I want open plains And scattered trees I want flower fields I want salty seas I want flatlands Soft and steady breeze Bringing scents of Lined-up orchard trees Dripping heavy With pears and dancing leaves I want flatlands Will you go there with me? «Flatlands» — Chealsea Wolfe
Самая большая проблема заключалась в том, где разбить революционный лагерь так, чтобы прочие акторы на международной арене не начали плотоядно облизываться на чужие попытки довести до ума идеи о светлом будущем. Модель кочевания Ао была неплоха в связи с невозможностью где-нибудь легально осесть, но она зиждилась на том, что нукенины-оппозиционеры зарабатывали, принимая заказы через чёрный рынок; иначе говоря, неизбежно терялись кадры, и это было невыгодно. В итоге выручили торговые кланы — аристократы профинансировали их, и те купили покинутую деревеньку в стране Горячих Источников. Мало того, что это был идеальный по геолокации вариант, так ещё и местное руководство поклялось всеми предками никому ничего не говорить и не доносить, «только бы этот ваш Куросуки Райга сидел здесь безвылазно». Когда Канаде пересеклась с ним, уже на месте, они обнялись и даже немного поплакали, интересующий вопрос был задан. Владелец Кибы неловко почесал затылок. — Ну-у-у, — протянул Райга. — Я как-то раз шёл себе по своим делам, после заказа, никого не трогал… Вот где-то тут и шлялся, в Горячих Источниках. И вот иду себе, иду… И вижу очень много крови. Её было так много, что я даже растерялся. Из неё был нарисован какой-то странный символ, а в центре лежал мужик, а в нём торчала коса. Ну, я подумал, ладно, всё равно никуда не спешу… Ну и начал его отпевать, как ты мне показывала. А этот гад как подпрыгнет! Как заорёт! — Райга, маша руками, сымитировал чужое поведение, — «Ёб твою мать, кто ж так делает-то, я ж, блять, чуть не отъехал! Хуекрыл чешуйчатый! Ты чё, бля, не местный?!» — Куросуки театрально откашлялся. — Ну, а я не растерялся… и давай ему тоже кричать что-то вроде: «Сам ты мудозвон, смерть — это не игрушки! К ней надо относиться с уважением! Как и к мёртвым!». И, слово за слово… в общем, сначала поговорили, потом напились и затем совсем наебенились. И, видимо, так хорошо пообщались, что он покинул страну Горячих Источников, не успев до конца отразить на населении своё неудовольствие, и пока его здесь с тех пор ещё никто не видел. — А кто он? — полюбопытствовала Канаде. — Да хрен его знает. Ниндзя. Циничный священник? Культист? Только религия у него странная. Мы с ним устаканились по поводу смерти, а вот за страдания и их смысл договорить не успели. Хиданом зовут. Его здесь справедливо побаиваются. — А-а, так он вразнос пошёл, потому что местный даймё демилитаризацию проводит? — Ну да, Хидан и пацифизм — это понятия несовместимые. Бунтует, — пожал плечами Райга. — Один против всех? — А чего ему, бедолаге бессмертному, ещё делать? Вот прочитал я давеча твою книжку, — Куросуки почесал затылок, — так мне сразу про него всё понятно стало. Мир меняется, а он — нет. Печально. Так себе из него объективный свидетель эволюции. Что ему тогда остаётся, кроме как восставать против перемен? — И ходить ему призраком прошлых кровопролитных эпох, — задумчиво проговорила Канаде. — Какая трагичная судьба. — Пока его не прикончит кто-то, кто догадается, как обойти джашинизм, — кивнул Райга. — Ну, или если всё надоест, я ему сказал, чтобы ко мне или к тебе пришёл. — Ты же понимаешь, что не придёт? — Конечно. Но выбор-то надо было дать. — М-гм. Да… Наше время небогато на возможность выбора. — Поэтому и дал. Мне не сложно, а ему… приятно, наверное. По-своему.***
Торговцы на приобретённой территории не задерживались: пока рынок позволяет, нужно работать. Тем не менее, караваны регулярно проходили через лагерь, привозя с собой не только некоторые товары, но и слухи, но и возможность заработка. По сути, база работала по системе Скрытой Деревни. Торговцы нанимали ниндзя для сопровождения и охраны, апеллируя к стандартным заданиям рангов С и B — и шиноби получали, таким образом, регулярный источник дохода, необходимый для закупки провизии, лекарств, одежды и обуви, оружия. За год все покосившиеся дома покинутой деревни были не только починены, но и обжиты. На покатых полях замелькали заплатанные палатки, как на войне, и большие шатры для важных собраний. В лагере появились бежавшие ремесленники; в основном, кузнецы и ткачи. Вслед за ними прибыли их семьи, некоторые из того же социального класса, а другие, как в математическом примере сборника Канаде, «разносольные», кто откуда. За год в безымянную деревню стеклись и бежавшие аристократы, возглавляемые Йоко. Несмотря на свои белые руки, они работали на благо революции в таком же поте лица, что и остальные. Задача шиноби заключалась в достижении готовности к решительным действиям. Бойцов всё ещё было недостаточно для быстрого государственного переворота; кто-то заканчивал продолжительные по времени задания чёрного рынка, а некоторые сидели в стране Воды, занимаясь поисками новых кадров. С той же Мей Канаде удалось слёзно и тепло встретиться только через полгода после становления лагеря — она привела с собой мальчика с Хирамекарей и ещё шестнадцать человек. Как ей удалось уговорить молодое поколение АНБУ присоединиться к оппозиции, Канаде не спрашивала. Она не была уверена, что хотела знать. Мей за годы разлуки превратилась не только в успешную куноичи, но и в роковую красавицу, вот только аура у неё стала печальной, в чём-то даже циничной. Она многое не договаривала не только подруге детства, названной сестре, но и Ао-сенсею, а от вкрадчивых вопросов уходила неловкими шутками. Итак, за счёт авторитета и репутации Канаде сотрудничество с торговцами проходило гладко и уважительно. Аристократы строили планы по поводу смены власти в столице под чётким руководством Йоко. Протоколы вела горстка бюрократов, прибившаяся к оппозиции. Ремесленники выполняли роль помощи в обеспечении уровня жизни лагеря. А землепашцы… работали в полях. Их было совсем немного, в сравнении с контингентом торговцев и ниндзя, поэтому им приходилось отдаваться труду без остатка. Именно они натолкнули Канаде на путь создания новых техник и печатей — микрокосмос лагеря не позволял сословиям отходить от своих ролей, но, глядя на натруженные спины фермеров, их дрожащие от усталости руки, их желание доказать свою пользу… у Окабе возникла идея. В конце концов, почему искусства, связанные с судьбой шиноби, обязаны нести только разрушения? Почему бы не придумать технику, позволяющую вспахивать землю? Почему бы не придумать печати, выгравированные на дереве, чтобы поля орошались так, как было бы выгоднее всего землепашцам? Или что-нибудь против вредителей урожая? И она придумала, потому что искусство печати, на пальцах, бумаге или дереве отталкивалось от запроса и воображения. И, после нескольких тестов, предложила свои результаты публике, выиграв таким образом, беспрекословное доверие не только землепашцев, но и, как ни странно, всей фракции аристократов, не только Йоко. Шиноби к инновациям отнеслись спокойнее. Ао-сенсей и вовсе критически взялся за тренировки Канаде, заявив: «Раз у тебя есть время и силы заниматься второстепенным, давай-ка подтянем тебе боевой уровень до приличного». «Приличным» в его понимании было выйти против двадцати чуунинов или четырёх джонинов и не отделаться даже царапиной. Иногда сенсей гонял по полям того же Райгу; Куросуки бегал от сенбонов с большим удовольствием, потому что ему вообще в принципе претило слишком долго находиться на одном месте. И если Ао гонял владельца Кибы, то Мечник в охотку гонял мальчика с Хирамекарей, поучая его прелестям тяжёлой мужской жизни. Чоуджуро, закалявшийся чувством юмора Куросуки, потихоньку переставал смущаться собственной тени. А Мей… Мей продолжала подолгу исчезать и возвращаться с новыми кадрами.***
Когда Канаде исполнилось девятнадцать, было принято решение призвать в оппозиционный лагерь Ширагику, Кисаме и детей с кеккей-генкаями. К тому моменту уже было ясно, что почти все, кого могли привлечь к движению, уже состояли во всех необходимых списках. И всё равно не хватало кадров. Окабе давно догадывалась, куда именно чайки отнесли беглецов. Получив подтверждение от Ширагику, она только хмыкнула. Что может быть безопаснее мира призывов? Женщина клана Юки наверняка годы разлуки провела с тюленями, а Хошигаки — с акулами. «И хорошо», — подумала Канаде. И послала своих призывных чаек для безопасной перевозки. Можно многое было бы рассказать о появившихся в лагере детях. О том, как самый старший, Кимимаро, нежно нянчил маленькую Суирен; о том, как Суйгетсу внешне напоминал своего почившего родственника, и как он носился вокруг Кисаме, своего главного кумира и героя; о Юки Минами, не по-детски серьёзной; о мальчиках-близнецах из клана Теруми, и как у Мей в глазах встали искренние слёзы, когда она прижала их к себе в первый раз. Можно было бы многое сказать о трепетной и нежной встрече Ширагику и Ао-сенсея. О любви в них и вокруг них. Но Канаде даже мысленно никак не комментировала появившийся в лагере запах надежды. Вместо этого, она работала за троих, не покладая рук, чтобы у людей, переживших тяжёлую разлуку, была возможность насладиться друг другом, пропитаться счастьем. Тот же Кисаме не отходил от Мей ни на шаг, вытравливая нахальными усмешками боль из её глаз. И в самые тёмные времена есть место свету. Когда в лагерь прибыли Джузо, Забуза и спасённый ими мальчик из клана Юки, Канаде, не выдержав, решила всё-таки организовать праздник — все «её» люди были, наконец, в сборе. Торговцы проставились алкоголем и поделились магнитолой с музыкой, и, хотя закуски были скудными, атмосфера праздника жизни выманила даже заядлых трудоголиков немного развеяться. Дети играли между собой, наполняя воздух смехом. Ао, выпив для смелости немного вина, кружил то Ширагику, то Суирен, то обеих под музыку, не стыдясь своей радости. Мей и Кисаме, отсев подальше от остальных, смеялись о чём-то своём, периодически поднимая для тоста пластиковые стаканчики. Мечники, не считая Чоджуро, и Забуза держали, судя по всему, очень серьёзный разговор. Остальные участники праздника тоже общались и веселились в небольших кругах. Ни за кем приглядывать дополнительно было не нужно. Канаде галантно сопровождала Йоко; лично ей, как автору нонконформистского сборника статей, были бы рады в каком угодно обществе. Тем более, что из-за обстоятельств к ней хорошо относились представители всех сословий, что обитали в лагере. Но к принцессе страны Воды, из-за её статуса, относились немного недоверчиво. То есть, у Йоко отлично получалось общаться с кем угодно о насущном, строить планы, приводить их в действие, и так далее, но дружить с ней не спешили, поэтому Канаде, когда у неё выдавалось свободное время, старалась проводить больше времени с Кацурой. Как бы Йоко не силилась, никто не забывал о её происхождении. Иногда и вовсе казалось, что присутствие принцессы в лагере не смущало только Канаде. — Кто этот мужчина? — спросила вдруг Йоко не своим голосом, вырывая спутницу из потока мыслей. — А? Какой? — Вон тот, справа, — и осторожно кивнула головой в нужном направлении. Там стояли Райга, Джузо и Забуза. Судя по аурам, они разговаривали то ли о политике, то ли о философии. — Момочи Забуза, — ответила Канаде. — Мой друг. Полагаю, названный брат. Точнее, «братан» было бы более правильным определением. Мы, — и она осеклась, наконец обратив внимание на выражение лица Йоко, на чакру вокруг неё. Принцесса страны Воды смотрела на Забузу взглядом робкого любопытства, так не присущего обычно уверенной в себе аристократке, ратующей за реформацию государственности и общества. Невинная нежность отражалась на её лице красотой цветущей белой лилии, ещё не закрывшейся в наступивших сумерках. Её аура сияла, словно свеча в потёмках комнаты, отдавая свежестью ликующей юности. «О», — только и подумала Канаде, распахивая шире глаза, чувствуя в себе и удивление, и необъяснимую радость. — «О-о-о». Она нагляделась на взаимодействия Ао и Ширагику, а также Кисаме и Мей, ей уже было, с чем сравнивать. — Вас познакомить? — вырвалось у неё. Йоко, смерив Забузу долгим взглядом, прикрыла глаза и отвернулась. — Нет, — выдохнула она. Её голос дрогнул. — Кто посмеет, кроме тебя, общаться на равных правах с принцессой? Канаде приготовилась устно предоставить все факты, почему на Забузу в этом плане положиться было можно и даже нужно, но Йоко, поймав её за рукав, начала двигаться в противоположном направлении. Как раз туда, где стояли початые бутылки вина. Тактическое отступление. Именно поэтому обе не заметили, как Момочи замер на полуслове, с открытым ртом, обратив внимание на удаляющуюся фигурку принцессы.***
В последующие недели Канаде ломала голову над манифестом нового философского течения. Народ требовал; одних только объективных статей не хватало, чтобы утолить их жажду к истине. Требовалось написать что-то такое, что соответствовало «джедаистским» постулатам самой Канаде, параллельно прекрасно накладывалось на общее настроение и одновременно задавало верный курс в будущее. Манифеста требовали все. Вдохновение, впрочем, никак не находилось. Может, дело было в том, что появившиеся дети тянулись к Канаде, как робкие цветы к солнцу; или дело было в близких, которые успели по ней соскучиться; или в работе, которая никак не заканчивалась, мешала сосредоточиться; и психологически нелёгкое общение во внеурочное время, когда приходилось постоянно ободрять малознакомых людей, чтобы они не теряли надежду… А ещё Канаде плохо спала, потому что ей постоянно снились то океан, то пустыня. В общем, писать не получалось категорически. — Отправься в отпуск, — предложила ей как-то Йоко за обедом. — Всё равно, пока Теруми-сан и Хошигаки-сан ищут недавно бежавшего из Кири джинчуурики Шестихвостого, мы не выступим. — И даже когда Утаката появится здесь, надо будет подтянуть его тренировками, — заметил Ао, сидевший за соседним столом. Ширагику, расположившаяся сбоку от него, кормила дочь с ложечки рисовой кашей. — Время пока есть. — Вы чего? — опешила Канаде. — А как же работа? Предлагаете мне бросить вас всех и просто отправиться куда-то отдыхать? — Тебе нужно написать и опубликовать манифест до того, как мы приступим к государственному перевороту, не так ли? — тихо заметила Ширагику. — Ложечку за па-а-апу, да? Умница, моя хорошая!.. Так вот, думаю, развеяться немного — отличная идея! — И я о том же, — кивнула Йоко. — Как тебе писать здесь, если ты всё время занята? — Ну-у, а вдруг я что-то важное пропущу? — Без тебя разберёмся, — миролюбиво отмахнулся Ао. — Оставишь одну чайку. В случае чего, отправим тебе письмо, и ты вернёшься. — Лучше подумай о том, где бы тебе хотелось побывать, — мягко предложила Ширагику. — Кто знает, что будет, когда мы пойдём в наступление. Ао опустил ладонь на плечо своей возлюбленной. — Дурачок, — ласково хмыкнула матриарх клана Юки. — Мне не страшно, и им тоже. Лучше называть вещи своими именами. — Так куда бы тебе хотелось поехать? — спросила Йоко, с хрустом шеи отворачиваясь от внезапной сцены поцелуя. — В пустыню, — брякнула Канаде, тоже стараясь не смотреть. — О! Поскольку даймё страны Ветра темнит в отношении шиноби Суны, не должно составить труда пересечь границу! — с чуть наигранным энтузиазмом проговорила Йоко, старательно не оборачиваясь на всё ещё целующихся Ао и Ширагику. — Привези мне оттуда крем из моринги, пожалуйста. Любой, лишь бы моринга была настоящей. — А это?.. — Для лица и тела. Очень вкусно пахнет. — И масло ши, пожалуйста! — подала голос Ширагику. — Ну, я тогда запишу… — Так запомнишь, — отрезал Ао, пересаживая дочь к себе на коленки. — Хочешь потом навьюченной ослицей домой бежать? По жаре? — Ла-адно, ла-адно… И её довольно быстро снарядили в путь.***
Величие пустыни оставило Канаде без слов, и так странно защемило сердце, когда она ступила на первый в своей жизни бархан, как будто это уже было когда-то и где-то, с кем-то, кто она и не она одновременно; и Сила тянулась вдоль песков тихой колыбельной матери, приветствующей своё чадо; и хотелось почему-то плакать от невозможности видеть очевидные пути и тропы, но слёзы не текли, потому что инородные воспоминания щекотали уши чужой мудростью: «В пустыне слезам не место, слёзы — это трата бесценной воды». Канаде, резко выдохнув, застегнула свой сенсорный радар на все пуговицы, как пальто — и упала там, где стояла. — Сила всемогущая, — хрипло пробормотала, зарываясь ладонями в песок, — что это? Но Сила не ответила, потому что Канаде закрылась от неё. Пришлось разжать хватку на чакре хотя бы чуть-чуть. На этот раз было легче. Ощущение странной ностальгии никуда не делось. — Уф, — Окабе промокнула платком вспотевший лоб. — «Велика магия снов для тех, кто тропами их бродит, юнлинги дорогие»… как когда-то давно сказал магистр Йода. Выпрямив спину, Канаде вперилась взглядом в удивительно знакомые дюны. Только второго солнца не хватало. И чего-то ещё. Канаде, впрочем, не собиралась искать вдохновение и ответы на возникшие метафизические вопросы сразу же по прибытии. Отдалившись на разумное расстояние от границы, чтобы не пересечься с песчаными ниндзя, она решила, обнаружив небольшую пещеру, заночевать там. Посмотреть, как западное солнце, медленно опускаясь по яркому небосводу, сливается в поцелуе с золотым песком… а потом считать звёзды. Поужинать и ещё дополнить прекрасный вечер вкусным десертом. Первый отпуск, как-никак. Установив дюжину защитных печатей всех мастей по периметру пещеры, разложив некоторые вещи, она, изучив провиант в свитках, решила побаловать себя суши со свежим тунцом. А потом распечатала себе бутылку шампанского, холодного, с конденсатом на стенках, бумажный стаканчик и коробку клубники. Ягоды пришлось на скорую руку помыть. Солнце как раз начало садиться, когда Канаде выползла из своего временного пристанища, чтобы найти дюну получше, плюхнуться на неё и заняться любованием пейзажа. Заметив скалы недалеко от пещеры, недолго думая, она отправилась туда. Чем выше сидишь, тем лучше видно. Но там уже кто-то был. И, поскольку Канаде значительно уменьшила свой сенсорный радиус, она заметила чужое присутствие сначала глазами, и только потом уже чакрой. Скорбный призрак в человеческой плоти, невероятно знакомый абсолютный незнакомец, с которым встреча была словно предрешена, потому что они будто уже пересекались, не раз и не два. Его волосы были почти того же цвета, что у Ринго на фотографии в альбоме Джузо, пока болезнь не высосала из неё краски. Взглядом, этой комбинацией глаз, бровей и переносицы, он походил на Ао — физиогномика охотника. Фигура, как у Райги, ладная и пропорциональная. Нос и скулы не менее аристократичные, чем у Джузо. И чакра, по ощущениям, рассыпчатая, звенящая, с намёком на парадоксальную целостность и крепость, блестящая, манящая, холодная, почти как у Ширагику, только… другая. Коллаж образов-отголосков любви стольких и ко стольким. Канаде никогда прежде не видела этого человека, но ей казалось, будто она знает его очень давно; и не было глухого эха от удара о краеугольный камень, когда Сила в параллельных мирах приводит к одним и тем же людям, чтобы были выучены одни и те же уроки. Незнакомец, его аура и чакра приковали её внимание, заворожили на несколько долгих мгновений. То ли призрак, то ли образ, то ли мираж; не бывает ведь, когда абсолютно незнакомый человек видится и ощущается с такой нежной и мечтательной ностальгией, как радость, разделённая с самими близкими? Нет, им не суждено было встретиться раньше, в прошлых жизнях. Встреча-шанс, случайная неслучайность. Канаде ещё ничего не знала, и распутать внезапный комок чувств, в который превратилось сердце, ей было пока не подвластно. Тем не менее, факт оставался фактом. Недалеко от Канаде находился чертовски привлекательный мужчина с аурой парадоксальной усталости. Окабе, к своему неудовольствию, поняла, что ей хотелось бы с ним заговорить, но она понятия не имела как, потому что никогда ещё не имела возможности пообщаться с незнакомым человеком, которого находила красивым и интересным. Но поговорить было как будто надо. Но инструкций о том, как, ей никто предварительно не выдал. И Канаде решила: «ай, к чёрту». Сама не зная почему и зачем, с бутылкой шампанского наперевес, болтающимся бумажным стаканчиком на горлышке, с коробкой клубники, она принеслась к незнакомцу шуншином и остановилась. Мужчина смерил её недоумевающим взглядом человека, который, судя по измождённому усталому виду, много лет страдал от хронического недосыпа и вызванного им чувства непонимания парадоксальной реальности. Канаде забыла, что хотела сказать. Затем вспомнила, что нужные слова так и не придумала. И потому, открыв рот, просто брякнула, многозначительно покачав холодной влажной бутылкой в руке: — Пить будешь? Или ты ещё не уже? Мужчина медленно моргнул: — Я ещё не уже. — Так, а пить-то будешь? Незнакомец уставился на Канаде с видом абсолютного недоумения. Впрочем, его можно было понять. Красивая девушка, с холодной бутылкой шампанского и коробкой клубники, в сердце пустыни, где вообще ничего нет, кроме скал, могла бы ему вполне пригрезиться. Сабаку но Раса, Четвёртый Казекаге, только и подумал: «Вот что делают с человеком шесть лет тяжёлой работы без выходных и отпуска. Я даже не пил, а снится мне наяву абсентовая фея… только симпатичная». — На, — Канаде вручила ему шампанское и клубнику. Он автоматически взял, до сих пор не переваривая происходящее. И не мигая. — Тебе нужнее. Клубника мытая, но я её не перебрала. Это ты сам тогда, — и приветливо помахала рукой. — Всего хорошего! И унеслась в шуншине, пряча чакру как можно глубже под кожей. «Хрен с ним, с закатом, тут вопрос безопасности». Хотя можно было бы понестись в какое-нибудь другое направление, чтобы полюбоваться пейзажем, инстинкт почему-то велел немедленно спрятать сначала себя в пещеру, а потом горящие щёки за руки — вот в таком порядке и очень срочно. Через какое-то время на аккуратно приоткрытом шире сенсорном радаре обозначилось движение того самого мужчины. Видимо, простояв в ступоре, он понял, что угощение было настоящим. Его чакра зигзагами понеслась по пустыне, с эманирующим от ауры чувством «твою мать, не померещилось!». Видимо, Канаде искали. Возможно, чтобы сдать местным властям. Сдаваться категорически не хотелось, потому что впереди ожидали важные дела. — И потом, — сказала самой себе Окабе, — к добрым поступкам шиноби всегда относятся с подозрительностью. Может, он меня властям и не сдаст, но и в бой не хотелось бы вступать из-за такой мелочи, как искренний подарок, — и осталась на месте. То, что сам Четвёртый Казекаге потом полночи носился по пустыне, чтобы задать незнакомке некоторые вопросы, потому что шампанское оказалось вкусным, а клубника удивительно свежей, сну Канаде, притаившейся в пещере под дюжиной всяких печатей, никак не помешало. И спала она особенно сладко, потому что не имела ни малейшего понятия о личности случайно встреченного мужчины.