We are the people that rule the world A force running in every boy and girl All rejoicing in the world Take me now, we can try I can't do well when I think you're gonna leave me But I know I try Are you gonna leave me now? Can't you be believing now? «We Are The People» — Empire of the Sun
В успешном нападении главным фактором всегда являлся элемент неожиданности; что касалось атаки, там всё было, в общем-то, прозрачно и не без определенной театральности. Атака — это сначала «сомкнуть концы», гордо встать, какое-то время поджимать губы и хмуриться, потом какая-нибудь речь, затем труба, оскалы на лицах, а потом все бегут, и бежать надо скорее эффектно, чем эффективно, потому что в этом, собственно, вся соль. В нападении всё по-другому. Там жертва чем-нибудь своим занимается и непременно ничего не подозревает, а потом вываливается из ниоткуда что-то эдакое и чуть глумливо говорит: «ну привет». План ровесников Суйгецу считал не самым логичным, потому что, с точки зрения здравого смысла, надо было заставать врасплох Пятую Мизукаге, а не Майто Гая. С другой стороны, если «белки», с этой их манерой из чего-то простого создавать что-то сложное, были предрасположены не только усугублять, но и усукаблять положение, это Хозуки не касалось. Вообще. Лично ему теоретическое отсутствие Майто Гая играло на руку, так что он никому своих стратегических соображений не высказал. Сами разберутся, не маленькие. Суйгецу повёл свою тётю гулять в лучших джентльменских традициях, только, разве что, локоть не подал. Он знал, что она знала, что он что-то задумал, но вид у Пятой Мизукаге был мрачный с самого пробуждения, так что его ни о чём не спросили, просто позволив себя увести побродить. Странно. — С вами всё хорошо, тётя? — осведомился Суйгецу, когда они вышли на маршрут, по которому ежедневно носился Майто Гай. — Весьма, — коротко ответила она. Её губы всё ещё были поджаты. — Но я же вижу, что нет, — попытался снова Суйгецу. — М-м, — она, видимо, уточнять не хотела. Хозуки задумался. Тётя редко злилась и не менее редко позволяла себе открытую раздражительность. И тем не менее, её плохое настроение было налицо. Не выспалась? Да нет, она давно научилась регулировать сон, должность обязывала. Плохие новости из дома? Тогда Суйгецу бы об этом узнал. Вчера с ней всё было в порядке… на ужине, по крайней мере. А за завтраком над их столом уже висело какое-то угнетение. Следовательно, что-то произошло ночью. Но что? — Вы мне потом расскажете? — с надеждой поинтересовался Суйгецу. И не потому что ему было просто любопытно. Уж кто-кто, а его наставница заслуживала радости каждый день, так что если её кто-то обидел, надо было скооперироваться с Райгой, Забузой, Кимимаро и Хаку для какого-нибудь серьёзного возмездия. Она тяжело вздохнула. Какое-то время шли молча, и Суйгецу терпеливо ждал. — Надеюсь, что не придётся, — наконец произнесла она. Что-то горькое и разочарованное было в её голосе. — Просто я кое-чего не ожидала. Суйгецу нахмурился. — Если не образуется, я как-нибудь образую, — заявил он. И добавил, чуть стушевавшись, — не сразу, может, но что-нибудь придумаю. Тётя Канаде вяло усмехнулась. — Не нужно, родной, — и ласково потрепала его по голове. Тоска из её глаз отказывалась уходить. — Иногда нужно делать скидку. — На что? — На несовершенство человеческих душ. — Не надо никаких скидок, — решительно возразил Суйгецу. — Пусть тянутся к лучшему. Мы, из Кири, ищем себе ровню во всём и всегда. И требуем к себе уважения. Если ни того, ни другого нет, то до свидания. — О, юношеский максимализм, — тётя Канаде слабо улыбнулась. — Вот его-то и стоит избегать. — Ну, мне лет-то сколько! Вырасту и пройдёт! — Поэтому я тебя и не осуждаю.***
Суйгецу не знал причин её тоски, и Канаде категорически не хотела, чтобы он взваливал на себя чужое бремя. Она давно подозревала, что Коноха являла собой пороховую бочку, которой предстояло в какой-то момент взорваться; личный разговор с Третьим Хокаге только подтвердил её подозрения. Как и ранее, Канаде не планировала вмешиваться в политику чужой страны, ей вполне хватало работы на родном архипелаге, к тому же морской торговый путь, главное детище новой эпохи, всё ещё требовал пристального внимания, и тем не менее… Тем не менее, не стоило забывать про Одноглазую Маску. Кем бы он ни был, загадочный враг жаждал кары человечества, убедительно разыгрывая из себя великое зло. Являлся ли он таковым, Канаде не знала, но то, что сеяла его рука, только и давала, что разрушение. Коноха не могла пасть; падение Скрытого Листа должно было сильно дестабилизировать страну Огня, но оно также могло вывести из хрупкого равновесия всю внешнюю политику — и тогда мир мог снова смениться войной, только на этот раз её никак нельзя было себе позволить. Третий Хокаге, сам оказавшийся в патовой ситуации, сложившейся из-за преждевременной гибели Намиказе Минато, прекрасно понимал, что его эпоха затянулась, и что предстояла резкая смена погоды. Он предугадывал кровопролитие и боялся, что власть перейдёт не в те руки. — Но чего вы хотите от меня? — спросила его Канаде, когда их разделял всего лишь письменный стол. — Вмешательства, если потребуется, — ответил старый Сарутоби, пыхнув трубкой. — Вы знаете нас, госпожа Пятая, доски рубят, щепки летят, — и грустно улыбнулся. — Самое главное на любом правительственном посту — вовремя уйти. После Минато не было никого слишком долгое время… а я не могу играть по новым правилам. Старый кабинет уходит со старым правителем, таковы правила. — Для приличного леса уж слишком вы любите гореть, — сардонически заметила Канаде. — Раньше работало, — пожал плечами Сарутоби. — Теперь нет. Не мне придумывать и интегрировать новую философию. Я изначально был выбран моим учителем и предшественником только потому, что являлся настоящим преемником его идей. В итоге, Вторая война закончилась для нас неплохо. На Третьей мы начали сыпаться — и появился Минато. Он не успел переделать Коноху под себя, сына старой эпохи с новыми мыслями… Так что следующий Хокаге отыграется за двоих. — Майто Гай? — Разумеется. Не Цунаде вытаскивать на путь трезвенности, — фыркнул Сарутоби, но немного печально. И добавил, — она не смогла бы стать хорошим Хокаге, в любом случае. Её идеи давно погасли. Не разворошить этот костёр… Так что вы думаете о Майто? Канаде не стала делать акцента на печальном взгляде старого Сарутоби и не упрекнула его в резкой смене темы. Долог был век Третьего Хокаге. Глядя на него, ей самой хотелось умереть сравнительно молодой, чтобы не видеть, как жизнь и время перемалывают былую славу, годы труда, близких людей. И хотя Канаде не жалела старого Сарутоби, ведь именно его Коноха искалечила душу покойной Рин, она не могла ему не сочувствовать, как человек, находившийся в той же позиции власти, нежеланной, тяжёлой, трудной, одинокой, отдалявшей от народа. — Энтузиазма ему хоть отбавляй, сил тоже, — честно ответила Канаде. — Он такой же пассионарий, как все мы под шляпой. Ко всему прочему, Гай всеми костьми за мир. Также очевидно, что он силён из спортивного интереса, не из-за кровожадности. В этом они с Четвёртым Райкаге похожи, если вы мне позволите это сравнение. — Резонные замечания, — степенно кивнул старый Сарутоби. — Именно поэтому я только его и вижу в качестве преемника. Большая игра, как вы сами заметили в своих книгах, сильно изменилась за какое-то столетие. Людям моего менталитета уже не стоит позволять приходить к власти; тем, кто не горит идеей, тоже, потому что в развитие общества им не вложиться без собственной философии. — Но что вам нужно от меня? Он смерил Канаде многозначительным взглядом. И вдруг невесело усмехнулся. — Вы когда-нибудь становились свидетельницей старой доброй драмы за наследство богатого дедушки? Пятая Мизукаге покачала головой. — Жаль, — его глаза блеснули. — На роскошных похоронах знаменитых старцев бывает очень весело. — Так вы думаете, — Канаде закурила, — что кандидатуру вашего преемника будут оспаривать? — О, несомненно, — безмятежно отозвался Хокаге, принявшись набивать трубку. — В первую очередь, мой же кабинет… Между нами говоря, — он осторожно поводил воспламенённым пальцем по табаку, — вам невероятно повезло с подчинёнными. Они вас, как минимум, ещё ни разу не пытались убить. Канаде поперхнулась дымом. — Убить? — она вытаращила глаза на собеседника, спокойно раскуривавшего трубку. — Ну да, — ответил он после паузы, всё так же безмятежно. — Но это мелочи… — Мелочи? — Когда за спиной проходит саботаж внутренней и внешней политики — вот что скверно, — старый Сарутоби сардонически улыбнулся, — вы ведь сами упомянули Четвёртого Райкаге. Я ума не мог приложить, как мои советники это провернули… а потом, когда вырезали клан Учиха, я нащупал общий узор их деятельности. Началось-то всё с Орочимару. Канаде промолчала. В том числе за это она и любила курение — оно позволяло заполнять неловкие паузы сизым дымом. — Осуждаете? — поинтересовался старый Сарутоби. — Что вы их не убили? — М-хм. Она не стала спешить с ответом. В конце концов, собеседник осторожно взвешивал все её реплики. — Кабинет уходит вместе с правителем, — повторила Канаде ранее высказанную мысль самого Хокаге. — И потом… это ведь началось после смерти Намиказе, если я правильно вас поняла. Полагаю, вы не убили их, потому что… не было замены. — Вы знакомы с Шикаку, — кивнул Сарутоби. — При всех его достоинствах, он им не ровня, во-первых. Во-вторых, ему не раскрыться под таким Хокаге, как я. Он никогда не будет по-настоящему автономен под руководством более старшего человека. Вот Гаю он сможет служить верой и правдой, хотя бы потому что покойный Минато не дал его крыльям возможности прорезаться… не успел. — Давайте не будем ходить вокруг да около, — Канаде, щёлкнув окурок в пепельницу, сразу закурила новую сигарету. — Вы хотите, чтобы Кири поддержала переход власти к Майто Гаю. За Суну я не могу говорить, вам придётся отдельно беседовать с Расой, но… мне и моим людям не сложно принять ваше предложение, хотя бы потому что мы ничего не потеряем. Но вы чего-то, — она задумчиво прищурилась, — опасаетесь. Или… кого-то. — Верно, — легко согласился старый Сарутоби, не покривив душой. — Видите ли, раз уж у нас с вами откровенный разговор, — он пыхнул трубкой, — моим главным опасением является Данзо. Вы его видели. Именно он стоит во главе саботажа моей послевоенной политики. Тем не менее… я его хорошо знаю. Он старый вояка, как и я, патриот поколения Сенджу Тобирамы, как и я, но он никогда не умел думать своей головой. У Второго Хокаге было шесть учеников. Так уж получилось, что только я и оказался достаточно идейным для должности. Остальные могли, конечно, лидировать, но в куда более узком масштабе. Данзо так и вовсе всегда был лицом исполнительным, если вы понимаете, о чём я. Он всегда был умён, безусловно, однако… марафон — не его вид бега. Долгоиграющие планы не в его ключе. Канаде не обмолвилась про шпионов, которые, согласно Джирайе, именно Данзо посылал в Кири. Желание, конечно, было, но эти жизни уже давно находились не в её зоне ответственности. — Иначе говоря, — резюмировал старый Сарутоби, — не исключено, что им кто-то управляет. Не вы, разумеется, — он усмехнулся, — по очевидным причинам. Не Сабаку но Раса, естественно, иначе ему была бы выплачена контрибуция. Не Эй, он пошёл в своего отца, юлить и лукавить не умеет и не любит; плутовство и незаметность — не про него… Вряд ли это Цучикаге. За много лет я самым тщательным образом изучил моего главного врага. Ооноки упрям, как свои строгие горы, в его запасе много приёмов, и я знаю их все — он, за счёт характера, никогда им не изменяет; сейчас, ко всему прочему, ещё и возраст такой. Можно было бы, конечно, предположить, что за этим всем стоит Орочимару… Но он как раз изменился. Отошёл от деятельности шиноби, уйдя в науку. Тем более, что политика его, на самом деле, никогда не интересовала. Он был достаточно идейным для кандидатуры в преемники, но в другой стезе, в отличие от Минато. Канаде молчала, слушая Силу. — Я знаю, что вы находитесь в контакте с Джирайей, — снова заговорил Сарутоби. — На самом деле, вы уже оказали услугу лично мне, пощадив шпионов, но не подняв шума. И я знаю, что вы… благоприятно повлияли на Орочимару. — Откуда? — нахмурилась Канаде, невольно напрягшись. — Они мне сами сказали. — Что? — Планировали военный переворот, представляете? — старый Сарутоби, усмехнувшись, покачал головой. — А когда я их спросил, кто же наденет шляпу, начался детский сад. В общем, Майто Гай на своей позиции точно не пропадёт. Политически его поддержат кланы, а шиноби с собой эти двое привели, если наши джонины растеряются в ответственный момент. — Так, минутку, — Канаде сделала соответствующий жест. — Вы оправдали Орочимару? — Неофициально. — Ага. — Он работал на Данзо, — пожал плечами Сарутоби. — И Данзо долго его окучивал, чтобы Орочимару принял предложение. Более того, мой ученик считал, что ведёт исследования с моего молчаливого согласия. И подставили его намеренно. Как раз когда я подумывал передать ему шляпу. Канаде, бросив еще тлевшую сигарету в пепельницу, потёрла виски. — Меня и моего это мало касается, — наконец сказала. — Ваш огород, и я в него стараюсь сознательно не лезть, как бы ваши соотечественники меня туда не звали. — Премного благодарен, — миролюбиво хмыкнул старый Сарутоби. — Ваши усилия не остались незамеченными. — Ещё раз повторяю мой вопрос, — нахмурилась Канаде, — чего вы хотите от меня? — Информацию, — очень просто ответил старый Сарутоби. — О том, не известны ли вам потенциальные кукловоды, которые могли бы желать зла Конохе. — Хм, — она откинулась в кресле. — Могли бы так и сказать. Но, — Канаде смерила Сарутоби серьёзным взглядом, — я обязана буду потребовать от вас крепкий союз в обмен, который, я полагаю, будет возможен только когда Майто Гай придёт к власти. — Это детали, — отмахнулся старый Сарутоби. — Если потребуется, в прямом смысле лягу костьми, чтобы он между нашими Скрытыми Деревнями был составлен и подписан. В конце концов, хотя бы за шпионов, не говоря уже об Орочимару, я вам лично обязан. Канаде тяжело вздохнула. Распустила чакру, с особенной тщательностью прощупывая периметр, выискивая ауру злодея, принёсшего столько боли её народу. — Он стоит за безумием Ягуры, — наконец тихо сказала, после затянувшейся паузы. — И за смертью Третьего Казекаге. Так что если вы хотите мести или справедливости, то лучших союзников, чем я и Раса, вам не найти. А с Эем, — она усмехнулась, — Майто Гай и так крепко подружится.***
Идя рядом с Суйгецу, Канаде впервые ощущала четверть прожитого века. С самой ночи лицо старого Сарутоби, окутанное дымкой сизого дыма, так и всплывало в голове, и на плечах ощущался странный груз, непохожий на тот, что принесла с собой шляпа, и хотелось жить, и хотелось умереть молодой, но больше всего хотелось поговорить с Беном. Тяжесть поста Каге навалилась на неё перед неясным ликом будущего. Она совсем забыла, сколько ей было лет. Она совсем забыла, что двадцать пять минуло, и двадцать шесть успело календарно стукнуть. Забыла, что именно в этом возрасте, в другом мире, ей суждено было потерять Мастера и обрести Энакина, и начать многое сначала, в том числе страшную главу, после которой уже ничего не было прежним. И казалось почему-то, что именно в этом для неё возрасте здесь, на этой земле, тоже начнётся что-то… значительное. Неизбежное. Страшное. Совсем скоро. Странно, что именно разговор со старым Сарутоби спровоцировал это чувство. Коноха раскрывалась перед ней и Суйгецу спокойным течением реки жизни. Заморосило, но люди не побежали под крыши; как цветы, они не прятались от воды, но приветствовали её. Под ногами дорога всё никак не вела ни в тупик, ни к скамейке, хотя больше всего Канаде хотелось или одного, или другого, а ещё лучше — в четыре стены, чтобы пожалеть себя, чтобы снова безуспешно воззвать к Бену. Может, потому он и не отвечал ей так долго, занятый наблюдением за Энакином. Как странно, что она могла спасти целую нацию, но не конкретного ребёнка. Как ужасно, что это был выбор, и что его совершили за саму Канаде. Но выбрала ли она иначе? Почему живой водой нельзя напоить всех? Она ведь ни о чём не жалела. Не хотелось думать, как обернулась бы жизнь Кири и страны Воды, не подари им Сила маленького джедая, специфичного, ни в одной альтернативной реальности не перешедшего на Тёмную сторону. Была бы тогда революция? Начался бы рассвет нации? Подобрел бы туман? Что стало бы с последними представителями кланов и теми, кто решил их защищать, кто возражал политике Ягуры? Но что теперь ожидало Энакина в далёкой-предалёкой галактике? А её саму? Она не знала, поскольку не дано было знать. И тем не менее, что-то маячило за горизонтом, то ли роковая скала, губящая корабли, то ли земля обетованная. И было страшно, потому что судно под флагом Канаде шло впереди всех. Ей перевалило за четверть века, а она всё равно не чувствовала себя достаточно смелой и мудрой для шага в пустоту, и собственная неопытность ощущалась грузом, непосильной ношей, хотя именно молодость, и связанная с ней невинность, привела Канаде к успеху и его щедрым плодам доброты. Морось переросла в полноценный дождь, и потоки местных расступились перед детьми воды и бурь, вскормленных белесым туманом. Оба, контролируя Силу, не позволяли каплям коснуться себя и шли сухими, степенными, никуда не спеша. Канаде дёрнулась, выпрыгнув из своих мыслей, когда Суйгецу взял её за руку, будто она действительно была его кровной тётей, не только наставницей и Каге. Он робко улыбнулся, совсем ещё мальчик, и ответная улыбка была тёплой и мягкой, как и его ладонь. И, наверное, невинного света в его глазах было достаточно, чтобы Канаде сделала над собой титаническое усилие отринуть смятение. Она не отрекалась от мастерства Соресу, значит, путь её был дорогой защитника. Значит, имелся дух, чтобы остановить целую армию, лишь бы выжили новые свечи, которым суждено было в дальнейшем отпугивать тварей мрака. Значит, Канаде не была одинока, поскольку воспитала себе преемников, и не кнутом и угощением, как морские волки прошлого, а собственным примером. — Когда ты вырастешь, — тихо заговорила Канаде, — твоя душа будет сиять чистой и нежной звездой, и будет она ориентиром всем кораблям и всем рыбакам, заблудшим и утопленникам. И твой меч никогда не треснет. Суйгецу растерянно моргнул. Его белые брови чуть сдвинулись к переносице от ощущения пророчества в чужих словах. — Разумеется, — подумав, сказал он. — Я же буду как вы. Нам всем надо быть как вы, тётя Канаде. Только… разве что, по-своему. А то все одинаковыми получимся. Она слабо улыбнулась. — Твоя правда, Суйгецу. Едва между ними снова повисло молчание, мимо бодро пробежал Гай, неловко и спешно, как обычно громко, поздоровавшись. Казалось, он от кого-то убегал. Минуты через две, пока Канаде думала о странном состоянии будущего Хокаге, показалась целая толпа детей в разноцветных трико, пыхтевшая и топавшая громче ёжиков. И разъярённая. — До… догоняй его! — крикнула очевидная Яманака, одетая в такой ядовито-фиолетовый, что Канаде даже заморгала. — Даттебайо! — пыхтя, добавил мальчик в не менее вызывающем оранжевом. — Ради автографов! — прохрипел красный, как рак, мальчик Нара. — За честь! — гаркнул очевидный Учиха. И они, прибавив ходу, исчезли за поворотом, не обратив на Пятую Мизукаге никакого внимания. Канаде хихикнула. — Вот идиоты, — присвистнул Суйгецу с осоловелым взглядом. — Ну дают… — Какаши, Мой Друг! — послышалось откуда-то с соседней улицы. — Твои Дети Познали Силу Юности! Раздался звук битого стекла и, следом, визг. — Человеку плохо, позовите врача! Дети, не топчите его, он же в обмороке! Канаде со смешком покачала головой. Из Майто Гая должен был получиться отличный идеолог; раз за ним уже бегали дети, за новую философию Конохи можно было не беспокоиться. Тем более, судя по чакрам, они, скорее всего, были генинами, а судя по энтузиазму, участвовали в экзамене на повышение ранга. Неплохая подготовка перед отборочным испытанием; оно ведь должно было начаться на следующий день. Послышался ещё один топот. Канаде обернулась, и перед ней, согнувшись, пыхтя, встала девочка с двумя пучками. — Извините… фу-у-ух… фу-у-ух… а… куда они… побежали? — Воды не хочешь? — понимающе поинтересовалась Канаде. У неё всегда была с собой бутылка. Девочка помотала головой, всё ещё не поднимая головы. — Спасибо, не надо, — со смешком прохрипела она. — Я… ученица Гая-сенсея. Так что знаю… если сейчас выпью, может стошнить… у нас там… Неджи и Ли опять сцепились… и я… И девочка, наконец разогнувшись, остолбенела. Тёмные глаза комично округлились. — Госпожа Пятая Мизукаге! — выпалила она, покраснев. Её аура из сосредоточенного очага превратилась в фейерверки и искры. — Это… это такая честь для меня! — и глубоко поклонилась. — Прошу прощения за невоспитанность! — Ничего страшного, — мягко улыбнулась Канаде. Она заметила краем глаза, как Суйгецу очень внимательно изучал девочку. — Меня зовут Тентен! — выпалила маленькая незнакомка, всё ещё в поклоне. — Я… я ваш… самый-самый преданный фанат! — Вот как? — ещё шире улыбнулась Канаде. — Не хочешь тогда разогнуться, чтобы я посмотрела на тебя получше? Девочка робко повиновалась. Всё ещё смущённая, красная, но с блестящими тёмными глазами, она сияла той самой невинностью, которая прочила ей в будущем настоящую красоту. И Канаде присмотрелась к ней получше. — Практикуешь фуиндзюцу? — спросила, заметив чернильные пятна на утончённых, аккуратных, ухоженных пальцах. — У-учусь! — выпалила Тентен. Добавила, сглотнув, — все знают, что вы… вы — великий мастер! И… и вы — мой пример для подражания! Я стану выдающейся куноичи, доброй, как вы, и… и буду мастером фуиндзюцу тоже! Она не потупила взгляда, пока говорила это, а ведь только сила воли могла удержать от робости, и Канаде почувствовала в себе уважение к этой девочке. — Хочешь, выпьем чаю? Втроём? — предложила она, не думая. — Это мой ученик, Суйгецу, но я ему преподаю другое. На него можно положиться. Правда, Суйгецу? — А? — встрепенулся он. И его щёки почему-то порозовели. — Да… да! Конечно! — А… а мне… точно можно с вами? — очень робко, но всё ещё не опуская блестящего искреннего взгляда спросила девочка. — Разумеется, — мягко улыбнулась Канаде. — Если не боишься, то мы не против. Я приглашаю, — и добавила, заметив совсем скромное качество одежды на девочке. — Угощу тебя. — Соглашайся, мы не кусаемся, — ввернул Суйгецу. — Тётя Канаде — великий импровизатор фуиндзюцу, но если тебе нужен совет по базе, она его даст. Правда, тётя? — Конечно, — и Канаде подмигнула девочке. — Базе каждый может выучиться. Настоящее мастерство начинается с искусства интерпретаций и личной поэзии, так что никто твои вопросы не упрекнёт. Тем более, личному стилю не научишь, он индивидуален… а ты ведь хочешь именно свой создать, не так ли? Имитаторам дорога в выдающиеся мастера фуиндзюцу закрыта. — Естественно, что хочу свой! — чуть не оскорбилась девочка. — Ой! — и прижала ладони ко рту, вспомнив, с кем разговаривает. Канаде рассмеялась, запрокинув голову. Откуда-то всё ещё доносились вопли Майто Гая и толпы детей, но её это больше не интересовало. Суйгецу, казалось, тоже. Он мялся с ноги на ногу, глядя на девочку затуманенным взглядом сенсора, разглядывавшего чужую ауру, и щёки у него всё ещё розовели. — Не подскажешь тогда хорошую чайную, где мы сможем уединённо посидеть втроём, Тентен? — мягко спросила Канаде. Девочка усердно закивала головой. Искры в её глазах отливали светом, надеждой и счастьем. — Для меня честь! Я отведу! — Веди, — Канаде приглашающе распростёрла руку. — Мы как раз с Суйгецу сегодня не заняты. И пока Тентен шла рядом с ними, на них не задерживали заинтересованных взглядов; на них не оборачивались; и АНБУ за ними не следовали, явно куда более заинтересованные хаотичным передвижением Майто Гая и его маленьких последователей; и Канаде чувствовала, как таяла на плечах тяжесть, согретая теплом искренних детских душ. Когда-то давным-давно, во времена Третьей войны, одной свечи хватило, чтобы осветить путь сотням странников мрачного времени. С той эпохи многое изменилось, и огней стало больше — достаточно, чтобы у тварей мрака сточились клыки. И сияла надежда.