Вдох глубокий. Руки шире. Не спешите, три-четыре! Бодрость духа, грация и пластика. Общеукрепляющая, Утром отрезвляющая, Если жив пока еще — гимнастика! Если вы в своей квартире — Лягте на пол, три-четыре! Выполняйте правильно движения. Прочь влияния извне — Привыкайте к новизне! Вдох глубокий до изнеможения. «Утренняя гимнастика» — В. Высоцкий
Если бы Канаде кто-то спросил, чем она руководствовалась, принимая приглашение на участие, то ответ был бы непосредственным — интуицией. Сила сказала: «соглашайся» — и Окабе согласилась. Кто она была такая, чтобы перечить великой воле, куда лучше знавшей что, зачем и почему? Всё равно советоваться, кроме Силы, было не с кем. Канаде любила Расу, но он в отношении Конохи преследовал свою выгоду, отталкиваясь от очень личных соображений; Эй был, разумеется, недоволен решением Окабе, но он, не без злорадства, предвкушал хаос, который Кири неизбежно привезла бы с собой на территорию лесной страны; приближенные Пятой Мизукаге мнения, как такового, не имели, только предостережения — никто не хотел, чтобы Ао лишился Бьякугана, пока «Одноглазая маска» не была поймана, но чтобы поймать её, пожалуй, действительно требовалось закинуть удочки в Коноху, раз уж её очевидно эксплуатировал психопат с синдромом бога. В таких случаях Канаде, обычно тяготившаяся своим статусом диктатора, власти шляпы была даже благодарна. По крайней мере, её решения не оспаривали. Впрочем, народ и так своей Мизукаге беспрекословно доверял; и пускай периодически хотелось какой-то ясности, или чужой объективной перспективы, Канаде давно пришлось свыкнуться с мыслью, что пресловутую перспективу имело очень ограниченное количество людей. И потом, она правила хорошо — в доказательство этому, даже шесть лет спустя, ни одного восстания, ни одной попытки возразить её режиму, ни одного покушения. Это можно было рассматривать, как хороший знак. Отправились скромной компанией, но солидной. На участие выставили Суйгецу и двух детей нового поколения Академии — всего одну команду. В сопровождение Канаде взяла с собой Забузу, Райгу, Чоджуро, Хаку и Кимимаро. Остальных было принято решение оставить бдеть Кири на всякий случай — всё равно каждый из делегации, не считая генинов, мог заставить изрядно попотеть тандем или троицу регулярных джонинов Конохи, а психопат мог, в своём сумасшествии, заскучав, пойти на саботаж. Прибыли к воротам без сопровождения очень пафосно, в утренних сумерках и очень густом тумане. Сначала, под потоком Силы, зашумел лес. Огромные старые кроны разбушевались, закачались, заскрипели… Канаде чувствовала, как сонно ёжились у ворот чуунины на пункте пропуска, зевая, скорее всего жалуясь друг другу на скучную неблагодарную работу. Она подмигнула Хаку, и тот, серьёзно кивнув, не без удовольствия добавил холода в ветер, заставил изморозь поползти по траве. А потом Забуза и Чоджуро сложили печати для тумана, и он наполз на ворота мягкой, обманчиво сладкой волной. Дежурные, не воевавшие, заметно напряглись на своём посту. Канаде позволила им несколько минут подрожать, как подросткам, решившим исследовать страшную тайну. Первые впечатления незабываемы, в конце концов. И только потом делегация Кири, со своей Мизукаге во главе, мягко и тихо, словно сказка или ночной кошмар, почти ласковой поступью, вплыла в ворота. Разумеется, все были одеты подобранно и прилично, чтобы пошли слухи о невероятной красоте и опасности иностранцев. Канаде, вышедшая из тумана кошачьей походкой, остановилась перед постом дежурных, позволив пряди выскользнуть из пучка, озаряя своё лицо, делая себя светлой, как сон. — Доброе утро, мальчики, — мягко улыбнулась она. Изумо и Котецу, ожидавшие делегацию когда-нибудь не на рассветных сумерках, когда их на посте уже не планировалось держать, замерли, уронив челюсти. — Не могли бы вы подсказать нам, — тихо и сладко продолжила она, — где находится наш отель?***
Ширануи Генма не обрадовался перспективе быть разбуженным в половину шестого утра, потому что он так рано вставать не собирался. В отличие от Гая, ему бодрствовать вместе с птицами не очень нравилось; ко всему прочему, его и не должны были так рано поднимать, потому что не Генму назначили сопровождать Кири в качестве гида; но Какаши мерзкопакостно слинял не пойми куда, а когда пропажа обнаружилась, квартира Ширануи удачно оказалась тут как тут, вместе со сладко сопящим хозяином, решившим наконец-то отоспаться. Опизденевший от ужаса теоретического дипломатического инцидента Изумо прорвался сквозь все линии защиты дома — печати, кунаи, сюрикены, яд, кипяток — с такой отвагой, что Генма даже похвалил бы его, если бы вовремя проморгался. Изумо, оставивший Котецу развлекать, как только можно, делегацию на входе в Деревню, выпихнул Ширануи из собственного дома, одетого, умытого, но без кофе, дотащил до ворот и, отрапортовав и отсалютовав Кири, срочно лёг в больницу. Яд Генма всегда варил на совесть. Надо было отметить, что Изумо прекрасно уложился по времени, потому что у Котецу начинали заканчиваться анекдоты, притчи и байки для чрезвычайных ситуаций. Генма, недовольный и сонный, решил, что по окончании всей этой истории с экзаменом, надо было переехать из соседства с Какаши в соседство с людьми более благонадёжными, в здание, где жила та же Куренай, например, и ещё, что стоило бы предложить впустить тандем закадычных чуунинов в программу для подготовки на экзамен для джонинов, замолвить за них слово, дёрнуть связями, и так далее. Ещё Генма догадывался, что его когда-нибудь настигнет ночной кошмар с Изумо в главной роли, в котором подпаленный чуунин, бледный, с квадратными глазами, с сюрикенами в жилете, в собственном доме Ширануи, по-пластунски ползя к кровати, как подрывник в окопе, ревёт хриплым от ядовитых испарений голосом: «Генма, вставай! Вставай, солдат, мы всё проебали! Они уже здесь!» — потому что в реальности так всё и было. Хвала богам, что снотворное, которое накануне любезно предложила Анко, было настолько хорошим, что Генма избежал панической атаки на почве ПТСР. Она у всех разная. Изумо, вот, под её влиянием стал совсем осатаневшим. А говорят, Воля Огня не делает из людей героев. В общем, когда первый дежурный с самыми героическим видом, покачиваясь на ветру, как жёлтый лист по осени, унёсся в больницу, а второй с благодарностью и осоловелыми видом обмяк на стуле, Генма остро почувствовал недостаток кофеина в крови. Даже миролюбиво-плотоядный вид делегации Кири не добавил ему бодрости. — Я вас категорически приветствую, — кашлянул он, а заодно заметил, что забыл прихватить с собой сенбон. Генма бросал курить, поэтому ему, для успокоения нервов, требовалось чувствовать что-то во рту, отдалённо напоминающее сигарету. — Вы прибыли так рано, что мы немного, пожалуй, оставили неправильное впечатление. Пятая Мизукаге рассмеялась. — О нет, вы же не могли знать, во сколько мы прибудем. Объяснимо. Кири находится довольно далеко от Конохи, планировать путь было тяжело, вот мы и решили, даже если прибудем раньше, явиться сразу, чтобы никто не был недоволен. Но, — она задумчиво нахмурилась, — вроде как у вас накладка произошла? Генме не хватало кофеина для дипломатичности, поэтому он решил честно признать организационной косяк. — Дело в том, — сказал он, — что назначенный вам гид боится прекрасных женщин. — А, — ухмыльнулась Пятая Мизукаге. — Бывает. Кто-то из её окружения сначала фыркнул, потом кашлянул. Она бросила на источник звуков укоризненный взгляд: — Бывает, — надавила. — Всё не предусмотришь. Как проявление неуважения рассматривать и воспринимать не будем. Не переживайте… как ваше имя? — Ширануи Генма, — он спохватился. И вздохнул. — Извините мою неучтивость. Ради всего святого. Я мечтал отоспаться два месяца, и ничто ничего не предвещало. Вы не рассмотрите как тотальную нелюбезность, если перед заселением в отель я организую завтрак с кофе? — О, разумеется! И, — она неловко улыбнулась, — сочувствую вашим неудобствам. Крайним быть всегда неприятно. Верите или нет, так я и стала Мизукаге. Генма поперхнулся слюной. — Не надо вот этого вот пиетета, — отмахнулась она. — Вообще можете называть меня «Окабе-сан». Вам и вашим двум товарищам за храбрость можно. — Не-не-не, госпожа Мизукаге, — неловко дёрнувшись, опомнился Генма, — я забыл все приличия, потому что ещё не проснулся! — Но вы же здесь, — со справедливостью в голосе сказала она. — Ведите нас завтракать. За ваш кофе я сама заплачу. Генма отнекивался минут шесть, пока вёл их в нужную сторону — из необходимых качеств первой проснулась скромность, что было, в общем-то, неплохо, но могло бы быть и лучше; хорошо, что хоть не совесть, она помешала бы ему попросить делегацию Кири подождать минуты три на улице, потом ворваться во всё ещё, разумеется, закрытый ресторан Акимичи и на правах ученика Чозы разбудить управляющую семью на верхнем этаже возгласами про экстренную службу отечеству при чрезвычайных обстоятельствах, хотя «чрезвычайность» спокойно курила, а в «экстренной службе» нуждался, в первую очередь, сам Ширануи. Ему срочно был нужен треклятый кофе. В общем, он передал эстафету и сам дух положения — поставил всех сначала на ноги, потом на уши, сам открыл ресторан, ловко закатав железную как-её-там на входе, сам вынес несколько столов. Мечники Тумана, пиетета которым он спросонья не успел высказать, помогли со стульями, поглядывая на Генму не без уважения. Момочи Забуза, когда все расселись, даже протянул ему пачку. — Я бросаю, — с очевидной дилеммой в голосе произнёс Ширануи, уставившись на предложение с трагичностью бездомной собаки. — Не самое лучшее время для этого, — философски заметил величайший поэт современности. Генма всё ещё мучился выбором. — Отстань от бедолаги, — прокомментировал Куросуки Райга, не отвлекаясь от изучения меню. — Курить на голодный желудок толком не проснувшись — отвратительно. Дай ему хоть кофе выпить. Генма мигом преисполнился человеколюбия и даже забыл, с кем конкретно уселся завтракать. Когда наконец все всё заказали, и запыхавшийся владелец принёс им кофе, и Ширануи осушил две чашки без молока и сахара почти залпом, в его мировосприятие прокрались краски, запахи, а также абсурдность ситуации. Рассвело. Не полностью, но почти. Время было примерно полседьмого. Город, нахуй, спал абсолютно. Генма даже АНБУ не чувствовал поблизости. Наверное, они дружно околачивались вокруг отеля, в котором досматривала последние сны делегация Суны, да и Какаши пропадал со своей депрессией хрен-знает-где. Если бы Кири вдруг решила устроить военный переворот, лучше момента было не придумать — Генма был один за всех, а всех с ним не наблюдалось. Но делегация вела себя невероятно тактично, вежливо и, что самое странное, понимающе. Даже трое детей, изучавшие десерт. Генма не так себе представлял современную Кири — парадигмы в голове ломались болезненно и запоздало. Он всё-таки закурил. Пятая Мизукаге вовлекла его в разговор о благовониях, настаивая, чтобы Генма обращался к ней, как к Окабе-сан. И только через час появилось хоть какое-то спасение от неловкости положения, когда все уже позавтракали. Одна часть спасения, в лице успевшего проснуться Чозы-сенсея, проводила большую часть делегации Кири в отель, а второй частью спасения был Гай, с энтузиазмом пробегавший мимо. Сенсею Генма был по-человечески благодарен, а старый друг, как обычно, вызвал лёгкий экзистенциальный кризис. К моменту прибытия, за столом остались Окабе Канаде, Момочи Забуза, Куросуки Райга и сам Ширануи. Гай резко затормозил, подняв пыль, просиял, сверкнув зубами, и встал в позу. — Доброе утро, друзья! — прогремел он. — Какой славный день для жизни! Как ласков рассвет, встающий над лесом! Как я рад видеть в ваших глазах Силу Юности! И засиял так ярко, что Генме захотелось вскрыться, причём больше от стыда, чем от лучезарности. Ему не нравилось, что в сравнении с Кири именно Коноха выглядела, как оплот лунатизма. Гай что-то ещё провозгласил про дружбу народов, силу могучих женщин и бла-бла-бла, но Генма пребывал в неправильном духовном состоянии, чтобы вслушиваться. Мечники, сидевшие по бокам от своей Мизукаге, переглянувшись между собой, дружно надели солнечные очки и продолжили внимать пафосному монологу главного энтузиаста Конохи. Генма с их спокойствия уронил челюсть, решив, что они гении. Надо было тоже купить себе солнечные очки. — У вас светлая чакра и очевидно доброе сердце, — лучезарно улыбнулась Пятая Мизукаге. — Никогда ещё не видела, чтобы гендзюцу так использовали! Гай поперхнулся словами, а Генма — своей четвёртой чашкой кофе. Оба оцепенели. Один — от чужой проницательности. Второй — от ещё одного удара по психике несвоевременным осознанием. — Вы так же мудры, как и прекрасны! — засиял ещё ярче Гай. — Какое редкое качество! Какая прекрасная Сила Юности! Рассвет за его плечами сравнился в масштабности с падением метеорита и радужным апокалипсисом. — Ещё немного, и я солнцезащитный крем нанесу, — буркнул Момочи Забуза своему товарищу. — О, так у тебя есть? — с очевидным удивлением спросил его Куросуки Райга. — Дай-ка, а? Мне уже щёки напекло. Не хватало ещё обгореть в первый день. С каким цинизмом они отнеслись к главному лунатику и энтузиасту всея Конохи, спровоцировало в Генме неконтролируемое хихиканье, которое он попытался спрятать за чашкой. Он потерпел поражение. Но Гай был таким громким и ярким, что, к счастью, Мизукаге не заметила. Тем более, что она смотрела на Майто с непонятным дружелюбием. — Не хотите ли присоединиться к нам? — поинтересовалась Окабе Канаде. — Мы прибыли довольно рано, и, боюсь, наше присутствие утомляет Ширануи-сана. Генма, округлив глаза, принялся было оправдываться и заверять, что никак нет, но Гай смерил его таким разочарованным взглядом, что захотелось заказать себе рамен, чтобы в нём же и утопиться. Он помолился всем, кого вспомнил, чтобы вселенная послала для компании кого-нибудь ещё. Его молитвы, пока Гай отнекивался, были услышаны. К счастью, на смену в цветочный магазин шёл Иноичи по параллельной улице. Он услышал шум, выглянул из-за угла, замер, встретился взглядом с Генмой, заметил отсутствие Какаши, приподнял брови, осознал критичность ситуации, на секунду скрылся из зоны видимости, потом снова появился, собранный, с каким-то планом, и подошёл. Генма готов был поклясться ему в вечной любви и верности до гробовой доски.***
В общем, Иноичи повёл Мизукаге и двух её телохранителей гулять по пустынной Конохе. Гай, пересмотрев планы своей тренировки, отправился с ними. Генма тоже, потому что бросать никого на произвол судьбы не собирался, хотя с ним самим произвол судьбы случился в предрассветных сумерках. Ко всему прочему, он бы потом пожалел, если бы дал слабину. Но, что самое главное, Генма переживал за Мизукаге; Окабе Канаде была очевидно хорошим человеком, поэтому оставлять её на милость харизмы Гая не хотелось категорически. Момочи и Куросуки солнцезащитный крем всё-таки нанесли. Генме не предложили, но он и сам не хотел — какая-то сопротивляемость к Силе Юности у него и так уже была выработана. Кто вообще ей никак не тяготился, так это Окабе Канаде, энтузиазм Гая её забавлял, и она воспринимала свет на его фоне с какой-то загадочной благосклонностью. Видимо, старый друг не привык к такой реакции, поэтому крутился вокруг неё, как детский «волчок», и гид из него получился неплохой, но громкий — Иноичи в итоге замолчал и просто составлял компанию — зато он отпугивал всех сонных зевак от созерцания военного лидера Кири. Генма даже счёл это неплохим ходом. Возможно, делегация Кири прибыла так рано, чтобы избежать ненужного внимания, а тут Гай, за сумасшествием которого как за каменной стеной. К счастью, местные красоты закончились как раз к полудню, то есть можно было обедать. Из ниоткуда возник Шикаку и с тяжёлым вздохом похлопал Генму по плечу: — Поздравляю, — сказал он, — ты теперь официальное сопровождение госпожи Мизукаге. — Какаши не нашли? — нахмурился Генма. — Его попробуй найди, когда он не хочет, — фыркнул Шикаку. — Но ты неплохо справился. Зайди в Башню, тебе дадут инструкции. — А зарплату? — Сначала аванс, потом всё остальное. — А отпуск? Шикаку смерил его сардоническим взглядом. Генма намёк понял — отоспаться можно и на том свете. — Иди, — добавил глава клана Нара. — Мы с Иноичи поведём их обедать. Два часа у тебя есть.***
Всё, что могло пойти не так с организацией прибытия делегации Кири, пошло не так — Шикаку с раннего утра посылал к чёрту свой перфекционизм и старался не нервничать. Камизуки Изумо валялся на койке в отходняке после (пожалуй, всё-таки) героического поступка, Хагане Котецу, дослужив смену, сторожил напарника, прикладываясь к чаю с валерьянкой. На Генме лица не было, кроме круглых глаз и мешков под ними. Шикаку собирался учинить в Башне скандал с угрозами анальной кары всей организации АНБУ — да, им было приказано следить за отелем, в котором остановилась делегация Суны, да, в том же отеле, в другом крыле, заселили делегацию Кири, но это не повод отключать голову, когда положение требует импровизации. Смысл патрулей АНБУ состоял в обеспечении безопасности, а не слежке. По сути, первые пару часов пребывания Кири в Конохе, Окабе Канаде и её окружение теоретически защищал только Генма. Какой позор. И ещё с Гаем Мизукаге пересеклась не вовремя. Шикаку хотел их как-нибудь изящно представить друг другу, как-то тему для разговора подкинуть… Но первое впечатление уже произошло. И вроде как оно произошло даже… хорошо. Но. Окабе Канаде смотрела на Гая, как на человека, с которым можно подружиться (к счастью, не более), женщины в этом очевидны; она смеялась над его шутками, отмахивалась от его иллюзий, мысленно изымала из разговора Силу Юности и всё к ней прилагающееся, за чем так любил прятаться Майто, никакого флирта, никаких долгих взглядов, никакой кокетливости, даже намёка на неё — и надо было этому радоваться, а получалось только напрягаться, потому что… Шикаку даже мысленно не решался себе этого сказать. Майто он всегда знал довольно неплохо; Чоза относился к своим ученикам, как к членам семьи, поэтому Шикаку и Иноичи равносильно участвовали в становлении Генмы, Эбису и Гая, как добрые дядюшки. И даже когда закончилась война, даже когда мальчики выросли, связь с ними не потеряли. Собственно, поэтому Шикаку и был настороже. Гай вёл себя странно — не в плохом смысле и даже не в необычном, но для Гая такое поведение было… Да, в первую очередь, неразумным. Флирт в принципе не логичен. Но флирт в сторону Пятой Мизукаге… безумен. Хвала богам, она ничего не замечала, и её телохранители тоже — видимо, в Кири ухаживания подразумевали прозрачность намерений и язык действий. В Конохе, к счастью, флирт подразумевал скрытность чувств и много слов по пустякам. Обедать сели внутри. Иноичи и Шикаку с самым деловитым видом проконсультировали делегацию в вопросах меню. Им принесли закуски — разговор шёл нормально. Закуски были почти съедены — беседа всё ещё текла, как надо. А потом Куросуки и Момочи (глава клана Нара мечтал попросить автограф, но не в первый день) вышли покурить. — Женщины — они как творожные слойки, — неожиданно мудро, с самым степенным видом изрёк Гай. Шикаку даже ложку уронил и полез под стол доставать. Вдруг тот же голос добавил с очевидной хитринкой, — иногда можно себе позволить, но это если уважать творог. Шикаку от очень тонкого, но по-хулигански нахального подката с очевиднейшим эвфемизмом сильно стукнулся головой об стол; между тем Иноичи страшно поперхнулся горячим супом и судорожно принялся извергать его носом, словно какой-то сломанный чайник. — Да почему же только творог? — наивно, очевидно не заметив флирта в свою сторону, спросила Пятая Мизукаге. Шикаку, потирая шишку, кряхтя, вылез из-под стола срочно реанимировать умиравшего супной смертью Иноичи. — Есть же и другие начинки! Разве в этом не прелесть женщин? У каждой своя. — Ваша проницательность заражает меня энтузиазмом! — сияя, воскликнул Гай. — Истинно так! Позвольте тогда спросить, благородная дева, как, — опять хитринка, да что ж такое, — вы бы описали себя? Шикаку, не прекращая стучать всё ещё кашлявшего Иноичи по спине, судорожно пнул Гая под столом. — Да разве же саму себя описать можно? — всё ещё, хвала богам, не замечая флирта, округлила глаза Канаде. — Но вот если есть тест в каком-нибудь журнале «какая вы слойка», я бы, пожалуй, прошла. Звучит интересно. Гай немного сник. Потом снова воспрял. — Ваша скромность не знает границ! — провозгласил он. — Ваша мудрость непознаваема! Поделитесь ей! С какими бы хлебобулочными изделиями вы сравнили бы мужчин? Например… меня? Шикаку очень сильно пнул и Гая, и Иноичи, потому что ситуация выходила из-под контроля. — Это, — послушно прохрипел старый друг, всё ещё красный от кашля, — психология, нужны тесты, и чтобы без… без кха-кха, — он высморкался, — без пошлости. И многозначительно посмотрел на Гая, не без оттенка убийственности с угрозой кастрации. — Разве в хлебобулочных изделиях есть пошлость? — задумалась Окабе Канаде. — Я ваших вопросов и реакций совсем не понимаю. — И не надо, — быстро вставил Шикаку. — Это так, культурное, пшеницы много, вот мы и балуемся. Майто посмотрел на него немного осуждающе, мол, ты-то женат, ну чего ты лезешь. Шикаку пальцами, незаметно, показал ему языком жестов АНБУ куда тот может засунуть себе свою игривость и как глубоко. Гай еле заметно приподнял брови и сразу же пустился в тираду про Силу Юности и невспаханные поля. Обед обещал быть событием мучительным.