Дьяволы плачут

Когда в агентстве появляется Вергилий, тишина больше не давит на уши и не захлестывает удушающей волной после заката. Не то, чтобы они много разговаривают друг с другом: Вергилий будто старательно избегает оставаться с ним один на один дольше, чем этого требует ситуация, и почти все время проводит рядом с Неро. Ничего удивительного, думает Данте, он малявка, требует заботы и внимания, но все равно чувствует какую-то глубокую уязвленность. Потому что раньше, даже если они пытались убить друг друга, внимание Вергилия было сосредоточено на нем. Да и черт бы с ним, с вниманием, если бы Вергилий позволял ему подходить к племяннику. Всякий раз, когда он пытается общаться с пацаном (у него яркие глаза, необъяснимого зеленовато-голубого цвета), брат сверлит его спину таким взглядом, что он почти физически чувствует ледяную корку на своих плечах. Вергилий никогда не оставляет его с Неро наедине, будто опасается, что он возьмет и голыми руками свернет тому шею... Эта мысль не дает Данте покоя, но у него почему-то не хватает смелости загнать Вергилия в угол и спросить, почему. Вергилий с его новоиспеченным племянником не доставляют проблем, чего обычно ждешь от маленького ребенка и человека, с которым не общался нормально десять лет. Вергилий не спорит, не ругается, не задает вопросы, ведет себя преувеличенно аккуратно, не дотрагивается до вещей, словно он в музее, а не в гостях. Сначала это напрягает, потом Данте просто… машет на все рукой. В голове его близнеца тараканы настолько странные, что их проще перетравить, чем пытаться понять. Через несколько месяцев незаметно Вергилий начинает становиться ощутимой частью быта: принимать звонки, общаться с Моррисоном в его отсутствие, держать заказы и контору в относительном порядке. Это мелочи, Данте даже не заметил бы, если бы не понял один день, что кто-то вынес мусор, а на полках не скопился слой пыли. Вергилий не требовал благодарности, просто делал свою работу. Очень удобно. От Неро тоже нет неприятностей: он не плачет по ночам, мешая спать, не тянет опасные предметы в рот, не ломает вещи и не путается под ногами. Данте нравится наблюдать за тем, как Вергилий иногда задерживается с ним в лобби и играет во что-то навроде ладушек. Всегда прекращает, когда Данте появляется. И все-таки это внимание свидетельствует, что Вергилий не изо льда, и у него есть сердце. Один раз Неро, сидя на руках у брата, тянет в его сторону пальцы и лепечет невнятное «дада», и Данте чувствует, что его рот готов порваться надвое, такая широкая возникает у него улыбка. Вергилий не комментирует произошедшее примерно никогда. Но зато в тот вечер он впервые оставляет своего сына под присмотром близнеца, потому что ему нужен отдых наедине с собой. Иногда Вергилий снисходит до того, чтобы пожелать удачи в те дни, когда Данте застегивает кобуру с пистолетами и уходит на охоту. Чисто формально, конечно, но в этом есть нечто, что заставляет Данте быть вдвойне осторожнее. Хотя они живут вместе уже пару месяцев, контора не торопится обрастать новыми вещами. Вергилий не оставляет в доме никаких следов, которые говорили бы, что он живет здесь. Иногда Данте кажется, что он просто начинает сходить с ума. Что Вергилий просто плод его воображения, вызванный тоской и бесконечными муками совести... А потом из-под его закинутой на стол ноги кто-то настойчиво выдирает пустую коробку из-под пиццы. — Не копи мусор, здесь достаточно хлама, — голос Вергилия укоризненный и чем-то напоминает нотации Евы, но когда он уходит подогреть молоко на кухне (или что там едят маленькие человеки), Данте легче дышится. Десять лет в разлуке, а Вергилий все равно как-то смутно угадывает, когда нужно ненавязчивым шумом показать свое присутствие. Тоненькая ниточка между ними тянется-тянется, и не рвется. Даже необязательно говорить что-то друг другу, чтобы понимать, насколько сильно им обоим не хватало ощущения прикрытой спины. Они близнецы в конце концов. Иногда это подходит близко к тому представлению о семье и братских отношениях, о которых Данте мечтал (жалел) в приюте. Не важно, что брат его придурок со сдвигом на получении силы и дерганый параноик. Когда Данте возвращается в агентство после очередного заказа, окруженный сернистым запахом демонической крови, меньше всего он ожидает увидеть брата, дремлющего на диване. Зрелище настолько умиротворяющее из ряда вон, что «я дома» застревает в глотке, так что дверь он закрывает почти бесшумно. Реагирует на его возвращение только Неро — просыпается, возится и чуть не переваливается через страхующую его руку Вергилия, и Данте скидывает Ребеллион, срывается с места, чтобы успеть его поймать. Неро издает тихий писк, Данте задерживает дыхание и, он готов поклясться, они оба сначала испуганно переглядываются между собой, а потом робко глядят на старшего близнеца. Мгновение проходит в гробовой тишине; Неро кривит лицо, собираясь заплакать, и Данте прижимает его к себе, как-то забыв, что его плащ воняет демоническими кишками и это может напугать его еще сильнее. От дивана со спящим полукровкой они отходят на безопасные метра два. — Не-не-не, пацан, даже не думай. Папку твоего будить себе дороже, — шепчет он так, словно Неро способен понять его, а какая-то очень мудрая часть еще добавляет: если Вергилий сейчас проснется и увидит своего хныкающего сына на руках у Данте, его убьют без разбирательств. — Он меня убьет, если ты сейчас завоешь. Умный пацан хмурится, но потом раздумывает плакать, хватается маленькими цепкими пальчиками за края жесткого плаща и пополам с облегчением в Данте просыпается чувство, идущее изнутри, как вулканический жар в триггере. Чувство велит ему защищать. Может, у Вергилия что-то схожее, поэтому он такой дерганый почти все время. Хренова демоническая генетика. Вергилий просыпается от осознания пугающей пустоты там, где должен находиться его сын. Он вздрагивает, открывает глаза, невидяще уставившись на свои руки. Успевает подумать худшее, когда до него доносится звук голоса откуда-то слева. — Нет, ручками не трогай, — Данте говорит негромко, его красный плащ маячит где-то у стены с оружием, и Вергилий видит, как он отступает в сторону, чтобы любопытно протянутая ладонь Неро не коснулась бритвенно-острого клеймора. — Маловат ты для таких игрушек пока. А вот лет через, может, десять? Я даже помахать им дам. А еще я научу тебя стрелять, пока папка не видит... В ответ ему Неро что-то неразборчиво лепечет. Вергилий прислушивается к себе, незаметно подглядывая через опущенные ресницы. Неро любопытно тянется руками ко всему, что видит, Данте терпеливо прячет в ящик стола пистолеты, но позволяет немного поиграть ему с телефонной трубкой — маленький демоненыш все тянет в рот сейчас, когда у него режутся зубы. Картина умиротворяет. У Вергилия губы чуть приподнимаются в улыбке, и он позволяет себе сомкнуть глаза еще ненадолго.