Игра теней

      Шипение на плите. Так…       Кастрюля! Бегом несусь выключить конфорку. Дырявая башка. Ставила же вариться макароны и спустя полчаса забыла закинуть их в кипящую воду. Пахнет гарью на всю квартиру. Экстренно открываю окна.       Запах не выветривается. Бросаю сгоревшую кастрюлю в мусорное ведро. Есть еще пельмени, но варить не в чем. Надо было запастись посудой для готовки. У меня вообще даже тарелок нет. Сплошная пластиковая посуда. Затратно и удобно.       Собираюсь в магазин.       Перед выходом проверяю сначала внешний вид — это важнее, затем достаю кошелек. Зарплата через неделю, а средства уже чудесным образом испарились. Хреново жить одной. И гордой. Ни копейки со времен переезда не попросила ни у родителей, ни у знакомых.       На дворе весна. Снег уже сошел, день ставится длиннее. Вместо работы душа требует раздолья и веселья.       Звонит телефон. Пришло уведомление в мессенджере. Черт. Это от бывшего. Плевать, отвечу позже. Максим уже достал. Мы разошлись полгода назад. Разве этого мало, чтобы забыть? Начать с чистого листа.       Я смогла. Поменяла прическу, покрасилась, похудела. Свежая и готовая для новых любовных приключений. Отношения с Максом длились больше года, всё было замечательно, но, когда мы стали жить вместе, между нами словно черная кошка пробежала.       Он не был предназначен мне судьбой. Пришлось поставить точку.       — Привет!       — О, вот это встреча, — обнимаю в ответ школьную подругу.       Пять лет назад отучились и с тех пор изредка пересекались. Город не особо крупный, такие встречи волей-неволей да случаются. Если заметят, уже не отделаться.       Выглядит Катя уставшей. В семье, может быть, проблемы или в отношениях. При нашей последней встрече она хвасталась, что подцепила замечательного парня. Ага, прямо-таки сказочного. Истинное обличье тирана является не сразу.       — Как у тебя дела?       — Сойдет, — она потирает шею, избегая посмотреть прямо мне в глаза. Чувствую, врет. — Сама-то как?       — Работаю.       — Здорово. Я рада за тебя.       — Спасибо, — задумчиво отвечаю, подмечая, казалось бы, на первый взгляд незначительные детали: ее пальцы нервно перебирают края свитера, на малейший внезапный шум она вздрагивает и едва сдерживает себя, чтобы не оглянуться.       Кто-то преследует? Тоже бывший не дает покоя?       На улице не очень холодно, чтобы тянуть рукава. Ощущение, что она скрывает следы на теле. Не дай бог он применяет к ней физическое насилие. Невежливо лезть в чужую жизнь. Хуже, когда человек проявляет безразличие к проблемам тех, кто ему дорог.       — Кать, не могу не спросить…       — Мне пора, так что, — сливается она от серьезного разговора. Наглею и перехватываю ее за руку, смыкая пальцы на запястье. Она шипит от боли.       — Что это?       — Ничего. Я просто… — и, не находя убедительной версии, начинает рыдать. Ее прорывает. — Не зна-а-аю, что на него нашло!       Ни черта не понимаю из сбивчивой речи, смешанной со всхлипами. Я могла бы спросить, почему она не обращается в полицию, не говорит ничего родным. Даже если жертвы насилия пишут заявление, изверги зачастую остаются безнаказанными. Правосудия не добиться, пока не произойдет непоправимое.       — Поживи у меня.       — С ним что-то не так, Наташ.       — Поконкретнее.       Они все одинаковые. Считают свою вторую половинку собственностью. Вещью. Думают, с ними можно делать всё что угодно.       Внятно не объясняет. Неужели настолько любит и готова простить? Такие, как он, не меняются. Нечего ждать.       — Уходи от него.       — Я… Ты не понимаешь.       — Разумеется.       Быть преданной своему мучителю? Терпеть побои и… Конечно, она может из страха не идти в полицию. Но сейчас ее жизнь лучше? Она боится Артема. Манипулятор херов.       — Он не был таким.       — Кать, чужие примеры тебя вообще ничему не научили? Не убедили в том…       — Ты не понимаешь!       — Ну что тогда? В него бес вселился? Они все прикрываются проделками дьявола, — закатываю глаза, стараясь дальше проявлять к подруге сочувствие, а не злость. — Поедем в полицию вместе. Они зафиксируют побои и заведут уголовное дело.       Указываю на транспортную остановку.       — Куда мы?       — В отделение.       — Они посмеются надо мной!       — Чего?       Мне известно о бездействии полиции, но заявление обязаны принять, а там, если не примут меры, идти в вышестоящие правоохранительные органы.       — Зайдешь ко мне домой?       Катя возбужденно кивает и льнет ко мне при сигналке машины. Это не Артем. Он не бросился искать ее по всему городу. Чувствую, как она вся дрожит. Без пары бокалов вина не обойтись.       Откладываю поход в магазин на вечер. […]       — Его будто подменили.       Старая мелодия. Ничего удивительного подруга не сообщает. Типичный случай. Не знаю, как еще вбить ей в голову, что нужно сдать Артема полиции. Дубинками выбили бы из него там всю дурь. Гнида. Ничтожество, способное только причинять боль тем, кто его слабее.       Ладно, будем разбираться.       — В чем проявляются странности?       Она уже немного успокоилась. Мысли более собранные, плечи не так напряжены. Но даже здесь заметно, что Катя боится появления Артема. И как он очутится в моей квартире? Взберется по стене на четвертый этаж? Или пройдет сквозь дверь? Ее страх принял хроническую форму. Сколько это продолжается?       По телевизору показывают новости. Надо пореже включать его. Сплошную дурь людскую показывают и трагические известия. Закрывать глаза на правду — не вариант, но спать я буду спокойнее.       Катя опережает меня и прибавляет громкость. Выхватываю пульт.       — Приляг отдохнуть.       — Подожди-подожди, — машет она, вслушиваясь в речь ведущей местных новостей. На запястье кровоподтеки. Что Артем делал с ней? На следы от рук не похоже. Это смахивает на настоящие пытки.       В репортаже рассказывают о смерти девушки. Почти нашего возраста. Родители безутешны; больше всех знающие соседи выстраивают свои теории. Но во мнениях сходятся, что в деле может быть замешана родная сестра погибшей.       Они ссылаются на ее развязное поведение, плохое обращение с животными, когда она была активисткой по их защите. Что-то в жизни этой девушки случилось. Ни с того ни с сего никто не меняется.       — Ее смех… Безразличие к родителям… Вскрытие трупов животных… — отрывками слышу интервью от разных соседей. Всему есть логическое объяснение. По всеми признакам бедолага попала в секту.       — Теперь она утверждает, что ничего не помнит, — охает Катя, подливая вина в стакан. — Крепко она сидела на веществах.       — Вполне вероятно.       За окном темнеет. Иду обуваться, но подруга просит меня остаться. Обещаю скоро вернуться, только это не успокаивает ее. На чем готовить еду прикажете? И продуктами неплохо было бы затариться.       — Давай вместе. Я буду всё время рядом.       Не соглашается. Вздыхаю.       — Голодна?       — На пустой желудок не комильфо, — она трясет стаканом. Закуски закончились. Я не волшебница. Для готовки нужны ингредиенты. Придется импровизировать.       К десяти часам расстилаю кровать. Мне завтра на работу рано вставать. Подруга не против спать на раскладном кресле. Квартира однокомнатная, не абы какой простор. Перед сном листаем социальные сети и периодически завязываем разговор на разные темы.       Больше Артема она не упоминала. Проблему придется решать, само не рассосется.       Выключаю экран телефона. Зевая, укладываюсь на боку. В сон не тянет, но глаза закрываю. Строю маниловские планы. Как обычно, на всё забью из-за нехватки свободного времени. Катя в паре метров ворочается и что-то бубнит. Стонет. Снится кошмар?       Вылезаю из постели.       На мгновение мне мерещится движение из коридора. Что-то промелькнуло. Игра воображения? Или за окном проехала машина. Света не было. Нечто шевелилось в темноте.       Вроде ерунда, но сердце начинает биться чаще. Неприятно на душе. Видимо, сказались события сегодняшнего дня. Артему не проникнуть в дом. Это не Америка с картонными дверьми и окнами без решеток. Беспечности у них не занимать. Зато хранят в домах оружие. Им есть чем обороняться.       И почему я подумала о самозащите?       Дыхание подруги выравнивается. Можно не будить. Перед тем, как лечь обратно, я искоса смотрю на проем. Мне же не страшно. Никого в квартире по определению быть не может.       Твою мать.       Храбрая сердцем.       Мышцы сводит. Не могу заставить себя взять и посмотреть. Удостовериться в отсутствии причин для беспокойства. Почему?       Почему меня парализует? В последний раз под сильным впечатлением я осталась после просмотра японского фильма ужасов.       Разбудить бы Катю.       Всё, хватит зря себя накручивать. Подбираю со стола телефон. Призраков не существует, они не убивают людей. Если случается какая-то чертовщина, то это постановка или проделки больного разума. Наш мир не населяют сверхъестественные монстры.       Включаю фонарик. Рука трясется. Класс. Навожу свет на коридор. Скольжу взглядом по стенам, потолку, полу, тумбочке для обуви. Никого. Входная дверь закрыта. По другую сторону с кухни никакие звуки не доносятся.       Значит, показалось.       Расслабляю плечи. Завести бы кошку или собаку. Они чуткие на паранормальщину. Хм. Я же минуту назад вынесла вердикт, что потусторонние сущности не способны проникнуть в нашу видимую материю.       Спросить, есть ли здесь кто-нибудь? Было бы смешно, не бегай по моей спине мурашки. Остервенело сжимаю телефон и медленно направляюсь вглубь коридора. Катя переворачивается в кресле. Теперь я вздрагиваю от каждого шороха.       Пиздец.       Переступаю через порог. Останавливаюсь посреди коридора и свечу во все стороны фонариком. Кого я жду увидеть? Призраков? На кухне что-то падает. Едва не роняю телефон и свободной рукой зажимаю рот. С широко распахнутыми глазами энергично размахиваю фонариком.       Да что происходит?!       Чувствую спиной чье-то присутствие. Мне это не кажется. Блядь. Не кажется.       Обернись.       Когда над самым ухом с придыханием раздается мужской голос, вопрошающий: «Теперь усмирила свой пыл?», я срываюсь на громкий вопль.