Best of cruel intentions Binding what they fail to mention No truth, all pretension Raise your hand to give attention You'd give it, we'd take it You'd build it, we'd break it You sign and we erase it You feel it, we fake it! It's my red star (steal it) It's my red star (can't let go) It's my red star (conceal it) It's my red star Oh, no «Red Stars» — The Birthday Massacre
Детали задания в свитке были немногословными, но очень конкретными. Канаде приглашали понаблюдать за запечатыванием биджу. Кандидатом был какой-то незнакомый ей маленький мальчик из клана Юки. Если Семи Мечникам были известны обстоятельства присутствия Канаде в их отряде, они это не комментировали. Профессионализм, или что-то вроде того. Большинство из них даже не обращало на неё никакого внимания. Разве что Джузо, Кушимару и Райга. Ах да, и двое учеников. После стольких разговоров о Забузе, Канаде представляла его маленьким чудовищем, но он с виду был обычным мальчиком, разве что с точёными зубами. Момочи предпочитал на первых привалах молчать, многозначительно натачивая свою катану и периодически бросая на Канаде нарочито равнодушные взгляды. Его аура, впрочем, искрилась любопытством. И, самую малость, каким-то предвкушением. Кисаме же отлично вписался в образ, который создала ему Мей своими рассказами. Высокий и тощий, несмотря на очевидные признаки мускулатуры, он, казалось, поставил себе цель во что бы то ни стало Канаде доконать. На четвёртом привале, когда Окабе вернулась из кустов подальше, чтобы справить малую нужду, он вырос перед ней, как гриб после дождя, авторитетно поставив руки в боки. — Ты где была? — Где была, там меня больше нет, — не думая и не глядя на него ответила Канаде, направляясь к своему походному рюкзаку. — Это не ответ, — Кисаме пошёл следом за ней. — Надо ставить старших в известность, а не уходить молча! — Это трансцедентальная физика. — Какая-какая физика? — Мета. Физика. — А нахуй не хочешь пойти с такими ответами? — Я бы с тобой сходила, но ты уже так далеко, — по-снобски шмыгнула носом Окабе. — Эй. Я прямо здесь! — Трансцедентальная физика, — она театрально развела руками, а потом, выказав своим лицом вселенское безразличие, надела свой рюкзак. — Раунд, — прокомментировал Кушимару, заметив, что Кисаме открыл было рот, чтобы войти в раж. Хошигаки сдулся, скрестив руки на груди. — Чуть веселее, чем с девчонкой Теруми, — констатировал Фугуки, оторвавшись от фляги с водой. — Там было столько туалетного юмора, что даже я в какой-то момент сделал выговор. А тут, видите ли, физика. Ха! — С твоим мальчиком всё ясно, по крайней мере, — отозвался Джузо. — Забуза до сих пор девочек, как существ, не воспринимает. — Самое главное — это меч, — с готовностью подал голос Момочи. — Тебя так могут неправильно понять! — влез в разговор Кисаме, чтобы не оказаться самым крайним. — А что нужно мечу больше всего? — Заточка, — хмуро ответил Забуза. — Ножны! Ну ножны же! — всплеснул руками Кисаме. — У Мечников Тумана нет ножен. — Это метафора! — Где метафора? — возник из ниоткуда Райга, тоже отходивший в кусты. — Меч и ножны! — обернулся к нему Кисаме. — Скажите ему, Куросуки-сан! Меч и наточка — это другая метафора. — А-а, — почесал голову Райга. — Ну да, метафора раз, метафора два. Так что, Забуза уже понял, что ли? — обратился к Джузо. — Да нет, — с иронией протянул тот. — Кисаме опять его уму-разуму учить пытается. — Так ведь рано ещё о таком задумываться в двенадцать, не? — Я в двенадцать уже девственную листву скинул, — похвастался Кушимару. — Да ты уже тогда выглядел на все двадцать, — отмахнулся Джузо. — Что я, не помню, что ли? — Молчи, — предостерегающе покачал пальцем владелец Нуибари, заметив любопытствующие взгляды юных подростков. — Девочки! — влез в дискуссию Фугуки. — Не ссорьтесь! Раз есть время для разговоров, может, выдвинемся опять, а? И они выдвинулись. Профессионализм мешал посплетничать, как следует, но это не означало, что доброй половине Мечников не нравилось поддевать друг друга и обмениваться слухами. И придумывать новые. — А что там Мей? — спросил на пятом привале Кисаме, бесцеремонно вторгнувшись в чужое личное пространство. — Как обычно, цветёт и здравствует, — намеренно безразлично ответила Канаде. И приложилась к собственной фляге с водой. Длинное тело ученика Фугуки загораживало ей солнце. — В мою сторону? — не без надежды поинтересовался Хошигаки. — Мечтает свернуть тебе шею. — О, — он расплылся в победоносной улыбке. — Она меня не забыла! Помнит! Хе-хе! — Все уши мне прожужжала, какой ты подонок, — добавила Канаде. — Блин, надо ей цветы какие-нибудь подарить. У неё есть аллергия на лилии, например? Нет? Или на герань? — Не-а. Хочешь, розы подари. Она тебе их потом в жопу засунет. — О-о, — мечтательно протянул Кисаме, — пусть только попробует. — Ты исключительно заебал со своей Теруми, — подал голос со стороны Забуза, натачивающий свою катану. — Купи переносную камеру, сфотографируй и мастурбируй на здоровье. Не мешай людям. — Эй! Немного уважения к старшим! — возмутился Кисаме. И спешно ретировался. — Так, выходит, он что-то всё-таки знает, ну, твой, — шепнул Райга Джузо. Кушимару, сидевший рядом, фыркнул. — Ох, не уверен. Не уверен, — тяжело вздохнул владелец Кубикирибочо. — Кто не сходит с ума по девочкам в подростковом возрасте, сходит с ума по мечам, — прокомментировал Куриаре. — Ой, иди нахуй со своими метафорами, — отмахнулся Джузо. — Не топчи мои надежды. — Я слышу сплетни! — прогремел с другого конца лужайки Фугуки. — Подъём! Языками не чесать! Канаде, со вздохом спрятав флягу, послушно поднялась. — Ты бы своему ученику язык вычесал, — пробурчал Райга, оставаясь сидеть, где сидел. — Он со своей голубой кожей и сексуальной ориентацией — ходячая антитеза. Антитеза, которую все давно поняли! — Ничего не слышу, кроме звука сборов! — с намёком прогремел Фугуки. — Выборочный слух, как удобно, — съязвил молчавший до этого Мунаши Джинпачи. — Твой Кисаме опять поддал огня. И свалил в кусты! Хозуки Мангетсу и Акебино Джинин, сидевшие рядом с ним, оба молча, но обвинительно ткнули пальцем в ближайшую лесную чащу. — Киса-а-аме-е-е! — проревел Фугуки, направляясь в нужную сторону. — Ты садись, — приглашающе похлопал по траве Джузо, обращаясь к Канаде. — Ещё десять минут можно никуда не идти. Пока Фугуки устроит своему головомойку, пока Джинпачи будет ворчать, пока Мангетсу и Джинин вспомнят, что у них есть языки… — Можно будет даже пообедать, — встрял Райга. — М-м, нет, — смерил его скептическим взглядом Бива. — Эх, — театрально сдулся Куросуки. Канаде подавила смешок, опускаясь обратно, и спрятала улыбку за рукавом. Забуза, поймав её взгляд, драматично закатил глаза, мол, видишь, вроде серьёзные люди, а такой цирк. Окабе ему понимающе подмигнула.***
Она почувствовала, что что-то было не так, стоило ей попрощаться с мечниками в специальном месте, отмеченном на карте, и ступить на нужную тропу. Почувствовала, но не захотела ни принять, ни понять, хотя Сила говорила с ней языком знаков. В синих сумерках лёгкой естественной дымкой, прозрачной завесой прохлады вечера висела тревога. И берёзы предостерегающе шумели над головой, и длинные ветви плакучих ив запутывались в волосах, и дубы-колдуны всё подставляли и подставляли свои корни, чтобы споткнулась, чтобы опоздала. Наполненный звуками живой лес, обманчиво спокойный, не хотел выводить Канаде к месту назначения. Замолкли птицы, как перед грозой, и слишком быстро, неестественно быстро, смерклось. Её сердце в потёмках стучало, как у маленького зайца. Совы сбивали её с пути, с тропы, зная, что Канаде всё равно на неё вернётся. Тонкий месяц прятался за тучи, когда она прибавляла ходу; он возвращался, когда шаг замедлялся. Высокие травы и дикие колючие кустарники хватались за её одежду, будто стараясь удержать от чего-то. Тишина висела почти кладбищенская. Неупокоенные души путались в кронах деревьев, прятались в дуплах. Сила скрывала ориентиры. От истины потому и хочется отвернуться, что она нагая. Канаде никогда ещё не было так страшно, с застрявшей в горле тревогой. В какой-то жуткий, долгий миг всё прояснилось. Природа выдохнула, отяжелённая свежей кровью. Сила будто махнула рукой, устало и скорбно: «иди, теперь можно». Канаде передёрнуло от непонятного ей ужаса. На сенсорный радар вернулись ориентиры. Вот только чакры там было только две, объединённые в одну. — Иширо-сан, — пролепетала Канаде, остановившись. Её пальцы дрогнули, опустившись на катану. — Иширо-сан! Она понеслась стремглав, отмахиваясь от ветвей, травы и колючих кустов. — Иширо-сан! Сердце билось где-то в горле, когда Канаде оказалась перед входом в пещеру. Растрёпанная, исцарапанная, бледная, с широко распахнутыми глазами, она сначала почувствовала запах, до отвращения и отчаяния знакомый, и только потом молебен в потоке Силы. Пути леса привели её на место массового убийства. В большом пространстве пещеры, в самом центре, стояла девочка, красивая и опрятная, с парными татуировками на щеках. Она улыбалась, глядя куда-то вверх, прижав кулак к сердцу. А вокруг неё, в неровном освещении факелов, лежали люди. Это могла бы быть всего лишь театральная сцена, если бы не тяжесть душ, отделённых от тел. — Иширо-сан, — пролепетала Канаде, как зачарованная. — Иширо-сан… И кинулась к нему, лежащему навзничь. Упала на колени, не обращая внимания на незнакомую девочку с банданой Конохи. Его тело ещё было тёплым, но пульс и дыхание отсутствовали. «Ещё бы» — почти в истерике всхлипнула Канаде, накрыв ладонью зияющую дыру в груди старика. Она моргнула, и на его разбитые очки упали слёзы. Сама не понимая смысла своих действий, Канаде дрожащей рукой, со второго раза, сняла их с его лица и спрятала в карман. Она не успела даже попрощаться, и от одного этого осознания хотелось бессильно выть. — Извини, — раздался со стороны голос девочки. Канаде резко обернулась, не выпуская из полуобъятий тело человека, который был к ней так добр, что стал навеки дорог. — Я не знала, что его будут оплакивать… — Не знала, — неверяще уставилась на неё Канаде. Невыносимая тоска её ауры окрасилась ноткой гнева. — Почти каждого кто-то оплакивает! Кто… кто ты такая, чёрт возьми?! Тебя здесь… тебя здесь вообще не должно было быть! Незнакомая девочка только кивнула. — Я новенькая, — сказала она, улыбаясь. — Представляешь? У меня миссия от самого Третьего Мизукаге. Канаде похолодела: — Что… что… — Меня зовут Нохара Рин, — продолжила девочка, вежливо кланяясь. — И мне оказали величайшую честь… дав возможность отомстить Конохе. Видишь ли, — продолжила она, заправляя локон за ухо, — меня повысили. Я работала информатором всего немного, но… потом мне предложили возможность. И вот я здесь! — она лучезарно улыбнулась. — Не понимаю, — еле ворочая языком, проговорила Канаде. — Не понимаю… — Я выведу Коноху из войны, — улыбнулась Рин. — И тогда, — её красивое лицо омрачилось мстительной жестокостью, маячащей на горизонте «точкой», — всё будет кончено. Её аура победно окрасилась тем самым вторым, демоническим, присутствием. — Биджу собирались запечатать в мальчика из клана Юки! — возразила Канаде, нехотя выпуская из рук тело Иширо. — Приказ был такой! Но мальчик лежал мёртвый. Как и те, кто запечатал хвостатого. «Я опоздала… опоздала…» Рин равнодушно пожала плечами: — Видимо, он изменился. Ничего не поделаешь. Меня спросили, я согласилась. Печать на сердце и несколько смертей — небольшая цена за возмездие, не находишь? Как только я сделаю шаг, мои ноги уже не остановятся. Я дойду до Конохи и выпущу на неё ярость Трёххвостого, — она вдруг замерла, с интересом наклонив голову вбок. Смерила Канаде внимательным и пристальным, долгим, как у врача, взглядом. — Как странно… Знаешь, любопытно… Исобу только что запретил мне тебя убивать, если я хочу достичь места назначения. Но я согласна, чакра у тебя действительно… будто… не от мира сего. Мне жаль, что остальных пришлось убить. Но они воспротивились приказу свыше. Потом, когда всё было сделано. Канаде неловко поднялась на ноги, быстро вытирая слёзы рукавом, стараясь выглядеть готовой к конфронтации. — Ты пахнешь звёздной пылью, несмотря на спрятанное присутствие в природной чакре и печати в волосах. Интересно… а без них… наверное, ещё красивее. — Ты собираешься идти в Коноху. — М-гм, — улыбнулась Рин, сложив руки за спиной, в предвкушении качнувшись на ногах. — Ты… погибнешь. — Да-а-а. — И это всё, — Канаде едва смогла проглотить ком в горле, — зачем? Зачем? Она пока не могла себе позволить разрыдаться у тела Иширо-сана. — Ну-у, — протянула Рин. — Может, потому что я ненавижу Коноху? Вот ты… кстати, как тебя зовут? — Окабе Канаде. — Так вот, Канаде, ты же выпустилась из Академии Кири, да? — Да… — И как тебе жилось потом? Не отвечай, — отмахнулась Рин. — Я знаю кое-что о ваших порядках. А я-я-я… я окончила Академию Конохи. С отличием, как два моих старших брата и младшая сестрёнка, как мои родители в своё время. И знаешь что? — она лучезарно улыбнулась, прикрыв глаза. — Они все мертвы. Все, до одного. Я — последняя из семьи Нохара. Вот такие дела. Самого старшего, Кей-куна, и всю его команду, зарезали пять лет назад, — она распахнула глаза, и старым гневом отдало от её ауры. — Сенсей послал их на разведку, недалеко от границы Ивы, а сам остался в лагере, потому что Хьюга не полагается умирать вместе с бесклановыми. Второй по старшинству, Гин-кун… Он месяц как выпустился из Академии, когда попал на восточный фронт со своей командой. У него не было никаких шансов, понимаешь? — Канаде невольно вздрогнула, но Рин, не заметив её реакции, продолжила, — его тело, из-за техники стихии молнии, так обуглилось, что его едва опознали… по родимому пятну на бедре… А мою младшую сестрёнку, Саю-чан, изнасиловали и убили на западном четыре месяца назад. Она тоже была в, — её лицо скривилось, — бесполезной команде… Папа сгинул ещё в первый год войны, тела нет… а мама повесилась после похорон Саю. А мне, дорогая Канаде, видишь ли, повезло… Я так хотела жить, что пошла учиться на полевого ирьенина, ещё будучи в Академии. Вот меня и распределили в команду получше. Она судорожно выдохнула, задрав голову наверх, чтобы случайно не сморгнуть вставшие в глазах слёзы. — Минато-сенсей всегда трясся над Хатаке Какаши, моим сокомандником — заговорила Рин после небольшой паузы. — Учиха Обито и я были, ну, декорацией. Я так считаю. Учиха всегда пригодится в команде, как и медик. Нельзя, правда, сказать, что нас хорошо учили. Но я была в сравнительной безопасности… из-за моего положения. Я, не моя семья… Догадываешься, какая судьба ожидает маленьких безродных куноичи Конохи, которых распределили в команду с именитыми мальчиками? Я недавно нашла у себя печать на коже головы, еле-еле взломала, деактивировала — у нас на третьем году обучения в Академии всегда эпидемия вшей, которая, почему-то, никогда не касается клановых. И у моих братьев, и у сестры то же самое было. Третий год — вши. А я-то думала, — она невесело усмехнулась, — почему я сходила с ума по Какаши… по мальчику, которому абсолютно всё равно, — Рин смерила Канаде тяжёлым взглядом. — Понимаешь теперь? — Но это не повод подражать злодействам, — сжала кулаки Окабе. — И… в Академии Кири просто не дают выпуститься тем, у кого нет таланта. На поле выпускают только тех, кто прошёл естественный отбор. Это не значит, что… — Нет, значит, — перебила её Рин, ставя руки в боки. — У меня, например, талант к контролю чакры. Но моя семья… Боги, у Кея была фотографическая память, он ничего не забывал. Его бы в отдел тактики, или во внутреннюю разведку, — она судорожно вздохнула, — а Гин? Гин, который придумывал и собирал искуснейшие ловушки, в которые мог бы попасться джонин? Из минимума материалов! А они его на фронт, как свежее мясо, — она шмыгнула носом. — А Саю? Маленькая, изящная, милая Саю… Она могла скопировать и перенять любую форму тайдзюцу, которую видела. Не говори мне, что они бы не выпустились из вашей Академии. Я знаю, что если бы им только дали шанс… — Ты хочешь наказать не тех, кто виноват, а всех, — смягчив взгляд, произнесла Канаде, не в силах отгородиться от душераздирающей тоски в ауре Нохары. Она была бессильна перед собственным сочувствием. — Ну и что? — осклабилась Рин. — Ну и что? Каково им будет, когда треклятая Воля Огня обожжёт их? Каково будет, когда жертвоприношение обернётся жнецом? Ну и что, что я, вероятно, заплачу за это жизнью? Разве это жизнь, а, коллега? Я хочу видеть лицо Хокаге, когда, под силой биджу, сломаются хребты его сыновей! Хочу видеть, как захлебнутся и утонут треклятые Хьюга и их дети! Хочу, чтобы Минато-сенсей и Узумаки Кушина столкнулись со своим лицемерием, чтобы они ужаснулись, хотя бы на миг! И тогда… тогда люди задумаются. Тогда будет некого больше отправлять на фронт, станет невыгодно вести эту чёртову войну! — Но невинные! — воскликнула Канаде, с ужасом осознавая нехватку контраргументов. — Невинные уже погибли, — холодно отрезала Рин, блеснув глазами. — И последним таким… был Обито. Ненужный мальчик Учиха, неумёха и недотёпа, вскормленный пропагандой с пелёнок, но добрый, чёрт возьми! Минато-сенсей не вернулся за его телом, и старейшины клана не обвинили его в халатности, потому что Обито не соответствовал их… их имиджу, потому что он одним своим существованием позорил честь клана. Нет… нет, казнить их всех, если получится. Тех, кто работает на эту страшную машину, не давая никаких шансов вырваться; тех, кто слеп и глух к происходящему… тех, кто не понимает и не хочет понимать. Я сделаю это. Я разорву их систему! Костьми лягу, но разорву! — А как же семьи, которые, как твоя?! Одумайся… одумайся! Не надо больше смерти! — Канаде до крови прикусила дрожащие губы. — Посмотри! — она обвела рукой пещеру. — Посмотри, это всё ты! И что, тебе нравится?! Я не видела Иширо-сана два года, я так хотела его обнять, и пускай смерти нет, всё равно, эта проклятая разлука… И ведь мне есть ради кого жить, если не для себя, но души, души!.. Ты знаешь, сколько скорби в природной чакре после каждой вооружённой стычки, каждой бойни?! Сколько ярости и гнева от прерванной книги жизни?! Мы, люди, рождены для чего-то более великого, чем для урожая смерти и страдания! Мы, ниндзя, должны защищать! Стоять насмерть, прикрывая спинами смех и радость! Весь этот мир… я… я его в рот имела — он неправильный! Всё здесь искажено, но мы, мы не должны быть искаженными, потому что можно что-то изменить, только оставаясь собой! Только так можно что-то построить! Рин медленно кивнула, печально улыбнувшись. — И ты посеешь, — произнесла с загадочной торжественностью. — Но сначала… я пожну. — Это неправильно! — Отнюдь, — покачала головой Рин. — Хочешь поле пшеницы там, где растут одни колючие кустарники… Их надо сжечь. На пепелище быстрее и вернее вырастет. Можно, конечно, и стальным оружием расчистить, только это очень долго. Пожар лучше будет, м-м? Надёжнее, — её взгляд понимающе смягчился. — Ты очень добрая… Ещё бы, с такой-то чакрой… Но, понимаешь… У нас с тобой разные предназначения. Твоё — создавая, жить. Моё — уничтожая, умереть. И мы нужны друг другу. Я выполню моё, а ты, уже потом, своё. Канаде не понравилось ощущение пророчества в чужих словах. — Но разве тебе так хочется уйти? Я могу попробовать взломать печать, которая заставит тебя идти в Коноху! — Она на сердце, — покачала головой Рин, — я сама попросила. — Неважно! Если не деактивирую, то хоть перепишу! Пойдём со мной в Кири, мы… мы соврём, что-нибудь придумаем! Ты поможешь мне похоронить Иширо, — Канаде сглотнула. — Он прожил долгую жизнь, очень долгую… и умер в бою, а не в постели. Если я попрошу, его душа тебя простит, уверена… Позволь мне спасти тебя! Пожалуйста! Ну пожалуйста! — отчаянно взмолилась Канаде. — Я покажу тебе океан и крикливых хохочущих чаек, научу искать жемчуг, охотиться на крабов! Если в Кири тебе нет места, я его создам! Мы поставим надгробия твоей семьи рядом с могилой моей приёмной матери! Их отпоёт мой… мой друг, у него талант, и мы вместе отпустим их души ввысь! Пожалуйста, позволь мне помочь, и я тебя прощу, — у неё хлынули слёзы из глаз, — пожалуйста, дай мне спасти твою душу! И ничего не будет напрасно! Тогда смерть Иширо-сана и остальных будет стоить чего-то… чего-то важного! Высшего! — Меня не надо спасать, — улыбка дрогнула на лице Рин. Одинокая слеза скользнула к её подбородку. — Мне… нужна справедливость. — Так давай вместе изменим мир! — Канаде, кинувшись к Нохаре, схватила её за руки. — Давай вместе бороться за добро! Защищать всё то светлое, ради чего стоит жить! Я не брошу тебя, не покину и не оставлю! Ты станешь моей названной сестрой, и все битвы отныне будут честными! Сомнение отразилось в ауре Нохары. Она прикрыла глаза на долгом выдохе. — Пожалуйста, Рин, — с отчаянием повторила Канаде. — Позволь мне помочь тебе… Пойдём со мной в Кири! Ни та, ни другая не заметили чужого присутствия в пещере, пока не стало слишком поздно. Звук тысячи птиц пронзил воздух. Словно в замедленном действии, бледная рука прошла сквозь спину Рин, сияя холодным светом. — Ка… Какаши, — давясь кровью проговорила Нохара, вытаращившись от невыносимой боли. И упала замертво в руки Канаде. Её душа скользнула в поток Силы почти с облегчением. И вместе с ней потекла в природную чакру сила демона, будто из треснувшего глиняного сосуда. — Нет… нет, — неверяще пролепетала Окабе, прижимая к себе тело Рин. — Нет… Что ты наделал?! Что ты наделал?! — взревела она, вскидывая голову в сторону мальчика из Конохи, с правой рукой по локоть в крови. В его красном глазе менялся рисунок. — Я почти её убедила! Почти её спасла! — Я услышал достаточно, — не своим голосом произнёс мальчик. — Она могла бы жить со мной! Я бы научила её радоваться, мы бы вместе научились!.. Будь ты проклят! — вскричала Канаде. — Будь ты проклят! Тебя никогда не оставит вина! Ты во веки веков, пока жив, будешь мучиться тем, что сделал! Вор вторых шансов! Шестерёнка машины! Она могла бы быть счастлива, она могла бы отпустить свой гнев! — Это не имеет значения, — холодным и мертвенным голосом проговорил мальчик. — За друзьями надо возвращаться. Предателей… надо казнить. — Ваша Коноха предала её первой! — сквозь рыдания выкрикнула Канаде. — Она имела право жить! Имела право на счастье! Мальчик покачал головой: — Нет. — Тогда будь ты дважды, нет, трижды проклят, — процедила сквозь зубы Канаде, не обращая внимания на слёзы в его глазах. — Не найти тебе покоя, пока не искупишь вину! Не найти тебе мира в душе, пока сторицей не посеешь его в сердцах других! Она плакала, обнимая тело Рин. И не заметила ни того, как Хатаке Какаши молча ушёл, отступая, почувствовав приближение ниндзя Кири во главе с Ягурой, ни того, как ещё одно присутствие, недолго думая, кинулось отряду наперерез. Её нашли, когда Канаде, опомнившись, запечатывала последние тела в свитки, выплакав все слёзы по Иширо, остальным ниндзя Кири, невинному мальчику и Рин. Столько смертей, и каждая из них — напрасно. Как можно быть джедаем в мире, в котором люди не желают спасения? Как можно нести добро, если нет права на второй шанс? Почему люди отказываются прощать, неся на себе тяжелую ношу злости и мести? Зачем убивать детей, чьи мечты способны изменить мир? Будущий Четвёртый Мизукаге ни о чём Окабе не спросил, а у неё не осталось сил говорить. Его люди молча проводили Канаде до лагеря, чтобы не мешалась под ногами во время перепечатывания биджу. Она не проронила ни слова перед расспросами хорошо знакомых ей мечников. Маска невыносимой скорби плотно приклеилась к её лицу. В ту ночь она не могла ни во что верить, а на рассвете Райга, Джузо и Кушимару, как умели и могли, составили ей компанию, когда она молилась перед костром, помогая душам подниматься вверх по винтовой лестнице дыма. Она чувствовала необъяснимую горечь во рту, одними губами проговаривая давно врезавшиеся в память слова: Созданы из света мы — не из материи грубой. Сила течёт в нас, и мы едины с Силой. Мы приходим из Неё и возвращаемся в Неё. Смерть — это только начало. Нет эмоции, есть покой. Нет неведения, есть знания. Нет страстей, есть ясность мысли. Нет хаоса, есть гармония. Нет смерти, есть Сила. Она течёт в нас, и мы едины с Ней. Новый день вместо облегчения принёс только отчаяние. «Неужели так будет всю оставшуюся жизнь? Неужели ничего нельзя изменить?»