***
Первым делом я открыл в павильоне все двери, впуская свежий воздух, затушил все курильницы и пинком вышвырнул их наружу. Потом сгреб с пола все таблички, складывая в сумку. Существо в одеялах раскачивалось на месте, всхлипывая. – Я думал, что если не буду есть, это тело умрет от голода. Но оно хочет жить, – оно издало хнычущий плач и согнулось, упираясь в доски. Я стоял над дрожащим ворохом ткани, меня не оставляла одна мысль. Темный магистр Юлао знал все заранее. О, как он теперь жалел в Полуночье, что не видит моего лица. – Столько времени. Столько времени вы скрывали это! Светлые Пустынного берега переглядывались, опустив головы, и молчали. – Зная, насколько это опасно… насколько опасно для всех! – Светлый Маро… – жалобно пробормотал кто-то, и я яростно прошипел им в лица: – Да, светлый Маро. Радуйтесь, что это светлый Маро, который возится с вами все время, а не Первый отряд знамени! Они испуганно вздрогнули. Я прошел вдоль нестройного ряда, вновь неприятно поражаясь, сколько же здесь полузнакомых новичков – смена светлых на пустынном берегу шла очень быстро. Они все отводили глаза, и сейчас с ними можно было делать все, что угодно. – Именно вы виноваты, что положение стало настолько плохо!.. Ладно, – я остановился, показывая, что с трудом успокаиваюсь, надавил пальцами на переносицу и приказал: – Павильон – сжечь. Я вычищу отсюда заразу. Командир… Командир Нэацу поклонился, и его подчиненные – теперь без опознавательных знаков – пронесли мимо носилки, накрытые мешковиной. Перед ними поспешно открыли ворота. – Я забираю его с собой. Не трогать! – рявкнул я, и дальний светлый отдернул руку. – Он может быть заразен! Даже если бы светлые хотели меня задержать, они бы не смогли. Но они даже не хотели. Я жестом указал наставникам отойти в сторону, и они с заминкой повиновались, глядя на меня испуганно, но с полным доверием. – Надеюсь, все понимают, почему нужно молчать. На юге мор, и если в провинции узнают, что здесь был человек с известными симптомами, начнется паника. Ждите указаний. – Командир Маро, – вперед выдвинули наставницу Мируо; должно быть потому, что сегодня она со мной общалась больше всех, и они считали, что это меня задобрит. –Аниши вернется? Надеюсь, мое молчание было достаточно мрачным и многозначительным. – Я напишу вам. Но они все равно не боялись достаточно. Как будто одно мое присутствие обещало хороший исход. На дороге я обернулся. Позади, со склона холма поднимался столб дыма, оставляя на чистом небе грязную копоть. Головная боль, в чье прекращение я так наивно и неосторожно вновь посмел поверить, горячими угольями тлела внутри. Темный магистр Юлао ждал внизу вместе со второй половиной отряда. Я все еще надеялся, что, оставшись без моего присмотра, он начнет вести себя нормально, то есть сговариваться с Контролем за моей спиной, вместо этого темный надрал охапку переспевших одуванчиков. У кого-то здесь были важные государственные проблемы, например, у меня, а у темного магистра были одуванчики. – Светлый Маро, – с наслаждением сказал он и подул на одуванчик, так, что пушинки полетели мне в лицо. – Я никогда себе не прощу, что пропустил, как вы орете на светлых! Я отогнал пушинки и с досадой напомнил: – Ты темный маг. – Я темный маг, – согласился он и подул на второй одуванчик. – Несомненно. Что же это такое, совсем никуда не годится, почему он не сплел венок. Люди Контроля тащили носилки и не жаловались. Я дождался, пока стены светлого убежища скроются вдали, и когда Полуночье останется далеко позади, и когда нас надежно укроют заросли ольхи и вяза, и тогда приказал остановиться. Контролеры поставили носилки и быстро расступились. Аниши лежал под плотной тканью и не шевелился, и даже не моргнул, когда я ее откинул. – Вставай. Среди людей всегда ходили особые, «скрытые» темные маги – люди, в которых темный дар не проснулся в срок. Темные не принимали их и не считали их магию подобной своему тонкому совершенному искусству – эта тьма прорывалась как гнойный нарыв. Мне казалось, что они выделяются изначально; какая-то метка, порча, внутренняя гниль, которая не позволяет таким стать светлыми. Темный дар не может проснуться в светлом. Я бы не смог это пережить. Аниши перевалился на землю и даже не сумел подняться – то ли ослабел, то ли не смог справиться с телом. – Со мной всегда было что-то не так. Все наши умирали, а я всегда оставался жить. Я думал, что это знак, а оказалось, я темный маг, – его голос отдавался эхом, словно говорили одновременно несколько голосов. – Я благодарен вам. Я не мог представить, что будет, если они узнают… этот позор… мои товарищи, моя семья… мне не хватило воли решить все самому. Вы сохраните мою честь. Он сумел подняться только на колени, и опустил голову, открывая мне беззащитную шею: – Убейте меня. Птицы пели в кронах, и зеленые острые листочки на глазах распускались из почек, и все вокруг сияло чистым светом, и пело, дышало теплом и жило. Холодная черная дыра в груди становилась все больше. Аниши ждал. Я наклонился и потянул его вверх: – Вставай. Иди своими ногами, людям тяжело тебя нести. – Да, вы не можете убить меня здесь, – он дернулся, издав то ли всхлип, то ли хлюпанье. – Моя грязная кровь не должна пролиться на чистую землю. Вы должны убить меня в полосе прилива, во время, когда день погас, а ночь еще не наступила… Как-то он слишком много от меня хочет. Даже не знаю, ради кого я стал бы так напрягаться. – Аниши, – я растерял все слова. И потому опустился на колени рядом с ним и обнял, прижимая к себе. Я бы не пережил, если бы стал темным магом. Я бы не… А вот он должен был. И вот настал тот миг. Я вдруг заскучал по светлому Соне и его товарищам. Они были так себе людьми, зато нормальными, а их эмоции были ненужными, зато человеческими. Люди Нэацу посмотрели на Призванного, как будто для них это было в порядке вещей. Я, конечно, снова выполнил задание и нашел темного, но это не тот темный. Магистр Юлао отстал. Я видел, как он вежливо прикрывает рот ладонью, наверное, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться; а потом он и вовсе закрыл лицо маской. Надеюсь, ему приносило глубокое душевное удовлетворение, как я пытаюсь доказать, что темные нужны и важны. – Мир меняется, – разливался я певчей птичкой, которую только по недосмотру не приняли в Контроль. – Светлые принципы остаются неизменными, – сурово отвечал темный маг Аниши. Отрастил себе десять глаз и думает, что может со мной спорить. Он шел медленно, спотыкаясь, как будто позабыл, как передвигать ноги, но целеустремленно. Желание меня переубедить возродило в нем волю к жизни. – Мы уничтожаем темных не потому, что они темные, а потому, что они причиняют вред. Он смешался: – Вообще-то… Ну, вообще-то, нет. Но если бы мне попался хоть один хороший темный, я бы его не тронул. Наверное. Но мне не попадалось. – Никогда не поздно начать! – Темные – зло, и должны быть уничтожены. – Ты не зло, Аниши. Ты мой товарищ. Зачем мы делаем то, что делаем, если должны судить своих как темных! Он резко качнул головой: – Это лицемерие. Я не могу допустить, чтобы вы пошли против себя ради… меня. Да в кого ж ты такой умный, в кого такой принципиальный. На самом деле он был прав. Я солгал светлым Пустынного берега, потому что боялся вызвать их панику – от того что темный оказался среди них. Одним из них. Я не мог отправить Аниши в Сияющую без надежного сопровождения, и я не был уверен, что любой светлый, который его встретит, его не убьет. Потому что убивать темных – естественное желание каждого светлого. Это меня заставлял мыслить шире на бесконечных встречах личный куратор Илени. Это я должен был помогать темному магистру Юлао и притворяться, что делаю это по собственной воле. Это мой друг провалился во тьму из-за меня. Я был готов. Я вспомнил все, что говорил куратор Илени. Я вспомнил все, что не пропустил на беседах об этике. Я развернул огромное полотно, где мир, лишенный опоры, шатается и падает; где тьма, лишенная оков, в которой ее держали темные властители, как ураган рушится на нашу беззащитную страну; я говорил про тлен, гниение и распад, и про то, чем ярче наш свет, тем чернее тени, и про то, что мы проигрываем, отступаем шаг за шагом. Любой умеющий чувствовать человек после такой речи должен был возлюбить тьму немедленно. – …наш мир погибает. Как ты думаешь, кто его спасет? – Вы, – чистым без капли сомнений голосом ответил Аниши. Я мысленно застонал. – Нет, Аниши, ты. – Я темный маг. Я никого не могу спасти. Аниши слушал меня еще меньше, чем я куратора Илени. Ну что же. Даже куратор Илени не может сказать, что я не пытался. Пришла пора единственного верного средства. Я резко остановился и холодно отчеканил: – Светлая гильдия, знамя Сефи и я, светлый Маро, нуждаемся в твоей помощи. Или ты хочешь сказать, что темный дар способен тебе помешать? Существо рядом со мной остановилось так же резко, поводя головой из стороны в сторону, словно прислушиваясь к неслышному мне шепоту из теней. Остановилось так, словно получило единственно возможный ответ, и множество голосов сливаясь, сплетаясь воедино, провозгласили: – Нет, командир. Я кивнул и пошел вперед, теперь уже ни в чем не сомневаясь. – Пугающе. Какой у вас, у светлых, упор на авторитеты, – еле слышно сказал темный. – Каждый светлый будет служить своим так же верно, как я господину Аллури. Правила лгут, принципы ломаются; этот мир меняется так быстро, что в нем не на что опереться. Только на людей, может быть. Но как раз этого я не сказал. – Даже не знаю, кого мне жаль больше, – еще тише сказал он. – Тебя или его. Мы прошли через прибрежную рощу – сосны на песчаных дюнах, изогнутые, скрюченные, сильный свежий ветер в кронах, сухая серая трава под ногами – и деревья раздвинулись, открывая широкую белую косу и темно-синие волны. Нечто уродливое стояло прямо в полосе прибоя. Огромный монумент во много человеческих ростов, похожий на темного трехрукого идола. С трех перекладин на толстых цепях висели железные кольца, которые сталкивались от сильного ветра и гулко звенели. Это был знак владычества – знак контроля над территорией темных магов Пустынного берега. Его было видно издалека, и он встречал всех, кто приближался с моря. Бесполезный брошенный памятник уже не существующего прошлого. Мы миновали его в молчании. Еще долго в спину неслись звуки ударов. Яркое пятно под корнями я заметил издалека. Это была ткань – белая ткань с мелким набитым синим рисунком. Потом ветер принес запах мертвечины. – Не приближаться! – мы сказали это одновременно с командиром Нэацу. Я подал знак, чтобы все оставались на месте, и подошел ближе, закрыв лицо шарфом. Человек лежал ничком у корней. Его одежда была потрепанной, но неповрежденной. И когда я перевернул его на спину, не обращая внимание на запах, то не увидел ран. Это действительно был выходец с юга, и он был мертв уже несколько дней. Темная магия если и была здесь, то пряталась внутри тела. Ночи сейчас холодны. Любой человек, не нашедший убежища, мог бы погибнуть от холода. Я выставил руку, и темный, уже шагнувший к телу, на нее буквально натолкнулся. – Я хочу посмотреть, – в его голосе послышалось раздражение. – Люди из Полуночья посмотрят. – Если я вырежу из тела щитовидку, вскрою мозг и достану еще некоторые железы, то я могу узнать… – Нет, ты не будешь копаться в мертвечине и брать ее с собой. Запреты он очевидно не понял. Люди командира Нэацу начали забрасывать тело валежником, чтобы сохранить до прибытия следователей. Темный демонстративно встал в стороне, показывая обиду настолько очевидно, что это было даже смешно. Я не был обязан ему ничего объяснять, но, как хороший светлый, я был должен: – Он прибыл с юга, на юге мор. Если ты подцепишь заразу, тебе не страшно, а другим страшно. Он моментально вернулся в приподнятое состояние духа: – Оставили страну на светлых! «И все мгновенно развалилось» считывалось без труда, и я ответил с сарказмом: – Такой вы ее оставили – таково было ваше правление, что вы лишили страну не только свободы, но даже умения самостоятельно дышать. Я мог бы спорить об этом до бесконечности, но темный даже не стал продолжать, двинувшись к воде. Он чуть было не зашел в волны – я обогнал его и встал на пути. Я бы мог схватить его за руку, но, как говорил куратор Илени, это жест агрессии – хотя что по мнению куратора Илени не жест агрессии, если он даже безобидное мордой об стол называет немотивированной жестокостью – и я старался быть вежливым. Мне кажется, мне пора поднять допуск и убрать от меня личного куратора. Я не сделал ничего настолько плохого, чтобы заслужить на столько лет куратора Илени. Длинная волна почти дошла до моих сапог и с шипением откатилась. Темный как будто глубоко вздохнул, поворачивая маску, и нараспев произнес: – Что я слышу, правда ли это? Думал ли я, что вновь увижу эту синюю горечь, пустоту синевы, ветер, который скребется внутри пустой ракушки?.. Он взял край маски, как будто собираясь ее снять, и я сказал: – Нет. Он опустил руку. Сильный ветер уносил слова. На песке нас ждали люди Контроля и Аниши, который смотрел себе под ноги, но все равно мог увидеть – а я совсем не хотел этого. – Ты знал, что здесь Призванный? Он не стал отрицать, не стал тратить время на ложь. Я почти чувствовал, как под маской его губы изгибаются в издевке: – Вы, светлые, сами виноваты. Вы заперли тьму и убрали тех, кто отмыкал путь, но тьма найдет выход и сама сломает двери. Она найдет новые воплощения. И первыми, кого она призовет, будут светлые. Впрочем, светлые плохой материал. Убей его. – Отчего? – я враждебно скрестил руки на груди. – Ты темный. Он темный. Он издал презрительное "пфф": – Среди наших задач – было очищение мира от ошибок. От уродливых, испорченных ростков. Этот светлый – он боялся отличаться от других, я уверен. И он запер свою дарованную силу внутри, и она там умерла, а сейчас наружу льется гной. Скоро гниль пропитает его целиком, и он забудет имена людей, и их голоса, и он станет одним из мириад существ, которые прячутся в двух шагах от человеческих теней. Которых светлый Маро убивает без счета, – белая маска вдруг приблизилась вплотную: – На светлом Маро кровь множества темных. Так почему не еще одного? Я мог бы сказать, что Аниши светлый – естественно, я заботился о своих больше, чем о чужих, иначе какой смысл называть их своими. Я видел каждую его попытку бороться с тьмой – в основном бесполезную. Я мог бы сказать, что если светлые под ударом, Аниши как раз нельзя убивать. На его примере можно изучить, как происходит Призыв и что можно сделать, чтобы защитить остальных. Но это не та причина, которую стоит произносить вслух. Если темный хотел поймать меня на противоречиях, ему это не удалось. Я не видел в своей жизни никаких противоречий. – Но ты стоишь передо мной, и ты жив. Если я оставил жизнь одному темному, так почему не могу другому? Почему этот ублюдок, темный магистр Юлао, должен жить. А неудачливый светлый из несчастного светлого отделения – нет. Люди Контроля бросились врассыпную, а потом окружили Аниши, и я поспешил к ним. – Тебе все равно придется! – крикнул темный в спину. Вокруг Аниши прыгала рыба. Эта рыба уже давно сдохла и высохла на солнце, ее расклевали птицы, от нее остались голова да хвост, но она самостоятельно выкопалась из песка и прыгала, разевая мощную пасть, вспомнив всю свою живую жизнь. Я подцепил ее сапогом и откинул прочь. – Я чудовище, – обреченно сказал Аниши. Сказал с каким-то удовлетворением, словно вновь и вновь находя подтверждение своим словам. Нет, ты волшебник. – Это всего лишь рыба, – я обернулся к командиру Нэацу, подошедшему ближе. Его глаза были спокойны и туманны, как синий рассвет над морем. – Это мелочи. Скажите, господин Нэацу? Попробуй он только не сказать, что нужно. Командир Нэацу подумал и кивнул: – Это же не куратор Илени... Нет, если высохший полусгнивший куратор Илени выкопается из песка и будет вокруг прыгать – это будет совсем не ерунда, согласен. – Все мелочи, кроме куратора Илени, – твердо сказал командир Нэацу. Как приятно проводить время среди мудрых людей. На расстоянии полудневного перехода светлое отделение держало гостевой дом. Люди Контроля начали хозяйничать в нем как у себя, как, впрочем, и поступал Контроль. Я приказал нагреть воды – я не думал, что если умыть Аниши, ему станет лучше, но сделать это все равно следовало. Всю его одежду покрывали проступающие кровавые пятна, и я подозревал, что когда мы выйдем к мирному населению Пустынного берега, мирное население это напряжет. Командир Нэацу задумчиво прогуливался снаружи и, в отличие от подчиненных, даже не пытался изобразить, что занят. – Вас не смущает ваше задание? – задал я давно напрашивающийся вопрос. По лицу командира Нэацу было видно, что нет. – Господин Илени – самый умный человек, которого я знаю. Он не ошибается. Не сомневайтесь, светлый Маро: если он выбрал вас, значит, это был наилучший выбор. Что за выспренная ложь. Не ошибается только мой Командир господин Аллури. Люди из Контроля приготовили ужин, чем уже второй раз за наше знакомство показали полезность – первый раз, когда несли носилки. Еду темному я принес лично и сразу ушел. Аниши сидел на веранде. Я устроился рядом и развернул бумаги, которые были присланы по моему запросу. Дом стоял над землей на высоких сваях; воздух наполнял шум моря; ветер в лесу ломал деревья. Здесь было хорошо. – Я не буду есть. Мне не нужна еда, – Аниши даже не посмотрел на миски. – А вам нужна. На ужин был суп из амарантовой крупы и зеленых клубней. Это было вполне съедобно – по крайней мере, это можно было съесть. Если разыграется шторм, люди из Контроля пообещали, что соберут на берегу водоросли. – Изматывая себя, ты ускоряешь обращение. Окажи мне услугу – позаботься о себе сам, – я обхватил теплую миску ладонями и протянул ему. – Ты пробовал морить себя голодом. Это сработало? Тогда почему продолжаешь? Темных действительно можно было не кормить. Но сейчас я был уверен, что его тело пожирало само себя. Отказаться от еды, которую предлагает командир, Аниши не мог, и неохотно обхватил миску завернутыми в ткань руками. Еще мне было интересно, где у него рот и чем он говорит; но он жалобно попросил: – Отвернитесь. И мне пришлось отвернуться. Я слышал только шорох ткани и шуршание, как будто множество шершавых языков вылизывают глиняные стенки, а потом стук поставленной миски. В донесениях, которые мне прислали, была краткая сводка происшествий от светлых отделений провинций. Следовало определить, куда двигаться дальше. Можно было идти туда, где плохо, но плохо было везде. Я пробежал глазами стопку листов, морщась от колонки потерь, и остановился. Провинция Над Облаками жила, как и все. Отделение подробно и в срок отчитывалось, как зачищает оставшиеся после войны банды; как обрубило путь контрабандистам; как сжигает дома темных, сжигает вещи темных. На Воробьиной заставе было всего семнадцать светлых. Двое погибло сразу после войны и были заменены, и больше нет потерь. Больше нет потерь. Чудовищная фраза. На месте господина Аллури я бы выслал туда проверку. Но я ничуть не сомневался в предусмотрительности господина Аллури: просто у нас было столько отделений, просящих о помощи… не было сил проверять тех, кто о помощи не просил. Выжившие светлые прямо свидетельствовали об одном: давление тьмы в этой малой затерянной в горах провинции, куда не вели прямые дороги, было меньше, чем везде. Я развернул чистый лист. Светлых из Воробьиной заставы я лично не знал, но я знал людей, которые знали их, и я в любом случае мог написать им с просьбой о содействии. Кисть застыла над бумагой, не касаясь. За прошедшее время я встретил уже троих тёмных, и все они были связаны со светлыми. Но что с нами будет, если мы станем сомневаться в своих, перестанем доверять даже своим? Темные бы хотели такого добиться. Я пересилил нехорошее внутреннее предчувствие, возникшее, очевидно, из моего желания повсюду искать врагов, и принялся заполнять лист аккуратными знаками, тщательно подбирая слова. – Светлый Маро прав. Темный магистр ступил на доски аккуратно, как будто долго решался, стоя в тенях. Без маски. Он сделал это специально, он сделал это специально, я точно знаю. Время замедлилось. Я видел, как Аниши поворачивает голову и все еще не мог заставить свое тело двигаться – а потом Аниши бросился на темного, я сделал ему подсечку, и мы покатились по полу. Темные твари приятно протыкаются мечом. Скрутить одержимого светлого, не повредив, было непросто. В итоге мне удалось сжать локтем его шею; Аниши со свистом дышал, и у меня была неприятная уверенность, что он остановился только потому, что понял, что борется со мной. Аниши заметно дернулся, наблюдая за темным, и я с силой его встряхнул, сжав горло сильнее. И с оптимизмом, с которым только и можно было выжить в нашей жизни, сообщил: – А вот это темный маг, которого направили вместе с нами. Я планировал их познакомить, но только тогда, когда буду готов. Только сейчас начала ощущаться боль от ушибов: кисти рук пекло, и щеку – Аниши определенно пытался выцарапать мне глаза. Его тело задвигалось под тканью, и я с отстраненным интересом увидел, как его шея удлиняется и выворачивается – как будто откликаясь на мои слова – так, что теперь мы смотрели друг другу в лицо. Отверстия на его лице закрывались и открывались часто-часто, и над ними лопались красные пузыри. Темные сгустки и слюна выплескивались из них, заливая кожу и тонкими ниточками стекая на одежду. Не будь передо мной светлый, я бы уже снес ему голову. Но светлому простимо. – Времена поменялись. Знамя Сефи работает с темными. Очень хорошо, что теперь нам будешь помогать ты! Отверстия на его лице раскрылись очень широко, так, что я углядел на их дне нечто белое, и резко позвал: – Аниши. Он зажмурился и обмяк, и я убрал руку, опасаясь, что его придушил. Но свистящие голоса звучали вполне ясно: – Я хотел сказать вам, чтобы вы бежали… я вас прикрою… но я… – Светлого Маро не нужно защищать от меня, – темный начал с насмешливым подъемом, но умолк, стоило ему поймать мой взгляд. Я выпустил Аниши, сразу распластавшегося по полу, и шагнул к нему. Темному хотелось попятиться, когда я приблизился, я это чувствовал. Но он остался на месте – темный магистр Юлао был до отчаяния горд. Я прошел мимо и открыл двери, приглашая уйти с веранды, и со стуком задвинул за нашими спинами. После яркого уходящего дня здесь было темно. Я чувствовал в темном опаску – и вызов. Словно он раз за разом проверял границы моей лояльности. – Провинция Над Облаками, – я вытащил доклады, теперь мятые и покрытые пятнами, напоказ перебрал и вручил ему нужный. – Если поверить словам Контроля, что убрав темных, мы нарушили баланс и усилили внешнюю тьму, то в провинции, в которой существуют темные, будет… – …спокойнее, – продолжил темный. Как будто мы понимали друг друга с полуслова. Он взял донесение как будто бы с трепетом, что я доверяю ему вещи, написанные светлыми; или это только казалось. И сказал как будто хотел завязать разговор с обычной подначки; или же нет. – Светлый Маро хорошо ищет врагов. – Светлый Маро хорошо ищет врагов, – эхом отозвался я, прислушиваясь, что происходит снаружи. Там ничего не происходило. – Я хотел сказать, что ты прав. Тьма меняет наши тела. Делает их сильными. Мы, истинные темные, готовы – мы проходим испытания, мы тренируем выдержку и самодисциплину, мы берем ее под контроль – а Призванные слабы. Ослабляя себя, они только ослабляют свой разум, и тьма берет вверх. Такой длинный ответ на вопрос, который я не задавал, звучал как свидетельство о сдаче. И теперь я мог снизойти: – Что с этим можно сделать? – Идешь как обычно напрямик? Неужели ты думаешь, что ты первый, кто с этим столкнулся, и первый, кто пытается что-то с этим сделать? Ничего нельзя сделать. «Хочу посмотреть, как ты убиваешь светлых», – так он сказал? – Я попытаюсь. – Вы такой заботливый, светлый Маро. Я прижал ладонь к груди и с достоинством поклонился. В его глазах плеснула жгучая горечь: – Каково это – заботиться о том, кого потом убьешь? Как будто одно мешает другому. – Мне знакомо такое чувство, сопереживание. Даже не знаю, как его объяснить... тому, кто никогда не испытывал. – Он чуть на тебя не кинулся, – темный придвинулся чуть ли не вплотную – но все же остановился, не пересекая невидимую черту. И чуть не ткнул пальцем мне в щеку, обрисовывая царапину – но не коснулся, быстро сжав кулак. – Ты самоуверенный человечек, с твоей слабой и хрупкой светлой магией, которая горит как огонек во тьме и делает из тебя мишень. Будет приятно увидеть, как светлый Маро захлебывается кровью, когда его разрывает на части тот, кого он не считает своим врагом. Пожалуй главное, что я вынес из нашего недолгого общения – темному магистру Юлао прискорбно не хватало самоконтроля. – Ну что же. Если я не справлюсь, то буду сам виноват. Он едва не зашипел от злости: – И поставишь под угрозу задание? – Только ты здесь уникален. Не я. Меня заменят. Уникален темный; незаменим господин Аллури, мой Командир. И, как ни больно это признавать, таких магов, как я, верных и послушных, у господина Аллури полно. Аниши оставался на месте, и я сел рядом и заговорил о том, о чем должен был сказать, и обо всей нашей истории в прекрасной трактовке Контроля. Мне все равно нельзя было говорить ему правду. – Я должен вас защищать, – только и сказал он. – Я должен был вас защищать. И я знал, что никогда не скажу, что светлые Пустынного берега, возможно, погибали из-за него. Его неконтролируемая тьма могла притягивать другую тьму. Но они уже мертвы, и с этим ничего не поделать. Он позволил поднять себя на ноги; и отвести в комнату, где уже приготовили чан с водой, и не сопротивлялся, когда я разматывал слои ткани, словно заранее смирившись с приговором. Я сумел не измениться в лице. Аниши выглядел как мое типичное утро. После троих бессонных суток на задании: так же страшно и бредово. Но я видел все свои утра, поэтому что уж тут. Его тело изменилось, словно отрастило себе десяток лишних суставов и ребер; словно оно хотело поменять форму, но остановилось на середине преображения. Те же дыры, что на лице, были повсюду: самая крупная была на животе, и в ней что-то шевелилось и поблескивало. В них всех что-то шевелилось. А еще у него были руки: множество хрупких недоразвитых рук. – Чудовище. Я опрокинул на него шайку с теплой водой. Лучше действительно не стало, зато он отвлекся. Красная вода стекала на пол: откуда в человеке столько красного цвета. – Что это? – я и сам прекрасно понял, что значат длинные шрамы и ожоги по всему его телу, но отпускать эту тему не собирался. Аниши конвульсивно дернулся и с мукой застонал: – Я пытался. Я пытался убрать это. Оно жрет меня изнутри. – Я запрещаю тебе себя калечить, – я помог ему надеть чистое. Впихнуть жуткую тварь в человеческую одежду было непросто, но я ли не светлый, чтобы решать сложные задачи. – Будь ты чудовищем, разве я смог бы к тебе прикоснуться? Ты считаешь, что я смог бы вытерпеть тьму рядом с собой? – Все знают, что светлый Маро не выносит касание тьмы, – сдавленно ответил он. Ах, если бы. Если бы у меня была эта роскошь. – Я вас ранил, – он умоляюще посмотрел на меня. Для этого ему даже не пришлось поворачивать голову – отверстия на его лице сами переместились. Я только хмыкнул: завтра от царапины не останется и памяти. Я ничуть не поверил наговорам темного о нападении – темный старался нас рассорить. – Я должен вам сказать. Вы должны знать. Когда я на нее смотрел, мне хотелось сделать ее глубже. Рассечь до кости. Сорвать кожу вместе с мясом. Ваша магия звучит так слабо, и мне хочется вырвать ее наружу. Ничего во всем мире мне не хотелось бы больше. Красные разводы пятнали пол. Мне казалось, его уже не отчистить.***
Следующий день начался с далекого звука гонга. На пустынном берегу поднимался ветер. Идти сегодня было тяжелее. Ноги вязли, волны катились с шумом, ветер поднимал мелкий песок, редкие сосны скрипели. Я заставил Аниши идти рядом и зачитывать скучные донесения, на которые не хватило времени вчера. Методика работала: голос Аниши почти перестал двоиться, вернувшись к обычному, и движения перестали выглядеть нечеловеческими. Я показывал ему, что все в порядке; чем больше он приходил в себя, тем больше походил на себя. Темный шел чуть в отдалении. Я чувствовал, что ему хочется по обыкновению подойти и что-нибудь сказать, например, когда тучи над морем дойдут до берега и когда начнется дождь, чего я, светлый, не знал; но Аниши ему мешал. Темный магистр Юлао злился. Я ждал, когда он предложит помощь. Он не убьет Аниши; в этом нет выгоды. Темному было бы приятно, если бы Аниши напал на меня; если бы мне пришлось убить Аниши; приятно, что Аниши стал моей обузой, моим слабым местом, и это было достаточным поводом держать его в живых. Аниши – удобный инструмент, чтобы мной манипулировать; чтобы показать свою полезность; чтобы привязать меня сильнее. Пусть считает, что я от него зависим. Чем более безопасным я выгляжу для него, тем более беспечным он будет, и тем полезнее для моей миссии. Проиграет тот, что начнет первым, но я был всего лишь глупым светлым, и мог притвориться, что ничего не понимаю. Если он не предложит помощь в следующие несколько дней, я попрошу ее сам, пусть это будет стоить дороже. Но ни тогда – в прошлом – ни сейчас темный магистр Юлао не отличался терпением. А сегодня я решил устроить себе отдых от темного магистра Юлао. Дождь хлынул ровно в то время, которое темный мог предсказать. Дождь плотный и холодный, и деревья были слишком редкими, чтобы найти под ними укрытие, но впереди я видел соломенные крыши. Рыбачью деревню давно забросили, и на единственном сохранившемся доме был знак светлого отделения. Дом оказался занят. Под навесом суетились люди; у пристани качались длинные лодки. Здесь останавливались путешественники, плывущие вдоль Пустынного берега дальше, в Сияющую; раньше лодок плавало много, а сейчас здесь были только эти. Наверное, можно было договориться, чтобы нас взяли с собой. У дверей мне преградили путь. У этих людей были очень живописные лохмотья: и очень хорошее оружие. – Пошли прочь, – сказали мне. Понятно, с собой нас не возьмут. – В прежние времена – когда в стране был порядок – те, кто нарушал порядок на дорогах, уже валялись бы на брюхе в собственной крови, вымаливая прощение, – негромко, но отчетливо сказал темный. – Раньше были темные, – насмешливо сказал ему один из преградивших путь. – А вы, светлые, пошли вон отсюда. – Ты не смеешь так обращаться к светлому Маро! – Аниши чуть не взвился от негодования. Все же он был молод; и ему было стыдно, что это происходит в его провинции. Я убрал с лица мокрые волосы, искоса глядя на стоящих под дождем спутников, и особо не вслушиваясь в поток грязных оскорблений про светлого Маро, уродов в масках, всех нас и светлых в целом. Это был не первый раз, когда меня посылали, когда я был на задании, и каждый раз я не считал это правильным. От короткого удара человек заткнулся и сложился пополам, и я скучно произнес: – Пропустите нас и предъявите груз на досмотр. Будь я истинным светлым, я бы решал проблемы одним словом, но я был лишь на пути к совершенству. Что говорили обо мне, меня интересовало мало: но допустить оскорбления светлых я не мог. Кто станет нас слушать после этого. Отлетевшего человека подхватили собратья и оттащили в сторону. На его место заступил иной, высокий и в аккуратной хорошей одежде. В отличие от тех, кто таскал груз с лодок, он был охранником. Или кем повыше. – Светлые, – человек явно расслабился, увидев, что здесь не отряд светлых. Люди из Контроля его не впечатлили: вряд ли он даже знал, кто они такие. – Мы всегда рады светлым. Пусть сейчас за вас не заплатят. Ну и муть сейчас носит по дорогам. Я едва удержался, чтобы не покачать головой от жалкой попытки сделать оскорбление вежливым. В свое время я был весьма ценен: сначала они платят, чтобы меня найти, а потом вопят, что к ним притащилась такая дрянь. Что за люди, право слово. Человек попытался панибратски обхватить меня за плечи. И вспыхнул черным пламенем. – …не смейте, – тьма распускалась вокруг Аниши как черный бутон, лепестками ярости и наслаждения. Люди не успели закричать; я не успел ничего сделать; Аниши не успел договорить, как они упали. – ...извинитесь. Я указал людям из Контроля на тела, и придержал его за руку, не давая снять маску, обнял за плечи и аккуратно развернул, отводя в сторону. – Вы столько делаете для них. Как они могли? Как они могли вас трогать грязными руками? Как я мог не вступиться? – Аниши беспорядочно бормотал, все время пытаясь вывернуться. – Я ведь их не убил? Уже не было смысла в успокоительной лжи. Он понял все сам. Я задумчиво посмотрел на пристань и сказал: – Зато теперь у нас есть лодки. Под навесом лежал перевозимый на лодках груз, и сразу стало ясно, почему нас не хотели пускать. Одна из корзин была доверху наполнена жемчужинами – крупными и полными внутреннего сияния, теми, что покупаются у бедных ныряльщиц за мелкую монету, а потом продаются втридорога. Я опустил в корзину руку, пересыпая жемчужины сквозь пальцы. Я знал все это. В других тюках были ткани – драгоценные старинные ткани, одежды, с вышитыми тончайшими иглами цветами и птицами. – Интересно, сколько из этого в прямом смысле слова снято с мертвых темных? – жемчужины посыпались вниз с тихим шорохом. Темный магистр отвел руку от корзины и провел чуткими пальцами по ткани, отслеживая узор. Я проигнорировал его вопрос. Очевидно, некоторые сняты. Интересно, этим людям не брезгливо? Я понял, что мы имеем дело с контрабандистами, как только увидел лодки. Честные торговцы и путешественники давно уже не плавали вдоль Пустынного берега. Чтобы пуститься в опасный путь в начале весны, требовалась большая выгода. Не темная магия, не темные знания, но богатства, накопленные темными. В последней корзине во много слоев были завернуты три вещи, которые стоили всего остального. Зеркальце; тушечница; свиток. Я развернул его, глянув внутрь, и кинул в огонь. Почти. Темный рванулся вперед, как будто хотел его схватить – выхватить их моих рук, задержать в моих руках – но остановился в последний момент, сжимая пальцы в кулаки. Лепестки пламени почти лизали ткань. Он все еще не решился открыто противостоять мне. Хорошо. – Книга ручьев и опавших листьев, – напряженно сказал темный. – Ее больше никто не прочтет. Зачем тебе уничтожать ее? Ломай все остальное, но не трогай книги. Что ты хочешь за нее? Я задержал свиток над огнем, наслаждаясь полным вниманием; а потом отвел руку и кинул обратно, к прочим темным вещам. Темные книги не так просто сжечь на обычном огне. Но я мог бы постараться. Я умел. Темный магистр ничуть не сомневался в моей способности, и я хотел, чтобы он видел мои уступки. Аниши сидел на пристани под дождем и раскачивался на месте, обхватив себя руками. Мне следовало придумать, что сказать, пока я шел нему. Мы могли бы расспросить контрабандистов, откуда они взяли темные вещи. Знают ли они о погибшем человеке с юга. Но не теперь. Мне случалось убивать не только темных; и не так уж редко. Я не испытывал к преступникам жалости, но не ожидал такой скорой расправы. «Мой Командир, господин Аллури: мы устроили смертельную драку за старый сарай». Но хорошие люди будут в прекрасном будущем, и хорошие правильные поступки будут в прекрасном будущем, а обыденная жизнь была именно такой.