Живая вода

I still remember the sun        Always warm on my back        Somehow it seems colder now        Where has my heart gone        Trapped in the eyes of a stranger        I want to go back to        Believing in everything        «Fields of Innocence» — Evanescence

              Утром следующего дня Канаде была почти уверена, что происшествие с незнакомцем ей приснилось. Если бы не отсутствующая бутылка шампанского, разумеется. Клубника ещё осталась. Успев ужаснуться собственной наглости, она решила, чтобы не корить себя переживанием вчерашнего сценария с мыслями «ну как ты могла ему такое сказать, даже не поздоровавшись», перекрыть чувство стыда хорошим завтраком. Предпринять вылазку в ближайший населённый пункт. Хотелось попробовать настоящего кофе. Пудра не сразу легла, как надо, на солнцезащитный крем, поэтому, провозившись чуть дольше обычного за утренним туалетом, Канаде выдвинулась чуть позже, чем планировала. Открыв шире сенсорный радар, она убедилась, что правильно понимает, в какую сторону идти — и пустилась в путь. Ближайший городок был небольшим, в шестьсот живых душ максимум, но это только означало, что там точно можно было бы найти таверну, ресторан и даже, при желании, базар. О возможных встречах с песчаными ниндзя Канаде не сильно беспокоилась. Как ей объяснили те же торговцы до того, как она отправилась в путешествие, в стране Ветра в последние несколько лет регулярно находилось много чужих шиноби. Йоко не соврала — местный даймё действительно «темнил» в отношении воинского сословия Суны. Ближе к столице можно было даже особо не скрывать своей принадлежности к куноичи, разве что лучше было бы не светить банданой с эмблемой Кири. Но саму Сунагакуре следовало избегать. Куниеда Шинго, удачно оказавшийся в оппозиционном лагере, рассказал даже, что, по слухам, в Скрытой Деревне страны Ветра Казекаге был настолько строг, что сажал всех неугодных на кол. Глядя на скептическое выражение лица Канаде, он принялся оправдываться: — Там, говорят, демон живёт. Стра-а-ашный. А Казекаге его защищает. — Уж не джинчуурики ли? — Да какой джинчуурики! Демон! Де-мон. И кто руку на него поднимет, тот умрёт. Понятное дело, что Казекаге и карает за… неуважение, и так далее. — Нелогично. У каждого лидера Скрытой Деревени для этого есть АНБУ. — На кол хочешь? — М-м, нет. Не очень. — Вот тогда и не проверяй, и не задавай лишних вопросов, — Шинго назидательно потряс указательным пальцем перед её лицом. — Я тебе потом карту дам, с которой на практику туда ездил. Бери пример с торговцев и избегай Суну! Подаренную карту Канаде ещё даже не разворачивала. В первые дни пребывания в стране Ветра хотелось гулять наобум; всё равно сенсорного радиуса хватало, чтобы случайно не набрести на Скрытую Деревню. Ближайший городок, как выяснилось, назывался «Хикотей». Расположенный на равнине, вокруг оазиса, в лучах утреннего солнца, всё ещё мягкого, а не знойного, он сливался с золотым пейзажем, за счёт своих светлых каменных домов, и одновременно выделялся — повсюду стояли шатры с диковинными узорами. Как будто местные не до конца определились, кто они, оседлые или кочевники. За кофе с диковинными сладостями Канаде немедленно (узнав, что она в отпуске) порекомендовали местный базар, уточнив, на какие товары стоило обратить внимание, раз она чужеземка. И Окабе решила проверить. Зависнув у лавочки, где продавались крема, масла и мази, она попыталась разговориться с торговкой, сухой и поджарой женщиной лет шестидесяти, одетой в свободные одежды, с удивительно упругой и влажной кожей. — Какое средство ухода вы посоветуете? — Ноги. — А если серьёзно? — Жожоба. — Зачем так сразу переходить на личности? — Я же сказала, — равнодушно объяснила торговка, — «жожоба». А не «жожопа». Ну, моринга ещё. Кокос. Масло дерево ши. — О! — воскликнула Канаде, вспомнив просьбы Йоко и Ширагику. — Можно посмотреть? — Ну посмотрите. И тут Канаде почувствовала то самое присутствие. Мелькнув улицы через две, оно резко приблизилось — и Окабе, не успев подумать и толком испугаться, обернулась и сказала первое, что пришло в голову. — А-и-и-и, — уважительно протянула она в изысканной манере самого успешного моряка-ловеласа, многозначительно поигрывая бровями. Мужчина, рыжий, одетый в чёрное, замер с вытянутой рукой, видимо, желав до этого тронуть её за плечо, пока его не заметили. Голос Канаде автоматически опустился, придав своей владелице прямолинейный роковой шарм. — А-и-и, сахарный-бархатный, какой фрегат пожаловал в нашу бухту, м-м? Мужчина замер, вытаращившись. А потом его как ветром сдуло. Канаде растерянно моргнула на пустое место, где он раньше стоял. Спрятала руки в лицо, закачавшись из стороны в сторону: — А-а-а-а-а… — Безукоризненно сыграно, — с уважением похлопала торговка. — Так и надо. — А-а-а-а, — взвыла Канаде, всё ещё умирая со стыда. — Какой «сахарный»? Какой «бархатный»? Какой, чёрт возьми, «фрегат», и какая «бухта»? Тут одних эвфемизмов целых два! Ужасно, ужа-а-асно-о! Я его спугнула! — Потом вернётся, — отмахнулась торговка, шелестя обёрточной бумагой. — А вдруг не вернётся?! Может, он просто поговорить хотел… А я его спугну-у-ула-а-а! Торговка со вздохом тронула её за плечо. Канаде отняла ладони от горящих щёк. — Месячные скоро, да? — Через неделю, — осторожно ответила Окабе. — А что? — Крышу при себе держи, вот что. Вино, красное, вон в том магазине купишь. Попроси то, которое с гранатовым привкусом. И сока гранатового купи. — Точно, — Канаде тупо уставилась на баночки, которые ей продолжали заворачивать. — А это что? — Всего понемножку и со скидкой, — хмыкнула торговка. — По тебе видно, что деньги есть, но ты меня расщедрила. Не каждый день видишь грамотные стратегии успешного женского флирта. — Я не флиртовала! — возмутилась Канаде. — Это была защитная реакция! У меня просто не получается общаться с красивыми мужчинами, которые, возможно, хотят меня арестовать! — Тю, за украденные сердца в тюрьму не сажают, — подмигнула ей торговка. — А то мне бы дали пожизненное. — А вдруг меня есть за что арестовывать? — поставила руки в боки Канаде. — За наглость вынудить симпатичного мужчину покраснеть? Я тебя умоляю. — А он покраснел? — А разве ты оставила ему выбор? Сказала же, прекрасно сыграно. Ещё вернётся. Канаде не разобралась, утешиться ей этим фактом, или нет. И, решив вообще о незнакомце не думать, пока не объявится, продолжила заниматься покупками. А потом, пообедав, нашла кафе с вентиляторами и засела на цветном пуфике пить кофе, минеральную воду, покуривать пряный кальян и параллельно писать черновик манифеста. Незнакомец объявился перед ней на закате, когда Канаде во второй раз решила попытать счастье на скалах в плане спокойного любования природой. — Ты из Кири, — констатировал он, грозно поставив руки в боки. У него был красивый голос. Канаде даже не стала спрашивать, откуда он узнал. Может, её юката до сих пор пахла морской солью? — А ты из Суны. Ещё с тебя песок сыпется. Золотой. Из золота, в смысле, — недоумевающе прокомментировала она. И добавила, — никогда ещё не встречала ниндзя-контрабандиста — и, выдержав паузу, подчеркнула, — если что, я на местные контрабандные расклады не претендую. Я покупала сувениры. Мужчина уставился на неё с каменным выражением лица. — Ты шутишь? — спросил. — Про контрабанду? Не шучу, — удивилась Канаде. — Я честно раньше ниндзя-контрабандистов не встречала. Меня в эту категорию включить нельзя, я занималась всего-то нелегальным сопровождением заинтересованных в побеге гражданских из Кири или из страны Воды. Но это другое, сам понимаешь. А что? И уставилась на него с искренним любопытством. — Ты, — после затянувшейся паузы проговорил мужчина, — не знаешь, как меня зовут? — Нет, — сконфуженно нахмурилась Канаде, скрестив руки на груди. — Откуда? Ты же не представился. Ей показалось странным, что он спросил именно это, а не начал допытываться о цели её визита, и так далее. На самом деле, Раса ещё ночью прошерстил книгу Бинго и чужого профиля не нашёл, поэтому в гордости своей решил не угрожать, не нападать, а… полюбопытствовать. В его понимании, куноичи-иностранка без награды за голову не могла представлять никакой опасности. Но то, что она не знала, кто такой Четвёртый Казекаге? Он медленно моргнул. Потом моргнул ещё раз. А затем у него затряслись плечи от беззвучного смеха. — Что? — недоумённо нахмурившись, спросила Канаде. — Что я такого сказала? Ты местная знаменитость какая-нибудь, что ли? И он, наконец, расхохотался. С кашлем и даже со всхлипами, сложившись в три погибели. Его трясло в какой-то безумствующей истерике следующие несколько минут. Канаде за это время успела откупорить, разлить и пригубить купленное на базаре гранатовое вино, и ещё неспешно выкурить две сигареты. Когда мужчина, наконец, успокоился, она протянула ему второй бокал и пачку. Он поспешно смочил горло, потом сел рядом с ней и, тяжело вздохнув, закурил. — М-да, — глубокомысленно заявил, уставившись в никуда. — Вот так живёшь… И больше ничего не сказал. — А зовут-то тебя как? — выждав какое-то время, спросила Канаде. Мужчина обернулся и, поймав её взгляд, приподнял уголок губ. Его лицо, прежде бледное от усталости, приобрело здоровый румянец после безудержного смеха; и в глазах, в которых раньше не было ничего, кроме апатии, блеснул огонёк какого-то мальчишеского хулиганства. — Раса, — ответил он. — Моё имя. А твоё? — Окабе Канаде. — Ну что ж, — не теряя того самого огонька в глазах, проговорил он, — за встречу. И они чокнулись бокалами. Раса тоже не имел никакого представления о том, кого его угораздило встретить. И, слово за слово, они разговорились. Как было странно, что два человека из разных Скрытых Деревень, служившие в полярных армиях, решили распить вместе вино, глядя на медленно клонящееся к горизонту солнце, золотящее песок, раскрашивающее небосвод; им бы драться не на жизнь, а на смерть, а они говорили о знаках зодиака и камнях-талисманах, о вредных торговках, на которых держится каждый уважающий себя базар, о том, помнит ли песок былое лучше, чем земля… И Канаде честно призналась, что прибыла в страну Ветра проводить первый в жизни отпуск. Или, если не повезёт, последний. — Зачем? — с искренним удивлением спросил Раса. — Если так, то разумнее было бы отправиться в Мороз, Горячие Источники или Чай. — Заснеженные горы я видела, — пожала плечами Канаде, — в Источниках проходил Восточный Фронт. А Чай… ну, океан и туризм в стиле «всё включено». Пустыня особенная, она ни на что не похожа. Было бы обидно умереть, так и не познав её красоту. — Убийственную красоту, — мрачно проговорил Раса. — Тем более, что здесь сейчас таким, как ты, находиться небезопасно. — Потому что Казекаге сажает на кол? Вино попало ему не в то горло, и он страшно закашлялся. Канаде неловко похлопала его по спине. — Всё нормально, — вежливо улыбнулась, — я в курсе. Мне уже объяснили, что к Сунагакуре категорически нельзя приближаться. Понятия не имею, правда, где находится ваша Скрытая Деревня, но я вроде далеко. Так что не беспокойся. — Не беспо… беспокойся? — между кашлем еле выдавил из себя Раса. Потом, прочистив горло, обернулся на неё с круглыми глазами. — Казекаге сажает кого на кол? — Не, ну что-то он делает такое-эдакое, — неловко пожала плечами Канаде, — раз те же торговцы не спешат в Суну. Говорят, на кол сажает. Объяснимо. — Он не сажает никого на кол. — Откуда ты знаешь? — Я, — он даже растерялся. — Может… может, потому что я в Суне живу? — Но слухи откуда-то растут, — Канаде примирительно выставила руки вперёд. — Я не осуждаю вашего правителя, ладно? Может, он производит анальную кару по каким-то очень правильным причинам. Педофилов наказывает, и так далее. — Никакой анальной кары он не производит. Что за бред? — он потёр лоб. — Откуда эти треклятые слухи? Канаде развела руками. — Мне как сказали, так я и повторила. В общем, как ты понял, мне категорически претит нарушать ваши законы. На кол не хочется. — Сколько можно повторять, — начал он сердито, но вдруг осёкся. Смерил собеседницу многозначительным взглядом. — Хм-м. — Что? — Хм-м. — Вот только не надо меня сдавать властям в нравоучительных целях. Ты уже второй вечер потребляешь мои запасы. Взываю к совести, если она у песчаных ниндзя есть. — Не-ет, — задумчиво протянул он, потирая подбородок. — Об этом речи не идёт. — Тогда в чём дело? — Ну, тебе, вестимо, лучше бы иметь проводника, чтобы не нарваться на неприятности. Канаде пораскинула мыслями. В ауре Расы не было ничего коварного. — Предположим, — осторожно проговорила она. — А я могу, в теории… несколько дней не работать. — Разве разрешат? — ей не хотелось спрашивать, с какого рожна у него появилась потребность пообщаться с нукенином. Саботаж приятной симпатичной компании — это невыгодно; да и дарёному коню в зубы не смотрят. — Я шесть лет пахал, как проклятый, без выходных и отпуска, — сухо ответил Раса, — и выполнял свою работу не для того, чтобы меня… чтобы мне приходилось выслушивать небылицы о моём Казекаге. — Слушай, — вино добавило Канаде харизмы. — Тебе надо потребовать у начальника отпуск. Столько лет работать без выходных? Даже у неё в оппозиционном лагере таковые порой имелись. Другое дело, что во время них она пыталась писать манифест, а ещё вежливо избегать чрезмерного общения, а получалось только непродуктивно смотреть в ближайшую стену, не мигая. Но сама возможность отдыха была Канаде доступна. А потом ей и вовсе дали отпуск. — Нормально, — неловко отмахнулся Раса. — Не нормально. Я бы даже сказала, прошу прощения за прямолинейность, что это, — она проглотила ругательство, — кошмар! Ты чего?! Себя не уважаешь? Если начальник очень суровый и строгий, ну, поговори с ним, как мужчина с мужчиной, с бутылкой чего-то крепкого… Раса задумался. — То есть ты считаешь, что я заслужил отпуск? — спросил после затянувшейся паузы. — После шести лет работы без выходных? Раса, удивительно, что ты вообще ещё в здравом рассудке! И потом, как ты собираешься справляться с заданиями, если у тебя нет возможности отдохнуть, выдохнуть и перезапуститься? — Это… резонно, — нехотя согласился он. — Но мои подопечные… — Слушай, вряд ли они отпетые дураки, если работают на тебя. Ты не производишь впечатление человека, который терпит при себе полных идиотов. Раса невесело усмехнулся. — Некоторые из них — старые маразматики. С ними что прикажешь делать? Убить? А если они нужны? — Печенье со слабительным никто не отменял, — нахмурилась Канаде. — Или чай с успокоительным. В крайней случае, можно их до дома престарелых довести. Или до психдиспансера. Убивать-то зачем? Раса расхохотался, запрокинув голову. — Печенье, — еле выдавил из себя, — со слабительным, — у него даже слёзы из глаз брызнули, — а-а, аха-ха-ха-ха. Чё-ёрт, а-ха-ха-ха!.. И даже взвыл от смеха, запрокинув голову. — И в чём я не права, ты мне скажи, — сардонически приподняла бровь Канаде. — Хва… хватит, а-ха-ха-ха! — А если они разбираются в ядах, — вслух задумалась Канаде, — просто обыграй всё так, чтобы они друг дружку подозревали… Делов-то, старики любят посплетничать и держаться за старые обиды. — Вот и я об этом подумал, — выдавил из себя Раса, заходясь кашлем. — Кха-кха… У-у-уф. Боги всемилостивые, — он шмыгнул носом, вытерев рукавом слёзы. — Давно я так не смеялся. Лет восемь. Канаде на него многозначительно уставилась — Не смотри на меня так, — пробурчал Раса. — Поговорю я… с начальством. — К тому же, из того, на что ты мне намекнул, выходит, что у тебя довольно уникальная и важная позиция, — она задумчиво потёрла подбородок. — Понятия не имею, какая, правда, но… Это значит, что ты довольно незаменим, да? — Можно и так сказать, — уклончиво ответил Раса. — Выходит, никому не выгодна твоя непродуктивность? — Однозначно. — Следовательно, и отпуск должны дать, и с выходными всё устаканится, — решительно кивнула Канаде. — Ведь никому не выгоден твой уход или отставка. — Абсолютно, — в глазах Расы искрилось непонятное ей веселье, но Окабе решила не придавать этому значения. — Тогда всё хорошо будет, — она показала ему большой палец, обворожительно улыбнувшись. — Они должны согласиться со всеми твоими требованиями! — А если будут возражать? — приподнял он бровь со всё ещё крайне ироничным, если не игривым, выражением лица. — Печенье, чай, психдиспансер, — Канаде пожала плечами. — Адекватность — тоже естественный отбор. Раса, усмехнувшись, покачал головой, устремляя печальный, сосредоточенный взгляд в пустыню. Его переливчатая аура омрачилась перезвоном тайн, утрат, потерь, бессилия и отчаяния. Он был красив и в жизни, и в чакре. Когда-то не так давно на его спине болтался плащ благородства, пока его не обтрепали ветры тяжёлой ответственности и усталости. Но в его ауре, несмотря ни на что, всё ещё был свет. Он всё ещё надеялся и боролся, хотя, с утекающим песком времени, сопротивляться становилось тяжелее. Канаде неловко похлопала его по плечу и не отняла руки, оставив её лежать поверх шёлковой чёрной рубашки в нелепой пародии на неслучившиеся объятия. Раса тяжело выдохнул, пребывая в плену собственных мыслей, и, сам того не ведая, едва заметно подался к теплу чужого тела. «Ему много лет никто не давал расслабиться, — внезапно подумалось. — Никто не давал понять, что груз лежит не на нём одном, что ношу можно разделить, какой бы тяжёлой она ни была». Похожим чувством отдавало от Ао-сенсея, когда они наконец встретились после долгой разлуки. «Может, отчасти поэтому я и здесь. Чтобы поддержать того, кому это действительно нужно». — Ты не один, — тихо сказала Канаде. — Уверена, есть рядом кто-то, кто сможет подстраховать тебя, если не помочь… Тебе не нужно бороться против всего мира самому. Если нет ни друзей, ни семьи, наверняка есть единомышленники… Ты такой же человек, как и все. Спина не выдержит тяжести всего мира… она сломается. Я не желаю тебе такой участи. Было бы здорово, если бы ты подумал о собственной радости. — Семья есть, — с горечью усмехнулся он. — Друзья… да, были и есть, парочка. Единомышленники, пожалуй, имеются… Но, если я завтра умру, кто будет по мне искренне плакать? — вздохнул Раса, прикрывая глаза. — Работа отдалила меня ото всех. Вот такой я человек, Окабе Канаде. Плачут по тем, кто несёт в себе счастье и постоянно им делится. А я… я был создан для тяжёлого неблагодарного труда. — Хочешь, я буду плакать, если умрёшь? — предложила она почти ласково, понимающе. — Но лучше бы тебе жить, а то меня на похороны не пустят. Можно будет попробовать проникнуть, конечно, но… при всём уважении, очень страшные байки ходят про вашего Казекаге. Раса дёрнул губами в подобии слабой улыбки. — Полагаю, тогда стоит повременить с мыслями о смерти, не так ли? — Если не затруднит. Он фыркнул. — И тебе не стоит бояться Казекаге. Все эти россказни о нём — всего лишь миф, придуманный злыми языками. — Кхм. Может, и так, — дипломатично нашлась Канаде. — Но хотелось бы избежать неприятностей. — Тебе нечего от него бояться, — повторил Раса очень серьёзно. Его золотая аура блеснула весельем, которым он по-прежнему не спешил делиться. — Так ты с ним на достаточно короткой ноге, чтобы замолвить за меня слово, но на недостаточно короткой, чтобы попросить отпуск? — укоризненно посмотрела на него Канаде. Раса деликатно кашлянул. — Что-то вроде того, — ответил, и опять какое-то почти мальчишеское озорство блеснуло в его глазах. Как будто ему была известна некая тайна, и он сдерживался изо всех сил, чтобы не выдать её, потому что ему доставляла удовольствие чужая неосведомлённость. — Да не буду я спрашивать, — буркнула Канаде, неправильно считав лицо собеседника. — Храни с миром свои секреты, я не шпионка. Она осторожно убрала руку с его плеча. Раса вдруг обернулся на неё, и напряжение оставило его лицо. Разгладились брови. — Ты добрая, — сказал он тихо. — Слишком добрая. Не наивная, не невинная… просто добрая. Великодушно с твоей стороны было подарить мне вчера шампанское и клубнику. И не менее великодушно было разделить со мной это вино… ободрить и даже утешить незнакомца из чужой Скрытой Деревни. Таких, как ты, не казнят. Их берегут. Канаде растерянно моргнула. На её лице появилась слабая и усталая полуулыбка. — Знаешь, — проговорила она. — Я думаю… везде найдутся хорошие люди. Просто жаль, что ты решил не выдать меня властям только потому, что давно таких не встречал. Хоть я и благодарна. — Я — представитель власти, — сардонически дёрнул бровью Раса. — И мне было решать, как поступить. Но я … пощадил бы тебя в любом случае. — Мне не нравится быть исключением из правил, — нахмурилась Канаде. — Не твоя вина, что доброту так редко можно встретить, — покачал он головой. — Хотя, думаю, жизнь в чём-то пощадила тебя, сделав безызвестной. — Хм, в Кири считается, что анонимность стоит дороже славы, между прочим. — Обычно, наоборот. Почему у вас так? — Наверное, дело в философии смерти. Проще уйти в мир иной безымянным чистым листом, чем отяжелённым грехами. — А если слава неизбежна? — спросил он с тяжёлым вздохом. — Наверное, — медленно проговорила Канаде, — тогда её надо создавать с видимостью благородных поступков. Чтобы шла молва. После этого замолчали, допивая вино. Когда на пустыню опустились сумерки, Раса поднялся, отряхнулся и, пообещав ещё вернуться, если не следующим днём, то через несколько, скрылся в дюнах. Решительность шла его благородному лицу. — Такой странный человек, — тихо проговорила Канаде, глядя ему вслед, стоя в озарении первых ярких звёзд. — Ниндзя, который борется за свою душу… Встречала ли она раньше похожих? Возможно. Но не утопающих в зыбучих песках с последней мольбой, обращённой к небу. Таких одиноких в своей тихой силе — никогда. Перспектива пообщаться с ним ещё в ближайшем будущем отдавала в Силе, как ни странно, только хорошим.