руку на плечо Эрнста, сильно сжимая его, так что даже через толстую ткань шинели, можно было почувствовать как кончики пальцев впивались в кожу. "Oder glaubst du nicht, Ernst? Bist du gegen den Führer? Wenn ich dir so sagen will, dass meine Hand nicht zittern wird."- его голос был низким, он нес опасность и Эрнст понимал что это была не шутка, что если он продолжит так себя вести ему останется жить не очень долго, поэтому он никак не ответил. Ганс убрал руки за спину и ушел в деревню, напоследок кинув небрежное: "Wenn Sie so fair sind, das sind hundert Leichen auf Sie, Sie haben bis heute Nacht." Еще несколько минут Эрнст стоял на месте, словно не мог заставить свои мышцы работать, но рано или поздно ему все равно пришлось бы это сделать, поэтому набрав в легкие побольше морозного воздуха, он заставил себя начать двигаться. Присев на корточки рядом с телом, которое меньше минуты назад было совсем юным парнем, который стоял за его спиной, держался за его шинель, явно о чем-то мечтал и чего-то боялся. Но теперь это неважно. Потому что он больше не встанет. Его душа обретет покой здесь. В братской могиле под старым дубом. Эрнст осторожно разжал еще теплую ладонь и забрал лопату, а потом взгляд его голубых глаз скользнул на лицо. На пулевое отверстие чуть выше левой брови. На струйки крови, которые текли по щекам, попадали на нос и текли в глаза. Напуганные глаза, светло-зеленого цвета с темной каймой у зрачка. Они были направлены в небо. В них застало выражение ужаса. Животного ужаса. Этот взгляд заставили ноги Эрнста подкоситься и протянуть дрожащую руку к подолу его грязной футболки, которую он осторожно натянул на маленькую голову, закрывая лицо. Следующие несколько часов Эрнст копал яму, прорывая лопатой мокрую, очень вязкую почву, благо она еще не успела промерзнуть под декабрьскими морозами. Когда солнце уже находилось в зените, Эрнст, наконец, закончил и несколько минут просто стоял, опираясь на лопату, чувствуя как солнечные лучи слабо греют его замерзшие щеки. После этого он начал скидывать в яму обнаженные тела, стараясь делать это осторожно, но чувствовал как его пальцы немеют с каждой секундой, а когда он взял на руки тело той девушки, с которой разговаривал сегодня ночью, почувствовал как к горлу подкатила тошнота. Ему хотелось кричать. Упасть на колени и рыдать. Рвать на себе волосы. Кем он стал? В кого он превратилась? Он хоронит трупы невинных людей, к убийству которых причастен напрямую. Ради чего? Во имя каких убеждений он это делает? Ему надо бежать. Ему срочно надо бежать из этого ужаса. Неважно куда, когда и как. Он не вынесет. Он не должен выносить это. Почему он должен нести на себе эту ношу? Это несправедливо. Это преступление. Это преступление не только перед законом. Это преступление против человечности и всего человеческого, что еще осталось в людях. И он не собирается учавствовать в этом. В который раз, крик его оберфюрера выдернул Эрнста из своих размышлений, заставляя его сдержать поток рвущихся из глаз слез и встать на ноги.